Рождество Сакуты, или Ох уж эти методы Хачимана

Ничего не мешало по ходу эксперимента собравшимся наслаждаться прогулкой. Большинство вольеров пустовало — животные мирно зимовали в своих теплых обиталищах, отчего время от времени вспыхивали разговоры о грядущих праздниках. Неспешно, по подсвеченным иллюминацией аллеям, партнёры продвигались вглубь парка. Юи, искромётно рассказывая о своих впечатлениях Май и Сакуте, невзначай затащила всех в крытый террариум смотреть вислоухих черепах. Она восторгалась так, будто впервые их видела. Это была самая лучшая из её располагающих черт — манера общения всегда дарила комфорт всем присутствующим. Среди всех «прилипчивых» людей, Юи выделалась тонкой гранью ненавязчивости, что особенно ярко ценилось Хикигаей. Если бы однажды её наклейка исчезла, «отлипла» с вывески у входа в клуб после обречённой разбитой мечты, то он был бы в числе первых, кто с горечью бы смотрел на закрытую дверь в бесконечном ожидании её «Яхароо!». Сейчас даже не верилось, что они тогда могли потерять с ней всякую связь. И хотелось быть уверенным, что эта «связь» останется навечно — ведь это ещё и значение её имени. Стоя у стекла большого аквариума с невероятно мягким желтовато-зелёным цветом вокруг покачивающейся плёнки водной глади, Хачиман следил за мирными обладателями панцирей, напоминающих латы средневековья. Он чувствовал, как его броня давала трещину. Во второй раз за неделю. Не сказать, чтобы его тронула убаюкивающая атмосфера приглушённого света и мерцающих бликов на стенах, напоминающих пещерные. Но почему-то его перестало заботить то, как держатся за руки Май и Сакута, словно боясь выпустить даже на секунду, его абсолютно не раздражал постоянно мельтешащий перед глазами и вопиюще яркий помпон шарфика Юи. Его рука, вечно торчащая в кармане, сама потянулась сначала в воздух, а затем за спину стоящей рядом Юкино и легла на плечо, даря тепло от ладони. Кому-то могло бы показаться, что он научился-таки приобнимать. Но всё же, этот мимолётный жест, закончившийся так же быстро, как возник, откликнулся в нём ощущением единения со своей избранной из миллиона неподходящих ему представителей семейства колючих и шипастых. Да, он понимал, что добровольно снимает перед ней свой защитный слой, обнуляя электронные поля и снимая блокировки. Но незащищённость перед теми, откого не исходит угроза — не имеет никакого значения. Это чувство жара берёт начало не от рефрижератора, а пелену на глазах создавал далеко не конденсат: несложно понять исходящее тепло отношений, отражённое искривлённым зеркалом его души. Надо быть истинным идиотом, чтобы влюбиться и самым отчаянным в своём безрассудстве. Зажигательные речи Юи согревали каждого вокруг, но после она отвлеклась на звонок от мамы, извинившись, чтобы отойти. Внимательный к деталям Хикигая заметил, что на её рингтон вернулась старая мелодия: «Горький, горький, сладкий». Когда мы случайно разговаривали, твои глаза смотрели прямо на меня, Вспомнил он строки, наблюдая, как улучившая момент уединения пара напротив позволила себе прижаться теснее, а щека Сакуты устроилась на отвороте сиреневой шапочки Май. Я не силён в этом, но я хочу остаться в настоящем, где нет лжи. Хачиман перевёл взгляд на Юи, смущённо что-то пересказывающей маме и раскачивающей в руке пакет с книгой. Даже если мы сможем договориться о встрече только во сне, всё в порядке… Ни для кого не секрет, что Хачиман продолжал считать всё это мероприятие, происходящее в Камакуре, одним большим фарсом. Но на сей раз он готов был признать, что так же как и Юи, не променял бы эти дни ни на что другое. В таких моментах кроется настоящее, пусть оно и задвинуто и зашторено глухими занавесками — оно всё ещё здесь. Его можно ощутить, и даже порадоваться его присутствию, отбросив реалии, к которым придётся вернуться, на обратном пути в Тибу. И хоть Хикигая не умел наслаждаться моментом, он наконец понял, что имела ввиду госпожа Шизука: какая бы ни была надуманная причина сбора команды в этом месте, какими бы смехотворными ни были предсказания и их расшифровка, он обязан сделать так, чтобы в памяти клуба эта поездка заполнилась самыми яркими впечатлениями. Если на то пойдёт, он сам устроит переполох и вынудит всех изрядно попотеть и повеселиться. А к финалу веселья призовёт тайного союзника — Комачи. Она подскажет ещё десять способов, как ему на всеобщее удовольствие опозориться. А позориться — в этом ему тоже равных нет. Всё проходило удивительно спокойно, пока дорога не вывела компанию на солнечное сплетение новогодней атмосферы и к расставленным по окружности палаткам с сэндвичами, традиционными пирогами с начинкой из морской рыбы, такояки-шариками с осьминогом и ароматной сладкой выпечкой. Девочки сразу поддались вспыхнувшему чувству предвкушения и разбежались выбирать, а парни достали кошельки. И никто не обратил внимания на большой плакат, возвышающийся над уровнем фонарей. Изображение на нём почти повторяло контуры панд с того самого просроченного пропуска, по которому непостижимым образом зашёл Сакута. В предпраздничном и приподнятом настроении, именно когда ничего не предвещало, и едва сдружившиеся знакомые были заняты поглощением тёплой еды и напитков в бумажных стаканчиках, подняв наконец голову на плакат, своё лакомство из вафельного рожка Сакута выронил в снег. Он оцепенел, видя перед собой лишь очертания редких животных, которые расплывались всё больше, пока до него доходил смысл проявившейся надписи. Очнувшись, Сакута нерешительно пошарил глазами по замолкшим лицам, ища то ли поддержки, то ли утешения. Встретившись невольно и с помутневшим серым взглядом Хачимана, проблески надежды и вовсе иссякли. Занесённая рука обладателя самой мрачной ауры зависла вместе со стаканом недопитого кофе. — Что? — побледнела вслед за Сакутой Май. — Началось, — промолвил Сакута. — Ребята, я вижу вас… чёрно-белыми… — В каком смысле? — Вся ваша одежда, этот пакет — оно всё бесцветное. Трясущимися руками он достал телефон, едва справившись с блокировкой, набрал вызов той, кто фиксировал все его злоключения: — Футаба? Это случилось. Я перестал видеть цвета. После того, как увидел на плакате панд. Я в порядке, нет, послушай. На нем… написано, что это исчезающий мир. И после этой фразы всё вдруг побледнело. До нового года ещё более двадцати четырёх часов, и мне кажется, что это только начало… — Он ведь не шутит? — Хачиман прервал панику, всматриваясь в достоверную реакцию Сакуты с примесью страха и отчаяния. — Мир чёрного и белого, — повертел он недопитый стакан крепкого, с двойной дозой сахара, кофе и отправил его в урну, вслед за остатками тех ощущений, к которым едва прикоснулся. — Не похоже, — отозвалась Юкино, на лице которой считывалась озабоченность. — Сейчас проверим, насколько убедительно он может имитировать, — он сделал шаг, чтобы встать напротив Сакуты. — Всё ещё мне не верите? Да вы же своими глазами видели документы, которые я присылал! И это случалось не только со мной! — Чем достовернее факты, тем убедительнее ложь, — невозмутимо пресёк он попытку избежать проверки. — Хикки! — резко обернулась Юи, сверля достаточно серьёзным и несвойственным ей взглядом. — Сфотографируй плакат, пожалуйста. А мне надо задать Азусагаве-сану всего два вопроса. Вернее, три. Сакута смотрел на Хачимана с не менее взвинченным выражением лица. — С какой целью вы поставили в известность Рио Футабу о своём предчувствии? И когда это произошло? — Точно, Сакута, ты говорил с ней так, будто она обо всем… — Прошу прощения, Сакураджима-сан, подробности вы выясните чуть позже. Сейчас важно понять, не обманывал ли он нас с самого начала. Три сомневающихся и один неверящий взгляд устремились на Сакуту, и он вынужден был дать спокойный ответ: — Я не мог сидеть сложа руки в соседней комнате, когда вы уединились на обсуждение. Футаба всегда помогала мне понять суть происходящих явлений, и я ей тогда позвонил. — Кто ещё в курсе? — Только она. — Хорошо. — Хикигая обернулся на коллег. — В тот момент я и заметил изменения, он плохо их скрывал. — Значит он действительно… перестал видеть цвета? — Очевидно, что его напугала эта надпись с билборда. Не исключено, что это психосоматическая реакция. И это поправимо, если во всём разобраться. Предлагаю переместиться в более удобное место — здесь вряд ли есть что-то ещё полезное. Хачиман мог и по поведению определить, способен ли на такую крупную авантюру его оппонент. Но чего он никак не мог признать — это проявление мистики, которую изначально не брал в расчёт. А то, что нельзя объяснить, нужно хотя бы опровергнуть. — Да, давайте поедем домой. *** Квартира Азусагавы Сакуты. Прежде чем углубиться в изучение феномена дальтонизма, ребята разложили все свои записи на столе. На этот раз, Сакуте позволили быть участником разбора, одновременно опекая его. — Финальное предзнаменование гласило «расплата ожидает за углом», что соответствует подарку от сестры. Она, в свою очередь, была хозяйкой этого пропуска в мир панд. Поэтому можно сказать, что мы завернули на эту площадь и встретили то, о чём предупреждали полученные фрагменты фраз, — начала выстраивать логическую цепочку Юкино. — Да, по одной из наших версий, раз телефон уже был вручён, то «последствия» скорее связаны с прошлым, чем с наступающим годом. — Но, по другой версии, у нас двойственность, или две проблемы. Одна покрывающая другую, более значимую. — А что можно не заметить в связи с дальтонизмом? — Опасность в основном представляет свет уличного светофора. Азусагава-сан, у вас же нет автомобиля? — Нет. — А пешеходные оснащены изображением и звуковым сигналом. Что-то мы упускаем… — Исчезающий мир… Чёрно-белый мир панд… Возможно ли, что существует похожее квантовое явление? — Неплохо было бы услышать мнение Футабы, раз она сама не против оказать содействие. Самое время ей перезвонить. — Кстати о Футабе, — вспомнила Май. — Почему ты нам просто не сказал о ней? Сакута был настолько обескуражен произошедшим, неожиданно случившимся за сутки до предполагаемого часа, что не мог уловить суть разговора. Он то оглядывал лица, ставшие непривычно блёклыми, то доставал телефон в попытке смотреть только в экран и никуда больше. — Теперь уже не имеет значения, — только и смог он выдавить из себя. — Он не доверял нам, — хладнокровно ответил за него Хачиман, не видя ни одной резонной причины это отрицать. — Потому что вы изначально не поверили мне! У меня не было иного выбора, кроме как использовать любые средства, чтобы уберечь друзей! — Но сейчас причём здесь ваши друзья? Проблема и началась в вас, и в итоге коснулась тоже только вас, — Хачиман сохранял невозмутимость. На фоне сочувствующих, но не способных повлиять на его пренебрежительный и высокомерный настрой, весь его вид вызывал в Сакуте негодование. — И я что, должен теперь радоваться по-вашему? — прохрипел он, едва не теряя терпение. — Этому причин нет, разумеется. А вот успокоиться и всё взвесить не помешало бы. — Усс-покоиться? — Сакута пытался ещё что-то сказать, вставая, но в этот момент бордовая вспышка вспыхнула перед его глазами. Она была настолько яркой и слепящей, что его буквально оглушило и опрокинуло обратно на стул.