***
Машина остановилась около бизнес-центра. Пальцы неконтролируемо, совсем как у ТК, стучали по рулю, лишь со второй попытки последовав приказу отпустить его. Грузным камнем Ли откинулась на спинку кресла, выпуская усталый выдох. Наконец-то на месте. За грязным стеклом высилась махина во множество этажей, попытка подсчитать которые закончилась новой волной усталости и апатии. Важно не то, насколько огромен монстр, а что у него внутри. И эти внутренности, казалось, их пережуют и выплюнут. — План напомнить? — спросила Люси, открывая бардачок, заместо старого мусора теперь полного косметики. А не тот же мусор?.. Браун вяло покачала головой из стороны в сторону, но взгляд журналистки уже был устремлён отнюдь не на её лицо. Растягивая губы, та обновляла стёршуюся помаду, причмокивая в конце как в каком-нибудь сериале. Ли и посмотрела бы укоризненно, возымей это хоть какой-то эффект, но лишь закатила глаза, зная о бесполезности этой попытки. Жаль, они уже остановились и не удастся «случайно» резко отпустить сцепление. Да, очень жаль. — Я говорю, ты остаёшься очаровашкой, — продевая через голову шнурок бейджа, обратилась к ней Люси, наконец обернувшись. Постное выражение лица собеседницы стёрло её улыбку. — Ну хотя бы постарайся, эй! Слабая попытка Ли выполнить эту задачу потерпела крах. Волнение билось в груди африканскими барабанами. Вот-вот и ноги начнут отплясывать на спине традиционные танцы. — Да не волнуйся ты так, дорогуша. Что ужасное может нас ждать? — тыкнув Браун в бок, легкомысленно кинула Энн Имала, наверняка зная все последствия этой фразы в фильмах ужасов. А жизнь сейчас и правда его напоминала последний месяц. — Разве что нам вскроют черепушку, чтобы погадать на мозговой гуще. — Судмедэксперт, — тихо отозвалась Лилиан, прикрывая уставшие от перенапряжения глаза, будто из них сейчас полетят искры. — Чего-чего? — Судмедэксперт будет гадать на наших мозгах, а здесь их превратят в суп. На пару мгновений повисла тишина. Напряжённая или неловкая — не так важно. Ли понадеялась, что тишина не разрушится, даже если она потянется к ключу зажигания, выжмет чёртово сцепление и унесёт их подальше отсюда. Разрушить собственный план прямо сейчас не казалось такой уж зазорной идеей. — Вот такой позитивный настрой и сохраняй! — вдруг рассмеялась Энн Имала, щёлкнув девушку по носу. Это словно пробудило замёрзшие эмоции, вызвав первую вспышку — агрессию и желание кинуть вслед что-то крайне колкое, и вторую — тягу разгадать загадку, ради которой все сегодня здесь и собрались. Ли втянула спёртый воздух, и, наконец, улыбнулась по-нормальному, приподнимая уголки губ хотя бы в попытке искренности. Люси ухмыльнулась в ответ. — Деньги хоть не забыла? — спросила она, выходя из машины. Браун вышла следом, открывая заднюю дверь и вытаскивая наружу свой рюкзак. Старый, потасканный, переживший вместе с ней слишком много изменений, видящий излишне много ещё со времён университета. Она помнила, что взяла все необходимые две тысячи долларов, но паранойя пересилила, заставив открыть рюкзак и найти деньги глазами. Будто они могли испариться сию же секунду. Не будь рядом другого человека, позволила бы смотреть внутрь каждые пять минут, проверяя, не унесла ли невидимая рука проведения необходимую за правду оплату. Да за какую там правду. Хотя бы за возможность поговорить. — Ты уверена, что она согласится? Поправлявшая волосы Энн Имала задумалась на секунду, окинув неопределённым взглядом огромный бизнес-центр, и хмыкнула. — Хочется верить, что я немного да понимаю логику человека, сдавшего собственного клиента полиции за деньги. — Но уверена в этом? — с нажимом повторила вопрос Браун. Это не стало яснее с их последнего разговора об этом в удушающих стенах архива. Люси жонглировала словами с завидным мастерством циркача, не давая осознать их серьёзность, честность и, что не менее важно, правдивость. Ли было бы легче, вывали она все доказательства на стол прямо сейчас, но просить её вламываться в полицейский участок ради подтверждения собственных слов и какой-то мутной девчонки Люси точно бы не стала. Лилиан один на один с этим настырным криком сирены в голове. — Слушай, милочка, мы уже здесь, — выбросив из голоса всякую вальяжность, развела руками журналистка. — У тебя деньги, у меня бейдж, и мы идём брать интервью. И это всё твоя идея, да-да. — Я знаю, знаю. Прости, — раздражённо проворчав, Ли прошла вперёд, с удивительной для себя смелостью входя в раздвижные двери, лишь бы не видеть этот взгляд за тёмными стёклами очков, упёртые в бока руки, не ощущать давление. Проблема в том, что большинство её идей в последнее время заканчивались провалами. Вместе с Люси они вошли в лифт, и палец с отросшим ногтем нажал на нужную кнопку. Путь вверх казался ещё одной дорогой в полтора часа. Играла незатейливая музыка, жутко раздражающая, натягивающая струны нерв до предела. И о чём я только думала… Думала о раскопках старых загадок, нахождении свитков с открытиями, расшифровке тайн пятилетней давности. Возомнила себя археологом. Посчитала, что получит ответы. Уговаривает сама себя, что верит Питеру, а потом едет послушать, какие его качества привели к «возможным» преступлениям. «Я верю ему, но обязана проверить всё. Вера никогда не была гарантом правды», — билось в голове. Какая глупость… Это всё следствие попадания в яму, в которую сама же с превеликой радостью и прыгнула. Сколько бы веры ни было, хочется услышать что-то её ломающее. Зачем? Да чтобы потом себя дурой не чувствовать. Ведь трудно подпустить слишком близко. Страшно довериться, а потом обмануться. Очередной раз. Окей, Ли, а если это окажется правдой? Как ты поступишь? Выдохну. Потому что окажусь права с самого начала. А если нет? … Ты будешь копаться в этой яме и дальше, вот что. … Я лучше пойму его. Давно поняла, просто сама себе не веришь. Всё давно увидела, только прозреть не хочешь. Внезапно что-то коснулось её головы, мгновение надавило на виски, отодвинуло свисавшие на лицо волосы и остановилось за ушами. Она вынырнула из омута, хлопая глазами. Дотронулась до странного предмета. Прохладный пластик. — Я же всё-таки профессионал, — поправляя воротник, словно и не ей сказала журналистка. — Очки может и помощник поносить. Ли фыркнула и сдёрнула очки с головы, повесив на футболку. Раз уж она «просто помощник», то и выглядеть себе может позволить как неудачник низшего звена из офиса. — Очень гармонично, — не обращая внимание на её недовольство, с усмешкой произнесла Энн Имала, приставляя палец к щеке. Не размениваясь на слова, Лилиан отодвинула палец. Лифт пискнул предупреждающим сигналом, что назад пути нет, и открыл свои двери, выпуская их в белый, почти стерильный коридор. Будь сирена из головы настоящей, всё бы вмиг окрасилось красным. Пара диванов да несколько незатейливых картин на стенах — вот и максимум убранства. Браун бы с радостью час-другой потратила на их изучение, но Люси как зная подтолкнула её в спину, выходя затем вперёд. Лукавый всезнающий взгляд упёрся ей прямо в глаза. — И помни: молчком, как хороший ассистент, — воспроизведя этот глупый жест, заставляющий детей играть в молчанку, закрывая рот на замок, поправила бейдж и, последний раз удовлетворённо улыбнувшись с каким-то особым внутренним настроением, открыла дверь в конце бесконечно длинного коридора. У Ли не было времени смириться и подумать. У неё была вся ночь и полтора часа, поездка в лифте и рефлексия, но она до сих пор не была готова. Белизна пропала за спиной, заменилась бежевыми стенами, тёмно-коричневой под дорогое дерево мебелью и издевательски ярким небом, солнцем, очерчивающим сидящую за столом фигуру. Чёрт возьми… — Миссис Майер? — оповестив о своём прибытии стуком о косяк, спросила Энн Имала. Лилиан замерла в дверях, смотря вперёд на эту статную фигуру. Будто отлитая из меди, освещённая солнцем женщина выпрямилась, устремив на них взгляд. «Прямая линия» — пронеслась в голове ассоциация. Пышные светлые волосы старательно уложены в пучок, и только одна торчащая прядка отделяла её от подобия со статуей, добавляла хоть какой-то жизни. Толстая оправа очков, добавляющая тяжести взгляду непередаваемо ярких серо-голубых глаз, почти разрывающих на части, как у Питера. Ни одного украшения, кроме кольца на пальце, белая рубашка без единого излома. Живой памятник новому ночному кошмару. Женщина воззрилась на них поверх очков и поднесла к лицу руку с часами. Что-то пробормотала, пролистала пару страниц папки с бумагами, поправила съехавшую оправу и только тогда посмотрела на них снова. — Рада встрече. Дружелюбие в голосе, от которого мороз по коже, власть, сила. Она махнула рукой на кресла перед столом. Люси с готовностью воспользовалась приглашением и упала в кресло со всем возможным довольством. Браун сглотнула мешающий дышать ком и медленно повторила за ней под слишком внимательным взглядом. Как кожу сдирает… На столе имитированная под золото табличка с чётко выведенным: «Хелен Майер». Мягкое сидение, чтобы клиент чувствовал себя спокойней. Тёплые цвета окружения, чтобы вызвать доверие. А улыбка напротив холодная, глаза веют прохладой, смотрят прямо в душу, готовые её вытрясти. И Питер смотрел в них? Им готов был верить? В воспоминаниях всплыло то умиротворённое выражение лица, расцветшее на Кинге при упоминании психиатра. Теплота в голосе, расслабленные пальцы. Бесконечное доверие, сквозившее в каждой фразе вместе с благодарностью за открывшиеся истины. Знал бы ты, Пит… Люси кратко глянула на союзницу и вернулась к Майер, разливаясь профессиональной трелью журналиста. — Благодарю за Ваше согласие на интервью, миссис Майер. Вы не представляете, как много для нас значит Ваше согласие, — удивительно вежливо начала Энн Имала, и Ли соответствующе закивала. — Вы не против?.. Психиатр мельком глянула на оказавшийся в руке журналистки диктофон и ухмыльнулась, прикрыв глаза на мгновение. — Без него. Словно того и ожидая, Люси мигом убрала диктофон обратно в сумку. Браун нащупала рукой телефон в кармане, выдыхая полный напряжения воздух. Её-то включён, но повезёт, если будет слышно хоть что-то. Страшно даже представить, что один взгляд в эти отдающие чем-то потусторонним глаза выдаст с потрохами. Как в глаза дьяволу смотреть… Остановись, не нагнетай. Может, ты просто видишь то, что хочешь видеть. Вижу человека, продавшего другого с потрохами. — Итак, позвольте представиться ещё раз. Меня зовут Люси Энн Имала, журналистка газеты «N». А это моя ассистентка, — Люси без заминки выдала повергшее в шок, — Энн. Гневный возглас пришлось подавить. И Люси знала об этом. — Здравствуйте, — однако, вопреки всем увещеваниям, взамен нарушила договорённость Ли. Но на лице журналистки не проскользнуло недовольства, лишь задор. И вместе с этим голубые глаза с отливом стали чуть не сорвали с неё скальп. Ли хотелось бы отвлечься, рассмотреть красующиеся в шахматном порядке дипломы на стенах, как медали на военном мундире, но стушевалась, опуская взгляд. По какой-то причине она испытывала лишь напряжение. Что было бы, не знай она о низком поступке Майер? Какие ощущения преследовали бы? Даже так, просто сидя здесь, абстрагируясь от ситуации, получалось лишь чувствовать себя лягушкой на операционном столе. — Если всё в силе, готовы ли Вы поговорить о Питере Кинге? — Конечно. Только, надеюсь, Вы придерживаетесь правил приличий. Её голос текучий, как мёд, и мелодичный, как трель птиц. От её голоса мурашки устраивают по телу пляски. Журналистка понимающе растянула губы в улыбке, повернувшись к Ли. Ну, момент истины. Она достала из рюкзака плотный свёрток и положила перед Майер на стол. Изящная рука с длинным хищным маникюром приподняла край бумаги. Довольный кивок, и деньги навсегда пропали в недрах чужого ящика. Остаётся надеяться, что всё окупится. Любые деньги ради Питера? Нет, не так. Любые деньги за правду о Питере. Ли показалось, что то плата не за правду, а за собственную казнь. — Питер Кинг, да? Мой старый клиент. Давно я не слышала этого имени, — бесстрастно заговорила Хелен, вмиг превратившись в чёрствого профессионала. Руки сцепились в замок, глаза — обжигающе холодные — уставились на девушек. Можно ли представить, что точно так же несколько лет назад здесь сидел и Рой, в своей бессменной развязной манере выслушивая показания ценой в несколько тысяч? Цена человеческой жизни, как оказалось. Браун разрывали вопросы на части, и, она готова была поклясться, Майер видела это на её лице. — Начнём с простого. Что вы можете сказать о нём как о человеке? Люси щёлкнула ручкой, а в голове это отдалось как колоколом. Ли вцепилась взглядом в лицо Хелен, в эти идеальные, словно из полированного мрамора, черты, расплавившиеся, дрогнувшие на секунду лишь ради того, чтобы подарить им неестественную улыбку. — Разве это просто? — неожиданно усмехнулась психиатр, сцепив пальцы перед собой. — Я не умею описывать людей как аннотацию. Люси приподняла бровь, выглядя несколько недовольно, будто над ней шутят. Сделала пару прочерков в блокноте для вида. — Вы можете начать с самого начала, — слегка нетерпеливо подтолкнула она в правильное русло мыслей. — В один абзац, это, увы, не уместить, — обтекаемо ответила Майер, устремляя взгляд поверх их голов, куда-то за пределы обывательского понимания. — Знаете, как это бывает, мы не умеем слушать и не умеют — нас. — Да, но пусть человек и не умеет слышать, он умеет смотреть: на мимику, одежду. Улыбка Хелен стала по-настоящему живой, но поспешила прикрыть её рукой. — Моя задача была не в том, чтобы слышать его слова, а заметить, что и как он говорит. Читать между строк. Я провожу эту работу не столько, чтобы понять других, как сколько — себя. Каждому иногда нужны чужие чувства, чтобы понять себя. Человек как журнал со статьями и картинками. — Скорее книга, — тихо подала голос Лилиан, нахмурив брови. Ей казалось, что словно отдалённо, но она понимает смысл сказанного. И это, если честно, пугало. — Журнал — слишком коротко и цветасто для человека. И потеряться в книге гораздо легче. — Потеряться в тысячах строках, да. Спрятать себя за абзацами. Это пугало. Это правда пугало. Будто она здесь пациент. Может, связано это с большим количеством времени, проведённого с Питером? Браун уже замечала, как мелкие привычки парня едва заметно появлялись у неё, но мышление — дело совсем другое. Насколько глубоко психиатр забралась ему в голову, если даже Ли чувствует те склизкие щупальца контроля? Как и Люси, Майер жонглировала словами, но, если первая была циркачкой, вторая — врачом в операционной, и каждое слово — острый скальпель. Сейчас их острие смотрело на писательницу в ожидании момента, когда голый кусок кожи замаячит на границах периферии. А ещё Майер было весело. Она была уверена в этом. — И что же Вы поняли о себе, разговаривая с ним? — мало чего ожидая, спросила Люси. — Поняла, что я могу убить человека. — То есть и он мог? — Он? О-о, нет, Питер никогда бы этого не сделал, — Энн Имала вновь вскинула брови, и, если бы не профессиональная выдержка, которая внезапно показала себя во всей красе, наверняка бы издала смешок. — Тот мистер Кинг, который сидел напротив меня, и пальцем никого бы не тронул. Он всегда храбрился, делал вид, что ненависть к остальным преобладает в нём в первую очередь, но по большей части то был страх одиночества. И одиночества не того, что испытываешь, когда вокруг тебя никого нет, а то, что зовётся безразличием. Самых близких в первую очередь. И это было правдой. Не замечая своих действий, Браун кивнула. Вот только сие слова не были применимы к нему, когда дело касалось её. Это был не страх одиночества. Оно пахнет подвальной сыростью и сигаретным дымом, запахом, преследующим всю жизнь. Рядом с Кингом всё пахло распустившимися цветами, листвой, принесённой ветром из леса. Слишком легко дышалось. — Ему, как ребёнку, приходилось объяснять многие вещи. Писать что угодно на чистом листе. Нам порой кажется, что в упомянутыми вами мимикой и одеждой мы можем найти истину, но ведь это не так. Часто случается, что за ними ничего и нет, кроме малозначащих привычек. Они, несомненно, несут ценность, но есть нечто куда большее. И именно благодаря этому я узнала, что могу убить человека. Миссис Майер откинулась на спинку кресла, задумчиво вертя кольцо на пальце. — За этими строками из тысяч и тысяч слов. — То есть, на первый взгляд он казался совершенно адекватным человеком? — подытожила литературные рассуждения Хелен журналистка. — Как и многие психопаты. Несомненно, нарушения в эмоциональной сфере у него были. Вы наверняка знаете, что люди-психопаты умеют испытывать эмоции, просто весьма специфические. Человек без нарушений назвал бы эти эмоции «неправильными». Но они просто другие. Например, многие испытывают эмоции через боль окружающих людей. Настолько боятся быть отвергнутыми, что сохраняют дистанцию, не позволяющую другим людям подойти достаточно близко для одобрения или отвержения. Питер не был исключением. Первой его реакцией в основном была агрессия. Напугать, задавить, предупредить, что всё перед его глазами его территория и появляться на ней не стоит. Впервые Майер показала эмоции, с каждым описанием всё больше и больше оттаивая, жестикулируя, меняясь. Словно Питер был маслом для её заржавевшего механизма в сердце. «Она очень в нём заинтересована. Даже слишком», — пронеслась мысль и осталась где-то на задворках до лучших времён, когда все мысленные заметки можно будет перебрать в тишине. — В нём было так много страхов, что их было возможно коснуться руками. — Поладить с ним было сложно, да? Скажите, а были ли причины такого его поведения? Ведь таким можно как родиться, так и стать. — Среда. Вы уже говорили с его сестрой? — Она отказывается от ком… — Да. Да, разговаривали, — встряла в разговор Лилиан. Кожей почувствовала обвиняющий взгляд Люси. Не сдержалась, не смогла, но это слишком важно, прости, Люси. — И как Вы думаете, что случилось? — заинтересованно спросила Хелен, впившись в девушку хладным взглядом, навострив сталь скальпелей. Много стоило Ли не сказать, что знает историю с обеих сторон. Придётся импровизировать. Опять. — Она завидует ему. Уже и некому, а до сих пор завидует. Внимание матери — его, главные надежды — на него. Но даже при смерти ей всё ещё был нужен он, а не она. — Это какая же была любовь, что вырос убийца? — хмыкнула журналистка, с удивительной скоростью водя ручкой в блокноте. — Безусловная, очевидно, — с улыбкой заключила психиатр, не сводя с Браун взгляд. Майер была права во всём, Ли была готова подписаться под каждым словом. Была бы, если бы не знала Питера. Это… не вязалось. Факты, с таким трудом расставленные по полочкам, сбились в кучу. Как это возможно быть настолько разным человеком одновременно? Она упорно не понимала, упуская. Ну какая боль? Он никогда не делал ей больно. Всё, что он делал, это пытался доказать, что с ним безопасно, с ним хорошо. И она… верила. Боялась до ужаса, но днём за днём верила сильнее и сильнее. — В таком случае должен был быть какой-нибудь спусковой крючок? Хелен неохотно оторвала взгляд от Ли и повернулась к Люси. — Позвольте объяснить. Преступления чаще всего совершают перверты и куда реже психопаты. Перверт, то есть человек с отклонениями на почве полового влечения, демонстрировал бы полное непонимание разницы между женщиной и мужчиной, девочкой и мальчиком, половым актом без обоюдного согласия и принуждением. Спроси у него: «Почему ты это сделал?», и он ответит: «А почему нельзя?». Психопаты куда более законопослушны, спасибо им за это, но порой самоконтроль даёт сбой. На «Почему ты это сделал?» они ответят: «Не смог проконтролировать себя. Жаль, что попался». Вполне возможно, триггером служило что-то, напоминающее о плохом, как бы типично это ни звучало. Например, кто-то или что-то, напоминающее о члене семьи. Я не утверждаю, я предполагаю. — Питер рассказывал Вам что-нибудь о своих… планах, если можно так выразиться? Майер отвела глаза в сторону, промычав что-то в ладонь. Затем пролистала пару страниц в папке, задержавшись на одной, кивнула сама себе, закрыла и отложила на вершину башни из книг и других документов. Удивительный островок хаоса в этом идеально чистом кабинете. — Психопаты на удивление осторожны. Никогда не стоит принимать их за дураков. Они способны обмануть лучше любого подготовленного лжеца. Все наши разговоры сводились к тому, что он пытался понять. Что такое любовь, привязанность, почему люди так поступают и почему у него всё неправильно. Закрываться ото всех было для него типичным, но даже так сквозь это проявлялся интерес к непонятному. Подозреваю, у него был определённый вкус, о котором он и сам не подозревал. Энн Имала задумчиво осмотрела всех и щёлкнула пальцами, как если бы открыла для себя нечто невероятно смешное. — Мы все выглядим как его типичные жертвы. Какое совпадение. Мысли тяжёлые, заполненные мрачным туманом, пытались пробиться в голову, забираясь внутрь вместе с воздухом. Не отбиться, не отвернуться. Может, поэтому он так хорошо относится к Майер и самой Ли? Девушка мотнула головой, отбиваясь и от этого. Он ненавидит Сару. И она тоже похоже на них. И на девушек из списка. Да чтоб вас… Браун запустила руку в волосы, взъерошивая и без того лохматые пряди. — В таком случае… — журналистка прищурилась, как если бы собиралась вытянуть даму из рукава, и Ли ощутила неприятное предчувствие. — Как думаете, могли ли Вы сказать ему что-то такое, что можно назвать… провокацией? Из-за чего он начал? Но психиатр не выглядела оскорблённой. Возможно, она и сама множество раз обдумывала этот вопрос. Вот только Браун никак не могла отделаться от мысли, что человек вроде неё никогда не говорит того, чего не продумал на десять шагов вперёд. Готовила минное поле вокруг себя, сидя в центре. Вот-вот и наступят на ловушку. — Я вполне могу быть виновна в некоторых смертях, согласна, — ответ удивил, и даже самоуверенная улыбка Люси на мгновение стекла с лица. Слова психиатра вначале начали замыкать круг расплывчатых мыслей. — Но приложила я к ним не руки, а слова. Иногда Питер уходил… в возбуждённом состоянии. Изначально с ним было сложно, но чем дальше, тем легче мне было понять его и тем спокойнее он себя чувствовал. Увы, я не способна читать мимолётные мысли, застревающие в голове. Я смотрю глубже, и внутри он был счастлив. А для психопатов это всегда грандиозное чувство. Тихий голос с тонкой ноткой обворожительного очарования странно сочетался со страшными словами. Она укрыла рот за скрещенными пальцами, но даже так, глаза выдавали её немой восторг от воспоминаний. Словно резала Кинга на живую, вскрывая самую сердцевину, где билось сердце. Причиной ли была писательская натура, или же Ли просто видела то, что хотела видеть, но внезапный холодок пробежался по коже как всякий раз раньше, чувствуя опасность. Она так давно не чувствовала этого щемящего страха, сковывающего мышцы, что на секунду потерялась. Всё казалось странным, непохожим на правду. Браун набрала в грудь побольше воздуха и посмотрела в глаза Хелен со всей маленькой горсткой смелости. — Скажите, он приходил на сеансы тогда, когда начались убийства? И на бледном лице женщины расцвела улыбка, делающая его почти миролюбивым, мягким и нежным. — Незадолго до их начала, верно. — А когда полицейские впервые заинтересовались им? — Разве Вам самим об этом неизвестно? Обвиняющий взгляд фиалковых глаз обжёг щёку, но Ли будто и не заметила этого. — Простите Энн, она совсем недавно в ассистентах. Да, мы знаем, что на него обратили внимание почти сразу. Тем не менее, Люси ответила на вопрос, видимо оставляя надежду, что в вопросе Лилиан был смысл, давая ей подсказку, от которой можно оттолкнуться. Удивительная щедрость с её стороны. — Миссис Майер, Питер когда-нибудь делился с Вами мыслями на этот счёт? Особенно когда началось расследование? Хелен вновь замолчала, начав тянуть руку вверх к папке на вершине стопки, но быстро передумала, опустив. Что-то в выражении бледного лица подсказывало, что вероятность получения ответа такая же шаткая, как и башня из книг и папок. — Это было единственным, о чём мы не говорили, — спустя долгое время наконец ответила психиатр. — Я старалась вывести его разум из смятения, и обсуждение расследования этому не способствовало. Но мы обсуждали причины гнева. Невыраженные чувства, запрятанные очень далеко, вырывающиеся разрушительной силой, только дай им повод. Психопаты не всегда знают, как правильно выразить своё негодование, потому что не знают, как его донести, или же их не готовы слушать. Обычно первыми звонками непоправимого является издевательство над животными, и оно присутствовало. Затем агрессия в сторону одноклассника, после издевательства над женщинами вплоть до угроз убийства. Кровавые фантазии, сублимация… Остальные слова пропали в поднявшемся шуме крови в ушах. Что? О чём она говорит? Как будто Майер читает его дневник, но искажает факты. Ли прошла все тетради от корки до корки, и если о животных и однокласснике и было написано, то с сочувствием и осознанием ошибки, а об остальном и речи не шло. Какой смысл, будучи таким импульсивным, вести дневник, если не доверяешь ему всё? Почему то, что она сейчас говорит, так ему не соответствует? Это не могло быть правдой и в то же время было так близко к ней, что разрывало на части. Агрессия в сторону Сары, ненависть к матери, полное избегание прошлого, всего, что могло стать триггером. Сколько раз ей приходилось раздумывать над всем этим, и с каждым разом ответы только отдалялись. Ли захотелось сейчас же убежать к нему. Подальше от этих слов, пропитанных фальшью, в паутину заплетающей истину, укрыться в объятиях длинных худых рук, упереться лбом в холодную грудь. Осознать, что она не вздымается при дыхании, и прижаться сильнее, и поделиться, поделиться, поделиться. — Значит, предпосылки были ещё в детстве? — Многое, происходящее в детстве, отражается на нас и во взрослом возрасте. Могу сказать, что Вы, например, были вынуждены продираться сквозь множество трудностей на своём пути и никогда не прятались. В Вас есть соответствующая прямота, Люси. Энн Имала гордо вскинула подбородок, как человек, услышавший вещь очевидную, но не менее от того ей гордящийся. — А вот Вы запутались, моя дорогая, — плечи вздрогнули, стоило этому голосу произнести последние слова. Таким неживым, наигранно добрым тоном, намеренно завуалированным под заботу и понимание. Ли, отвернулась, не смотря на неё. — Кажется, Ваша жизнь полна сомнений. Полагаю, продираться через трудности у Вас хватило сил, но переступить через них и оставить позади так и не смогли. — Да, конечно, но сейчас мы говорим о другом, — внезапно резко отмахнулась от неё Браун, настолько неожиданно, что даже Люси вытянула лицо в удивлении. Хелен прикрыла рот рукой, пряча ухмылку. Только сейчас девушка задумалась, а не раскусили ли их с самого начала? Как они могут играть против такого… человека? Майер взглянула на часы и наигранно вздохнула. — Ох, прошу прощения, но наше время вышло. У меня скоро клиент. С донельзя довольным выражением лица она встала, чтобы пожать журналистке руку. — Премного благодарны за интервью, миссис Майер. Ли машинально тоже пожала руку в ответ, но стоило поднять взгляд, как попала в ловушку хладных глаз. — Если захотите поговорить, Вы всегда можете обратиться ко мне, Энн. Ли сглотнула, с трудом отрывая руку от прохладной ладони, когда же собственная покрылась потом. Она ничего не ответила, лишь кивнула, машинально опуская взор и первой выходя из кабинета. Паническое бегство. За спиной слышался стук каблуков Люси, но остановилась Браун только тогда, когда жестокая судьба распорядилась дождаться лифта, давно уехавшего на много этажей вверх. Ногти врезались в и без того израненные ладони. Энн Имала молчала, в несвойственной ей стойкости выжидая, когда складка между бровей напарницы разгладится, а дыхание успокоится. Но покой всё не приходил, не отпустил и тогда, когда желающие вцепиться во что-нибудь руки впились в подранную обивку руля. Ли выдохнула. Раздражало солнце, это чёртово чистое небо, Майер, наверняка наблюдавшая за ними из окна своего кабинета как какой-нибудь клишированный злодей, и особенно Люси, вновь открывшая бардачок и пытающаяся что-то там найти. Но апогеем было собственное бессилие. Верить так сложно. Просто невыносимо. Лилиан невесело хмыкнула. — «Энн»? Серьёзно? Журналистка неопределённо пожала плечами, мол, что в голову первое взбрело. Ли откинула голову на спинку кресла, выдыхая, но напряжение вцепилось в глотку, так её и не покинув. Руки сами нашарили телефон и отключили диктофон, кинув устройство куда-то на заднее сидение. Целостность телефона — такая мелочь по сравнению с медленно разрушающимся миром. Энн Имала молча проследила за его падением на кресло и хмыкнула. Груди Лилиан что-то коснулось, и в этот момент оцепенение наконец отпустило, и она вздрогнула от внезапности. Не обратив на это внимание, Люси спокойно сняла с её футболки очки и надела на голову. — Всего лишь забираю своё. Не надо смотреть на меня с такой ненавистью, — в голосе звучало насмешка, но даже так прослеживалась лёгкая тревога. Как бы она не бравилась, гнев тихонь — самый страшный. — Прости, — Ли выдохнула, прикрыв лицо ладонью. — У меня и в мыслях не было срываться на тебе. — Спокойно, дорогуша, я вижу, что сейчас ты готова задушить даже котёнка. Только не заводи машину. Пропустив насмешку мимо ушей, она кивнула, соглашаясь. — Что на тебя нашло? Мы же договаривались. В словах промелькнула и обида, и облегчение, будто журналистка не сомневалась в таком развитии событий и даже расслабилась, стоило планам немного порушиться. Браун уставилась в потолок машины. Когда-то — может, целую вечность назад — она видела там копошащихся личинок, ползающих в коконе тьмы, сейчас же — просто старую пыльную обивку. А ощущения всё те же. — Люси… Девушка вопросительно промычала, не отрываясь от разглядывая себя в экране телефона. — Ты же знаешь, что нас наёбывали. Прозвучало так буднично, словно происходило каждый день. Энн Имала хмыкнула ещё раз, на этот раз куда более довольно, и убрала смартфон в карман. — Очевидно. У Майер всё так ладно, что даже подозрительно. У меня такое предчувствие, а у тебя что? Ли оторвала взгляд от потолка, посмотрев на себя в отражении зеркала заднего вида. Смысл вопроса ускользнул. — Тоже предчувствие? — Ну ты-то хоть не обманывай. Задумалась ненадолго. Ответ в голову так и не приходил. Или очень старательно прятался. — Знаешь, я всё понять не могла, что же с тобой не так, а сейчас, кажется, дошло, — буднично продолжила Люси. — Ты влюбляешься в трагедии. В таких парней, как Кинг. Ну и паршивый у тебя вкус. Ты что, в средней школе? И вот Люси выложила на стол короля. Закурила, приоткрыв дверь из салона, но выдувая дым всё равно в потолок. Попытка отбиться была слабая, но всё же попыталась: — С чего ты взяла? — Ты не видела себя со стороны, — девушка приблизилась ближе и легонько постучала по виску. — Но, полагаю, ты знаешь, что у тебя творится здесь, ненормальная ты наша. Наверное, будь он ещё жив, писала бы ему письма в тюрьму. Знаешь, как эти придурошные фанатки Теда Банди или Родни Алькала. Ты ведь хочешь доказать, что он не сделал этого? Или наоборот, сделал? Чёрт тебя поймёшь. Зачем тебе вообще это нужно? И тут Ли поняла, что всё. Вырытая давным-давно яма станет могилой, и прямо сейчас она стояла на самом дне, ожидая, когда кто-нибудь начнёт бросать землю вниз. Первый ком был от Люси. — Прости, — она прикрыла глаза скорее от взгляда фиалковых глаз, чем от едкого дыма, вдыхая его как спасение. — А, фиг с тобой, — журналистка докурила сигарету и выбросила наружу. — Увози нас отсюда.***
День близился к завершению. Косые лучи били через стекло прямо в лицо. Такие же раздражающие, как и всё, что сегодня произошло. Ли остановила машину за сараем и вышла наружу, хлопнув дверью сильнее положенного. От неожиданности пара птиц вспорхнула с дерева неподалёку. Стояла такая раздражающая тишина, будто весь лес разом попросту вымер. Она уставилась в чащу. Где-то глубоко в ней однажды нашли два тела. Полтора, можно сказать. Почти все кости растащили животные. Разворочённые человеческие останки, рёбра в лохмотьях мяса, валяющиеся в стороне челюсти. Блестящий бисер зубов и фаланги, смешанные с грязью. Глупое желание пойти и проверить, что позвало её в чащу, но Ли слишком морально вымотана, чтобы заставлять себя смотреть ещё и на это. Да и присоединиться к ним не хочется, словно тот безмолвный убийца, он где-то там, бродит в поисках незадачливых девушек. Браун прошла к крыльцу, поднялась по скрипучим ступеням, которые наверняка уже выдали её возвращение, но всё равно постучала в дверь, словно пришла в чужой дом. Открыла дверь и замерла на пороге. Как с ним поговорить, что ему сказать? Она и так без конца обманывала ТК, неужели теперь придётся и Питера держать в неведении? Её идиотские изыскания только внесут разлад в и без того шаткие взаимоотношения, где каждый день любое слово может всё изменить. Конечно же, так только для неё, ненормальной, возомнившей себя детективом. Но она рада, что Кинга не затягивает в трясину вместе с ней. Наверное. Всё как обычно. Просто забудь о сегодняшнем дне. Смотри в его глаза и видь его, а не того, о ком рассказывают. Это же так просто. «Ты влюбляешься в трагедии. В таких парней, как Кинг. Ну и паршивый у тебя вкус». Лилиан ухмыльнулась. Грустно и с безнадёжным осознанием. Однако гораздо проще, если очевидные вещи, которые ты сам не желаешь признавать, кидают тебе в лицо в странном соусе из правды и насмешки. Как камень с души. Нет, вкус прекрасный. Прости, ТК. Девушка вошла в дом, закрыв за собой дверь так же громко, как и дверь машины. Питер наверняка знает, что вернулась, но ещё не появился. Уже привычно. Опять засел в кабинете, безостановочно стуча по клавишам. Ли прошла по коридору и открыла дверь в комнату, вновь замерев на пороге. Нет, Кинга там не было. Но не это проблема. Не было ноутбука. Нехорошее предчувствие ужалило под сердцем, и она что есть мочи побежала в сад. — Питер?! Пит, пожалуйста! И там нет. Пластинка затормозила и начала песню сначала, вместе с Ли повторяя тот же путь, что и несколько недель назад. Спальня, гостевые комнаты, кухня, гостиная, чердак, подвал — везде пусто. Он прятался от неё. Воздух сотрясался от звука его имени, но это не помогало. В чём дело? Он испуган, обижен? Узнал, где она была, чем занималась? Круговорот мыслей оборвался около двери в кладовую. Те же сорванные обои, старая дверь. Но почему так странно? Крючок опущен, и между дверью и тьмой за ней зияет пара сантиметров неизвестности. Внезапно она почувствовала себя такой одинокой в огромном пустом пространстве дома, потерявшейся в этой маленькой точке около кладовой. Окутал холод. На мгновение показалось, что это Кинг коснулся плеч, и она заозиралась по сторонам, но нет, обманка. Она одна, и этот холод — её собственный. Почему опять, почему это снова происходит? Почему всё просто не может быть хорошо? Браун дотронулась до крючка и потянула. Полупустое пространство, заставленное пустыми банками. На первый взгляд всё нормально, и она даже облегчённо выдохнула, выпуская это будоражащее чувство наружу, но опустила глаза. Присела, присмотрелась в темноту. И закричала от отчаяния: — Блядь! Его нет. Этого чёртового ПИСТОЛЕТА нет. Настолько страшное, тошнотворное чувство прошибло её, что она окончательно упала на пол, схватившись за волосы. Этот день ведь не мог стать ещё хуже, правда? Правда?! Пистолета не было, как не было теперь и её шаткого спокойствия. Это значило так много, что не было смысла перебирать в голове варианты, потому что сводилось к одному — всё кончено. Ли бы хотелось вырвать волосы, располосовать кожу, как раньше, когда это помогало, она словно сделала круг жизни, вернувшись к тому, с чего начинала. Прижала ноги к груди, спрятала голову в колени и принялась ждать, когда же это едкое чувство расползающегося по венам гноя пройдёт. Десять минут ей понадобилось, чтобы просто выровнять дыхание. Паника сходила, однако мелкая личинка так и осталась на границах сознания, не собираясь отпускать. Она в ловушке. Ли подобралась ближе и с опаской осмотрелась вновь. Глаза не обманули, и как ей хотелось их проклясть. Почему всё просто не может быть нормально?! Но было и кое-что ещё. Браун протянула руку, дрожащими пальцами взяв смятый листок, лежащий внутри вместо оружия. Прочитала: «Полицейский участок. Завтра». И рассмеялась. Скомкала грёбаный лист и кинула, не глядя, в бесконечный коридор. На ладонях осталось ощущение острых углов. Вытащила телефон, но чуть не упустила из рук. — Блядь, блядь, да давай же! — шипела на него, пытаясь унять дрожащие пальцы, взять телефон покрепче и набрать чёртов номер. После пары гудков послышался нерешительный вопрос, словно его обладатель ожидал самого худшего: — Лилиан? Что-то случилось? — Да, Сара, случилось. Минутная тишина с вмиг загнанным дыханием по ту сторону. Ли готова отдать руку на растерзание, если Сара не паникует прямо сейчас. — Ты сдала меня, дрянь? Снова тишина и всхлип, разбивший её в дребезги. — Прости, Лилиан, прости… Я не хотела!.. — Сара, что, блядь, происходит?! Ей хотелось разгрызть её на части. Смешать вырванные клоки волос с кровью, разорвать едва зажившую щёку, выколоть те зелёные глаза. Уничтожить, порвать на куски, чтобы больше не слышать этот вечно ноющий, припадочный голос. Собственное глубокое дыхание, едва сдерживающее гнев, казалось животным. — Я не хотела давай ему ключи, но…но!.. — Кому?! Рою? Мысль была очевидная, даже не сомневалась в правдивости. И это было ужасно. Если здесь был Рой… Она представила, как Питеру страшно. Как он в панике жмётся в углу, даже не показываясь. Как кошмарная боль душит бездыханное тело, как замирает несуществующее дыхание, а тело заходится дрожью. Ему так отвратно и одиноко, и её нет рядом. Ли так хочет найти его, помочь, сорваться прямо сейчас и продолжить кричать, звать его из тёмных углов дома, дать прижаться к себе, услышать стук сердца, почувствовать вздымающуюся от загнанного дыхания грудь, прижаться горячими губами к холодному лбу. — Он сказал, что ему нужны ключи! Что это для твоего же блага, если он найдёт, что нужно! Я... я не верила, но он настоял! — Это не имеет совершенно никакого смысла… Ты слышишь себя? На благо? На чьё, чёрт возьми, благо?! Он посадит меня в тюрьму, Сара! — Что?.. — Потому что эти сраные дети… О, Господи! Ли ударила по полу, не видя иной возможности хоть как-то выпустить ярость. — Ли… Что случилось? При чём тут дети?.. Браун замерла на секунду. Она не знала? Тогда это имело ещё меньше смысла, если только Кинг не решила до конца прикидываться дурой. По какой ещё причине, кроме того, что сестра, как и брат, до ужаса боялась Уильямса, это могло произойти? Но Сара сама ответила на вопрос. — Рой сказал, что у него ордер, что ему нужно осмотреть дом и ты осведомлена. От услышанного замолчала уже Лилиан. Девушка провела рукой по лицу, прижавшись спиной к стене. Казалось, вот-вот и пол разверзнется под ней, и это будет далеко не самая худшая шутка за сегодняшний день. — Я подумала, это связано с тем, что они вновь открыли дело. В последнее время всё опять крутится вокруг Питера, и я решила… что пусть так. Он заслужил это. Но не ты, но Рой сказал, что ты не пострадаешь. Ли кратко засмеялась под нос. Ком в груди не дал рассмеяться от всей души. — Ему нужно прижать меня к стенке, Сара… Вот же ублюдок. Хитрый, беспринципный ублюдок. Он знает, что ей что-то известно. Видел в испуганных уставших глазах на допросе, вцепился в неё, как паразит, высасывая кровь, вбрызгивая в организм яд. Он отравлял жизнь, самое существование, но Ли не хотела его бояться, как остальные, нет, она его ненавидела. Это было так сюрреалистично, что могло бы сойти за сон, если бы не бьющееся бешеным темпом сердце. Погоня Уильямса за мертвецом была похожа на попытку поймать бабочку голыми руками. Лилиан слышала нескончаемые раздражающие хлопки вокруг себя, но охота никак не заканчивалась. — …О чём ты говоришь? Ли, если ты ещё защищаешь Питера, то… — Это не связано с ним. Наглая ложь, но плевать. Плевать на всё, кроме их безопасности. — Что произошло? Я могу чем-то помочь? Слышать беспокойство и заботу в голосе Кинг походит на изощрённое издевательство. Насмешку, так любимую Люси. — Ты уже сделала всё, что могла, — с желчью ответила Ли. — Просто… если он попросит о чём-нибудь ещё… скажи мне, пожалуйста. Господи, пожалуйста! Ногти вновь врезались в старые раны. И не только они. Было так больно, будто саму душу вскрывали тупым скальпелем, который раз за день. Она даже пожалела, что это не Майер. Лезвие у психиатра было что надо: один взмах, и ты уже бездыханный. Спокойный и тихий. — Хорошо, — сглотнув, согласилась Кинг. Голосом таким жалким, что Ли сразу же стало противно. — Спасибо. Не дождавшись ответа, девушка сбросила звонок, бросая телефон рядом с собой. Посреди образовавшейся тишины она осталась одна. Так страшно, так пугающе непривычно, что мысли о привидениях вызвали не смех, а ужас. Словно эти, чужие, будут злыми, будут пугающими, станут отрывать от неё по кусочку, как Рой, как Люси, как Хелен. Она вновь спрятала лицо в колени, последний раз попытавшись прошептать: — Пожалуйста, Пит… Но тишина неприкосновенна. Туз.