Маленькое Солнце для мёртвого бога

С юных лет Лань Ванцзи видит сны. И они всегда разные. Яркие и красочные. Печальные и болезненные. Веселые и радостные. Счастливые. Солнечные. Дождливые. Одинокие. Наполненные любовью. Страстью. Покоем.     И во многих из этих снов перед ним оказывается невероятно красивый мужчина с улыбкой, которая слепит глаза. Посмотреть на неё всё равно, что глядеть на солнце в безоблачный день. Красиво. Но опасно, ведь после неё невозможно со спокойным сердцем созерцать что-то иное.    — Что же я могу поделать, если сердце радуется при виде тебя, второй молодой господин Лань? — улыбается красивый незнакомец, когда Ванцзи, ещё совсем маленький обвиняет того в бесстыдстве. Подобные слова сильно смущают и в то же время вызывают непонятное удовлетворение. Странные чувства, которые слишком сложно осознать.    Когда Ванцзи впервые спрашивает о снах Наставника, тот подробно рассказывает о том, что сны являются отражением прошлых жизней – когда душе чего-то не хватает, она пытается отыскать недостающее в своём прошлом. Мальчик внимательно слушает Наставника, но никак не может взять в толк, о чём же его душа тоскует столь сильно.     О чём вообще может тосковать он, юный послушник монастыря, обучающийся ремеслу заклинателя? Или о ком?     Лань Чжань не тревожится о родителях, ведь он никогда не знал их: младенцем его оставили перед дверьми буддистского монастыря Гусу Лань, выросшего на территории давным-давно уничтоженного в войне ордена заклинателей. У него не было и шанса привязаться к родным, но порой во снах к нему приходит красивая женщина и ласково гладит по голове, тихо шепча:    — А-Чжань…      Незнакомка рассказывает ему истории про небожителей и мифических существ. И он помнит, что больше всего ему нравятся рассказы про одинокого бога мёртвых, потерявшего семью.      Иногда, когда он видит незнакомку, она гораздо моложе и в иной одежде. В такие моменты она  счастливо улыбается в объятиях другого мужчины, который отчего-то зовёт его старшим братом. Но лицо этого человека почти всегда размытое и стирается из памяти утром.      Намного лучше Ванцзи помнит, как сам называет кого-то старшим братом, но… кого? У него нет родных, лишь Наставник и другие монахи заботятся о нём. И из-за этого временами после пробуждения он ощущает лёгкую горечь. Впрочем, та быстро проходит, стоит только напомнить себе, что всё увиденное – уже было, давно прошло. И, кажется… кажется, он был счастлив в ту пору.    — Где ты только научился подобному бесстыдству? Тебе всего шесть! – ворчит красивый незнакомец. А во взгляде по-прежнему улыбка.     Когда Ванцзи рассказывает Наставнику про очередной сон, тот кажется слишком задумчивым. И лишь предполагает, в прошлой жизни его юный воспитанник был из ордена Лань. И именно близость к родной земле заставляет его мучиться снами-воспоминаниями.    Вот только Ванцзи нисколько не страдает из-за них. Наоборот, он искренне наслаждается ощущением семьи, тепла и уюта, которых ему так сильно не хватает в реальности.    — А-Чжань, ты пойдёшь со мной? – снова улыбается красивый незнакомец.      И мальчик доверчиво идёт за ним.    Если Ванцзи предложат подобный выбор, он вновь, без тени сомнений, последует за красивым незнакомцем, ведь рядом с ним не одиноко.      В монастыре нет детей его возраста, и юному послушнику очень не хватает простого человеческого общения. Да, Наставник всегда выслушает и поддержит, но… это не то же самое. В этом Ванцзи точно уверен.    В чём он точно не сомневается, так в том, что нигде и никогда кроме своих снов не слышал волшебную, берущую за душу мелодию, которую он вскоре учится играть на гуцине, специально купленном для него Наставником.   — Юный господин Лань такой строгий собственник! — довольно улыбается красивый незнакомец.     Пусть они уже десятки раз встречались во снах, но имя этого человека всякий раз ускользает от Ванцзи. Всё, что он помнит: яркая улыбка и чёрная накидка с алыми цветами ликориса на подоле.     Юный послушник отчаянно желает вспомнить всё-всё, чтобы понять, из-за чего ему снятся сны о прошлом. Ему также интересно, насколько давно произошло то, что он видит.     И, если верить Наставнику, с падения ордена Гусу Лань минуло уже не меньше восьми сотен лет, а, значит, события снов происходили ещё раньше. Но… насколько? Можно ли отыскать хоть какие-то следы тех дней?   — Эх, мог бы хотя бы разочек назвать меня гэгэ! – даже капризы и шутливые упрёки красивого незнакомца выглядят очень мило.     Ванцзи прилежно учится, особое внимание уделяя историческим хроникам – он тщательно штудирует любые записи, которые может достать, пытаясь разобраться в делах прошедших лет, — и тренировкам с мечом.     В некоторых снах он видит свои прежние уроки, которые затем тщательно повторяет в реальности, усиленно совершенствуясь и регулярно получая похвалу от Наставника. Ванцзи честно признаётся, что большинство техник подсматривает у себя же из прошлого, но, кажется, Наставник просто радуется его успехам и не обвиняет его ни в чём предосудительном.   – Мой жених не успокоится, пока вся Поднебесная не будет знать об этом! — смеётся красивый незнакомец. И его смех такой же чудесный, как и улыбка. Или улыбка всё-таки лучше? Она вызывает неясный трепет во взрослеющем Ванцзи.     И так отчаянно хочется увидеть эту улыбку хоть раз по-настоящему…    Он понимает, что должен отринуть всё мирское, но… Днём Ванцзи действительно образцовый монах, однако ночью во снах… он наблюдает за тем, что вряд ли сможет когда-нибудь заполучить.    Наставник просит его не мечтать о недостижимом прошлом, а сосредоточиться на быстротечном настоящем, однако в ответ получает лишь тяжелые вздохи.   — Вот дурочка! Я бы понял, если бы она пыталась подглядывать за тобой во время омовения...  – продолжает веселиться красивый незнакомец, лукаво улыбаясь. Когда они вдвоём, он всегда такой. Тёплый. Отзывчивый. Весёлый.  И отчего-то вечно пытающийся смутить Ванцзи! Будто получает удовольствие от его алеющих ушей.     Нет, получал. Получал. Всякий раз поправляет себя Ванцзи, запрещая себе думать о видениях как о чём-то настоящем. Жить нужно сегодня, а не вчера. Приходится постоянно напоминать себе об этом.     В двадцать лет он покидает храм, чтобы бороться с нечистью и собирать истории о прошлом.    Жить в монастыре, как в клетке, он больше не в силах. Зато всем сердцем отчаянно желает жить без сожалений, защищая нуждающихся.   — Свадебный паланкин, роскошные красные одежды... И поклоны в моём самом первом и самом скромном храме. И пусть весь Илин гадает, кто же удостоился чести ступить на путь самосовершенствования с тобой, сердце моё...     Летят года.      Ванцзи путешествует по всей Поднебесной с мечом в руках и не угасшей жаждой бороться со злом и несправедливостью, получает громкий титул Ханьгуан-Цзюнь...     Он всё также видит сны о прошлых жизнях, которые становятся всё красочнее и подробнее. Теперь по утрам он в состоянии вспомнить лица других людей, их имена.     Только вот имя красивого незнакомца он по-прежнему не знает. Оно всё ускользает и ускользает…   – Я не переживу, если тебя… если что-то случится…    Увы, со временем некогда счастливые тёплые сны приобретают оттенки печали и горечи.       Ванцзи наконец понимает, что наблюдает не за одной прошлой жизнью, а сразу за двумя, причудливо переплетёнными.      И каждая из них к финалу начинает отдавать трагедией.   – Ты же клялся, что вернёшься ко мне с этой чёртовой войны! – воет красивый незнакомец. Он похож на раненого зверя, и Ванцзи совсем не нравится видеть его таким. Красивый незнакомец должен смеяться и улыбаться, радоваться жизни, а не рыдать над его бездыханным телом.     Ванцзи уже старше, чем был в одном из последних снов – обе его жизни оборвались до того, как ему исполнилось тридцать. И это больно, ведь  всякий раз ему приходилось оставлять возлюбленного в одиночестве.     В этот раз, всё изменится.   Такой зарок даёт себе заклинатель. Отыскав все легенды о боге мёртвых, о котором ничего не слышали восемь сотен лет, о Старейшине Илина, остановившем войну, и о бессмертном мастере, веками скорбящем по своей родственной душе на мёртвой горе, он уже знает, куда идти и кого искать.     Но, самое главное, он помнит имя.  Вэй Ин. Его Вэй Ин. Лань Ванцзи обязательно найдёт его, даже если на это уйдёт ещё восемь сотен лет, потому что он больше не может заставлять своего бога мёртвых страдать от одиночества…