Маленькое Солнце для мёртвого бога

       После того, как оставшиеся великие ордена, исключая Ланьлин Цзинь, и мелкие кланы заклинателей объединились в Нечистой Юдоли против Цишань Вэнь, прошло уже несколько недель. И мирные разговоры совершенствующихся постепенно сменились бурными обсуждениями и разработкой тактики предстоящей войны, ведь ни одна из сторон не желала участвовать в мирных переговорах… … А война неминуемо началась: спусковым крючком послужило уничтожение очередного мелкого клана, которое остальные стерпеть не смогли. Пусть до самого уничтоженного клана никому не было никакого дела, это событие послужило отличным поводом для ответной агрессии… Постоянно вспыхивали сражения, однако альянс заклинателей не обладал каким-то значимыми человеческими ресурсами, чтобы одержать молниеносную победу и быстро захватить Безночный город. Дальше приграничной территории ордена Вэнь заклинателям пробиться пока не удалось, что сильно подрывало боевой дух союзников. Лань Чжань понимал, что у альянса было не слишком много шансов против богатого, процветающего и многочисленного ордена Вэнь, но всё равно не планировал отступать: он обещал брату помочь и не собирался отказываться от собственных слов. Однако… Было кое-что, что его сильно нервировало и изрядно убавляло его решимость: куда бы он не пошёл, всюду слышал шепотки про себя и близких… и про супруга… — Ученики Старейшины Илина! – косились в их сторону одни заклинатели. — Околдованы тёмным заклинателем! – брезгливо добавляли другие. — Нельзя им доверять! – заявляли некоторые из них. — Они непременно восстанут против нас! – боязливо перешептывались прочие. — От них никакого толка! – осмеливались утверждать бездарные заклинатели вроде Су Шэ. И было совсем неважно, что Лань Чжань придерживался пути меча, а Вэнь Цин и Вэнь Нин излечивали самые тяжёлые ранения, спасая даже тех, кого вполне могли бы бросить на поле боя как безнадёжный балласт… Однако, оказалось, что заклинателям было абсолютно наплевать на объективную реальность. Им нравилось считать Старейшину Илина и всё, что с ним связано, абсолютным злом… Таким же, как люди из ордена Цишань Вэнь, которых они постоянно сравнивали с псами… Это заставляло думать, что не зря бог мёртвых часто упоминал о жестокости и предвзятости людей… что, впрочем, абсолютно не мешало ему заботиться о тех, кто нуждался в помощи. И Лань Чжань тоже верил, что хороших людей всё-таки было больше. И, конечно же, обычные крестьяне и ремесленники, мечтавшие лишь о мирной жизни, не заслуживали того, чтобы их втягивали в войны заклинателей. А это было неизбежно: их поля затаптывали и выжигали в битвах, их дома и еду отбирали ради нужды сражающихся, они становились случайными жертвами… … Или оказывались в лапах тёмных тварей, привлечённых энергией злобы и обиды к местам сражений… Ведь большинство заклинателей не тратили время и силы на то, чтобы очистить от тёмной ци те территории. На счастье людей об этом заботился бог мёртвых, который играл на флейте после каждой битвы, отправляя души павших на покой. И все, кто слышал его музыку, в один голос твердили, что она пробирала до мурашек и пугала. Особенно часто жаловался на музыку Су Шэ, однажды заявивший, что звуки флейты преследовали его даже во сне. Именно бессонными ночами и кошмарами он оправдывал собственную трусость и стремление спрятаться за спинами других во время битв. И почему-то на него, в отличие от учеников Старейшины Илина, за это косо не смотрели. Лань Чжань, пусть и не понимал до конца, от чего же всё складывалось именно так, предпочитал игнорировать подобные заявления заклинателей: Вэй Ин объяснил ему однажды, что призрачную флейту слышали лишь мертвецы и те, кому предстояло в скором времени умереть. Живым он её слышать почему-то не позволял. С каждым днём положение альянса ухудшалось: они теряли людей, а орден Вэнь, казалось, не нёс каких-либо существенных потерь, оттесняя восставших обратно за границы своих владений. И ежедневные военные советы не давали каких-либо плодов: на них заклинатели чаще спорили, чем выдвигали какие-то здравые предложения или полезные идеи. Что было совсем неудивительно, если учесть, что крупных войн не было последнюю сотню лет, и большинство совершенствующихся оттачивали навыки борьбы с нечистью, а не военные тактики… Слушая очередной спор Не Минцзюэ, главы Яо и Старейшин Гусу Лань, Лань Чжань размышлял о том, что как бы остальные не ратовали за светлый путь, его было недостаточно для победы в этой войне. Возможно, будь у них армия сравнимая по численности с армией Вэнь, это не было бы проблемой, но… что могли сделать жалкая тысяча заклинателей против нескольких тысяч хорошо обученных вражеских воинов? «Проще всего было бы использовать мертвецов, как это когда-то сделал Вэй Ин, — думал юноша, вспоминая идеи наследника Цзян, озвученные в их поместье. – Таких солдат невозможно убить, зато очень легко найти новых и ударить по боевому духу заклинателей Вэнь, заставив их сражаться со своими же соратниками… Простой и действенный способ сохранить собственных солдат… Но… Вряд ли хоть один тёмный заклинатель в мире способен повелевать большим количеством мертвецов сразу. А Вэй Ин не может вмешаться, иначе его низвергнут…» Прожив большую часть жизни с богом мёртвых, зная о его прошлом и обязанностях небожителей, он вполне лояльно относился к тёмному пути, искренне полагая, что это лишь одна из разновидностей заклинательства. Да, тёмный путь порицался и осуждался большей частью заклинателей, в некоторых орденах за использование тёмных практик казнили. Однако Лань Чжань предполагал, что подобная реакция была связана скорее с неумением применять более сложные и опасные техники, чем традиционный путь меча. В конце концов, даже Лань Ань, основатель «самого благочестивого из орденов» обращался к тёмной энергии, когда создавал мелодии из сборника «Песнь Смятения». Самого Лань Чжаня супруг учил лишь «праведным» методам заклинательства, пусть некоторые из них считались запретными в родном ордене – техника смертельных струн, к примеру, очень помогала во время боёв, позволяя, как защищать своих, так и разить одним ударом десятки врагов. «Песнь смятения»… Единственные тёмные практики, которым бог мёртвых обучил своего мужа. Но Лань Чжань не спешил их использовать – каждое его действие и без того неизменно подвергалось чужой критике, пусть он и являлся способнейшим из заклинателей альянса. Особенно часто злословил Су Шэ, пытавшийся найти злой умысел в любых словах или действиях одарённого чужака – он видел с какой грустью на того смотрел Лань Сичэнь, и насколько неодобрительные взгляды на Лань Чжаня бросал Лань Цижэнь, а потому старался всячески обратить на себя внимание старших и выслужиться перед ними. — Нас всех просто перебьют! – нервно воскликнул глава клана Яо, стукнув кулаками по столу. – Орден Ланьлин Цзинь отказывается помогать нам! Наши люди ежедневно умирают! — Справедливости ради, орден Цзинь не помогает и нашим противникам, — мягко заметил Сичэнь, пытаясь успокоить собеседников. Постоянные крики действовали ему на нервы, а сохранять доброжелательную улыбку на лице становилось всё сложнее. — Ещё бы они помогали этим псам Вэнь! – раздражённо прорычал Не Минцзюэ, грозно хлопнув ладонями по столу, из-за чего его пиала с чаем подскочила и с громким звоном свалилась на пол. Впрочем, никто не обратил внимания на осколки, рассыпавшиеся по полу: все присутствующие были слишком напряжены и сосредоточены на споре. А Лань Чжань так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу осознал, что заклинатели вновь обсуждают Старейшину Илина. — Говорят, когда-то он повелевал армией мертвецов, — задумчиво проговорил Цзян Ваньинь, вспоминая свою встречу с тем необычным человеком, и тёмную энергию, ластящуюся к нему подобно кошке. – Если бы он присоединился к нам… — Неприемлемо! – запротестовал глава Не, чей орден славился особо жестокими казнями тёмных заклинателей. – Использование тёмной энергии… — Дагэ, — вновь мягко прервал разговор Сичэнь. Терпеливо оглядев каждого, он дождался тишины. И лишь после её наступления продолжил. – Если ничего не изменится, то, как и сказал глава Яо, нас всех перебьют, — заметил он, подтверждая опасения каждого из присутствующих на собрании. – Нам нужно существенное преимущество в этой войне, иначе орден Вэнь добьётся своего и захватит наши территории, когда мы падём… — он говорил спокойно, размеренно, будто бы речь шла об отвлечённых вещах, а не о печальном будущем. – Однако если на нашей стороне будет Старейшина Илина, то мы сможем не только отстоять честь собственных орденов, но и раз и навсегда покончить с тиранией Цишань Вэнь. — Но он же злодей! – закономерно возмутился глава Яо. — Возможно, когда-то давно это действительно было так, — согласился Сичэнь. – Однако некоторое время наш орден гостил в поместье господина Вэя… — стоило новоявленному главе Гусу Лань произнести последнюю фразу, как присутствующие снова начали перешёптываться, будто узнали что-то новое. Заклинатель позволил им это, продолжив свою речь лишь тогда, когда чужие шёпотки стихли. – Никто в Илине не считает господина Вэя и его учеников злом, — всё тем же невозмутимым тоном проговорил он. – Они очистили гору Луаньцзан от нечисти, веками населявшей её. Они помогают сиротам, давая им еду и кров, пристраивая подмастерьями к торговцам и ремесленникам. Они безвозмездно лечат жителей Илина… — объяснял он, наконец получив возможность высказаться в защиту небожителя, занимавшего все его мысли. – В конце концов, он годами заботился о моём младшем брате и обучал его… И не причинил А-Чжаню никакого вреда, вырастив его достойным человеком. На этих словах юный заклинатель хмыкнул. Ну, ещё бы возлюбленный причинил ему вред! Тот часто повторял, что Лань Чжань радовал его сердце… и являлся главной причиной для улыбок. И он лучше всех знал, насколько добрым и сострадательным был его супруг. Хотя приятно было слышать, что впервые за несколько недель хоть кто-то не смешивал его имя с грязью, а прилюдно защищал. — В борьбе с псами Вэнь любые средства хороши! – уверенно заявил Цзян Ваньинь, сжав руки в кулаки. После падения Пристани Лотоса он желал лишь отомстить за родителей. И если ради этого было необходимо обратиться к чудовищу, он был готов. Цена мести значения не имела. — Глава Цзян дело говорит, — кивнул глава Яо, здраво оценив возможные преимущества от союза с чудовищем. Даже Лань Цижэнь, напряженно поглаживая собственную бородку, согласился, что лучше попросить о помощи тёмного заклинателя ради победы, чем погибнуть на поле боя и потерять всё. Добившись желаемого, Лань Сичэнь удовлетворённо улыбнулся. — А-Чжань, уверен, если ты обратишься к господину Вэю, он послушает тебя, — вопросительно глянул на брата заклинатель. — Вэй Ин не станет участвовать в чужих войнах, — покачал головой Лань Чжань, слегка нахмурившись. Даже если бы небожителям не запрещалось вмешиваться в дела смертных, он бы всё равно не желал, чтобы возлюбленный сталкивался со смертью чаще, чем ему приходилось из-за обязанности сопровождать души умерших. — Вы даже не спросили, молодой господин Вэй! – возмутился Цзян Ваньинь, недовольный таким однозначным ответом. — В вопросах нет нужды, — отрезал Лань Чжань. – Вэй Ин… не станет помогать чужакам. Особенно после оказанного вами неуважения… — А за что его уважать?! – искренне удивился Не Минцзюэ, побагровев от гнева. — Что же нам тогда делать… — вздохнул Сичэнь. – Если мы отступим, то погибнем. Если продолжим сражаться, тоже погибнем… — На самом деле, есть кое-что… — начал Лань Чжань и коротко рассказал про «Песнь смятения», которую Лань Ань оставил для своих потомков. Пусть тому и не довелось использовать мелодии из сборника при жизни, однако он сохранил их на будущее. Возможно, переживая из-за того, что когда-то случилось с орденом Вэй и опасаясь той же участи, он не пожелал уничтожать свой труд. Или, быть может, имелись иные причины…        Оказалось, что из всех выживших в ордене Лань, про «Песнь смятения» знал лишь Лань Цижэнь, годами исполнявший обязанности главы ордена вместо своего старшего брата. Остальные Старейшины не слышали ни о чём подобном – видимо, имея доступ к запретной секции библиотеки, они не интересовались её содержимым. Да и Цижэнь, пусть и был осведомлён о существовании запретных мелодий, никогда их не разучивал. Не видел в подобном смысла. И поскольку орден Лань, даже лишившись большей части адептов, не желал делиться своими тайнами с другими, было решено, что «Песнь смятения» покажут только Сичэню. Слишком опасно было открывать подобные знания чужакам. Особенно если они не использовали музыку для заклинательства – крайне легко было что-то напутать во время исполнения мелодии, что несло угрозу не только для врагов, но и для союзников. Су Шэ тоже постоянно просил научить его хоть какой-то мелодии из сборника, но неизменно получал отказ: тот был не слишком умелым музыкантом и частенько ошибался в элементарных мелодиях вроде «Покоя». Это злило Су Шэ ещё сильнее, и он активнее начинал злословить, порицая Лань Чжаня за то, что тот так долго скрывал ценную информацию, способную переломить ход войны. И некоторые заклинатели его поддерживали. А Вэнь Нин и Вэнь Цин лишь качали головами, уверенные в том, что им стоило остаться в стороне. Пусть они и были рады помочь, используя свои навыки лекарей, но их с самого отъезда из Илина не покидало дурное предчувствие. С тех пор, как Лань Чжань показал брату несколько наиболее смертоносных мелодий из «Песни смятения», предчувствие лишь усилилось. Тревога не оставляла их ни на мгновение: Вэнь Цин стала чаще ворчать и путаться в настойках, Вэнь Нин начал сильнее заикаться, а по ночам ему снились кошмары, содержание которых не удавалось вспомнить наутро. Зато сам Сичэнь был крайне доволен сложившейся ситуацией: он не только мог внести значимый вклад в войну, но и благодаря новым знаниям ощущал близость со своим предком и с Вэй Усянем. Да и с младшим братом он стал проводить намного больше времени, что давало надежду на то, что когда-нибудь они вновь смогли бы стать близки…       … Спустя несколько дней тренировок и затишья братья пробрались в лагерь солдат Вэнь и исполнили мелодию, запечатавшую духовные силы врагов и позволившую заклинателям альянса устроить внезапную атаку. И впервые им удалось разгромить отряд Вэнь, не потеряв никого из своих. Даже раненных толком не было. И это стало настоящим чудом! Подобный успех сильно воодушевил заклинателей альянса. Но, вернувшись вечером в их шатёр, Лань Чжань не мог не заметить тревоги и напряжения на лице Вэнь Цин, отрешенно перебирающей разложенные на столике перед ней травы. — Цин-цзе? – он вопросительно посмотрел на девушку, присев рядом. Взгляд мельком скользнул по столу, отмечая растения, которые недавно они с Вэнь Нином собирали сами, следуя строгим указаниям целительницы. — Песнь смятения, — коротко отозвалась Вэнь Цин, вздохнув. Подняв взгляд на юношу, она снова вздохнула и нервно сжала в руках пучок сон-травы. – Сейчас тебе говорят спасибо за применение этих мелодий, но… стоит войне закончиться, не обернётся ли злость и ненависть заклинателей против тебя? — Но зачем? – удивился Лань Чжань. В силу своего возраста и бесконечной заботы со стороны семьи он многого не понимал в отношениях между людьми. Ему казалось логичным и естественным платить добром за добро. И даже использование тёмных практик на войне не казалось ему чем-то неестественным и недопустимым, особенно если враг не просто стремился отнять чужие территории, но и уничтожить всех, кого считал неугодным. И обвинять кого-то в том, что он не использовал путь меча, чтобы защитить других казалось ему странным. Даже если Вэй Ин частенько повторял, что многие люди насквозь прогнили и позабыли о том, что такое благодарность. — Л-люди б-боятся то, ч-чего не м-могут п-понять, А-Чжань, — покачал головой Вэнь Нин, пройдя в палатку. В руках он держал несколько приготовленных отваров, облегчающих боль. Он слышал начало разговора и хорошо понимал опасения сестры, полностью разделяя их. – Г-господин Вэй не с-сделал ни им, ни их п-предкам ничего п-плохого, однако они, выросшие на з-знании, ч-что т-тёмная энергия зло, и рассказах о С-старейшине Илина, уверены, ч-что он ч-чудовище, — пояснил Вэнь Нин. — А мы ученики чудовища, — кивнула Вэнь Цин. – И сколько бы жизней мы не спасли на этой войне, от этого клейма нам не отмыться, — произнесла она, невольно вырывая травинку за травинкой из некогда аккуратного пучка, который она по-прежнему сжимала в руках. Лань Чжань невольно опустил взгляд на собственные ладони, плотно сжимающие ханьфу на коленях. Если бы его супруг на несколько мгновений не потерял контроль… Впрочем, дядя и брат и без того знали, что Вэй Ин… не был человеком. И слухи бы в любом случае распространились. Но разве стоило обращать внимание на мнение тех, кто для него ничего не значил? — Что будет, когда закончится война? – тем временем продолжила говорить Вэнь Цин, наконец отложив измученную сон-траву на край стола, пока её брат аккуратно складывал сосуды со снадобьем в небольшой сундук. – Не окажемся ли мы следующим врагом? — Люди не настолько безумны! – невольно воскликнул Лань Чжань. Даже после прочтения дневника Лань Аня он не верил в подобный исход, не укладывающийся в его картину мира. — Л-люди гораздо б-безумнее, ч-чем т-ты думаешь, А-Чжань, — хмыкнул Вэнь Нин. Он помнил, как их с сестрой шпыняли и избивали заклинатели собственного ордена. Помнил, как было трудно, когда они сбежали и ночевали в подворотнях, голодали и замерзали, пока их не нашёл и не забрал с собой бог мёртвых. Помнил и многое другое, что успел увидеть, за время, проведённое подле Усяня. — Мы вернёмся к этому вопросу после войны, а пока пора заняться ужином и выспаться перед завтрашним днём, — сменила тему Вэнь Цин, не желая продолжать разговор на неприятную тему. Пусть она и знала, что рядом с богом мёртвых они находились в безопасности, но дурное предчувствие и тревога никак не желали покидать её…        … Во сне он увидел улыбающегося возлюбленного и слушал, как тот играл на гуцине смутно знакомую мелодию… Странно, ведь Вэй Ин не особенно любил использовать гуцинь, пусть и умел на нём играть. Впрочем, он улыбался, и это приятно согревало душу. Остальное не имело значения… Однако вот пробуждение вышло отвратительным. Обычно Лань Чжань просыпался бодрым и полным сил, но в этот раз что-то было не так. Голова гудела, будто он провёл несколько дней без сна. Во всём теле ощущалась сильнейшая слабость. Перед глазами всё плыло. Юноша попытался сесть, но не смог: что-то мешало. Несколько долгих минут он лежал, прислушиваясь к собственным ощущениям, пока не осознал, что его руки связаны за спиной. «Что происходит? На нас напали?» — Лань Чжань вновь предпринял попытку пошевелиться и кое-как сел. Голова опять закружилась, и ему потребовалось время, чтобы снова прийти в себя и попытаться оглядеться по сторонам. Брат и сестра Вэнь лежали на своих постелях и, казалось, мирно спали. От входа в шатёр послышался негромкий смешок. Резко вскинув голову на звук, Лань Чжань застонал от резкой вспышки головной боли. Пелена перед глазами не позволяла толком рассмотреть вошедшего, однако его белые одеяния не оставляли особого простора для воображения: кто-то из Гусу Лань. — Не ожидал, что ты так быстро очнёшься, — насмешливо проговорил Су Шэ, подойдя ближе. Остановившись перед дезориентированным юношей, он удовлетворённо усмехнулся. — Что… ты… — слова давались с трудом. Язык во рту еле ворочался. — О, тебе следовало лучше присматривать за «Песнью смятения», её было так просто выкрасть, — пожал плечами Су Шэ, будто рассуждал о погоде. Лань Чжань похолодел, напрягшись. В последние несколько дней он действительно оставлял сборник в шатре, справедливо полагая, что никому и в голову не могло прийти его обокрасть. Юный заклинатель попытался воззвать к своему золотому ядру, но… не ощутил его. Только холодную пустоту вместо согревающей ци, текущей по его меридианам. Отвратительное ощущение… Су Шэ рассмеялся, видя, как глаза ненавистного возгордившегося собой юнца расширились от ужаса. О, именно такой реакции он и ожидал! Это выражение лица стоило всех его унижений и пренебрежительных слов, которые Лань Чжань бросал в его сторону, ни разу толком и не взглянув на него. Будто он пустое место, не стоящее внимания! — Необычные ощущения, не правда ли? – с издёвкой поинтересовался Су Шэ. – Пока вы спали, я исполнил вам всем несколько чудесных мелодий, временно заблокировавших ваши золотые ядра и ослабивших вас… Это объясняло, почему Вэнь Цин и Вэнь Нин до сих пор не проснулись, несмотря на шум. Однако не давало ответа на вопрос, как именно Су Шэ удалось столь легко и быстро изучить несколько смертоносных мелодий. Неужели желание отомстить и поиздеваться над недругом могло мотивировать его настолько сильно? Лань Чжань не знал. Да и не хотел знать. Этот человек, как и большинство прочих никогда не был ему интересен. — Зачем? – только и смог выдохнуть Лань Чжань, с трудом заставляя себя держать спину ровно. Он ни за что не стал бы унижаться перед кем-то вроде Су Шэ. — О, всё просто! – усмехнулся тот. – Раз я не могу одолеть тебя в честном бою, то просто изменю правила игры… Думаешь, от тебя будет хоть какая-то польза после того, как ты поделился знаниями со своим братом? Хочешь стать героем войны? – Су Шэ сделал ещё один шаг вперёд, приблизившись практически в упор. И легко извлёк остро наточенный кинжал из рукава своего ханьфу. – Но нет! Это я не только стану героем войны, но и тем, кто расправился с учениками Старейшины Илина! – воскликнул он, наслаждаясь собственным положением и полнейшей беспомощностью противника. Прежде тому никогда не доводилось ощущать подобное бессилие. Но почему-то страха не было, несмотря на то, что ему открыто угрожали смертью. Вопреки очевидной плачевности ситуации, трудно было по-настоящему поверить, что кто-то столь бесталанный решился напасть на него посреди военного лагеря. Пусть их шатёр и находился в стороне – немногие хотели ночевать рядом с учениками Старейшины Илина – но подобный поступок казался невероятной дикостью. И наверняка не остался бы безнаказанным. А наказания в военное время были крайне суровыми. — Тебя… убьют… — Лань Чжань попытался воззвать к разуму собеседника. Если бы у него не стояла мутная пелена перед глазами, он бы заметил искорки безумия и всепоглощающей ненависти в чужих глазах. Однако он не мог этого видеть, а потому наивно полагал, что смог бы решить вопрос мирно. Они ведь сражались на одной стороне в войне… к чему враждовать? Тем более, он не считал стоящего перед ним человека врагом. Противным бесполезным пустословом – да. Но точно не врагом. — Что здесь происходит? – раздался удивлённый голос Лань Сичэня от входа в шатёр. Тому не спалось ночью, поэтому он вышел прогуляться по лагерю, но оказался привлечен шумом из палатки господ Вэй. Теперь же он шокированно смотрел, как его помощник склонился над его братом, схватив того за волосы, и собирался вот-вот перерезать тому горло. — Очищаю мир от зла! – бросил Су Шэ и одним быстрым движением полоснул кинжалом по горлу юноши. Пусть ему и хотелось ещё поиздеваться над противником, насладиться своим триумфом, но заклинатель справедливо опасался, что Сичэнь помешал бы ему. А этого он допустить не мог, ведь прекрасно сознавал, что второго шанса поквитаться с зазнавшимся Лань Чжанем у него не будет. — А-Чжань! – Сичэнь бросился к брату, резко отталкивая от него Су Шэ. Одной рукой он пытался зажать рану юного заклинателя, второй передавал ему духовную энергию, однако… что-то было не так… ци вливалась в тело брата, но столь же легко покидала его, не задерживаясь. Будто… у того не было золотого ядра… Или же вся его мощь оказалась заблокирована мощным заклинанием… Именно эту сцену и застал Вэй Ин, бесцеремонно переместившись внутрь шатра: паникующий Сичэнь, отчаянно пытавшийся помочь Лань Чжаню, который уже перестал хрипеть или подавать иные признаки жизни, злорадно улыбающийся Су Шэ, не приходящие в сознание Вэнь Цин и Вэнь Нин… — А-Чжань… — с трудом выдавил из себя Усянь. По его щекам потекли слёзы, а взгляд был устремлён вовсе не на тело возлюбленного, а на его дух, замерший напротив с печальной улыбкой на губах. – Ты же клялся, что вернёшься ко мне с этой чёртовой войны! – взвыл небожитель, упав на колени перед супругом. – Ты… — Прости… — только и смог выдохнуть Лань Чжань. У него будто спала с глаз пелена, позволяя по-новому взглянуть не только на эту жизнь, но и на одну из предыдущих. Странное ощущение. И теперь он понимал, сколь глупо было ревновать супруга к себе же. – Я вновь покидаю тебя… — Нет-нет-нет… — невнятно шептал Усянь, схватившись руками за голову. Он не желал слышать чужие слова. Будто это позволило бы Лань Чжаню остаться рядом. Он совсем не замечал, что вокруг него вновь вилась тёмная энергия, остро реагирующая на состояние своего повелителя. – Ты… не можешь бросить меня… Нет-нет-нет… Сичэнь крепко прижимал к себе тело брата, не замечая кровь, пачкающую его одежду. Не обращал внимание он и на сильнейшую концентрацию тёмной ци, пригвоздившей его к месту. Зато её давление хорошо ощутил Су Шэ, попытавшийся удрать. Теперь же он оказался не способен двинуться с места, а потому ему лишь оставалось в ужасе смотреть на сражённого горем Старейшину Илина, который… казался абсолютно сумасшедшим, потому что общался с пустотой. — Отпусти меня, — мягко попросил Лань Чжань, опустившись на колени рядом с Вэй Ином и легко погладив его бесплотной рукой по мокрой щеке. – Я должен уйти сейчас, чтобы вернуться к тебе потом. — Нет… — запротестовал бог мёртвых, пытаясь прижаться к чужой руке. Безуспешно. Даже он был не в силах коснуться того, кто лишился плоти. — Вэй Ин… Усянь горько улыбнулся. Дрожащими руками он достал свою призрачную флейту и медленно, боясь в любой момент передумать, поднёс её к губам. Он знал, что должен позволить супругу отправиться на круг перерождения. Но как же непросто было заставить себя отпустить самого важного из людей! Ведь можно заставить его остаться. Можно попробовать вернуть его к жизни. Можно… Но Лань Чжань не одобрил бы, а сам небожитель… как он мог жить с подобной ошибкой? Он, дважды не сумевший защитить любимого… Мелодия флейты звучала неровно, периодически прерывалась, потому что исполнителю не хватало ни воздуха, ни душевных сил. Однако это абсолютно не помешало музыке открыть дверь, за которой скрылся дух Лань Чжаня. — А-Чжань… - прошептал Усянь. Он не дал себе время на раздумья, иначе точно попытался бы задержать дух супруга в этом мире. Руки обессилено опустились. Слёзы никак не заканчивались. Как не успокаивалась и тёмная энергия, отражавшаяся в алых глазах бога мёртвых. Стоило возлюбленному уйти, как его сердце перестало биться. А если его сердце больше не билось, то почему другие имели право дышать и радоваться жизни? «Это война и гнилые люди отняли моего А-Чжаня… Воспользовались его наивностью и верой в добро… Предали… И должны поплатиться за это!» — пронеслось в стремительно уплывавшем сознании Вэй Ина. Следующее, что он помнил, как сжимал горло Су Шэ и вырывал его золотое ядро голыми руками под громкие вопли… Дальнейшие воспоминания казались похожими на короткие вспышки молнии: крики заклинателей, рёв мертвецов, ужасающие трели призрачной флейты, звуки разрываемой плоти и чавканье мертвецов, запах крови, её вкус на губах. Усянь двигался вперёд, не щадя заклинателей. Смертоносным вихрем прошёл он по землям Цишань Вэнь, ведя за собой постоянно пополняющуюся армию мертвецов. В себя он пришёл лишь посреди Безночного города. Окруженный огромным количеством мертвецов, небожитель ощущал боль в пальцах, сжимающих флейту. Тёмная энергия, насытившаяся чужой болью и кровью постепенно успокаивалась, возвращая хозяину рассудок и возможность осознавать собственные действия. — Что я… — потеряно проговорил Вэй Ин, судорожно оглядываясь по сторонам. Он не ощущал присутствие живых людей в округе, а это означало лишь одно. – Я убил их всех… — Вэй Усянь! – послышался громогласный оклик Небесного Императора, явившегося прямо перед богом мёртвых.