Эффект бабочки

Напряжение преследовало Ги-хуна и Сан-Ву все следующее утро, бросая тень на их время в аэропорту и их короткую поездку на самолете в Чеджу-до. Они почти не разговаривали друг с другом в течение нескольких часов, что были вместе, и только после того, как самолет приземлился и они вышли из самолета, Ги-хун улыбнулся впервые за почти целый день. Его улыбка была легким вздергиванием губ, едва заметным Сан-Ву. Они двое быстро прошли через аэропорт, хотя вели себя так, будто не были вместе, и устроились на заднем сиденье такси, чтобы их отвезли на курорт, где они остановились. Внутреннее возбуждение Ги-хуна было похоже на детское. Казалось, все его разочарование покинуло его в этом новом месте, как будто новизна его окружения стерла его разум с лица земли; его сердце забилось в грудной клетке от предвкушения; ему очень хотелось добраться до пляжа, почувствовать теплый песок и прохладную воду пролива Чеджу на своей сухой коже, побледневшей за годы жизни в городе. Он никогда раньше не покидал Корейский полуостров, ездил только до Пусана на южном побережье и Инчхона на западе. Остров Чеджу находился недалеко от материка, но был достаточно большим, чтобы Ги-хун мог поверить в то, что им удастся избежать проблем, которые беспокоили их дома. Его нога подскакивала, когда он смотрел через окно такси на роскошные здания города Чеджу. Улицы были засажены тропической зеленью, цветущей разноцветными цветами, в сопровождении высоких и невысоких деревьев, покрытых ярко-зелеными листьями. Ги-хун не мог не задаться вопросом, сколько бабочек существует только здесь, в городе, по сравнению с обширной сельской местностью, которую он видел только на фотографиях. С заднего сиденья такси было очевидно, что это место совсем не похоже на Сеул. Улицы в центре Сеула были заметно тесными, тесными и красочными, больше из-за флуоресцентных вывесок магазинов, а не из-за редкой зелени по углам. Тем не менее, в Сеуле можно было увидеть красивые достопримечательности, особенно после наступления темноты; парки с деревьями, насколько хватало глаз, по внешнему периметру; визуальные эффекты с отбрасыванием света на стены зданий; неумирающий шум ночной жизни и освещение небоскребов на фоне черного неба. Ги-хун всегда любил природу и никогда не мог насытиться ею. Жить так глубоко в самом сердце Сеула означало, что он был полностью лишен этого целую вечность, и он знал, что отдых здесь - это то, что ему действительно нужно, чтобы снова почувствовать себя самим собой. Сан-Ву наслаждался природой, когда они с Ги-хуном росли вместе в детстве, но с годами он научился ненавидеть это, предпочитая управляемый комфорт чистой и организованной среды, а не подвергаться воздействию грязи. Непредсказуемость матери-природы. Когда они выехали из города Чеджу и двинулись на восток в сторону курорта на пляже Хамдеок, возбуждение Ги-хуна стало ощутимым на заднем сиденье такси. Сан-Ву тоже смотрел в окно, его глаза вспыхивали смесью тропической флоры и синего неба. Его рука лежала на сиденье, которое находилось между ним и его мужем, холодным, даже когда летняя жара проникала через открытые окна машины. Одна из рук Ги-хуна лежала на двери такси возле окна, не совсем касаясь стекла. Когда они проезжали поле с розовыми цветами, Ги-хун опустил руку и повернулся к Сан-Ву, который все еще смотрел в сторону. Он положил руку поверх ладони Сан-Ву, чувствуя, как его муж вздрогнул от нежного прикосновения. Они встретились глазами друг с другом, и Ги-хун почувствовал его дискомфорт, но было ли это раздражением от поездки или физического контакта, он не знал. На этот раз Ги-хун улыбнулся более искренне, даже если он знал, что это прошло сквозь него, и сжал руку Сан-Ву. «Мы хорошо проведем здесь время», - пообещал он и снова перевел взгляд на пейзаж за окном. Яркие цветы снова отражались от его зрачков, окрашивая их в розовый цвет.