Ода о мертвом нарциссе

      Семь утра было стандартным временем для начала иногородних миссий, поэтому у ворот деревни каждый день толпились команды с самыми разнообразными заданиями протяженностью на весь континент. Мадара никогда не ходил на миссию с командой, а если и приходилось брать с собой посторонних людей, то выходил либо раньше, либо позже назначенного времени, но Тобирама была приверженка своих же созданных правил.       — Напомни мне, почему мы не вышли в шесть или в восемь? — Мадара раздраженно осмотрелся по сторонам и перекинул сумку на другое плечо.       Тобирама закатила глаза и выдохнула, она редко так делала, поэтому Мадара сделал вывод, что та была недовольна толпе не меньше его. Одна Нацу стояла и в ус не дула, жевала свой утренний завтрак в виде банана в шоколаде, который она успела купить у продавца за углом дома Хаширамы. Им нужно было отметиться в журнале, что занимало пару минут, и выдвигаться в сторону леса, ведущего чуть ли не по прямой к границе с Кири. Но Тобирама никуда не двигалась, чем взрывала его ангельское терпение, граничащее на грани истерики.       — Я по твоему наугад время начала всех миссий поставила? — Тобирама оглянулась, выискивая в дали кого-то. — Если выходить в восемь, то прибежишь в самый разгар солнцепёка до Кири, а если в шесть, то не выспишься. С политическими заданиями регламент ещё железнее, ведь выходя в семь, ты прибегаешь ровно на открытие границ, а для официального визита это важно. Все требования помогут успешнее пройти миссию.       — Но на эту миссию идём мы с тобой, солнцепёк и недосыпание никак не повлияют на нас.       — Не забывай, с нами Нацуми, она не шиноби, — Тобирама взмахнула рукой в сторону жилых домов.       Дети радостно бежали, хотя скорее бежал Хирузен, у него у единственного была улыбка во весь рот, остальные хмуро плелись сзади, никакие дети не любили ранние подъемы. Сарутоби чуть ли не прыгнул на Тобираму, обнимая её талию и утыкался куда-то в живот.       — Сенсей! — Хирузен отпрянул и достал с кармана деревянную подвеску на простой верёвке, протягивая Тобираме в руки. — Мы кинули жребий и разделили между собой вас троих. Отец сказал, что ваша миссия очень опасна, поэтому мы собрались все вместе и своими руками сделали амулеты, а позже наделили их удачей в храме огня. Теперь вы в безопасности!       Тобирама с приклеенной улыбкой на губах, как в замедленной съемке, повернулась к нему, и по скосившемуся лицу, Мадаре всё стало понятно. Дети напросились на то, чтобы их проводить, а в итоге уломали своего сенсея, но не сказали причину по которой хотели с ними проститься. Родители дошколят за общим столом язык за зубами не держат и их дети потом придумывают вот такие инициативы, но Тобирама была зла на сам факт того, что об их миссии стало известно внутри кланов, и по её лицу, направленному на него, Мадара предполагал, что та обвиняет его в распространении информации.       — Спасибо, Хирузен, — она взяла с рук ребёнка амулет и повесила себе на шею. Причудливая, криво вырезанная птица смотрела глазами в разные стороны. — Теперь я действительно защищена.       — Мы освещали их у дедана на заднем дворе, Данзо нас к нему повёл, он ворчал все два дня, пока мы пытались вырезать ножом нужный силуэт, — Кагами вытащил правую руку из кармана и кинул в Мадару браслетик плетенный из красного бисера. — Ты мне попался, но я не захотел отдавать освещенную вырезанную птицу, слишком много времени было на неё потрачено, поэтому я выкрал браслет у девки, которая бесит меня.       — Спасибо, Кагами.       Мелкий Учиха скорчил лицо, расстроился, что его пакость не удалась, рассчитывал его разозлить. Но вредность была его главным пороком, поэтому на этом пацан не остановился.       — Натягивай. Я жду.       Мадара не отрывал взгляда от Кагами, пока пытался надеть явно не на его запястье сплетённый браслет, но резинка спасала. Они какое-то время стояли и смотрели друг на друга, пока Кагами не ухмыльнулся и решительно не подошёл к Тобираме.       — Тоби, держи ещё, лишним не будет, — Кагами вытащил из другого кармана такую же вырезную птицу на верёвке, намного более кривую, и рукой показал Тобираме опуститься, что та и сделала. Кагами надел на её шею уже второй амулет. — Надеюсь вы не задержитесь на долго.       Мадара ухватился за слово «вы», он очень надеялся, что Кагами не оговорился и действительно ждал их обоих обратно. Мелкий схватил Тобираму за плечи и обнял, карабкаясь на неё всем телом. Его жена рассмеялась и схватила парня в ответ. Один Данзо отстранёно стоял около них, но не приближался сам, с завистью смотря на своих сокомандников. В его позе, да и во всём выражении лица, чувствовалась какая-то тревога, будто он волновался за них. В какой-то момент Данзо тихо подошёл к Нацуми и вручил ей сложно сплетенную фенечку с треугольным узором ярко бардового цвета.       — Я её освящал, удачи.       Нацу радостно завизжала и нацепила на себя украшение.       — Спасибо! Оно очень красивое! — она сама схватила парня и зажала его всей своей грудью так, что тот немного всхрипел от нехватки воздуха. — Я его вообще снимать не буду!       Наконец она оставила в покое Данзо, который покраснел до самих кончиков ушей и больше не смотрел в сторону Нацу, а тоже подошёл к Тобираме, молча протягивая уже третий амулет ей в руки. Мадара даже удивился насколько искусно он был сделан, не идя ни в какое сравнение с попытками Хирузена и Кагами. Тобирама разглядывала какое-то время птицу, позже в третий раз надевая амулет.       — Спасибо, оно очень хорошо сделано, — Тобирама потрепала ребёнка по голове и тот, наконец, улыбнулся, Мадара впервые видел такое довольное лицо у Шимуры.       — Мы должны были подарить каждому по амулету, но в итоге все захотели отдать свой вам, сенсей, — Хирузен расстроился этому факту, он хотел, чтобы у его учителя был только один амулет.       Мадара не мог не смеяться от конкуренции детей за похвалу от Тобирамы, они искренне её любили, сам Мадара не понимал за что. Его жена поправила висящие на шее амулеты и еще раз обняла всех троих разом, они организовали кучу из тел.       — Я ухожу, но вы всё равно должны собираться хотя бы раз в четыре дня и проводить силовые тренировки. Ответственный будет Данзо, — ребёнок кивнул и неловко открыл рот, намереваясь что-то сказать, но его перебили.       — А вы на сколько, Тоби? — Кагами плюхнулся на сырую землю, хмурясь от утреннего солнца. — Надеюсь не на долго. Но можешь потерять Дару по дороге, никто против не будет, я на всякий случай проклял его браслет.       Нацу рассмеялась, она доела свой банан и стала поправлять дорожную одежду, проверяя всё ли взяла в дорогу. Мадара перебрал красный браслет на руке, как оказалось проклятый, но ему не привыкать, в его клане даже собственные глаза считались проклятием.       — На месяц, — дети заметно расстроились, для них время текло медленнее. — Но он пройдёт быстро, если вы не будете бездельничать.       Шимура стоял как будто на похоронах, его лицо выражало крайнюю обеспокоенность и тревогу. Тобирама, видя его нервозность, подошла к ученику отдельно, гладя по голове, проговаривая, что всё будет нормально и чтобы он не переживал.       — Сенсей, — Данзо всё же подал голос, но тихо, будто боялся своих слов. — Не умирайте на миссии.       Лицо Тобирамы одеревенело сильнее чем обычно. Мадара нахмурился, ему показалось странным, что Шимура стал говорить такие вещи. Обычно он бы рассмеялся и сказал не переживать, ведь они сильнейшие шиноби, и никто даже пальцем до них не сможет дотронуться. Но сейчас их противник не человек, а нечто неизученное, потустороннее.       Он не мог давать обещаний, в которых не был уверен, как и его жена, застывшая в одной позе. Хоть они и дети, но будущие шиноби, а каждый ребёнок должен понимать, что жизнь была непредсказуемой.       Но Кагами решил всё за них.       — Не неси чушь, Дан, Тоби, если нужно будет, сама себя из мёртвых призовёт.       Шимура слабо улыбнулся шутке, а до Хирузена так и не дошло. Видимо история воскрешения его настолько сильно не впечатлила, как остальных. Мадару то впечатлила сильно.       — Я постараюсь не умирать, а вы постарайтесь удивить меня при встрече.       Тобирама перебрала руками амулеты на шее, немного выравнивая их в один ряд, чтобы спутывания было меньше, хотя это и было бессмысленно. Ребята закивали и они прошли отмечаться в журнале у самого выхода, впереди стояло два шиноби, одетых в лёгкую форму, видимо шли на разведку, никакой серьезной экипировки с собой у них не было. Обычное предвкушение от миссии на этот раз отсутствовало. Тобирама сделала бюрократические вещи и подписала бумаги. Мадара повернулся к Нацу спиной.       — Залезай.       Она вскарабкалось к нему на спину и ухватилась за шею, он чувствовал запах шоколада от её волос, какой-то ядрёный банан продал ей лавочник, за километр можно было почуять запах. Не то, чтобы это было хорошо в их ситуации, лишние расходы чакры им ни к чему.       — Спасибо, Данзо! Я обязательно привезу тебе сувенир из поездки.       Мадаре подумалось, что девятихвостая смертоносная лиса не очень обрадует маленького пацана. Но тот кивнул и помахал ей рукой.       — Будьте умницами и не забывайте про Кагами.       Когда Мадара уходил на три месяца он понимал, что Тобирама позаботится о нём, а сейчас такой опции не было в его распоряжении, поэтому он был рад, что Тобирама напомнила детям о том, чтобы они присматривали за своим товарищем.       — Пф, — самому Кагами не особо понравилось что его хотели впихнуть сокомандникам. — Надеюсь они забудут, не лишай меня мечты.       Она подошла к каждому и ещё раз поцеловала в макушки, заодно и потрепав их. В последний раз улыбнувшись детям, она повернулась к Мадаре и её лицо снова приняло деревянный вид. Он чувствовал, как Тобирама была зла.       — Пока, Дара. Не захлебнись водой на обратном пути.       Мадара клацнул зубами и дал ребёнку щелбан.       — И не мечтай.       Дети забрались на высокую ветку дерева, насколько позволяли способности, и стали наблюдать, как они исчезают вдали. Мадара пару раз поворачивал голову в их сторону, но дети так и сидели, смотря за их отдалением. Нацу с его спины махала им рукой, пока они совсем не скрылись из виду. Настоящий бег начался только тогда, когда удалось пересечь границу с лесом, в нос сразу ударил запах хвои и сырой древесины, накануне был дождь.       Они бежали достаточно медленно. Всё ещё быстрее, чем абсолютно все в Конохе, но безумно долго для богини грома. Она экономила чакру всю неделю, и в их путешествии решила придерживаться той же политики, всё шло ровно по протоколу, никаких лишних шагов ни в одну сторону сделано не было. Тобирама бежала по правую руку от него, никак не отвлекалаясь от дороги уже очень долгое время, точнее с самого начала их пути. Она была в скверном расположении духа, он видел это по абсолютно ледяной и непробиваемой маске на её лице.       Нацу крепче обняла его за шею, кладя голову на левое плечо. Ветер развивал её медные волосы, а глаза слезились от ветра, Мадара помнил, как ему на первых порах было не привыкнуть к вечной сухости в глазах во время интенсивного бега.       — Почему она так злится? Что ты сделал? — прошептала Нацу ему в ухо, крутя локон волос свободной рукой на его лбу.       Мадаре подумалось, что вся его шевелюра била бедной Нацу в лицо, но он не позаботился заранее об удобной прическе.       — Я откуда знаю, что у психички в голове.       Он лукавил, просто не хотелось нагружать лишний раз девушку. Каким-то образом информация пошла гулять по деревне, ведь только Хьюги знали о миссии, но они были не в курсе кто такая Нацу, иначе Широ вёл бы себя более сдержано по отношению к девушке, запятнанная честь Хьюгам важнее жизни.       Тучи густым массивом накрыли небо, он надеялся успеть в назначенное место прибытия до начала дождя, но по еле влажному воздуху и уловимому запаху озона уже понимал, что им придётся передвигаться под ливнем. Мадара ненавидел бежать под дождём, приходилось тратить больше чакры и внимательнее держать фокус на ближайшем радиусе. Да и влажное дерево скользит сильнее, на воде и то держаться легче, не то что бежать. Ему хотелось лечь, он только пришёл в Коноху, а уже через неделю отправился на самоубийственную миссию к чёрту на рога, и если ему с Нацу ещё грозила смерть где-то в половине случаев из ста, то вот Тобирама такой статистикой похвастаться не могла.       Она злилась на него не из-за того, что информация просочилась по деревне, а на то, что об этом узнали дети. Три оберега на шее смешно подпрыгивали в такт резкому скачку по новой ветке в тяжёлом, покрытом густой листвой лесу. Она может не пережить эту миссию, он сам послал её к самому демону в руки. Тобирама даже не сопротивлялась. Мадара не знал, от уверенности ли, или из-за того, что уже согласилась заранее, или из-за того, что он поставил её перед фактом. Когда они оба, покрытые вдоль и поперёк свитками, искали подходящую формулу, вывод всегда следовал один и тот же.       Да, смерть не являлась сто процентным исходом, но искалеченные потоки чакры и циркуляция могли никогда не восстановиться. Мадара не мог понять, что испытывал по этому поводу, в его душе скреблось волнение, обычно в начале любой миссии он испытывал предвкушение и восторг, граничащий с безумием, но никогда его не поедала тревога, даже в самые тяжелые времена.       Мадара будто раздвоился. Хотел ли он её смерти? Как будто бы определенно да. Её кончина решила бы все его моральные проблемы, он смог бы, наконец, вдохнуть полной грудью, даже Нацу бы никому не пришлось отдавать, и мангёке отца можно было бы обвести таким способом, ведь он сделал бы это на благо деревни, а не для себя или Нацу.       Она бежала рвано, движения были резкие, её врожденная пластичность испарилась, на поле боя Тобирама всегда шла лёгкой поступью, била мягко, убивала точечно. Сейчас в движениях чувствовалась осторожность и нервозность. Бубенцы на заколке смешно путались друг с другом и снова развязывались, ударяясь об светлые волосы.       Что он чувствовал?       Она не вызывала больше раздражения одним своим видом, Мадара взрывался только тогда, когда Тобирама открывала рот. Это было почти всегда, да, но он не чувствовал перманентного раздражения от одного вида её волос или глаз. Её лицо стало его обыденностью. Иногда он хотел проткнуть Тобираме сердце, потом отпускало.       Он представил, что она умерла. Её белые волосы рассыпались на вязкой, грязной земле, пачкаясь в глине и крови, текущей из раны на голове. Бледная кожа посерела, а лицо, наконец, приобрело спокойное выражение лица с мёртвыми, застывшими глазами. Что он чувствовал, видя эту картину?       Она достойна этой участи. Ему бы стало легче, он бы испытал это чувство, будто булыжник весом в тонну выбросили, и ему больше не пришлось бы тащить его на себе всю жизнь. Она достойна этого. Его брат умирал у него на руках, прося добить его, такой же грязный и жалкий, весь перепачканный в смеси земли с кровью. У него была жена с ребёнком, они остались без мужа и отца. У Тобирамы не было своей семьи.       Мадара понимал, что он был бы счастлив. До опьянения счастлив. На пару мгновений, в порыве сильных эмоций. Потому что первое, что ему действительно пришло в голову — это Хаширама. Чёртов Хаширама и его лицо, опухшее от слез, перепачканное в каких-то слюнях и пятнах от алкоголя. Следом за ним стоял бы Кагами, со своими двумя идиотами сокомандниками, и жевал бы слюни, смотря на подаренный им амулет, спутавшийся с двумя остальными на шее у мертвой наставницы. Чёртовы Хьюги, будь они не ладны, с деревянными лицами и тоской в глазах. И ещё. Чёртова. Половина. Деревни.       Вот, что он чувствовал. Грёбаную досаду и безвыходность, как обычно.       Нацу тихо дышала ему в затылок, он снова вернулся взглядом к ней.       — Тобирама, — Мадара окликнул её. — Я не дам тебе сдохнуть.       Ему казалось, она думала об этом, что он не поможет, оставит её подыхать на земле. В общем-то правильно думала, но Мадара слишком совестливый для таких действий.       Тобирама повернулась к нему, некоторое время смотря в его сторону, но так ничего и не сказала, продолжив бег.

***

      Через пять часов Тобирама велела остановиться и перевести дух, что они и сделали у ближайшей забегаловки. Дождь, на его удивление, так и не пошёл, но тяжёлые тучи всё равно застилали горизонт, хоть они и пробежали многие километры вперёд. Накладывать хенте не стали, ведь граница огня была в паре часов от их местоположения, внутри страны обычно им не пользовались, только если это не спец задание.       В забегаловке пахло специями и свежей говядиной, Тобирама около него еле заметно скривилась и направилась к самому крайнему столику у распахнутого окна. Деревянный антураж придавал вид какой-то пивной, нежели закусочной, но бегающие от стола к столу дети сразу давали понимать какой здесь контингент.       Он сел напротив Тобирамы, а Нацу устроилась около него, они ждали официанта. Молча. Тобирама смотрела на него пустым взглядом, он чувствовал, как его нога под столом нервно стучит об пол. Мадара попытался остановить это, но как только мысль уносилась в другое русло, он снова начинал всё сначала. Тобирама стянула заколку и распустила волосы, поправляя сбившееся пряди.       — Рады вас видеть в нашем заведении, чего желаете попробовать?       — Нам три порции супа с говядиной, удоном и соей, — Тобирама не стала никого спрашивать, отдавая обратно только что принесённое меню.       — Я терпеть не могу говядину, — Нацу закрыла ладонью рот со стороны официанта, будто он так не мог услышать, и жалобно взвыла Тобираме о еде.       — Я тоже, но это самое питательное блюдо, оно надолго нас насытит, — она кивнула официанту, он с лёгкой улыбкой пошёл передавать заказ.       Говядина просто хорошо влияет на чакру, вот и всё объяснение, но Тобирама стала не углублять девушку в особенности питания шиноби. Нацу решила рвать салфетки и делать из них горку, когда горка уже стала достигать до груди, Мадара прервал молчание.       — Что такое? — он сложил обе руки в один кулак и вопросительно уставился на Тобираму.       Та, как и ожидалась, никак не стала реагировать на нужный вопрос и ответы последовали расплывчатыми, как сама говядина в супе.       Он и так, конечно, понимал что такое, но хотел, чтобы она высказалась. Иначе они всю дорогу будут вести себя как идиоты, а это, думалось ему, плохо повлияет на и так не самую простую миссию.       — А что такое? — Тобирама откинулась на стул и выгнула бровь, отражая его вопрос.       Мадару это выбелило, он даже дёргающей ногой случайно задел висящую щиколотку Нацу. Более того, он не заметил, как сам стал рвать салфетки с ни меньшим рвением, Тобирама услужливо протянула ещё с соседнего стола. Чем дольше длилось их молчание, тем меньше были кусочки от салфеток.       — Ты знаешь что.       — Нет, не знаю. А ты знаешь что?       Он готов был натурально взорваться, она это чувствовала как никто другой. В какой-то момент, на самом пике, Тобирама остановила его руки ладонью, а ногу прижала ступней, пуская маленький, но резкий поток чакры, его будто током прошибло, но нервозность чуть спала. Свободной рукой Тобирама взяла сахар в руки и начертила на столе кандзи, пуская уже более внушительный поток, Мадара в нём узнал заглушку.       — Ты издеваешься надо мной?       — Да.       — Какого чёрта!       — Это ты мне скажи какого чёрта.       — Хватит! — он схватил все разорванные куски салфеток и скинул Тобираме в лицо, она вся покрылась красными бумажками, будто после взрыва конфетти на празднике.       На этом Мадара не остановился и, схватив соседнюю, более внушительную кучку, также бросил, но уже на голову, поток красных кусков. Нацу в ужасе дернула его рукав, озираясь по сторонам, но никто не обращал на них внимание, заглушка работала. Тобирама никак не отреагировала, лишь встряхнула головой и провела руками по лицу, скидывая остатки бумаги.       — Ты довольна собой? Можешь теперь перейти к делу, а не бесить меня.       — Я бы не бесила тебя, если бы ты хоть немного включал голову иногда, — Тобирама взяла полностью цельную салфетку и подкинула её над столом, она на секунду зависла, а позже, сотнями маленьких кусочков осела у Мадары на волосах.       Мадара решил не начинать конфликт из-за салфеток, он встряхнул головой, но такие маленькие куски с его волос уже не опадут, ему придётся их по-быстрому мыть.       — Что на этот раз я не так сделал.       — Нацу всю неделю была напичкана таким количеством печатей и чакрой, что даже у пса с подворотни начали бы возникать вопросы насчет того, что мы с ней собираемся сделать.       — Именно. И почему же ты решила, что информация слилась от меня?       — Из-за того, что ты тренировал на неделе детей и взял с собой один из свитков, я точно это помню, — Тобирама перебрала пальцами целую салфетку и разложила её на столе, складывая в журавлика.       — Шимура…       — Они хоть и маленькие, но внимательные, особенно Данзо. Тебе следовало быть аккуратнее. Он ребёнок, но понимает, что никак на решение повлиять не сможет и заставил сокомандников сделать нам оберег. В его голове это являлось хоть какой-то помощью, он тревожен от этой миссии и думает, что мы не вернемся.       Думает не без основательно, повисло в воздухе. Тобирама сложила ровный журавлик, доставая чернила из подсумка, что-то начертила на внутренней стороне крыла и протянула Мадаре.       — Что это?       — Кандзи заглушки, учи.       Мадара развернул оригами и взглянул на нарисованный иероглиф, вроде он был простой, у него даже могло получиться запомнить его. Мадара потерялся в мыслях, пока перед ним не поставили пахучую тарелку с супом. В отличие от Нацу и Тобирамы, говядину он обожал.

***

      Вязкость не покидала тело, холодные ладони приходилось греть об предплечья или внутреннюю часть шеи. Они бежали долгие часы, не прерываясь на отдых, а под конец их настиг дождь. И так влажное от интенсивного бега тело испытало стресс, на липкость добавилась влажность, не проходящая до самого конца пути.       Дом находился глубоко в городе, у самой опушки, Тобирама всегда здесь останавливалась и ни разу это место не вызывало у неё никаких проблем. Она мысленно ещё раз поблагодарила себя за то, что заставила всех прийти в назначенный срок, иначе пришлось бы всю дорогу бежать под дождём, а лишние неудобства Тобирама терпеть не любила. Нацу слезла со спины Мадары, глядя на неё опухшими, красными глазами. От быстрого бега капли интенсивно били в глаза, что не могло благоприятно сказаться на слизистой, а медные, липкие от воды волосы, в тон глазам, добавляли всему образу болезненность.       — Наноси хенге, никто не должен видеть наш облик, — Тобирама немного пригладила рукой лохмотья на голове мужа, приводя их в более божеский вид, — И мне с Нацу тоже нанеси, нужно экономить чакру.       Наносить на чужого человека хенге, ещё и длительное, было действительно не самым экономичным расходом, поэтому Тобирама решила делегировать это действие на Мадару, у того чакры хватит на всю деревню, вместе с соседней.       Мадара сосредоточился и перед ней стоял уже мужчина средних лет, совершенно ничем не примечательный, кроме своей объемной, каштановой шевелюрой.       — Ты серьёзно? Нельзя было себе подобрать более классический вариант стрижки?       — Я похож на идиота? — Мадара раздраженно фыркнул и подошёл к Нацу, задерживая ладони у её лба. — Мои волосы никуда не деваются, я всегда попадаюсь на лжи из-за того, что поправляю то, чего нет на моей голове.       — Ты не подумывал хоть раз в жизни уложить их по-человечески? — Мадара подошёл к ней и проделал тоже самое.       — Обязательно, запиши меня к себе на свободное окошко, между запечатыванием тысячелетнего демона, выносом моего мозга и построениями политических козней.       Нацу глядела на неё чёрными, бездонными глазами, и она даже намёка в них на синеву не видела. Волосы Мадара сделал ей белоснежными, весь её вид немного напоминал Тобираме свой собственный.       — Обязательно найду свободное время для любимого мужа. Идём.       Они прошли вдоль тропинки и увидели дом. Он напоминал небольшую избушку на два этажа, но она этим и руководствовалась когда-то давно, когда скрывалась от преследований. На веранде их встретил седовласый мужчина, переваливший рубеж пятидесяти лет, но оставшийся в хорошей физической форме. Он сначала глазами зацепился за лохматого Мадару, затем на почти её точную копию около него, а потом перевёл взгляд уже на неё саму.       — Давненько ты ко мне не захаживала, слышал замуж вышла, за этого умалишенного, как его, Мудара вроде.       Старик прекрасно понимал кто под хенте. Жаль она не видела себя со стороны.       — Слухи и до такой глуши доходят, старик, к сожалению, вышла за него, да.       Старик не стал произносить имя Мадары правильно, решил осторожничать. Или поиздеваться, с ним не угадаешь. Как действительно звали мужчину, она не знала, за почти десять лет знакомства он так и не раскрыл имени.       Она продрогла, ей хотелось быстрее войти внутрь и снять с себя мокрую одежду, которая неприятно липла к телу, создавая озноб.       — Не знал, что у тебя в роду сестра еще была, похожа на тебя очень, — старик встал с деревянного пола, хлопая себя по коленям. — Размещу вас у себя дома, на втором этаже.       У них была договорённость, очень давняя, и уже многие года она держалась беспрекословно. Он имеет её полную защиту и право призыва для охраны собственной жизни, за это Тобирама имеет полное вето на свое имя. Некоторое количество лет назад, она поблагодарила всех богов за то, что заключила с ним сделку и никакая лишняя информация не слилась куда не надо было. Старик самый главный информационный дилер в стране огня и даже за её пределами, очень выгодная сделка. Своим правом мужчина пользовался лишь однажды, она же к его услугам прибегала частенько.       — Двоюродная, по маминой линии.       Он улыбнулся ей и не стал больше ничего спрашивать, заходя в свой дом. Внутри её встретил уже давно знакомый интерьер, мужчина любил тёмный дуб и махровые бежевые ковры, которые сам ткал на досуге, у неё у самой в подвале Хаширамы завалялся старый подарок от него, она всё не находила время перенести его в свою комнату.       — Второй этаж в вашем распоряжении, спускайтесь на чай когда захочется. Их сделка была скреплена печатью, сложнейшей техникой обета, которую она многие годы после дорабатывала до разумного вида. Нарушение не каралось смертью, но накладывало на тебя технику обнаружения, что никому из них не было выгодно.       Мадара молча прошёл на второй этаж, никак не реагируя ни на кого, Нацу неловко улыбнулась хозяину дома и проследовала за её мужем наверх. Когда они скрылись за дверью, старик повернулся к ней и тихо рассмеялся. Тобирама тут же развеяла технику.       — Хоть бы волосы изменил для приличия! Что за неуважение к моим способностям.       — Он не в курсе кто ты.       — Конечно, был бы в курсе, за порог бы не ступил. Еще и Удзумаки ко мне притащила, идёте за лисичкой?       Тобирама взбесилась. Старик, конечно, никогда не сливает про неё информацию, но если он чего-то узнал, не на прямую от виновника действия — значит скоро об этом будут знать все. Просто потому, что до него эта информация как-то долетела, а значит уже про неё знают определенные люди.       — Не надо злиться, милая моя, это станет всем известно уже после того, как вы всё проделаете. Я вот не знал, что вы уже сейчас этим займётесь.       — Надеюсь. Про Нацу информация есть?       — Это ты про Удзумаки? Нет, и если ты спросила, значит поменяй ей имя на досуге. Видимо, не настолько важное событие, раз никто не в курсе откуда вы её откопали. Но, думается мне, слухи, что она не двоюродная сестра Мито всё же поползут.       — Это можно предотвратить на корню?       — Если информации про неё никакой нет, значит твой муженёк позаботился об этом.       Она его не спрашивала, но это казалось логичным. Он либо всех убил, либо удалил с помощью шарингана фрагменты. Но она не была уверена, что шаринган так может, Тобирама не сталкивалась с такой способностью этих глаз. Ей стало неуютно.       — Я очень устала, мне нужен душ и сухая одежда, — Тобираму уже колотило от холода, она еле сдерживала челюсть на месте, иначе зубы бились бы друг об друга.       — Иди отдыхай, дорогая. Всё на тех же местах.       Она поднялась по витиеватой лестнице и приоткрыла дверь, на втором этаже была всего одна большая комната с ванной и туалетом. Мадара скинул хенге с себя и Нацу, он успел переодеться в просторное, сухое хаори, небрежно завязанное на талии. Нацу тоже была в сухой одежде, девушка раскладывала им троим футоны прямо друг за другом.       Это было смешно, иногда она вызывала в ней какой-то ворох положительных эмоций, из-за своей простоты и неспособностью уловить всю пропасть конфликта. Сейчас Нацу спокойно готовила им постели, заправляла подушки и сбивала одеяла, благо хватило ума лечь между ними, а не положить их в одну постель. Хоть она и знала, что Нацу нравится Мадара, девушка бы вполне смогла провернуть такой финт. Когда много лет учишься плевать на свои эмоции, то рано или поздно перестаешь их замечать вовсе.       В этом они с ней были похожи как близнецы.       — Я всё приготовила. В ванне сухое белое хаори, переодевайся и ложись спать.       — Спасибо, Нацуми.       Она улыбнулась ей и протянула махровое полотенце с подоконника, на котором сидел Мадара. Он никак не комментировал происходящее, она ни слова от него еще не слышала с момента перевоплощения в хенте.       Тобирама взяла протянутое полотенце и прошла в ванну, сразу набирая чакрой нужной температуры воду, немного добавляя футона. Она не должна тратиться, но ей необходима была горячая ванная, граничащая с кипятком, иначе она рухнет на следующий день. Оказалось следить за чакрой Нацу было достаточно геморройно и, возможно, не затратно по чакре, но физическая усталость накрыла с головой. Она сняла подсумок и оставила около себя, а одежду скинула на пол, развесить её она решила потом.       Когда Тобирама окунулась в воду, она резко выдохнула, горячий поток расплылся по всему телу, голову отпустило от давящей весь день нагрузки, она будто чуть опьянела, лёгкое головокружение и двойственность в сознании имели ровно такие же ощущения, как при выпитом алкоголе. Она опрокинула голову назад, наслаждаясь лёгким шумом булькающих пузырей, потеряв счёт времени, Тобирама не знала сколько пролежала так, пока её не выдернул из неги Мадара.       — Мы с Нацу за две минуты вымылись, а ты решила здесь водные процедуры устроить? — он с недовольным выражением стоял у козырька, и по лицу видно было, что тоже хотел в ванну.       — Мадара, если тебе очень хочется, можешь присоединиться, ванна не такая большая как у нас, но всё равно не маленькая.       Мадара долго думать не стал, одним движением скидывая с себя хаори, он медленно погружался в ванну, для него вода была слишком горячей, он шипел при погружении.       — Я как будто в котле!       Нацу среагировала на шум и тоже зашла к ним, Тобирама чуть повернула голову в её сторону, затылком не поднимаясь от бортика. Та явно хотела залезть и не отказывать себе в удовольствии, правда, на третьего человека места уже особо не было.       — Я тоже хочу! Она как будто кипит, — Нацу дотронулась аккуратно до воды и поняв, что она не температуры кипения, провела ладонью по верхнему слою.       — Она такая горячая, что я подозреваю, Тобирама решила нас сварить, — Мадара опустился полностью, опрокидывая голову с руками назад.       — Залезай, — Тобирама небрежным жестом указала на середину между ними, вертикальную сторону. Нацу сняла с себя одежду и без прелюдий сразу села, свесив пятки ровно посередине.       Девушка выдохнула, с наслаждением, опускаясь до самой головы. Ноги смешно торчали из воды.       — Я бы сидела здесь вечность.       — Соглашусь, это твоё лучшее изобретение. Единственное, не несущее смерть и страдания.       — Мадара, — Тобирама подняла ногу и плеснула водой в сторону мужа, он поморщился от попавших капель в лицо. — Заткнись.       Она расслабилась. Всё напряжение, сковывающее её весь день, даже всю неделю - погасилось, оставались только мысли на краю сознания, да и те отходили всё дальше. Тобирама не хотела погибать на этой миссии. Как шиноби, она всегда была готова, но не сейчас, когда её жизнь только начала проясняться, у неё были незаконченные дела, которые умрут вместе с ней, а Тобираме этого бы не хотелось.       Жизнь неслась, и она, наконец, стала видеть в ней крупицы хорошего, возможности, которых Тобирама была лишена многие года. Мадара, сам того не зная, подарил ей шанс, и упустить она его не могла. Поэтому кинутое обещание в лесу, пока они бежали по влажным ветвям, сильно расшатало её на весь день. Он дал обещание, которое не должен был произносить. Не должен был хотеть его осуществить, да и не хотел, но дал своё слово. Она знала как он её ненавидит, по другому и быть не могло в их ситуации, и её поражало как он каждый раз переходил через себя, осознавая важность сохранения её в живом состоянии.       Когда она вонзила лезвие в Изуну, у неё был один исход. Тобирама ждала, готовая рухнуть в любой момент замертво около тела Учихи, совершенно не сопротивляясь, принимая свою судьбу. Готова была удариться об землю, последние минуты пачкаясь в грязи и задыхаясь, смотря на пыльно-голубое небо в последний раз.       Но даже тогда он сдержался, в самый пик. Мадара никогда не был сдержанным человеком, но он не стал её убивать на месте, сделал это ради Хаширамы, смог вспомнить о нём в такой момент.       Вода приятно убаюкивала, Тобирама прикладывала усилия, чтобы не заснуть, Нацу около неё что-то тихо бормотала Мадаре, тот ухмылялся с её рассказов, крутя её длинный локон на своём пальце. Он любил её, может любил как друга, но она была не безразлична его сердцу.       — Тобирама, ты слушаешь? — Нацу легонько тронула её по коленке, привлекая к себе внимание.       — Что?       — Сколько нужно времени на запечатывание?       — Недолго, проблема будет только обездвижить зверя.       — А сколько нам дней до пункта назначения? — теперь она обращалась к Мадаре, чуть приподнимаясь над водой, оголяя грудь.       — Еще дней пять — шесть, зависит от погоды.       — А почему тогда на миссию месяц заложен?       Хороший вопрос, они не обсуждали всех тонкостей миссии с Нацу, чтобы информация не просочилась случайно к Хьюгам, они хоть и многое знали, но далеко не всё. Тобирама была уже по нос в воде, только хвост, сплетенный двумя заколками, торчал кверху. Ей нравилась грудь Нацу, девушка без стеснения выплыла и облокотилась на бортик, повторяя позу Мадары, у самой Тобирамы грудь была меньше, да и вообще она в целом вся мелковатая.       Тобирама вспомнила, как в подростковом возрасте бесилась с этого факта, все принимали её за мальчугана и поэтому она решила отрастить длинные волосы. Сейчас Тобирама смотрела на Нацу, понимая, что они почти одного возраста, она, конечно, была старше, но не более чем на пять лет, но выглядели они как две противоположности. Нацуми была яркая, живая, с пышной грудью и точечной фигурой. В отличии от Тобирамы, которая ничем таким похвастаться не могла. У неё были тонкие кисти, бледная кожа и небольшая грудь, её красота не вызывала у мужчин резкий приступ возбуждения, они никогда не вожделели её в первые секунды встречи.       Иногда ей хотелось быть такой, живой и красочной. Но её внешность в точности копировала характер, она бы не смогла представить Нацу со своей мимикой.       — Обратный путь нам придётся проделывать пешком, — Тобирама выплыла из воды. — Это дней пятнадцать минимум, и мы не знаем сколько времени нам потребуется для того, чтобы я пришла в себя после запечатывания.       — Это так опасно? — Нацу двинулась ближе, её лицо оказалось прямо напротив Тобирамы.       — Тебя мы обезопасили со всех сторон, самое опасное в миссии доставить твоё тело до места назначения, но ты уже научилась справляться с потоком, — Тобирама так же, как и Мадара, дёрнула её за медный, сухой локон, он смешно подпрыгнул вверх. — А вот для меня всё не так радужно.       Нацу нахмурилась, её лицо преобразилось, можно было предположить, что она чем-то расстроилась. Тобирама и не думала, что успела понравиться этой девчонке, хотя, возможно, она была благодарна за снятие печати слишком сильно.       Тобирама решила сделать воду чуть горячее, Мадара шикнул и резко напрягся всем телом, вбрасывая к верху руки.       — Как тогда Хаши тебя на миссию отпустил? Он никаких переживаний не испытывал, а я с ним жила неделю.       — Он не в курсе последствий.       Тобирама шла на эту миссию из-за Мадары и ни по какой больше причине. Конечно, это было выгодно для их деревни и она обязана отдать свой долг. Но Мадара после того, как они поняли последствия, лично попросил у неё пойти с ним, для него это было важно. Он верил, что этот зверь - гарант твёрдого будущего, и ему было важно пристроить Нацу.       Взамен Тобирама тоже попросила об одолжении, оно было рисковым и могло стоить ей жизни, но даже если она погибнет, Мадара должен был исполнить её желание. Он отпирался, но это было главным условием и ради этого условия она должна выжить.       — Вы пошли на миссию, не уведомив Хокаге о последствиях?       Она удивленно взирала на них, поворачиваясь к каждому по очереди. Мадара фыркнул от такого замечания, Тобирама тоже не сдержалась.       — Нам нужен этот зверь. В случае моей смерти, я проинформировала Мадару как действовать, можешь не переживать.       — Как он сможет меня выдать за Широ?       — Он не выдаст, Мадара возьмет тебя себе.       Она замолчала. На секунду в её глазах загорелась надежда, но в миг погасла. Тобираму удивляло, что с такой тяжёлой жизнью, девушка была абсолютно не кровожадна. На её месте она бы себе глотку ночью разрезала.       Вдруг Нацу выдохнула и подплыла к ней всем телом, ложась головой на ключицы, одной рукой она стала перебирать подвески, подаренные детьми, а второй обняла её за талию. Её пальцы остановились на самой ровной птице, амулете Шимуры.       Девушки из её окружения были более сдержаны по отношению к остальным, никаких телесных прикосновений друг с другом они не практиковали. Она не знала, как реагировать на вольность Нацу и не понимала, что чувствовать, но раздражения Тобирама не испытывала, поэтому решила оставить всё как есть.       — На тебе три амулета, не помрёшь.       Мадара устало глядел из-под густой, мокрой чёлки. Они пролежали так ещё минут сорок, Нацу тихо рассказывала истории их с Мадарой знакомства, и как они ходили на политическую миссию в страну волн, Тобирама внимательно расспрашивала, ей было интересно, ведь тогда она тоже пыталась раздобрить главу страны и выманить на сторону Сенджу.       Футон был чуть прохладный, но после контраста с горячей ванной ощущения были фантастические, она чувствовала себя завернутой в вату, всё тело было желейным, ни одна мышца не была в напряжении. Нацу легла посередине и повернулась к ней лицом, укутываясь в одеяло по самые уши, а Мадара сидел на подоконнике, загораживая им лунный свет из окна.       — Надо поспать, Мадара.       — Лягу, не бухти.       Он был в подавленном состоянии, вода расслабила его, но не выбросила из головы тревог. Тобирама так хотела спать, что не стала даже продолжать диалог. Она подправила амулеты на шее, два спутались между собой, образуя чуть ли не косу, пришлось даже подключить вторую руку и через минуту она справилась. Последнее, что Тобирама видела перед отключением, была рыжая макушка Нацу.

***

      Ему не спалось. Мадара не понимал, виной ли была полная луна или стресс от предстоящего боя, его кровь бурлила, не давая покоя. Нацу укуталась в одеяло с головой, он видел только россыпь её волос и слышал мерное дыхание, девушка заснула сразу, но и Тобирама уже явно находилась не здесь. Почему-то она беспокоилась меньше его, этот факт невероятно бесил. Он сидел на подоконнике и не мог выбросить из головы тревогу за исход их миссии, в большей степени тревогу за её жизнь.       Лицо Тобирамы почти сливалось с постельным бельём, создавалось ощущение, что её кожа просвечивала, такой бледной она казалась. Во сне выражение лица смягчилось, Тобирама казалась юнее своих лет, амулеты намертво спутались между собой, образуя венок на шее. Они душили её, поэтому он слез с подоконника и опустился на колени перед ней.       Мадара ушёл и лунный свет, не имея больше преград, осветил её лицо, но она никак не отреагировала. Теперь он видел переливающиеся серебряные дорожки, которые заставляли светиться её лицо. Он аккуратно дотронулся до шеи, вытаскивая верёвки из-под затылка, а второй рукой распутал узелки, складывая всё ровно на ключицах.       Возможно стоило придушить её этими верёвками? Тобирама бы не успела среагировать, а если бы даже очнулась, он уж смог бы справиться с ней в таком положении без лишних затрат. Пошли бы обратно домой и чёрт с ней с этой лисой, подготовились бы ещё раз и пошли бы уже с Мито и Хаширамой.       Почему весь день его рандомно посещали мысли об убийстве Тобирамы, он не понимал. Причём мозг же осознавал, что не сможет так поступить, ведь следом всегда шёл Хаширама. Возможно, он так готовился к последствиям, возможно, ещё есть причины. Он даже не продумывал ничего, это внезапно появлялось в его мыслях и также сразу уходило, уступая новым странным фантазиям.       Мадара встал и вышел из комнаты, проходя на лестничную площадку, позже спускаясь вниз, ему нужен был чай и смена обстановки.       Старик сидел на кресле спиной к нему и что-то делал руками, он не понимал технологию, но приспособлений было много. Вроде так выглядело изготовление ковра.       — Не спится, Мадара?       Мадара забыл, что не накинул хенте, но старик оказалось и так знал кто он такой.       — И зачем нужен был этот цирк с конями?       — При входе за мной слежка, я решил делать вид, что не замечаю её, поэтому хенге не для меня, а чтобы вы не светили своими лицами.       — Меня, как обычно, не предупредили. Сваргань чайку, дед.       Старик отложил свои принадлежности и подошёл к плите. Он чуть улыбался, морщины у глаз натянулись сеткой. Мадара следил за его руками, они работали быстро и чётко, никаких лишних движений, резкий чирк спичкой и вода уже кипятится в чайнике.       Вот он достаёт гайвань и кидает горстку чая, заливая кипятком и прикрывая крышкой, донося на стол, где уже сидел Мадара. Потом он достал две чаши и поставил обе на стол, по разные стороны.       — Ты тревожен, это сразу видно, — старик открыл крышку, разливая чай сначала Мадаре, а следом себе. — Здесь отвар валерианы, будешь спать как убитый.       — Спасибо, — Мадара глотнул из чаши и сразу же обжегся, язык неприятно закололо. — Очень вкусный.       Старик засмеялся, звук был так заразителен, что Мадара невольно тоже расхохотался от абсурдности. Из-за нервов его состояние не могло держаться нейтрально, его бросало в крайности.       — Ты такой же нетерпеливый, как твой брат. Изуна вел себя так, будто у него шило в заднице скребётся.       — Вы знали его? — Мадара удивился этому факту, его руки похолодели, он стал их греть об чашу.       — Знал, да. Ну и нервов он мне в своё время помотал, — старик задумчиво смотрел на плавающий лепесток чая, а после сковырнул его ногтем и вытащил.       — Больше не помотает, Тобирама постаралась.       — Военные дни требуют серьёзных жертв. Или хочешь сказать, что никогда не мстил Сенджу?       — Сенджу — да, Хашираме никогда. Он никак не трогал мою семью, сестрица решила нарушить такой расклад.       У него бы мысли никогда не возникло убить его сестру на поле боя, это было их негласное правило — Мадара не трогал Тобираму, а он не замечал Изуну.       — Твоя семья была не тронута, а не пострадала ли семья Тобирамы?       Мадара не понимал, что старик хотел от него, разговор получался странным. Обычно он ненавидел разглагольствования про месть, всё сводилось всегда к одному и тому же. Но Тобираме не надо было мстить конкретно его брату, это была абсолютно спланированная показательная порка. Чтобы прибить его к ноге. В итоге прошли годы, они смогли найти компромисс, такая дорогая провокация, а это была именно она, не сработала. Да, была война, но Тобираму он ненавидит в первую очередь за бессердечность. Она могла убить из выгоды, он никогда так не мог.       — Кроме давних смертей, никак не связанных со мной и моим братом лично, у неё все живы. Это убийство ради выгоды, здесь нет мести.       — А как же месть клановая?       Он думал об этом, но Тобирама не была похожа на такого человека. Она не неслась смертельным вихрем на всех Учих, её убийства всегда несли за собой тактику. Это могло быть в его случае, но не в её.       — Старик, не пытайся сделать её лучше, чем есть. Она жестока и бессердечна.       Он снова ухмыльнулся, чай в чаше источал еле заметный пар. Он заметил, что на всей поверхности деревянного стола отпечатались круги от дна керамики. Старик глядел на него исподлобья, его глаза без страха смотрели в его, он будто хотел что-то сказать, но сдерживал себя.       — Знаешь, Мадара, самый смертельный удар всегда наносит рука, которая ласкала. Зря ты думаешь, что это убийство несёт за собой сознательную жестокость.       — Что за ласка? Старик, не неси бред, — Мадара, наконец, дождался нормальной температуры чая и выпил его залпом.       — Удивительно, как мозг отрицает очевидное, — старик поставил локоть на стол и облокотился об ладонь, вторая его рука вычерчивала какие-то узоры от оставленных мокрых следов чаши. — Ты был бы плохим шпионом.       Мадара лишь выдохнул, у него не было сил спорить с умалишённым. Что тот хотел сказать ему? Что у Тобирамы был любовник, которого убил Изуна? А тот об этом знал? Он надеялся, что так, тогда история приобретала не такой ужасный характер. Но спрашивать такое у старика не собирался. Тот навряд ли знал и часть целой истории.       — Ладно, не грузись. Сейчас я сделаю тебе ещё чая и ложись спать.       Они выпили чая и ещё час поговорили на отстраненные темы, старик, оказалось, отлично разбирался в политике и даже посоветовал ему куда сбагривать товар на экспорт. Позже он пошёл спать, Нацу, как и Тобирама, лежали ровно в таких же позах, он снял хаори и лёг в расстеленный футон, старик был прав, уснул он как убитый.       На следующий день они спустились на завтрак все вместе и даже вышли чуть позже временного регламента, Тобираме захотелось опробовать фирменных оладьей старика.       В следующие два дня им предстоял марафон до конечных границ Кири.

***

      В ночь на второй день они остановились в какой-то гостинице на окраине страны. Весь день интенсивно лил ливень, поэтому их график чуть сбился, но не критично. Ванны в этом захолустье не было, поэтому им пришлось принимать душ в течении пяти минут под ледяной водой и закутываться в одеялах, ныряя в расправленный Нацу футон. Ни о чём в тот день они не говорили, лишь слабо пожелали друг другу спокойной ночи и вырубились.       К концу третьего дня им удалось, наконец, достичь края Кири. Эти сутки были не такими затратными, ведь половину пути они провели на корабле, который вёз их к пограничному порту. Мадара держал под хенге всех троих, поэтому попасть на корабль, не давя авторитетом, была задачей не из лёгких. У Нацу оказалась Морская болезнь, Тобирама всю дорогу провела с ней то в туалете, то у бортика корабля.       Страна провожала горизонтальным дождём, который сильно разносил ветер. И так влажная одежда превратилась в ледяной груз на теле, сковывающий движения.       Когда они, наконец, достигли очередного ночлега, Тобирама сразу уложила Нацу спать, накрывая её двумя одеялами, кладя на лоб компресс из каких-то трав, прикрывая сверху холодным полотенцем. У той на фоне всего началась мигрень.       С ванной им в этот раз повезло, правда, она была меньше по размеру, но они всё равно вдвоём залезли, хотелось погреть кости после холодной влажности Кири, а времени, чтобы каждый залез по очереди у них не было. Рассвет был через четыре часа.       Горячая вода сразу привела в чувство, продрогшее тело обмякло, Мадара опрокинул голову назад.       — Что ты сделал с борделем, в котором работала Нацуми?       Этот вопрос заставил его поднять голову, Тобирама бесстрастно намыливала себе плечи и предплечья, не смотря на него.       — Сжёг.       — А с людьми?       — Стёр память. Тебя волнует?       Она оставила руки и перешла к ключицам и грудям, теперь её глаза были направлены на него.       — Не знала, что твой шаринган так умеет.       Мадара, не отрывая от неё взгляда, активировал мангёке. Тобирама чуть подпрыгнула на месте, испуганно сжимаясь. Он погасил.       — Я могу удалять нужные мне блоки, но это крайне энергозатратная техника, она используется в крайних случаях.       — Значит следов не оставил?       — Нет.       Мадара пожалел, что активировал технику, он должен был чувствовать злорадство, но почему-то испытывал вину. Даже под слоем кожи, мышц и жира он видел, как быстро в груди бьётся её сердце. Прошло уже больше тридцати секунд, а её дыхание так и не пришло в норму.       — Прости, я не хотел тебя пугать, — Мадара дотронулся пяткой до её щиколотки, выражая так свою поддержку.       Она прикрыла на пару секунд глаза и восстановила себе состояние нормы, пуская свою чакру по каналам. Мадаре стало ещё больше не по себе, если она даже чакру использовала, значит сама была не в состоянии нормализовать себя.       Тобирама кивнула и рукой полезла на пол, доставая свой подсумок, она всегда брала его в ванну и держала при себе. Недолго копаясь, она вытащила небольшую склянку, внутри которой находилась пилюля, и кинула ему в руки.       — Что это? — он поймал стекляшку правой рукой.       — Пилюля на крайний случай, если моя чакра будет на критическом уровне уходить из тела.       Он пригляделся и увидел герб клана Нара на дне. Эти умники такие вещи не давали никому, более того, это являлось главным условием при принятии клана в Коноху. Те ни в какую не хотели делиться с Конохой ни своими техниками, ни познаниями в области медицины.       — А я думал, это тупая сплетня, когда говорили, что ты якшалась с наследником пьяницы всея Конохи.       — Как видишь, сплетни не на пустом месте возникают. Поэтому у меня всё ещё под вопросом твоя мотивация связать себя узами брака со мной.       Он сразу вспомнил, как узнал от Хаширамы, что в Конохе все говорят об их любви друг к другу, Мадара не смог сдержать смеха.       — А остались кланы в Конохе, с главами которых ты не спала?       — Конечно да, с тобой.       Ответить Мадаре было нечего. Он ещё раз прокрутил в руке стекляшку, пилюля имела бордовый цвет и неровное покрытие. Тобирама внимательно изучала его, он видел, как она сосредоточенно смотрит ему в лицо, думая о чём-то своём. Пар в ванной комнате клубками разносился, создавая ощущение тумана.       — Имея такую способность, — Тобирама обхватила колени, после кладя на них подбородок. — Ты никогда не хотел стереть у себя некоторые воспоминания?       — Я не могу использовать её на себе. Но даже если бы и мог, то не стал.       Мадара не хотел забывать ничего из своей жизни, какую бы боль эти воспоминания не приносили — они его и ни чьи больше. Люди рождались и умирали, но он проживал года с ними, любил и испытывал эмоции, плохое никогда не должно перекрывать всё. Забытая скорбь несла за собой и забытые моменты радости. Из чего же тогда он состоял, если не из этих моментов?       — А ты бы хотела забыть что-то?       Она тяжело выдохнула, её распутанные волосы безжизненно лежали, обрамляя силуэт.       — Есть вещи, которые я бы хотела забыть.       — Если хочешь…       — Нет! — Тобирама резко дёрнулась, её руки обхватили плечи, глаза бегали вдоль бортиков. — Я никогда больше не хочу испытать на себе ещё раз эту технику.       Мадара застыл. Он уже подозревал, но сейчас убедился окончательно. Ни один человек не реагировал так на технику, если не испытывал её уже на себе. Да, у людей был страх, но то, что испытывала Тобирама было большим, она уже побывала под мангёке и явно ей не память стирали, а делали что похуже. Но кто? В каком возрасте? Это тоже играло большую роль. Не так много в их клане обладателей этой техники, в живых сейчас только он и остался. Это был либо его отец, либо Изуна, либо его дядя, но тогда это могло случиться только в детстве.       — Изуна, да? Он использовал на тебе мангёке?       Тобирама ухмыльнулась, её лицо приобрело выражение, которое он не видел никогда. Она выглядела также, мимика осталась на месте, но глаза выражали такую боль, что он пожалел о заданном вопросе.       — Мангёке далеко не самое ужасное, что со мной сделал Изуна.       Может в этом и была загадка? Он слепо верил в то, что Тобирама убила его брата во имя благой цели, но это могло быть неверным суждением. Хаширама думал также, поэтому их отношения с сестрой дали трещину в тот момент и именно из-за того, что Хаширама принял тогда его сторону, он смог простить его. Ведь это было не согласовано. Это ему пытался объяснить старик?       Он не стал ничего спрашивать у Тобирамы, она бы всё равно не ответила. Некоторое время они ещё полежали и пошли спать по разные стороны от Нацу.       Весь следующий день они потратили на пересечение страны Когтя, но местность была то скалистая, то болотистая, поэтому их путь разделился на три дня, хотя изначально должен был занимать два. По дороге находились бюджетные, полуразвалившиеся гостиные, с отсутствующим туалетом и ужасным душем, но всё же это было лучше, чем ночевать на улице, Тобирама всегда была против такой тактики и он с ней был солидарен.       На седьмой день им удалось достичь страны Демона и к вечеру удалось добраться до города Они.       В столице было уже цивильно, но они не стали разбираться и заселились в первую же попавшуюся гостиницу, сразу проваливаясь в сон.

***

      — Мадара, что-то мне страшно стало.       Нацу подошла к нему со спины и обняла за правое плечо. Он собирал свой подсумок, оставля всё ненужное в гостинице.       — Я постараюсь, чтобы мы не передохли. На крайний случай, Тобирама перенесёт тебя в безопасное место.       — А ты?       Мадара повернулся к Нацу и поцеловал её в нос, убирая выбившуюся прядь волос за ухо.       — Переживу.       Тобирама вышла из ванны, уже собранная и в полной экипировке. Она подошла к Нацу и убрала её руки с его плеч, зажимая их у себя в ладонях и пуская в них чакру. Нацу послушно стояла и молчала.       — Отлично, как в бездну падает, ты готова.       Нацу фонила так сильно, что все шиноби вокруг оборачивались ей вслед, поэтому они всю дорогу выбирали безлюдные маршруты и старались обходить стороной большие города, но столица была последним пунктом прибытия, поэтому они решили пренебречь правилом напоследок, никто в здравом уме не сунется к ним, да и страна демона состояла в основном из гражданских.       — Сейчас семь утра, к месту будем в три часа дня, — он жестом указал на свою спину и Нацу запрыгнула, свешивая свои руки вдоль плеч.       Тобирама кивнула и пошла к выходу. На спине у неё был большой свиток, наподобие того, который давала Мито, но прилично крупнее. Так как они заселились при входе в деревню, их путь пролегал параллельно, они почти сразу вышли на лесную местность.       Бег был медленнее, чем всю неделю до этого, Тобирама всеми силами экономила каждую крупицу. Он заметил, что на шее у неё остался один амулет, самый уродливый, а значит от Кагами. Два других Тобирама завязала у себя на каждом запястье, так было удобнее и они не путались между собой. Мадара взглянул на свой потрёпанный красный браслет и улыбнулся, ему было приятно, что Кагами хоть что-то ему преподнёс и по тому, как криво он был сплетён, он понял, что мальчик делал его всё таки сам. Как бы сильно не отпирался.       Во время бега они не говорили, Тобирама лишь изредка взмахивала руками, указывая новое направление движения. Он ещё в Конохе передал ей точные координаты, сам Мадара в координировании был плох, на место они бы дошли в лучшем случае через месяц с его командованием.       Погода стояла ясная, солнце толстыми лучами пробивалось сквозь кроны, освещая золотистой подсветкой округу. Птицы голосисто пели, на небе не было ни одного облака, Мадара давно не мог припомнить настолько хорошей погоды. При этом ему не было ни жарко, ни холодно, температура имела идеальный градус.       К одиннадцати часам они остановились на перекус, Тобирама достала очередной свиток и распечатала его, вытаскивая массивный плед с едой. Они уселись в тени огромного дерева, по толщине столба можно было предположить, что ему не менее тысячи лет.       Мадара лёг на ворсистый плед, беря в руки бутерброд с сыром и колбасой.       — Ты не хочешь сесть как нормальный человек и поесть?       Тобирама намазывала маслом булку, кладя сверху тонкий слой сёмги.       — Нет, я хочу лежать.       — Не подавись, — она доделала бутерброд и передала его Нацу. — Я спасать не буду.       Чем дальше они продвигались к стране Демона, тем меньше у них было разговоров между собой. Всевозможные планы уже были обговорены, им оставалось только действовать. Мадара проверил во внутреннем кармане хаори стекляшку с пилюлей, она была на месте.       Долго засиживаться они не стали, через полчаса их группа неслась вдоль обрыва очередной скалистой местности, впереди Мадара углядел большую гору, она была видна за много километров и именно до неё нужно было добраться. Внизу пролегала длинная река, по боковым впадинам Мадара понял, что она часто выходит из берегов, края ещё были вязкие, недавно шли дожди. Если бы они передвигались в плохую погоду им бы не поздоровилось, так легко уже было бы не пройти.       Последние часы казались вечностью, труднопроходимые скалы, реки в непонятно откуда взявшихся местах, густые заросли, болота, и ещё сто одна головная боль на пути до пункта назначения. Если бы ему не нужно было бы сохранять чакру, он бы давно призвал Сусано и спокойно прошёл всё без лишней возни, но сейчас такое действие было бы расточительством.       Они дошли до горы. Проходка пешим шагом вывела их к небывалой высоты пещере. От чего-то везде были неравномерно вырыты кратеры, давно заросшие травой. Тобирама огляделась вокруг и кинула во все стороны свои специализированные сюрикены.       — Чувствуешь?       Он сосредоточился и активировал шаринган. В глубине Мадара выхватил сгусток дикой чакры, но она была стабильна, никаких лишних завихрений.       — Он спит?       Мадара уже был здесь и видел демона своими глазами. Его морда вываливалась из пещеры, тело находилось внутри, демон смотрел на него налитыми кровью глазами и не стал даже шевелиться. Он активировал шаринган и зверь взбесился, поток чакры хлынул во все стороны, Мадара решил, что ему стоит прийти в следующий раз более подготовленным, что он и сделал.       — Похоже на то. Нам надо вести себя тише, лучше будет, если нам не придётся вступать с ним в бой.       Нацу в панике сжалась к нему, он указал ей на Тобираму.       — Ты должна быть с ней, я здесь как приманка.       Её дыхание участилась, глаза округлились, а руки дрожали. Всё, что было до этого, являлось прилюдией, перед настоящим зверем Нацу испытывала страх, а ведь она его даже ещё не видела. От пещеры шёл холод, она контрастировала с зелёной травой, ярким солнцем и пением птиц на фоне. В дали слышался гул.       — Нацу, подойди.       Тобирама вытащила заранее чернила с кистью и сложила в одну руку, второй взяла ладонь Нацу и кивнула ему по направлению внутрь пещеры. Они вошли, везде были созданные органикой сосульки, от которых капала вода, вся округа оказалась покрыта скользкой, вязкой дрянью. Пещера оказалась очень глубокой, их передвижение маленькими шажками сменились на уверенные и широкие, пока они не уткнулись в огромную лисью морду. Демон спал.       Мадара обернулся, Нацу в ужасе обхватила свои плечи и широкими глазами смотрела на демона, не отрывая от него взгляда. Тобирама громко глотнула, взглянув на него, но говорить ничего не стала, начиная приготовления к запечатыванию. Он подошёл к Нацу и перевернул её к себе, показывая, поднося указательный палец ко рту, чтобы она молчала.       Тобирама схватила Нацу за руку и посадила её на землю, рисуя вокруг неё очередные иероглифы. Девушка дрожала как осиновый лист, не нужно быть экспертом, чтобы понять, что та была в дикой панике. Его жена тоже не выглядела особо безразлично, все её движения происходили слишком спешно для такого дела.       Мадара подошёл к лису поближе, тот его завораживал и внушал трепет. Он, наконец, чувствовал яркий, вязкий страх, разливающийся по венам и идущий прямиком в глотку. Мадара должен был активировать мангёке и стоять так, пока Тобирама не завершит свой ритуал, больше от него ничего не требовалось. И всё было гладко, но он не учёл одну деталь. Точнее он просто не видел её в тот раз.       У лиса, как оказалось, было девять хвостов.       И пока Мадара смотрел с умным видом на спящую морду демона, тот ни разу не спал, одним хвостом нападая на Нацу с Тобирамой. Он обернулся на крик, но увидел лишь яркую вспышку и рыжий хвост демона, его жена успела телепортироваться.       Мадара чувствовал, как сзади клацает зубами лис, но не успел он сообразить, как Тобирама выхватила его от туда. Они все втроём оказались на возвышенности, пещера была в их поле видимости.       — Ты и на меня печать поставила?       — Ты не о том сейчас думаешь, — Тобирама подняла дезориентированную Нацу, тут же бросая её обратно. — Я приклеила её на пилюлю.       — Всё, собрались, — Мадара видел, как лис огромными лапами помогал себе выбираться из пещеры, смотря в их сторону. — Тобирама, возвращайся к печатям, я его обездвижу.       Мадара активировал мангёке и бросился на демона, тот яро скалился, пуская впереди себя свои девять хвостов. Лис рёвом расхохотался и выпустил поток своей чакры, Мадара расплавился бы в ту же секунду, но успел возродить Сусано, закрывая свое тело в нём.       — Опять Учиха… — басом проговорил демон. — Вы самые проблемные, но и самые вкусные…       Ужас сковал тело, но Мадара поднёс палец ко рту, прикусывая его до крови, отпустило. Демон не смотрел ему в глаза, нужно было обездвижить его голову, но он не представлял как.       Лис снова расхохотался и стал собирать некий чёрный круг у себя в пасти, Мадара приготовился отбиваться, но демон кинул сгусток не на него, а на Тобираму с Нацу. Он, пребывая уже в перманентном страхе, переместился к Тобираме, закрывая их спиной своим Сусано. Его жена часто дышала, смотря ему в глаза в немом ужасе, Нацу закрыла лицо руками и уткнула в землю, громко рыдая.       — Он разумен.       — Кто же знал, — Мадара еле сдерживал поток, сложно было оставаться в сознании.       Каким бы сильным ни был демон, у них всегда была ставка на глаза Мадары, но лис всё понимал, и это в корне меняло их тактику.       — Мне придётся тебе помочь, но если и это не поможет, нам необходимо бежать.       — Ты сможешь потом его запечатать? Если нет, то валим сейчас, — Тобирама взглянула на лиса и прикинула в голове варианты.       — Я постараюсь не тратить много чакры, нам нужно обездвижить его голову, и только, посиди с Нацу.       Тобирама исчезла. Он повернул голову и увидел её около ног лиса, она на ходу создала девять клонов и рассеяла их по каждому хвосту. Противостоять силой, как он, она не могла, демон сразу бы её сжёг, но вот обездвижить хитростью вполне в её компетенции. Демон отмахивался от клонов, как от надоедливой мишуры, пуская по округе больше бомб, создавая новые кратеры.       Настоящая Тобирама очутилась около него.       — В мои глаза он смотрит, когда пытается отмахнуться, поэтому делай хенге с моей внешностью и пробуй так, я пока снова подготовлю всё к печати.       Он перевоплотился и побежал теряться к остальным клонам. Те пускали маленькие потоки в основания хвоста, что невероятно бесило демона, но пальнуть по самому себе он не мог, поэтому пытался ухватить клонов зубами. Собаки на подобие ловили вшей, именно этого и хотела добиться Тобирама, ведь так проще ухватить взгляд лиса, но Мадара всё равно не мог поймать, каждый раз что-то мешало.       После пятнадцати минут бессмысленного уклонения и беготни, он проверил как там продвигается дело с печатью, Тобирама стояла на возвышенности, криво нарисованный круг, с начертаниями кандзи внутри, еле светился, а Нацу стояла на коленях около него, но не входила внутрь.       Ледяной пот катился по его лбу, капая на подбородок и мокрую шею. Ладони были влажные, Мадаре стало сложно держать в руках оружие. Лис его ждать не стал, секундное промедление стоило ему гортанного рёва, смешанного с огромным убийственным ки, которое пригвоздило его к земле совершенно не по его воле.       Демон стал собирать чакру в чёрное пространство, но в этот раз разделил на маленькие круги и кинул, не разбирая, во все стороны. Мадаре пришлось снова активировать Сусано, закрывая девушек от новых бомб. Земля трещала у него под ногами, он чувствовал как тело дрожит, а пыль, собиравшаяся годами, прыгала на добрые десять сантиметров вверх от каждого толчка.       Лис встал, его огромные лапы с когтями во весь его рост поблёскивали на солнце. Вертикальный зрачёк не отрывался от силуэта Мадары, но демон всё ещё избегал прямого контакта с глазами. Его пасть была широко открыта, а из клыков сочилась слюна.       — Сдавайтесь, и я убью вас быстро… — басом выговорил лис, слова были тяжело различимы, но смысл доходил до всех без исключений.       Мадара выдохнул и сосредоточился, он достал технику копья и прицелился в хвосты, запуская разом во все девять сторон, в большую часть он даже попал. Крик, но уже боли, разнесся над подножьем горы. Не став медлить, Мадара запустил серию огненных шаров, раз за разом увеличивая их объём, демон не успевал реагировать на все и некоторые пропускал через себя.       У него не получалось, Мадара потерял счёт времени. Его резерв был огромен, но у демона чакры всё равно было больше, тактика умотать противника здесь не сработает, единственный, кто устанет, был только он. Чакра уходила потоком, Мадара до бесконечности пытался схватить лиса, но тот подставлял лишь свои пятки.       В какое-то мгновение демон посмотрел ему в глаза.       Он ухватился за эту возможность, моментально активируя шаринган, но после секундного моргания очутился около Нацу.       — Идиот, он словил тебя в ловушку, ещё секунда, и ты был бы покойник.       На месте, где он находился мгновение назад, был небольшой кратер, демон успел пульнуть туда чакрой, Мадара даже не заметил с какой стороны. Сожженный кулон от Шимуры валялся у его ног, лис всё же успел коснуться запястья Тобирамы.       — Я почти его загнал.       — Ты чуть себя в могилу не загнал, грубая сила с ним не сработает, — Тобирама поправила свой съехавший пучок на голове. — Уже два часа прошло, совсем скоро начнёт темнеть.       — Что ты предлагаешь?       Тобирама тяжело выдохнула, её взгляд был направлен на демона, который искал Мадару под одним из своих многочисленных хвостов. Нацу чуть успокоилась, больше она не выражала яркой паники, а просто смиренно сидела и ждала, пока они решат вопрос.       Он почувствовал, что ноги снова стали дрожать. Тобирама в бешеном темпе складывала печати, пространство вокруг неё исказилось, одежда колыхалась ввысь от ветра, да и сама она немного парила над землёй.       Вой и скрежет земли ударили по мозгам, вся поляна, уже перекопанная от нанесённых техник, затрещала и разбилась друг об друга, отовсюду хлынула вода. Демон закричал, он пытался сжечь несущиеся на него потоки.       — Зачем ты потратила столько чакры? Что толк от твоей технике?       Мадара в бешенстве накинулся на Тобираму, тряся её плечи. Техника такого масштаба была очень энергозатратной, но в данном случае не несла никакого эффекта. Выброс на ветер.       — Кратеры, Мадара, — она вырвалась из его рук. — Вся вода уйдёт в кратеры и останется там. Поймай его взгляд в отражении.       Он понял, до него бы не дошло, но оставалась проблема, которую Мадара сам не в состоянии был решить.       — Отвлеки его.       Повторять второй раз не пришлось, золотой луч парил по всей округе, демон пытался ухватить его ногтем, но Тобирама, будто надоедливая муха, вылезала со всех сторон. Мадара активировал мангёке и кинулся в бой. Он использовал Сусано и стрелы для отработанной схемы отвлечения внимания, его взгляд блуждал и всегда попадал в отражение от воды.       — Лис! — выкрикнула Тобирама, находясь по пояс в воде очередного кратера.       Демон кинулся в ту сторону и за мгновение до того, как он бы убил Тобираму, Мадара наложил мангёке. Лис рухнул, сворачиваясь в позу эмбриона, засыпая на сырой земле. Амулет от Сарутоби плавал сожженным на водной поверхности, Тобирама уже стояла подле него.       — У тебя хватит чакры на печать?       — По подсчетам должно ровно хватить. Я бы не стала подвергать себя опасности запечатывая его.       Мадара активировал шаринган и прошёлся по её системе каналов, всё было в норме, оставалось больше половины резерва, по взгляду где-то восемьдесят процентов.       Они втроём стояли на вырванной из-под земли глыбе, Нацу находилась ровно посередине криво нарисованного круга, Тобирама начала, она громко выдохнула и сложила всего пару печатей, выпуская из себя огромное количество золотых цепей, одной она очертила периметр вокруг Нацу, а остальными связала спящего зверя, каждый его хвост был перетянут по отдельности. Начерченный круг трясся, не давая Нацу держаться на ногах, девушка стояла на коленях, её медные волосы растрепались в разные стороны, собирая в себя всю поднятую ими пыль. Оголенный живот с нарисованными на нём пентаграммами вперемешку с кандзи горел алым цветом, чакра бешеным потоков вбиралась в неё, Мадара видел её живой, дикий свет.       Он завороженный смотрел на ритуал и не мог оторвать взгляда, будто древнее таинство происходило у него перед глазами. Яркие, неподконтрольные вспышки чакры колыхали в ближайшей округе, освещая разрушенную площадь, цепи звонко бились друг об друга. Нацу встала с колен, было видно, как её нутро крепчает, она на глазах становилась сильнее, с лица стали пропадать признаки усталости. Тобирама, напротив, стояла дрожа всем телом, он видел шаринганом, что та почти на исходе. Цепи стали чуть тоньше.       Складка между бровей вырисовывалась всё отчётливее, руки стали путаться в печатях, но она обнуляла и проходила неправильный блок заново. На подушечках пальцев виднелись уже синие отметины, чакра из неё лилась вёдрами.       Мадаре оставалось лишь наблюдать, он ничем не мог помочь на данном этапе, своя часть была выполнена, хоть и не чисто. В какой-то момент ситуация показалась ему критичной, но Тобирама не останавливалась, да и не могла она уже закончить запечатывание. Он стал нервничать ещё сильнее.       Впервые Мадара видел, как льётся её пот и прерывается от усталости дыхание, это буквально нонсенс, Тобирама никогда не доводила себя до такого состояния.       В следующую секунду Нацу упала и стала дрожать будто в припадке, он уже бросился к ней, но Тобирама отрицательно махала головой, призывая его оставаться на месте. Через несколько минут приступ пропал, Нацу снова встала на колени.       Золотистые цепи из чакры становились всё меньше и тоньше, их свет гас, последний кулон на шее колыхался из стороны в сторону, в её глазах отражался свет от резких световых колыханий то цепей, то кандзи. Если бы он находился вдали и наблюдал за возвышенностью, ему спокойно могло бы показаться, что здесь проходит световой фестиваль.       Сумерки сгущались, света становилось всё меньше, они погружались в кромешную тьму.       Мадара развёл костёр, который освещал всё, что было необходимо. Лис почти исчез, он стал выглядеть как маленький зверёк, все цепи вокруг него спали за ненадобностью.       Тобирама уже задыхалась, его жена больше не могла хоть сколько нибудь быстро складывать печати, теперь она еле прикасалась пальцами друг к другу, так делали дети, когда только проходили обучение в этой области. Мадара заставил себя не активировать шаринган снова, он не хотел видеть что сейчас происходило с её организмом. Тобирама рухнула на колени, её руки, иссушенные техникой, перестали подавать любые признаки жизни. Она подняла голову и посмотрела в сторону демона, тот стал по размеру не больше указательного пальца.       — Я больше не могу, Мадара, — она устало подняла на него глаза, её руки, как и ноги, висели неподвижным грузом. — Здесь осталось немного… но нельзя так оставлять… поднеси его и скорми Нацу.       Его удивила просьба, но спорить он не стал. Мадара опустился перед лисом, беря его в ладонь, от демона исходила кипящая чакра, он чувствовал, что на месте его пребывания останется ожог. Нацу стояла на коленях, всё еще не подавая признаков адекватности, она была в глубоком трансе, Тобирама иссякла, но всё ещё держала технику.       Он подошёл к Нацуми и раздвинул ей рот руками, стеклянные глаза смотрели сквозь него. Указательным и средним пальцами Мадара постарался пропихнуть глубже в глотку демона, девушка ожидаемо закашляла, но он закрыл ей рот двумя руками, вскоре Нацу проглотила последний сгусток чакры. На руке остался ноющий след от ожога.       Тобирама, наблюдавшая за всеми действиями, выдохнула и дрожащей рукой рассеяла технику, все цепи исчезли, круг, нарисованный на земле, закрутился и отсоединился от земли, впечатываясь в живот Нацу свежими чернилами, она дернулась, и ,наконец, осмысленно открыла глаза. В конце концов девушка так и осталась помеченной, правда, в этот раз всё было ещё хуже.       Она была совершенна, Мадара даже сказал бы, что чересчур. Волосы её стали гуще, чакра насытилась, кожа была здорового, ровного цвета, а глаза приобрели слегка лисий прищур. Ему казалось, что красивее девушки, чем Нацу просто быть не может, но сейчас она переплюнула себя во много раз.       Тобирама тяжело дышала, она так и стояла на коленях, свесив обе руки в стороны. Казалось, будто она похудела килограммам на десять при запечатывании, скорее всего так и было. Она никогда не славилась формами или даже средним весом, сейчас же выглядела как живой скелет, обмотанный кожей. Мадара вытащил из внутреннего кармана пилюлю и подошёл к ней, открывая на ходу стекляшку здоровой рукой.       — Мадара, — Нацу встревоженно упала на колени перед Тобирамой, пытаясь её коснуться, но не зная как. — Она очень плохо выглядит.       Он и так видел, более того, она умирала. Мадара не стал пользоваться шаринганом, просто не мог себя заставить. Тобирама была в сознании, смотрела на него осмысленно, но ничего не могла говорить. Мадара приоткрыл ей рот и протолкнул внутрь пилюлю, заранее разделяя её напополам.       — Я… — она пыталась набрать воздуха, каждое слово давалось ей тяжело. — Я не чувствую… ни рук… ни ног…       — Я тебя вытащу.       Подвеска мелкого Кагами была на месте, совершенно невредимая, Мадара пытался зацепиться за эту мысль, и напомнить себе ещё раз, для кого вернёт домой его невыносимую жену.       Тобирама кивнула ему и рухнула на землю. Нацу в ужасе закрыла рот ладонью, во все глаза глядя на него. Мадара попытался успокоиться и взять себя в руки, а после Тобираму.       — Забирайся на меня, её я понесу на руках, — Мадара пальцем указал на свою спину, поворачиваясь в сторону Тобирамы.       У них не было времени на то, чтобы Нацу шла своим пешим шагом до ближайшей деревни, тем более сейчас была ночь и он слышал раскаты грома вдали, нужно было успеть до начала дождя. Мадара почувствовал, как Нацу запрыгнула на него сзади, ему оставалось только взять Тобираму. Она почти ничего не весила, даже его стандартная экипировка была тяжелее, её тело било дрожь, и по горячим лопаткам он понял, что у неё поднимается температура.       Мадара старался бежать со всей силы, но и его потрепало в битве, чакры в теле оставалось не так много, а просить поделиться Нацу было себе дороже, ладонь после таких мыслей неприятно заныла. Он бежал еле различая дорогу, пытался прикрыть голову Тобирамы, но она вечно соскальзывала с его плеча, ближайшие два часа Мадара не видел ни единой деревушки.       — Мадара! Справа огни! — Нацу пальцем указала в сторону света, дёрнув его за рукав.       Он резко развернулся и помчался в указанное направление. Если в деревне не окажется лекаря им придётся бежать до столицы, но Мадара не был уверен, что Тобирама сможет пережить такое путешествие ещё и с температурой.       На щеке чувствовались первые капли, тёмные тучи обволокли небо, Мадара ничего не видел, ему приходилось снова и снова включать шаринган, силы были на исходе. Они вышли к поляне, из-за надвигающегося ливня стало темнее раньше положенного, Мадара потерял счёт времени, но по его расчетам полночь ещё и близко не наступила, свет в окнах горел во всех домах.       Он положил Тобираму на землю, облокачивая на вставшую рядом Нацу, обходить каждый дом было долго и муторно, поэтому было придумано решение, которое сразу всех вынесет на улицу.       Огромный поток пламени прокатился по главной улице, освещая ярким огнём всю округу. В окнах отражались красные языки, создавалось ощущение, что на деревню снизошел сам шинигами. Через пару минут он прекратил, выжженная дорога доносила запах гари, смешиваясь вместе с запахом надвигающего ливня.       Первым вышел какой-то старик, проведать территорию, а за ним, видя что ничего не происходит, повылазили и все остальные. Мадара ждал, пока на улице не соберется достаточно народу.       — Итак, — пару капель попало в глаза, очищая их от застывшей на краях крови. — Я пришёл за помощью, мне нужен лекарь и никто более.       Каждый житель по очереди, будто кости в домино, стали разворачиваться в одну сторону, ожидая слов от своего соплеменника. Вперёд вышел мужчина средних лет с густой, тёмной бородой и подвижными бровями, он, ничего не говоря, осмотрел их троих и остановился на Тобираме, подходя к ней ближе.       — Что с ней? — мужчина потрогал её лоб и нахмурился, стал проверять пульс на шее.       — Чакроистощение.       — Хм, видимо очень сильное. Идёмте за мной, моё имя Хан.       Он взял на руки Тобираму и прошёл по направлению к своему дому. Жители с тревогой провожали их взглядом, но вскоре плавно скрылись обратно в свои ночлежки. Они с Нацу шли следом, дом лекаря оказался достаточно просторным, внутри находились двое детей и жена, которая накрывала ужин на стол и явно никого не ждала в гости.       — Эти трое пока у нас останутся, — более ничего не сказав, лекарь прошёл вглубь гостиной, кладя Тобираму на тахту.       Хан сосредоточился и с кончиков его пальцев высветилась еле заметная зеленоватая чакра. Мадара очень обрадовался, он и не надеялся встретить боевого лекаря в такой глуши, максимум, думал, что компресс поставят, да температуру собьют, а там будь что будет. Мужчина очень долго держался на уровне головы, поочерёдно переходя то к рукам, то к ногам.       — Насколько всё плохо?       Он не ответил, продолжая сканировать Тобираму чакрой. Позже Хан встал и прошёл до своего стеллажа, вытаскивая из верхней полки пилюли, травы и иглы, взяв всё он вернулся обратно, сразу ставя иглы в каждую конечность его жены. Подвязку с птицей лекарь сдвинул в сторону.       — Я так понимаю, вы уже дали экстренную помощь, не знаю что за пилюля, но она очень старается восполнить пробелы.       Он кивнул. Тобирама дёрнулась, вертя головой в разные стороны, Хан остановил движения, держа её с двух сторон. Она выглядела очень горячей, еле заметной испариной было покрыто всё тело, Тобирама пыталась глубоко вдохнуть, но давилась воздухом.       — Насколько бы ни была хороша ваша экстренная помощь, шансы что она выживет крайне малы, — Хан наложил холодный компресс ей на голову. — А варианты, при которых она, как раньше, сможет пользоваться чакрой — равны меньше, чем одному проценту.       Мадара выдохнул, его руки заледенели, он положил их в карманы брюк, Нацу тихо всхлипнула сзади.       — Что вы сможете сделать?       — Я уже делаю, следующие три дня решающие, если до четвёртого она не умрёт, значит жить будет.       Он кивнул. Жена Хана подозвала их к столу, во время ужина они не проронили ни единого слова, Нацу смогла выпить лишь чай, он осилил одну варенную картошку.       Следующие два дня Мадара не появлялся в той комнате, уходил через окно на тренировку, а поздней ночью возвращался обратно, Нацу не отходила от тахты Тобирамы и каждый его приход с усталым лицом сообщала, что его жена всё ещё жива. Изредка ночью, он слышал крики снизу, всё, на что его хватало, так это закрыть уши подушкой и попытаться уснуть. Не выходило.       Ему удавалось спать только тогда, когда он выбегал из дома лекаря, под деревом, смотря на ясное небо. Мадара старался отгонять мысли, не думать о ней, не представлять её смерть настолько красочно, ничего не выходило. На третий день он не вынес тревоги и после очередной многочасовой тренировки зашел не как обычно в окно, на второй этаж, а прошёл через парадную дверь, подходя к злополучной тахте. Нацу сидела, держа иссушенную ладонь в руках и смотрела на рваное дыхание. Тобирама была жива, он почувствовал, как тревога отпустила его.       — Ты пришёл.       Хан вышел из-за угла, в его руке он видел сборник странных трав, которые раньше на его пути не встречались.       — Третий день прошёл, а она ещё жива. Но выглядит не лучше.       — Она и не должна, критический момент действительно прошёл, дальше её ждут пятидневные боли, ядовитая чакра должна покинуть организм. Если тебе не сложно поставь заглушку, она будет орать, а дома дети, сам понимаешь.       Не зря Тобирама тогда нарисовала ему кандзи на журавлике, это была лёгкая печать, он справился. Насколько же не по себе было её ставить, но на следующий день, видя как она истошно орёт, но не слыша ни звука, ему стало ещё хуже. Мадара получил небольшой ожог чакрой лиса, сколько дней прошло, а ладонь так и не зажила, в Тобираме было немерено ядовитой чакры, и она должна была пережить её выход. Хан пытался облегчить ей участь, помогая убирать всё ненужное с помощью игл, но процесс шёл медленно.       Ещё через два дня Мадара решил пройтись по ней шаринганом, он думал, что раз дней шесть прошло, то с её организмом уже всё не так плохо. Это была его очередная ошибка. Ужас, который он испытал, смотря на гнилые каналы, в которых чакра демона сжирала все проблески чакры Тобирамы, Мадара не забудет никогда. В таком состоянии она будет испытывать боль всегда, любое желание воспользоваться собственными силами приведёт либо к смерти, либо к коме. Мадара надеялся, что Тобирама сама в дальнейшем придумает выход из этой ситуации, он его не видел совершенно. Ему было плохо от мысли, что она проснётся и поймёт, что никогда больше не сможет использовать ни одну из своих техник, что всегда должна будет испытывать боль при сильных нагрузках, даже при быстром беге, и то будут проблемы. Но она останется жива и это главное, его долг выполнен.       Мадара себя так успокаивал каждый день. Не его проблема, что она не сможет быть шиноби и останется инвалидом, ведь так ей и надо. Каждый грёбаный день Мадара повторял себе снова и снова, но почему-то никогда это не снимало его страх и тревогу.       Ещё через день всё прекратилось, Тобирама перестала кричать и теперь напоминала просто спящего человека, её лицо, наконец, не искажалось в агонии.       — У неё очень сильный организм, всё худшее позади, — Хан похлопал его по плечу. — Я думал, что она очнётся уже сегодня, чтобы опередить её бред, но видимо ещё не время.       Нацу встала со стула и развернулась к Мадаре. Девушка почти все дни провела у постели Тобирамы, прерываясь на редкие обеды и сон. Её взгляд выглядел устало, но на самой Нацу теперь никак не отражалось физическое и моральное истощение.       — Я счастлива, что всё закончилось хорошо, — Нацу поцеловала его в щеку и пошла наверх, в их общую комнату. — Буду спать два дня, пока.       Он не стал говорить ей, что ничего хорошо не закончилось, просто пошёл в душ, в последние дни он пренебрегал гигиеной. Вода привела его в чувства, Мадара не понял сколько времени провел внутри. Он смотрел на себя в зеркало, которое стояло у умывальника. Мокрые волосы длинным потоком спускались вдоль тела, почти до самой поясницы, сейчас он напоминал себе Изуну. Мадара поэтому и не любил ухаживать за своими кудрями и старался сразу высушить волосы, смотреть на себя в зеркало, видя такие знакомые черты порой было невыносимо. Ещё и вода разгладила его лицо, сделало более расслабленным, следовательно более моложе. Он в последний раз провёл рукой по мокрым волосам, делая пробор посередине, как делал его брат и вышел из ванны. Она была на первом этаже, приходилось проходить через Тобираму, именно поэтому все дни он старался мыться в речке у подножья очередной горы.       Мадара подошёл к тахте и дёрнулся от неожиданного страха. Тобирама лежала, с полностью осознанным лицом и открытыми глазами.       — Ты… ты как себя чувствуешь?       Она не ответила.       — Лекарь сказал, что ты будешь ещё пару дней бредить, а потом всё закончится. Но вроде нормально выглядишь.       Тобирама лежала, из её глаз начали литься слёзы, Мадара полностью дезориентировался, в его памяти такое было впервые с ней. Может она больше не могла говорить?       — Ты не можешь говорить? Тебе плохо?       Слезы не прекратились, она бесшумно лежала, ни звука не было выронено из её рта. У Мадары поднималась паника, он планировал бежать и будить уже Хана.       — Не плачь, пожалуйста.       После этой фразы она разрыдалась. В голос.       Мадара застыл на месте, он никак не мог реагировать, стоял и смотрел на неё. Наконец, собравшись с духом, он начал движение в сторону выхода, чтобы позвать врача, но мёртвая хватка Тобирамы не дала сделать ему и шага.       — Пожалуйста, — тихо выкрикнула Тобирама, захлебываясь в собственных слезах.       Она могла двигаться и говорить, значит дело было не в этом. Может ей просто очень больно? Он смотрел на неё и ждал хоть каких-то слов, но Тобирама только рыдала, не отпуская его рукав.       — Не плачь.       Он даже не понимал, почему именно эту фразу повторяет раз за разом, просто слишком инородно смотрелись слёзы на лице его жены. Ничего другого в голову просто не приходило.       — Изуна, умоляю тебя, — Тобирама ухватилась за него второй рукой, приближая к себе поближе. — Прошу, не делай этого.       Мадара ощущал как ноги и руки деревенеют. У Тобирамы был бред, звать доктора не имело смысла, оставалось лишь сбить температуру. Он попытался убрать руку из её хватки, но Тобирама лишь сильнее ухватилась за неё. Его сердце билось с таким оглушающим грохотом, что уши закладывало, почему Изуна?       Его брат её насиловал? За это она убила его? По всему телу пробежала волна отвращения, он просто не мог в это поверить, не его брат.       — Нет! — Тобирама схватила его уже за волосы, второй рукой всё ещё плотно держа его предплечье. — Не забирай его, я исчезну навсегда, умоляю тебя.       Теперь больше было похоже на то, о чём он думал ранее. Получается, его брат убил возлюбленного Тобирамы, это было логично. И сейчас, в бреду, она снова проживала тот эпизод, и если именно он привиделся ей, значит был самым болезненным переживанием в её жизни. Мадара и представить не мог, что она могла умолять, так яростно, без капли своего стандартного высокомерия.       — Прошу, — она взвыла, у Мадары к глотке подкатила то ли тошнота, то ли слёзы. — Я люблю тебя, Изуна, не делай этого.       Он выдернул свою руку и побежал к туалету, желчь, вперемешку с яблоками, которые сегодня он ел, выходили из него. А когда в нём больше ничего не осталось, он всё равно безрезультатно пытался блевать. Видимо хотел выблевать своё сердце. С туалета он слышал её непрекращающиеся рыдания и мольбы, они становились то громче, то тише, Мадаре потребовалось много времени, чтобы хоть немного прийти в себя, но Тобирама так и не прекратила свой плач, он хотел разрыдаться вместе с ней. В его голове как в замедленной съемке стали высвечиваться события и фразы.       Крик Тобирамы, чтобы Изуна никого у неё не забирал, следом его брат с неоткуда взявшимся ребёнком на руках, его смерть, женитьба на Тобираме, которая была выгодна больше ему, взятие в команду Учиху, именно этого, никакого другого, условие Тобирамы перед отправкой на миссию, чтобы он признал Кагами как своего сына, разговоры в ванне. Всё крутилось у него в голове, выстраивались новые связи, вспоминались слова, события. Если бы она только не сказала последнюю фразу, такое короткое признание не ему, он бы не подумал, не догадался. Даже не смог бы предположить, легче было поверить в изнасилование, чем в такое. Мадара снова попытался проблеваться, у него ничего не вышло, но и остановить рефлекс он не мог. Тобирама на заднем плане не прекращала плакать, его сердце готово было разорваться, он натурально так и чувствовал, ни убавить ни прибавить.       Когда Мадара понял, что в состоянии встать, он поднялся и умыл лицо, теперь в зеркале на него смотрел побитый мужчина с красными глазами, который не знал что делать.       — Что вы наделали, два идиота.       Если бы он шесть лет назад узнал, что у Изуны ребёнок от Сенджу, да ещё и от Тобирамы, он бы вспорол ей брюхо ещё до того, как она успела бы родить. О чём этот идиот думал. Может он всё же её изнасиловал и она залетела? Но тогда признание в любви не вяжется.       Мадара схватился за голову и зарычал, бессмысленно было гадать. Он активировал шаринган, ей не должно было это повредить, он лишь посмотрит воспоминания на поверхности, а сейчас они там и будут.       Свет из ванны образовывал дорожку до тахты, он словно на казнь свою шёл. Тобирама схватила свои плечи двумя руками, дорожки слёз непрекращаясь лили, передняя часть подушки была влажная, но не думалось ему, что хоть какой-то дискомфорт она сейчас ощущала. Увидев его активированный шаринган она забилась и стала кричать сильнее, мотая головой.       — Тише, Тобирама, я не Изуна.       Она остановилась и пригляделась к нему, в её лице он увидел узнавание.       — Мадара, это ты.       — Это я, не бойся.       Фраза подействовала на Тобираму, она остановилась и прекратила рыдать, лишь нервно всхлипывала от сбившегося дыхания. Он взял её за подбородок и развернул к себе, вглядываясь в глаза, в них он видел своё отражение.       — Впусти меня.       Она не стала дёргаться и сопротивляться, поняв, что перед ней не Изуна, Тобирама истратила энергию, вновь занимая пассивную позицию.       Первое, что он увидел в её воспоминаниях, это лицо собственного брата в десятилетнем возрасте.