***
Она заходила в дом чувствуя его чакру. Сегодня он решил не сбегать как обычно, а пригвоздить себя, чтоб не казаться совсем уж нелепым в этой ситуации. Или ему слишком понравились котлеты из щуки с пюре на обед и он решил доесть свою порцию, кто его поймет. Кагами плелся сзади, держа ее за руку, но звуков не издавал, ребенок был уставший после сегодняшнего насыщенного дня. Но надо отдать ему должное, Тобирама ожидала результата намного более худшего. Она решила накормить его прежде, чем тот пойдет обратно к себе в детдом, заодно показать Мадаре ребенка, которого она взяла себе на обучение. В общем-то он сразу и оценил его, она даже на кухню зайти до конца не успела. — Мне очень интересно узнать, почему из всех детей из клана ты выбрала именно этого, — Мадара отложил кусочек щуки обратно в тарелку. — Привет, Кагами. — Привет, Мадара-сан. Чего вы такой недовольный сидите, наложите мне еды, сразу легче станет, — Мадара-сан такому обращению к себе не удивился и даже сразу подозвал ребенка к себе. Кагами отпустил ее руку, подошел к столу и сел рядом с ее мужем. Мадара ждать не стал, сразу отложил с общей кастрюли на тарелку котлеты, да еще и три штуки. Опрометчиво с его стороны, дети столько не едят, но он хотел угодить ребенку. — А что с ним не так. Учителя сказали, что он хорош в печатях, но не дотягивает до стихийных техник. Мне будет с ним намного легче, чем с остальными. Они сидели почти вплотную и Тобирама лишний раз поразилась их похожести друг на друга. С другой стороны, в этом не было ничего необычного в данной ситуации. — Иногда я поражаюсь тебе. Мадара не стал развивать тему, но ей и так понятно почему. Если ему легче скрывать какую-то информацию, то пусть так и делает. Все рано или поздно становится явным, особенно если ты и так знаешь откуда ноги растут. Конечно она не просто так взяла именно этого ребенка, но ему знать об этом не обязательно. Тем не менее, Мадара всё же подозревал такой исход, хоть и пытался предотвратить его. Кагами в разговоры взрослых решил не вслушиваться и стал уплетать щуку за обе щеки, Мадара свою тарелку доел и уже решил взять добавку, но в кастрюльке оставалась одна котлета. Что её удивило, так это вопросительный взгляд в ее сторону. — Что? — Ты есть будешь? — он так и застыл с кастрюлей на перевес и занесенной тарелкой. В целом, Мадара являлся для неё уже давно перечитанной книгой, но оставались моменты, когда он её удивлял. Как, например, самостоятельная покупка кипятильника. — Я доем у Кагами, он все равно все не съест. Мадара доложил себе остатки вместе с пюре. — Кагами, чай будешь? — Да, Дара — Мадара. — Шкет. Мадара взял кипятильник и отдал ей. Тобираме сначала подумалось, что он её просил сделать для всех чай. Разозлило это Тобираму знатно, но всё оказалось не так просто. — Наполни водой, — он держал его на весу, не отдавая до конца ей в руки. Тобирама приложила ладонь к железу и кувшин сразу заполнился водой, не выливаясь наружу. Она хорошо контролировала объемы жидкости. Видимо, ее муж об этом был осведомлен. После того, как нужное количество воды было влито, он взял кипятильник в руки и выпустил чарку. Кагами отвлекся от еды и рассмеялся, глядя на лицо Мадары. Она была с ним согласна, зрелище было действительно смешным. Тобирама то свою чакру контролировала филигранно, но вот Мадара точно нет. На его лице застыла крайняя степень сосредоточенности, он пытался ограничить поток силы и не сжечь всю кухню вместе с собой. — Легче было сделать классическим способом, — обмолвилась Тобирама, чуть приглушая его чакру своей. — Пф. Оставив раскаленный кипятильник на столе, он развернулся, и взял три чашки, не вставая со стула. Сегодня Мадара был настроен двигаться как можно меньше, другого нормального объяснения она этому дать не могла. Конечно же от раскаленного кипятильника теперь на столе остался след, но Мадара решил сделать вид, что так оно и было до него, наливая кипяток в чайник с заваренным чаем. Кагами выдохнул и схватился за живот, чуть гладя его, парень не рассчитал силы, как и любой другой Учиха, и объелся за троих. Еды осталось ровно половина, как она и предполагала и, взяв у ребенка тарелку, она стала доедать щуку в ожидании чая, полностью состоящего из чакры. Он должен был простоять еще пару минут. — Сегодня я не просто так не ушел сразу. Ты мне понадобишься вечером, — Мадара нервничал, не знал как она отреагирует. Его нога так шаталась под столом, что край кипятка с чайника выливался на многострадальный стол и перемешивался со следами от пиал, кипятильника и разбросанными комочками пюре. Она держала паузу, да и ребенок так смешно отвлекся от своих дел и внимательно смотрел на Мадару, что ей стало смешно. Его он тоже заинтриговал. — Зачем, ты поссорился с кем-то и хочешь теперь жить в подвале? Кагами рассмеялся. Его совершенно точно веселило все, что раздражало Мадару. — Нет, у меня сегодня собрание в клане, ты должна присутствовать. Сегодня Мадара один за одним вбрасывал неожиданные для него самого вещи, но видимо нужда оказалась сильнее, поэтому он решил сегодня быть обходительным с ней. — Что обсуждается сегодня? — Территориальность клана и полицейский штаб, — Мадара искоса взглянул на нее и взял чайник в руку, выливая в заранее заготовленные три пиалы. По сжатым губам было видно, что обжегся, но старался этого не показывать. Теперь Тобираме все стало понятно, конечно он нервничал, это были ее идеи сделать клан Учиха ответственными за порядком в деревне и отселить их на отшиб деревни. Сегодня будет разбор полетов и эти самые полеты он, любя, решил перенаправить на нее. С другой стороны, нервничал Мадара абсолютно всегда, не обязательно эти два события были связаны. — Очень безответственно с твоей стороны, это твой клан. — Да, это мой клан! — Мадара скорее выкрикнул предложение, чем сказал его. Он взял две пиалы в руки и отдал в край стола Тобираме и Кагами. — Мой, а ты его скинула к черту на рога и хочешь заставить плясать под свою дудку, чтоб они следили за порядком, тем самым следя за ними! Ей нечего было ответить на это, правда не требует оправданий. Мадара одним глотком осушил свою пиалу, она поморщилась вместо него, в голове представилась боль от сожженной глотки. Кагами был благоразумнее, пил маленькими глотками. — Не стоит забывать, — Тобирама отпила чай, на удивление он показался ей удачным. — Что все, что я делаю с кланом Учиха теперь напрямую касается и меня. — Вот сама им это и скажешь, я устал искать оправдания там, где их быть не может, — он встал из-за стола и потрепал Кагами по голове. Потом посмотрел на неё , сложно было прочитать какую эмоцию он испытывал, но взгляд его был тяжел. — В девять я жду тебя у веранды, одежда должна быть средней официальности. Пока Кагами. Он в последний раз осмотрел весь бардак, который оставил после себя на кухне и ушел к лестнице. — Пока Дара — Мадара. Чай вышел вкусный, не как обычно. Мадара обернулся и ухмыльнулся ребенку. Больше не говоря ни слова он поднялся к себе. Кагами маленьким глотками допивал свой чай, а она с тяжелым вздохом посмотрела на грязный стол. Пюре, части щуки и вода были разбросаны по всей поверхности вперемешку с чайными листьями и грязными тарелками. Ребенок, видя как она печально на все глядит, отложил пиалу и дернул ее за рукав кофты. — Тоби, я помогу тебе убраться, не переживай. Ей стало так хорошо, она искренне улыбнулась и потрепала ребенка, как минуту назад делал сам Мадара. Невозможно было устоять, в этом она с ним согласна. — Спасибо, мой маленький помощник.***
Ровно в девять она спустилась на веранду. На ней был его второй подарок, менее дорогое кимоно. Мадара на секунду залюбовался, ей безусловно шел этот оттенок голубого. Она выглядела как нимфа из детских сказок, которые ему читала мама в детстве. Будто вышла из ночи и из-под воды, а через мгновение утащит тебя с собой на дно. Она не стала ничего говорить, а он начинать разговор не планировал. Поэтому Мадара просто развернулся и подождал, пока Тобирама с ним выровняется. Они должны хотя бы идти на одном уровне. Он заставлял себя помнить об этом. На улице уже вечерело, её белая кожа будто забрала весь оставшийся свет себе, так сильно выделялось лицо и руки. Он обернулся на свой сад, за две недели Тобирама посадила много цветов и почти все они были белыми. Его дом потихоньку превращался в саму Тобираму, всё в нем кричало о ней. Мадара так не хотел оставлять хоть какую-то свою частицу, что поплатился за это. Страшнее всего ему было спускаться в подвал, там его жена проводила почти всё время, которое находилась дома. Он знал это по концентрации её чакры в нижней части его владений. Они шли не спеша, ветер дул в лицо, птицы допели последние песни перед грядущим сном. Тучи уже сгущались, он чувствовал приближение грозы, было чуть вязко на языке и голова находилась будто под водой. Ему хотелось лечь на веранду и заснуть вместе со всей землёй и проснуться тогда, когда само солнце ему прикажет это сделать. Он так устал от всего, иногда хотелось всё бросить и уйти кочевать по земле, искать силу, вкусно есть и сладко спать. С его новой жизнью эти мечты ему казались недосягаемы. Он нервничал перед началом, ничего не мог с собой сделать. Заходя в зал для собраний, его охватил мандраж. Тобирама думала, будто он взял её, чтобы она сама расхлёбывала реакцию на свои же законы. Но это было не так, более того, он полностью согласен с их расположением в дальнем конце деревни, но вот соклановцы с ним готовы были поспорить. Он взял с собой Тобираму, чтобы она понимала с чем имеет дело, с чем сталкивается и как Учихи реагируют на её предложения. Иногда у него было ощущение, что она ничего не понимает или будто специально делает ещё хуже. В зале собрался почти весь боевой состав и в самом краю он увидел Момо с Тоши. Они не должны присутствовать на собрании, но Мадара всегда разрешал, ему было так чуточку спокойнее. Они сели с Тобирамой на татами плечом друг к другу и стали ждать начала собрания. Его колено шло ходуном, ровно как и бившееся сердце и остановить ноги, ему казалось, задачей более не посильной, нежели умертвить тупую мышцу в груди. Он не знал сколько времени прошло, но в какую-то секунду Мадара почувствовал её ладонь между своими лопатками, чуть касающуюся. Его будто парализовало. Он оглох, так сильно пульсировал весь мозг. Мадара посмотрел на неё , впервые после того, как они встретились на крыльце и видел на лице лишь каменную маску. Звон в ушах спал, пульсация сошла на нет и он почувствовал её чакру, струящуюся вдоль позвонков. Она направляла свою природную морскую стихию через его огненные каналы и, тем самым, успокаивала его расшатанные сосуды, перезагружая мозг. Мадара перестал дергаться, Тобираме удалось его успокоить таким простым и действенным способом. Но он не понимал зачем она это сделала. Не понимал он ровно до тех пор, пока не обратил внимание на всех Учих, находившихся в поле его зрения. Этот жест не остался незамеченным абсолютно для каждого сегодня. Зачем ей так рьяно показывать, что между ними человеческие отношения, оставалось для него загадкой. Но то, что после такого к ней начнут относится по другому, было ясно как день. Такими мелкими жестами она показывала свою причастность, небезразличие к ситуации и полную отдачу. Он вроде понимал все это, но никогда не ассоциировал Тобираму как человека, который пойдет на такие низкие хитрости. Она казалась выше этого. Её кисть в последний раз прошлась вдоль затылка и опустилась на колено, благо свое. Сора подошёл к нему и сел по левую руку от него, собрание началось. Подул сильный ветер и сразу несколько ламп в последний раз мигнули и сгорели, стало чуть темнее, воздух врывался через закрытые шторы. Он чувствовал приближение дождя на языке и в запахе ветхой влаги. — Мадара, — Сора начал говорить за всех, обычно он озвучивал общее недовольство и только потом начинались споры. — Мы не согласны с решением Хокаге и твоей жены в частности насчет территориального вопроса. Более того, назначив нас ответственными за порядок в деревне, нам полагается больше бонусов, а не дополнительных санкций в виде урезок членов совета от нашего лица и запретом монополий на земли и поставку оружия. Тобирама уже открыла рот, он видел недовольство во взгляде, но он вовремя заткнул её выражением лица. От споров лучше не станет, он привел её, чтобы она просто поддакивала тому, что он скажет и не дай бог Тобирама начнет дерзить ему. По поведению своей жены сегодня он понимал, что она все прекрасно осознает. — Мы не оторваны от деревни. Более того, нам предоставили намного большую землю, чем всем остальным кланам, — Мадара сел ровнее, пытался не показывать свое нервозность. — Да, но что это значит, если мы находимся у черта на рогах! Старый дед, друг его отца, выкрикнул ему это чуть ли не в лицо. Все старейшины сидели в первом ряду от него и в выражениях обычно не скупились. — Твоя девка отправила нас хрен знает куда, чтобы изолировать нас! Да еще и делает всё, чтобы следить за нами из всех щелей! Я даже яйца спокойно почесать не могу без того, чтобы на меня эти абушники косо не посмотрели! — старик грозно повел указательным пальцем на Тобираму и сел обратно. Его отец был не менее красноречив и еще более стар. Старый Мамонт, сокращенно Мамоу, так его звали все в клане. Мадара даже боялся представить сколько ему лет. Остальные сидели тихо, не высовывались. Мадара глазами нашел Момо и немного успокоился. От Тобирамы это не ускользнула и теперь она тоже обратила на неё внимание. Гром ударил по ушам неожиданно, но у Мадары было ощущение, что дернулся только он. Еще пару ламп погасло. — Амбушники. И некоторые наши соклановцы тоже вступят в эту организацию. Приближенные к Хокаге, нам отдают целый отдел, чтобы мы могли сами заниматься порядком. А монополий на землю, старый ты хрыч, нет ни у кого. — Так я и хочу заниматься тем, чтоб без препятствий чесать свои яйца на своей земле, а не жахаться от них в каждом углу! — для полной наглядности дед Мамоу действительно их почесал, но никто даже не удивился его действию. Сора тяжело выдохнул и взял на себя снова озвучивание общих претензий. — Дед хотел сказать, что мы обеспокоены недоверием клана Сенджу в нашу сторону. Наши люди и так многим пожертвовали и приняли, а с той стороны ответных действий не предвидится. Клан Хокаге живет объективно лучше нашего, хотя вы и должны быть на равных позициях, Мадара — сама. Это было так, более того, не по Хашираминой вине так всё вышло. Тобирама обладала поразительными навыками смотреть в будущее и уже на начальных этапах сделала всё так, чтобы её клан находился в намного более выгодной позиции. Никто даже и помыслить не мог, что площадь, которую она выбрала, будет самой удачной и водопровод по ней будет работать лучше всего. И продовольствие она наладила сразу. Даже сферу образования взяла и усовершенствовала моментально и не особо в их пользу. — Именно для этого я теперь и нахожусь в вашем клане, чтобы усовершенствовать равенство между двумя главами. Помните, что теперь любые ваши проблемы теперь являются и моими тоже, — Тобирама сидела прямо и говорила ровно, не отрывая взгляда от деда Мамоу, позже переведя на всех остальных. — Не стоит забывать, что я отдана вам в знак верности и признательности моего брата и если вдруг вас что-то беспокоит, то нужно высказываться лично департаменту, который отвечает за не устраивающую вас вещь. — Твой братец смог избавиться от тебя бесплатно, а мы еще спасибо должны ему говорить! — Заткнись, дед, — Мадара выкрикнул и Мамоу сел обратно молча. — Все мы знаем, что это далеко не так и надо уже взрослеть и учиться идти на компромиссы. Ни на какие компромиссы его клан идти не хотел, он прекрасно знал это. Им нужен был еще какой-то стимул, который будет показывать, что они главнее и лучше. Клановый нарциссизм порой выводил его из себя, Изуна был бы лучшим главой, нежели Мадара. Он им просто больше соответствовал, в отличии от него. Мадаре же придется до конца своей жизни удерживать их от бунта и еще умудриться сделать так, чтобы они его ночью не зарезали в своей же постели. Хотя с Тобирамой это казалось невозможным, та прикончит его раньше. — Хокаге предложил нам забрать монополию на оружейный бизнес и выплачивать двадцать процентов деревне. Тем самым мы увеличим доход клана. Все начали галдеть и обсуждать новость. Учихам она явно понравилась, а Сора около него довольно переглядывался со своим братом с дальнего рядя и будто посылал ему сигналы — «Я же говорил». И пока этот галдёж продолжался, Тобирама достаточно ласково взяла его за подбородок и резко дернула на себя. Да, он вспомнил, ещё именно по причине этой новости он взял её сегодня с собой. — Какого черта, ни у кого ни на что нет монополии в нашей деревне. Ты нарушаешь закон, — она строго смотрела в его глаза и брови её были чуть хмуры. По дыханию, немного более резкому, он понял насколько она недовольна. — Я обговорил это с Хаширамой. Внутренние поставки мы берём на себя, но экспортом пусть еще кто-то занимается, не столь важно, мой клан об этом не узнает. — Это не отменяет того, что все остальные кланы этой возможности иметь не будут. — Не тебе говорить о клановых возможностях, — он выдернул подбородок из ее рук и сел прямо. — И не забывайся, Хокаге деревни не ты. Еще пару ламп сгорела и теперь все сидели чуть в сумраке. Мадаре нравился такой глубокий желтый в темени. Напоминал ему детство и как они ели картошку с хлебом и помидорами при свечах с братьями, когда света не было, а за окном лил не переставая дождь. И вот он здесь, за окном уже начался ливень. Свет так же тускл и еле светит, а дома его больше никто не ждет. Его высшие члены клана начали спорить насчет качества оружия, потом насчет вступления в отряд Анбу. Позже стали плести интриги насчет того, что нужно подобраться близко к земледельцам Хокаге и выведывать информацию о поставке продовольствия, позже, продавая по выгодной цене. Орали насчет цен на газ, и что лампочки выгорают будто спички и легче перейти на свечи, они менее одноразовые. Были недовольны кланом Нара и их более качественным мясом, кланом Акимичи, да и всеми кланами если честно. Он слушал, вслушивался и принимал во внимание, иногда отвечал. Иногда это делал Сора, особенно когда Мамоу вставлял свои пять копеек. — Им плевать, они говорят всё, — Тобирама сидела ровно так же, спина не согнулась ни на миллиметр, только руки сложила вместе и глядела безразлично. — Они не беспокоятся, что я сестра Хокаге. — Поздравляю, клан тебя принял, раз уже при тебе обсуждают как поделят прибыль от перепродажи продовольствия Сенджу. Он не стал говорить, что Учихи принял сразу, как только он назвал её своей женой. Это уже было необратимо и старый дед не стал бы её так обзывать, если бы не считал своей. Тот непостижимый шаг, который они сделали, его ценят. И, пожалуй, для клана это самый важный показатель его веры в их будущее. Собрание длилась полтора часа и закончилось на том, что Мадара разрешил детям Учиха учиться в общей школе вместе со всеми ребятами, а не в их отдельной для клановых. Ему показалось Тобирама в образовании понимает явно больше чем они. Все стали вставать с татами и идти по домам, к женам и детям. Сора поклонился и увел деда или прадеда в постель, он был уставшим и к концу даже прекратил буянить, уже пора было ему спать. Тобирама тоже встала и прошла к выходу, ожидая его. Мадара должен был выходить последний и потихоньку так и делал, приближаясь к Тобираме. Она стояла в дверях, на проеме, и как же сильно она отличалась от всех остальных. Холодная, мраморная статуя. Неживая. — Что же, сегодняшнее собрание обошлось без разбивания бутылок об головы Мамоу и его сына, — Момо, держа Тоши за руки, подошла к Мадаре и небольшим поклоном поздоровалась с Тобирамой. — Можно сказать его и не было, раз без драки. Мадара взял на руки Тоши и тот сразу обнял его, пробормотав что-то на ухо, он не расслышал. Ребенок уже хотел спать и держался на ногах из последних сил. Не прошло и минуты, как он заснул на его руках, Мадара даже сказать ничего не успел. Момо, видя это, только рассмеялась. Она хорошо выглядела сегодня — отдохнувшей, в красивом персиковом кимоно, которое подходило ее темным волосам и ярким красным губам. Все в ней кричало о жизни и о ее продолжении, Мадаре так хотелось вечность ей любоваться. Ливень на улице чуть прекратился, но все равно моросил, не хотел заканчиваться. Воздух был настолько свежим, что он просто не мог им надышаться. Они еще находились под козырьком, все остальные уже ушли, кроме Соры и деда. Но благо тот уже твердо стоял на ногах, свежий воздух помог или внук дал ему немного алкоголя для хорошего сна останется тайной. — Мадара — сан, давайте мне Тоши, мы пойдем, — Сора аккуратно выхватил ребёнка и положил его голову себе на плечи. Мадара так хотел их сам проводить до дома, но он не мог этого сделать. Не сейчас, когда они с Тобирамой вместе. Тем более Сора живет прямо напротив дома Момо и он мог ему доверять. — Пока, Мадара, не забывай пить зеленый чай, ты сегодня был крайне нервным. Впрочем, как обычно! — она мельком взглянула на Тобираму, но специально не останавливалась на ней взглядом. — Вам также до свиданья. — До свиданья, было приятно познакомится с вами и вашим мужем, — Тобирама чуть поклонилась им всем. Момо все же недоуменно уставилась на нее и перевела взгляд на Сору, а тот повел плечами и с грустью ответил ей. — Я не ее муж, Он умер на войне. Мадара задышал чуть чаще, что, конечно же, не скрылось от Тобирамы. Она сразу, будто ищейка, заподозрила неладное. Он видел по глазам, чуть мог считывать их. Она отошла назад и взглянула на ребенка, висящего на шее у Соры, и еще раз перевела на Мому. Ее горло дернулось, он видел, но из-за догадки ли? Просто невозможно угадать по чертам лица, она не могла. Сора сделал верно, что не рассказал, еще не время и тем более не место. Дождь чуть усилился, Момо поклоном еще раз с ними прощалась, но на лице больше не было у нее улыбки. Она взяла Сору под руку, а под вторую его деда и они вышли под моросящий дождь. Тобирама смотрела не отрываясь, она будто и не дышала. Момо повернула голову и взглянула ей в глаза. Он молил ее мысленно молчать. — Это ребенок Изуны, я его жена. Приятно было познакомится, — слово «приятно» Момо выделила с особенной интонацией. Мадара и не знал каким едким может быть её голос. Она ушла, через пару метров их очертаний уже и не было видно. Они вдвоем стояли на козырьке и смотрели в темень, их освещало последние два фонаря. Пока он думал об этом, предпоследняя лампочка несколько раз мигнула и отправилась за остальными. Насчет свечей и ламп его люди были правы на все сто процентов, нужно решать этот вопрос. Ливень уже собирался усиливаться, а Мадара не хотел идти до дома промокшим до нитки. — Пошли, сейчас польет. Он вышел из-под козырька и еще раз глубоко вдохнул, но не почувствовал Тобираму около себя. Развернулся, а она всё ещё стояла, смотрела на то место, где только что была Момо. Лицо её стало еще более неподвижным, она будто заледенела. — Тобирама. Она не реагировала. — Тобирама! Её стало мелко колотить, она задышала чуть резче, но по лицу он ничего не понимал, Мадара подошел к ней. — Что с тобой, увидела вдову моего брата и совесть замучила? Она ему на его реплики отвечать ничего не стала, но Мадара не понимал что ему делать. Её лицо было бледнее обычного и он зачем-то решил присмотреться в глаза, а там бушевала неприкрытая, явная и всепоглощающая ненависть. Он прекрасно знал это чувство, часто жил с ним и почти всегда оно было направленно на неё . Но он не ожидал сейчас увидеть эту эмоцию на лице. Тобирама была так поглощена этим чувством, что её аж трясло, она ничего не слышала ровно после реплики Момо, он теперь уже понял это. Всё раздражение скопившееся за день резко вылилось на Тобираму, он просто не укладывал ее реакцию в своей голове. Мадара дал ей пощечину. Передние пряди сбились на лицо, а щека окрасилась хоть в какой-то цвет. Тобирама взглянула на него исподлобья, с наполовину закрывшими лицо волосами и Мадару охватила та же эмоция. Она впервые так явно показывала себя, даже если при этом все её тело оставалось в таком же положении. Сколько же ненависти было в ней, как он ошибался. — Следи за собой, я не собираюсь прощать такой взгляд на свою невестку. Она убрала рукой волосы и приблизилась к нему чуть плотнее. Её зрачки расширились настолько, что он уже не видел уродского красного ореола. Она казалась ему еще более пугающей чем обычно. Тобирама взяла свою физиологию в руки, но свое нутро еще не утихомирила. — Этот взгляд направлен на твоего ублюдка брата, — Тобирама встала к нему настолько плотно, что он чувствовал её сердцебиение, очень быстрое. — И только на него. Он дал ей вторую пощечину, она будто её и ждала, но предпринимать ничего не стала. Тобирама могла увернуться, конечно могла, но почему-то не хотела. Они какое-то время смотрели друг на друга. Дождь усилился, её сбившиеся пряди промокли, а красные щеки от пощёчин чуть порозовели. Мадара не мог оторваться от её сумасшествия в глазах. Последняя лампочка моргнула и они остались в кромешной тьме, а ливень всё усиливался. Им нужно было идти домой. Больше они не стали разговаривать, просто оба мокрые и в полной тьме пошли в сторону дома. Почему-то шли они пешим шагом и ускоряться никто не собирался. Но Мадаре нужно было остыть и Тобираме, видимо, тоже следовало. Вдруг он вспомнил про её кимоно и ему стало жаль, что такая красота измарается в грязи и уже навряд ли его можно будет отстирать. Такие глупые мысли приходят в его голову после вспышек агрессии. Через десять минут они дошли до крыльца. Он попытаться включить свет, но все лампочки перегорели. — Черт. Он активировал шаринган и пошёл на кухню искать свечи. Нашёл одну единственную и зажег её от указательного пальца. Мадара почувствовал сзади как она села за стол. Огонь чуть дергался и вся комната плясала в тенях от одного единственного огонька. Мадара его заправил чакрой, чтоб не гас от ветра. Такой знакомый свет сегодня его преследовал. Ветер всё поднимался и занавеска уже наполовину была в раковине, он закрыл окно. Ливень сразу стал чуть приглушённым, капли били по подоконнику. Мадара надеялся цветы перенесут эту ночь, ему нравилась его новая веранда, хоть и она её сделала. Он нашел свободную кастрюлю и поставил ее на плиту, предварительно налив туда воды. Для быстрой готовности чуть вскипятил чакрой. — Не спали дом. Тобирама почему-то не уходила. Сидела с ним и раздражала одним своим присутствием, он не хотел её сейчас видеть. Но и оставаться одному было невыносимо. Он вытащил картошки и скинул в кипящую воду. Тобирама открыла холодильник, доставая от туда огурцы с помидорами, и стала нарезать крупными долями на дощечку. Хлеб у них был уже приготовлен вчерашний, но Мадара решил его разогреть на сковороде с маслом. Конечно их детство было похожим и мало чем отличалось. Да и они оба почти ничем друг от друга не отличались. Имели одинаковые прошивки, одинаковые мысли и чувствовали они одно и тоже. Он помог картошке свариться быстрее и скинул её к ломтикам помидоров и огурцов, а Тобирама поставила всё это на стол, сверху еще порезав сыра и закинув хлеба. Они сели вдвоем, по разные стороны стола, ни слова друг другу не говоря, и стали накладывать на хлеб ломтики сыра, поверх класть помидоры, а картошку закусывали руками. Ему было так вкусно, как в детстве, но он был один и только убийца его брата разделяла с ним его ужин. Мадара ел этот треклятый бутерброд, закусывал картошкой и ему было так плохо, что он задыхался о своих слез, они текли из его глаз прямо на хлеб и делали его сырым. Иногда он не вывозил свою жизнь. Порой, некоторые вещи напоминают поминки больше, чем сам поход на могилу. Сегодня он поминал свою семью и новую жизнь. Одна единственная свеча освещала их ужин, а молчание не казалось тихим, дождь помогал им молчать и дальше. Он не издавал ни звука, благо у слез их не было. Тобирама смотрела на него и хоть на какие-то мгновения он видел в ней человека, так было легче. Но она не плакала, лишь смотрела стеклянными глазами на него. Вся растрёпанная, с красными щеками, наполненными едой и мокрыми волосами. Она не говорила, что ей жаль. Ведь ей не было. Тобирама доела свою порцию и подошла к нему со стороны спины, он не стал оборачиваться, не хотел видеть её. Холодные ладони обвили овал его лица, чуть приобняв, она совсем легонько поцеловала его в макушку, как делала уже сегодня с Кагами. — Такова жизнь, Мадара. Тобирама отпустила его и поднялась, не спеша, к себе наверх, не глядя на него больше ни секунды. Тени на лестнице провожали её силуэт до самого верха. Мадара ел свой хлеб, уже давился им, но он так не хотел отпускать призрак прошлого. А слёзы его все текли, не переставали. Он был один, свеча горела, дождь шёл, но хлеб отсырел, а помидоры не такие вкусные как раньше Не в помидорах, конечно дело, не в них.