Меняются роли, сменяются болью

— Так себе поработали. — хмуро заключил Булатов, критикуя операцию Бизона. — Ничего не нашли, толком ничего не узнали. Отработали версию, но потеряли время впустую. — Я думаю, лагерь всего лишь пустышка… — попробовал высказаться Тарасов, но был прерван начальником. — А ещё и бойца потеряли хорошего. Багира узнала в больнице, процесс реабилитации будет долгий, не факт, что даже через год он будет снова в строю и нести все физические нагрузки в полной мере. — покачал головой Иван Михайлович, тяжело вздыхая. — В любом случае, Пригову я уже сообщил, обещал в краткие сроки найти вам нового бойца, а пока поработаете так. Кстати, ты что-то говорил о выходке Умановой, просвети меня. — Как обычно. — ярость Тарасов по этому поводу уже себя исчерпала, поэтому отвечал он буднично. — Я отдал ей приказ, оставаться с раненым Сарматом, а потом вижу её у себя за спиной. — Да уж, в своём репертуаре. — по Булатову нельзя было предугадать, что он скажет дальше. — Я бы её отправил бы на перевоспитание в какую-нибудь военную часть. Пороху она и тут достаточно наглоталась, а там бы её уму-разуму научили. Что думаешь? — Не надо, Бать, — Бизон сделал паузу, придумывая достойные аргументы, ведь одна только мысль о даже временном переводе Олеси куда-то возвращала его в состояние крайней апатии, которое он ощущал вовремя их разлуки, когда он был переведён в Нерпу. — Мы и так без Сармата остались, а ты хочешь настолько разоружить группу? Я ей пару нарядов вне очереди поставлю, будет шелковистее. — Опять защищаешь её? Со Смерча ничего не изменилось. — усмехнулся Батя, ещё не зная, насколько его сравнение с прошлым подразделением скоро будет близко к действительности. — Хорошо, будь по твоему, пока это не мешает делу. На этом миниатюрное совещание, состоящее из двух человек, закончилось и Бизон вышел из кабинета начальника с нескрываемым облегчением. Уже был конец дня и все Нерпы отпросились уйти пораньше, чтобы навестить Илью в больнице, ведь все тревожились за состояние друга, которое пока оставалось крайне тяжёлым. Ума с Котом вышли из госпиталя раньше всех, Уманова плохо скрывала, что винит в случившемся себя, а Ионов смиренно шёл рядом, не зная, как её разубедить в этом. Боевой опыт подсказывал Василию, что такие ситуации и вправду случаются и довольно часто, но всё, чтобы он сейчас не сказал, даже сухие факты были бы восприняты как простое утешение. Сегодня девушка не смогла отвертеться от будничных посиделок с чаем у Кота, а может ей просто нужно было выговориться и чуть-чуть поплакаться в дружеское плечо. — Олесь, — начал было говорить Вася, ставя на стол две кружки, от которых шёл полупрозрачный пар. Его крепкий чёрный и её сладкий зеленый. — Я знаю, что ты скажешь. — Олеся прервала его начинавшуюся тираду утешений. — Ты не виновата, бла-бла-бла, но в этом-то и проблема! Я виновата, ещё как! Если бы я поменьше думала и больше следила за ситуацией, этого бы просто не произошло! Наверное, Бизон был прав, когда он сказал, что моё место не здесь… — Что? — Ионов не поверил собственным ушам, замирая посреди кухни. — Он так сказал? — «Ты нужнее там, где выполняешь приказы, а это не Нерпа!». — Ума снова процитировала эти слова, которые отзывались саднящей болью по сердцу, и, грея руки о тёплую чашку, отвернулась к окну. — Он просто погорячился, я уверен. Если хочешь знать моё мнение, то Бизон не прав, ты заслужила место здесь. Он не может просто перевести тебя в другое подразделение, ведь сам просил Батю рассмотреть твою кандидатуру… — Ионов резко умолк, словно разгласил великую тайну мироздания, и уткнулся в чашку. — Что? — Уманова медленно повернулась к нему. — Котик, пожалуйста… Расскажи мне. — Я не должен это рассказывать, но ладно… — смиренно выдохнул Вася, зарываясь руками в короткие волосы. — В общем, идея взять тебя принадлежит Бизону, всецело ему одному. У нас была операция, Нерпа сработала просто блестяще, но этого оказалось недостаточно и мы просто не успели обезвредить всю взрывчатку. Ни у Бати, ни у Пригова вопросов к нам не возникло, мы действовали правильно в той ситуации, и тогда стало ясно, что группа требует докомплектовки. Начальство сошлось на добавлении одного бойца. А потом классическая цепочка поручений Пригов приказал Бате найти в Нерпу человека, который подойдёт в нашу команду, а Булатов передал это распоряжение Бизону и он рассказал мне. Я тоже подкинул ему пару контактов, кто же знал, что можно залезть в Смерч и украсть кого-то из вас… А Боря рискнул и, не знаю, спорили или нет, но начальство согласилось, связалось с новым руководством Смерча… И вот ты уже летишь самолётом на эту богом забытую землю. — Но почему не Физик, не Мура? Почему я? — рассуждала Олеся, ошарашенная тем, что сейчас узнала. Мысли в её голове перевернулись с ног на голову. — Они опытнее и послушнее меня. — Он в тебя верит. — подытожил тему Кот, отпивая из кружки. Перед сном Олеся заново перекручивала весь сегодняшний день до мельчайших подробностей и думала. В голове, поочередно сменяя друг друга, крутились фразы Бизона и Кота и девушка просто терялась во всей этой информации. Бизон захотел — прикомандировал в Нерпу, а как захочет — переведёт обратно в Петербург, уж поводов для этого старлей представляла с лихвой. Действительно ли он поступит с ней как с вещью, которую можно выбросить, когда разонравилась или перестала выполнять свою функцию? Уманова свято верила, что командир не сможет с ней так поступить. Но если Борис сам настаивал на её переводе в Нерпу, значит ли это, что она ему не безразлична? Испытывает ли командир к ней чувства, как к девушке, а не к брату-сослуживцу? Ответы на эти вопросы Уме были очевидны, но потом происходило ещё что-то такое, что меняло ответ на полностью противоположный, и девушка опять увязала в зыбучем пыске своих мыслей. Хуже всего для Умановой было то, что из-за её несобранности, могли пострадать дорогие ей люди, и прошлое задание было поучительным примером. Олеся просто не могла знать, что точно так же, как она сейчас терзается догадками и предположениями, о ней думает Тарасов. Размышляет этой холодной ночью о том, что значит для неё и почему их совместному счастью мешает столько преград. Наверное, потому что само понятие «счастье» довольно эфемерно, что было им ещё вчера, уже сегодня становится обыденностью… На следующее утро Нерп ждало даже два сюрприза, словно наступил какой-то праздник, хотя сами по себе сюрпризы вместе связаны не были, однако сотворили разрушительное цунами. Первым, что видел каждый боец кроме Бизона, который об этом всё равно узнал, зайдя в раздевалку, были увлеченные друг другом Кот и Ума, каждый раз притворно удивляясь, что кто-то зашёл в комнату. Собственно, это тоже была часть плана Олеси, в котором максимум того, что они делали по настоящему были лишь объятия, возможно более крепкие чем обычно. Видимость страстных поцелуев была достигнута с помощью определённого угла наклона головы и выглядело всё правдоподобно для каждого входящего. Когда Ума предложила Коту добавить в их мнимые отношения немного страсти, он долго отнекивался, но в итоге сдался под напором девушки. «Парочке» слишком везло этим утром, ведь загляни случайно в комнату Батя или даже Пригов, они бы уже ставили подписи на свои рапорты об уходе из группы. Но самосохранение для Кота отключилось в тот момент, когда Олеся заглядывала ему в душу своими карими глазами и умилительно просила помочь, а для Умановой такой инстинкт был априори отключён. А второй сюрприз постучал в двери комнаты отдыха дважды и, услышав, настороженное «войдите», осчастливил своим приходом всю группу, ну как минимум их командира, который усмотрел в этом радостную новость. — Всем здравия желаю! — девушка, произнесшая эти слова, собрала взгляды всех присутствующих в комнате отдыха Нерп. Взгляды эти были скорее не понимающие и любопытные, хотя командир вопреки всей группе просиял. — Да ладно! Мурашова, ты откуда на нашем краю России? — Бизон встал и, подойдя к Жене, обнял её. — Приехала на временное усиление группы, поскольку у вас сильно ранен боец, вообще-то, это идея Пригова. — еле выговорила из крепких объятий Мурашова. Когда девушка высвободилась из своеобразных тисков Тарасова, Женя познакомилась со всеми остальными бойцами. — Женя, позывной Мура. — Опер, можно просто Игорь. — Дана, просто Виктория. — А где Кот…? И Ума? — Мура беспомощно осмотрелась в поиске своих друзей. — Должно быть они ещё в раздевалке. — неопределённо махнул рукой куда-то в сторону Опер. — Ну, я последний раз их там видел, но лучше бы не видел. — В каком смысле? — Мурашова напряглась от не очень хорошего предчувствия, которое засосало под ложечкой. — Ах, ты не знаешь же! — ядовито процедил Бизон, внутренне ликуя от того, как удобно складывается ситуация. — Ума с Котом роман крутят. — Ха-ха-ха! Смешно шутишь, Бизон. Как я скучала по твоему чувству юмора. — Мура, воспринявшая его слова как шутку, засмеялась, но, заметив, что больше никто даже не улыбается, быстро переменилась в лице. — Погоди, ты серьёзно сейчас? — С таким не шутят. — пожал плечами Тарасов, принимая самый безразличный вид и садясь на диван рядом с Опером. — Не хочешь не верь. Женя бы никогда и не поверила, если бы после этой фразы в комнату не зашли бы Олеся с Васей, причём у Ионова форменная куртка была весьма помята и воротник был растегнут, а Уманова была растрепана, но весьма довольна собой. Зайдя, они не поверили своим глазам, вот кого точно не ждали тут увидеть так это Мурашову. Воцарилась немая тишина, под которую было слышно лишь тиканье часов, висевших на стене и отмерявших время затишья. — Да ладно! — простонала Мурашова, переводя взгляд с одного «предателя» на другого. — Женя, привет! — Кот улыбнулся и пошёл было навстречу к ней, но, когда Женя отшатнулась в сторону, остановился. — Ты чего? — озадаченно спросила Уманова, которая не поняла действий подруги. Ответ был очевиден всем присутствующим, но озвучен не был. — Это вы двое чего… — Мура помотала головой, будто бы пыталась отогнать навязчивую мысль, и пошла к выходу из комнаты, напрочь игнорируя Кота и Уму. — Зря я вообще сюда прилетела! Как только Мурашова вышла в комнате вновь наступила гнетущая тишина, которую никто не решался нарушить. Первым вслед за Женей выскочил Кот, окликая её по имени. Уманова, вдруг в один момент осознав, что она натворила, выбежала следом. — Вот это да… — подытожил Никитин, переглядываясь с остальными Нерпами, которые от комментариев воздержались. А вот командир еле прятал свою улыбку и дело было даже не в приезде старой боевой подруги, а в чём-то более прозаичном, как в случившейся «трагедии». По хорошему Бизон, как командир группы, должен был немедленно организовать этим двоим по выговорам с занесением в личное дело и пойти докладовать начальству об появившихся романтических отношениях в группе. Но вот только этим двоим Тарасов не поверил ни на йоту и честно не понимал, зачем они разыграли весь этот цирк, который к счастью закончился приездом Муры. Олеся, вышедшая из штаба, конечно, не увидела ни Муры, ни Кота и непроизвольно заплакала, глотая горькие слёзы и лишь сейчас осознавая, чем обернулась её глупая идея. Она не только не стала ближе к своему счастью, так ещё и разрушила счастье лучшего друга. Девушка невольно сжала руки так, что короткие ногти болезненно царапали ладонь, но Уманова не придала этой боли никакого значения, мозг в бешеном темпе искал решение, как всё объяснить Муре, чтобы она поверила им. И Олеся бы обязательно придумала хоть какой-нибудь вариант, если бы, как назло, ей не помешали. Сзади подошёл Опер и сочувственно посмотрел на неё. — Олесь, нам Бизон дал версию на отработку. — Никитин звякнул ключами от служебной машины, словно предлагая отвлечься. — Поехали. — безразлично кивнула она, направляясь вслед за ним. За руль сел Игорь, а Уманова и не возражала, в её состоянии крайней задумчивости вести машину было опасно для жизни и здоровья. Олесе пришлось взять себя в руки и отложить надвигающуюся на неё истерику, чтобы сосредоточиться на деле, нельзя было снова дать чувствам захлестнуть разум. — Что нам нужно сделать? — Уманова говорила едва слышно, но её напарнику хватило и этого. — Мы едем на разведку в складские помещения, возможно там лежат огромные запасы взрывчатки, если это не очередная липа от наших коллег из ФСБ. — недовольно ответил Никитин. — Что-то часто в этом деле они стали подсовывать нам откровенные подделки. — недовольно заметила Ума. — Я тоже об этом подумал, что-то они не договаривают! — согласился Опер, проявив в своём тоне столько неуважения к этой силовой структуре, сколько вообще можно было передать словами. Олеся даже улыбнулась, ну не могла она злиться в присутствии Игоря. Он действовал как лучший антидепрессант и отводил её печаль прочь. Заметив перемену в настроении Умы в лучшую сторону, Опер улыбнулся и расслабился, посчитав, что эта своеобразная бомба разминирована. — Но только не стой угрюмо, главу опустив на грудь. Легко обо мне подумай, легко обо мне забудь. — не отрывая голову от дороги, продекламировал Никитин. — Цветаева? — спросила Уманова, услышав в исполнении Опера знакомый слог. — Она самая. — довольно кивнул Игорь, понимая, что недавняя его лекция про поэтесс серебряного века была Олесей успешно усвоена. Ещё бы, ведь в той долгой засаде это было единственное развлечение, чтобы скоротать время. Девушка, уловив вибрацию телефона в кармане, достала смартфон и очень уж удивилась увиденному, на дисплее высветилось сообщение с номера Мурашовой «Кафе Черника. Жду в 21:00))». Ума удивилась и зависла на несколько минут, пока экран не погас и отвлеклась только после вопроса Игоря. — Что-то случилось? — Никитин следил за красным огоньком светофора. — Как думаешь, если меня захотят убить, то будут писать смс-ку со скобочками? — задумчиво сказала Олеся. От неожиданного вопроса Опер перевёл взгляд с дорожного знака на девушку и упустил момент, когда загорелся разрешающий цвет светофора, чем вызвал негодование стоящих сзади водителей, которые сразу же выразили его гудками. Уманова отложила свой смартфон в бардачок машины с твёрдым намерением не забыть его. — Ты сидишь и притягиваешь к себе неприятности. — усмехнулся Игорь, оценивший шутку. — Я солдат удачи! — засмеялась Ума и, заметив непонимание Опера, объяснила суть фразы. — Так Бизон меня называет, когда я косячу… Раньше называл. — Судя по вашим рассказам, вы с ним были так близки в Смерче, что изменилось? — поинтересовался Никитин, заворачивая кожаный руль в сторону. — Я сама задаю себе этот вопрос… Наверное, мы сами сильно поменялись, я иногда даже не узнаю Бизона. — заключила Олеся, отворачиваясь к окну, чтобы дать Игорю понять, что дальше разговор не пойдёт. В сущности, Уманову терзал вопрос, озвученный Опером, куда больше чем его. Куда делся этот заботливый, весёлый Борис? Почему так сильно её командир успел поменяться? Конечно, на нём здесь огромное количество ответственности, что делало Тарасова ещё серьёзнее, но… Но, если говорить честно, Олеся так скучала по прежнему Борису, который и пошутить над ней мог, и всегда относился к ней справедливо, и утешал своими объятьями непременно такими крепкими, что все ненастья мигом сдувало. А сейчас девушка и не знала что думать, её чувства к командиру обострились до предела и мешали ей жить, а ещё эта Катя, которая взялась из ниоткуда, совершенно бесстыдно флиртовала с Тарасовым и, что поражало Уму ещё больше, Борис ей отвечал ей взаимностью. Из-за мыслей голова девушки стала тяжёлой и Олеся поспешила прислонить её к холодному стеклу окна. — Приехали. — оповестил Никитин, останавливая машину на достаточном расстоянии от входа в промзону. Олеся отвлеклась от своих мыслей и кивнула ему, вместе они вышли из машины, негромко захлопнув двери, и направились к складам. Вообще их целью была только разведка со сбором информации, но у Умы руки чесались задержать какого-нибудь бандита, чтобы доказать Тарасову, что её место здесь, в Нерпе. Но террористы как назло не показывались, а вся промзона была пустынна, словно оставленный людьми город, хотя Уманова всё равно держала руку около кобуры с пистолетом. Никитин махнул ей, стоя у каких-то обшарпанных складских помещений, которые были покрашены в отвратительный коричневый цвет. Ума подошла к нему и Игорь предложил не совсем законно проникнуть внутрь и подтвердить подозрения касаемо находящейся внутри взрывчатки. Олеся кивнула, отойдя от двери и предоставив честь открыть Игорю, и он, повозившись с навесным замком, открыл её. Огромное помещение оказалось пустым и тихим, хотя эту тишину что-то ритмично прерывало. Опер и Ума, быстро догадавшись, что неясный звук издаёт коробка в центре склада, подошли к ней и открыли. И тут всё прояснилось… И что этот мерный звук принадлежал часовому механизму в виде таймера, и почему они не встретили ни одного человека здесь… Фрагменты этого пазла в голове тут же сложились воедино — идеально спланированная ловушка. — Бежим! — Никитин, первый среагировав, дёрнул Олесю за рукав к выходу. КТЦ — Черт, черт! — воскликнул Тарасов, ударяя кулаком по столу. — Это взрыв? Багира, это взрыв?! Багира, это взрыв! — По всей видимости, да. — тихо отозвалась Кошкина, упираясь на картинку от спутника. — Родионов, мы можем увидеть промзону поближе? — Не надо было их одних туда посылать! — в сердцах говорил Борис, неистово волнуясь за друзей, хотя правильнее было бы сказать, за друга и девушку, которую он любит. — Бизон, иди охладись! — нервно приказала Рита, не выносившая такого «захоронения» ребят раньше времени. — Глеб, ещё ближе, пожалуйста. — Это максимум. — проговорил Родионов, выводя на экран картинку складов в густом дыму, закрывавшем обзор. — Опер, Ума, ответьте. — начала свою мантру Багира, но ответом было лишь окружающий её будничный фоновый шум аналитиков. Тарасов маячил сзади Кошкиной, нетерпеливо мечась из стороны в сторону, словно дикий зверь, посаженный в клетку, испытывал страх. Вообще страх — самая сильная эмоция в человеке, он может парализовать тело, прекратить мыслительный процесс или наоборот вызвать выплеск адреналина в кровь и бросить силы всего организма на решение ситуации, вызвавшей ужас. Тысячу раз командир пожалел о том, что отправил Опера с Умой одних на разведку, он с Лазаревой давно опросили потенциальных свидетелей, Кот с Мурой тоже уже заканчивали и возвращались в штаб. Ожидание ответа от Олеси и Игоря мучительно тяготило Бориса, который не знал, что думать. Далеко ли они были от эпицентра взрыва? Если пострадали, то как сильно? Тарасов, хотя был не особо религиозным человеком, буквально молился, чтобы Ума выжила. Остаться в живых — главное, а с остальным они как-нибудь справятся. Борис мысленно обругал себя, потому что никаких «они» быть не может, слишком много факторов мешает их отношениям. — Рит, а вдруг им помощь нужна? Может мы подъедем? — не унимался Бизон, уже откровенно надоедая и сбивая Кошкину. — Б-б-база, — послышался голос Опера, однако он тут же зашёлся тяжёлым кашлем. — Приём. — Опер! Что у вас? — спросила Кошкина, делая вид, что не замечает нависшего над ней Тарасова, предельно внимательно слушавшего. — Что с Умой? Вы целы? — перебил Риту Борис, волнение которого выходило из краёв. — Да, мы в норме. — ответил Опер, прерываясь помехами. — У Умы вышла из строя связь. Мы возвращаемся. — Добро. — кивнула Кошкина, смотря на то как в лице изменился Тарасов, буквально в минуту став счастливее, чем был до этого. — Может ты Нерп пораньше отпустишь? Настрадались сегодня. — Да-да. — махнул рукой Бизон. Командир действительно отпустил Нерп пораньше, чтобы те перевели дух и отдохнули дома, хотя была ещё одна причина для такого неожиданного доброго решения, Тарасов хотел поговорить с Олесей наедине. Борис ещё не знал, что именно скажет ей, но ему нужно было поговорить с девушкой, настолько же необходимо как дышать. Ума зашла в раздевалку, а вид у неё был весьма побитый жизнью, она была в едком пепле и какой-то пыли, волосы были спутаны и лицо девушки выражало какую-то бессильную усталость. Уманова, увидев Бизона, встала как вкопанная, не ожидав кого-то встретить здесь, ведь командир самолично отпустил всех по домам. Не говоря ни слова, Тарасов подошёл к ней и заключил её в свои объятия, Олеся сначала насторожилась, но сил искать подвох в этом действии не было, а возможно она просто нуждалась в близости с Борисом. — Ты пахнешь огнём. — ни то спросил, ни то утвердительно сказал, Бизон, вдыхая запах её волос, запах дыма. — Немного, да. — судорожно выдохнула Ума, размякнув в теплых объятиях. — Это не страшно. — Я переживал за тебя… — Тарасов и не собирался отпускать девушку, прижимая её к самому своему сердцу. — Мы напишем рапорты… — Олеся пообещала, закрыв глаза, думая, что командир клонит к этому. — Нахрен рапорты! — перебил её Борис. — Нахрен всё! Главное, ты жива. Девушка была ошарашена таким изменением отношения Бизона к ней, что-то было фантастическое в этой кардинальной перемене от холодного к пламенному. Олеся бы действительно приняла это за правду, если бы дверь не распахнулась и резкое появление Никитина не заставило Бориса отойти от Умы. Игорь понимающе обвёл их взглядом и протянул Олесе телефон. — Ты в машине забыла. — объяснил Опер, отдавая гаджет владелице. — Спасибо. — Уманова разблокировала экран и увидела время. — Вот же… Я опаздываю! Оставив недоуменных коллег, девушка, как кипятком облитая, выскочила из комнаты, потому что очень ценила возможность примирения с Женей. Изначально их отношения не заладились, но потом… У Умановой раньше не было настоящих подруг, в детдоме-то она водилась только с боевыми мальчишками, носившими в карманах рогатки. Девушки сами не заметили, как уже через год или около того стали близкими как сёстры, скорее всего, напряжённая и опасная служба вместе стала не последним фактором сближения. Олеся зашла в кафе, как только наступило назначенное время и, обведя глазами зал и найдя, где сидит Мура, пошла к ней. Нестерпимо хотелось повернуться и убежать куда подальше, но Уманова понимала — она заварила эту кашу, ей и расхлебывать. Конкретного плана, как объяснить Жене, чего они вообще с Котом хотели добиться, не было, поэтому Ума собиралась действовать по ситуации. Как только Леся села напротив подруги, она, не дав ей даже поздороваться, заговорила. — Бог мой, Олеська, ты по стройке какой-то ползала? — удивилась внешнему виду подруги Мура. — Почти. Нам с Опером досталось немного динамита. — буднично проговорила Ума, словно её каждый день подрывали внушительным весом взрывчатого вещества. Хотя «взрывать» Тарасова и выводить его на эмоции у Олеси получалось часто. — Всё в порядке? — Женя внимательно присмотрелась к подруге, не ранена ли та. — Бывало и хуже. — отмахнулась Уманова, не вдаваясь в подробности этой пыльной истории. — В общем, Кот мне всё объяснил, но я, скажу честно, вашей задумки не поняла. — покачала головой Мурашова. К столику подошёл Ионов, переглянувшись с Женей, и они тепло заулыбались. — Я заказал нам огромную пиццу, как в старые времена. — доложил Кот, садясь рядом с Мурой. Олеся была немало удивлена их примирению в столь короткое время. — Погодите… Вы… — точно сформулировать мысль Ума не смогла, но её поняли. — Мы в ссоре? О, нет. — покачала головой Женя. — Хотя мне бы и следовало на вас обоих обидеться! Такой цирк устроили, а меня не предупредили. Но Вася меня отговорил. — Я умею убеждать красивых девушек… — заговорщическим тоном сказал Ионов, ухмыляясь, за что немедленно получил толчок локтем от Мурашовой. — С самого начала ни капельки не поверила Бизону, когда он про вас сказал, не могли вы за моей спиной начать встречаться. — спокойно рассуждала Мура. — Я вам доверяю, как самой себе, и вы ни разу не давали мне повода в вас усомниться… — Бизону? — почти хором спросили Кот и Ума, очень сильно удивившись. — Как же, это он мне сказал про ваш «роман». — выписав в воздухе кавычки, пояснила Женя. — Ах вот оно что… — заключил Ионов, переведя взгляд на Олесю. — Сказала бы, что всё стало проще, но скорее наоборот. — сказала Уманова, абсолютно ничего не понимая. — Я тебя понимаю, Олесь, но втягивать в это Васю, это как-то эгоистично. — Женя аккуратно подбирала слова, чтоб не задеть подругу, но неизменно говорила то, что думала. — Тебе поговорить с Бизоном нужно, а не тащить в ваши взаимоотношения кого-то ещё, это же только навредит. — Я понимаю и… Простите меня за это. — вдруг выдала Ума, смотря на своих друзей, которые не мало удивились этому извинению. Всё же, своих друзей Олеся ценила куда больше, чем призрачную надежду на отношения с Тарасовым. — Я должна была решать эту проблему, не втягивая в неё вас. — Помни, мы всегда рядом и поддержим, если что. — Мурашова вложила руку Олеси в свою, соглашаясь с её словами. Всё же у Умановой после этого разговора на душе полегчало, после облегчения даже наступила определённая радость от приезда Жени, ведь в свете этой наигранной ссоры, Олеся даже не успела обрадоваться временному переводу своей подруги. Всё как будто бы вернулось вспять, вот опять их проверенная временем команда, к сожалению без Физика, который остался в Петербурге. Но в отличие от состава группы, сами ребята уже прежними не были, уж очень много разного они повидали за всё это время. С этими людьми Олеся расслаблялась и становилась простой девушкой, у которой есть несколько лучших друзей, а не суровым и бесстрашным бойцом спецназа с блестящим автоматом на перевес. Этим вечером Уму захватывали всё те же мысли, что и предыдущие ночи, но теперь к ним добавились и новые ощущения — теплота, с которой Борис прижимал к себе, его волнение за неё и этот взгляд. Олесе вдруг подумалось о том, что облегчение Бизона вызвало её одиночество на «любовном фронте», раз приехала Мура значит Кот увяжется за ней, тут к гадалке не ходи, этих двоих тянуло друг к другу. Уманова понимала, что эти двое проходили всё тоже самое, что и она с командиром: те же запретные отношения, боязнь увольнения и остальные сопутствующие уставу проблемы и головные боли… Вот только, Женя с Васей хотели быть вместе и, в конечном итоге, остались в отношениях. Олеся этому завидовала белой завистью, но завидовал ли Борис…?       Проповедь, что читал Игорь, была примитивна и Бизону не очень нравилась, но возможность посмотреть на ситуацию с другой стороны заставляла дослушать его. Началась эта бурная тирада Никитина ещё в штабе, несколькими минутами позже побега Умы, а продолжилась в круглосуточном кафе-баре. Сначала мужчины собирались просто перекусить и разойтись, но усталость последних дней, связанная с работой по трудному делу, неожиданно явно обозначила себя, поэтому коллеги не видели ничего дурного в том, чтобы пропустить по кружке пива. К тому же Бизон и Опер пили алкоголь довольно редко, так что могли себе позволить небольшое вечернее расслабление. Тем более негласное правило «то, что запрещает начальство, разрешено до того момента, как оно об этом узнает» неприкосновенно работало в некоторых случаях. В любом случае двум здоровенным лбам от одной кружки на каждого в лучшем случае станет чуточку веселее, но вот бдительность они точно не потеряют. В какой-то момент к ним присоединился освободившийся Ионов, который встал на сторону Игоря, и они уже вместе стали промывать мозги Тарасову. — Неужели Олеся тебе ни капельки не нравится? — не унимался Кот, который хорошо знал своего друга, а ещё точно понимал, что командир точно её любит. — Вась, тебе какое дело? — хмыкнул Бизон, отворачиваясь от собеседника и скитаясь взглядом по опустевшему залу. — Ты мой друг и Ума тоже. Смотреть как вы сторонитесь друг друга, хотя чувствуете одно и тоже, просто невыносимо! — парировал Ионов. — А ещё недавно вы тут с ней цирк устраивали, с бешеными страстями и крышесносной любовью. — едко прокомментировал Борис выпад Кота. — Значит было нужно. — умолчал Василий о просьбе Олеси помочь ей разыграть этот спектакль. — А ты настоящий дурак раз ничего не понял! — Согласен. — кивнул Никитин, следя за спором, но всё также придерживаясь стороны Кота. — Ребят… — Тарасов затих, подбирая слова. Никитину и Ионову было даже не привычно видеть командира таким — грустным, но при этом задумчивым. — Как вы думаете, у нас могло бы что-то с ней получиться? «С ней» — Борис говорил о ней не иначе, будто бы боясь потревожить своё сердце, напоминавшее птицу в клетке предрассудков. А вылететь из этой тюрьмы, не порезавшись о заточенные прутья решётки, было не самым простым для него. Но ведь только обожжёный кирпич твердеет, не так ли? — Может ты наконец спросишь это у неё? — Игорь выбрал тактику отвечать на вопрос вопросом. — Давно пора-а-а! — протянул Ионов, соглашаясь с Опером. Тарасов кивнул какими-то своим мыслям, и обсуждение плавно перетекло на другую тему, чему командир был несказанно рад. Этот дружеский вечер, медленно перетекавший в ночь, дал Борису главный ответ на вопрос, который колебал его сердце и душу. Олеся совершенно точно не встречается с Васей, а значит свободна. Но свободно ли её сердце Тарасов не знал, теперь он почти ясно осознал, что до сих пор озвучить свои чувства Уме ему мешал не воинский устав, а его собственный страх быть отвергнутым, боязнь того, что она презрительно рассмеется ему в лицо и втопчет его чувства в грязь. Военные командиры ведь тоже чего-то боятся… И тут видно в голову Бориса малое количество алкоголя заложило определённую смелость, настолько, что Бизон решил неминуемо покончить с этой неопределённостью этой же ночью.