Меняются роли, сменяются болью

Настоящее время       Погода зимой в Мурманске всегда была сырой и слякотной, не хватало пушистых сугробов белоснежного снега. Олеся Уманова сидела во внутреннем дворике их местного антитеррористического штаба и сверлила взглядом лужи на местах, где некогда лежал снег. Хотелось плакать, но слёз после всего случившегося уже не было, остались только красные глаза с раздражёнными капиллярами, болевшими, если сильно зажмуриться. А жмуриться хотелось, так же как и сбежать ото всех проблем на край света, всё бросить и начать жизнь с чистого листа где-нибудь далеко от этих мест и этих людей. Выдохнув полупрозрачный холодный воздух из лёгких, Ума прикинула, сколько всего произошло за последнее время, скольким людям она причинила боль случайно или намеренно. Первым на ум пришёл Бизон, если быть совсем честным из-за него всё и начало происходить, он был виной того маленького комочка снега, который перерос в целый сугробище из проблем.       По асфальту ритмично застучали каблуки сапог, кто-то с тяжестью опустился на скамейку рядом с девушкой, пребывавшей в полном унынии. Олеся подняла равнодушный взгляд и обнаружила рядом с собой Риту, которая была, наверное, одним из самых близких людей здесь и всегда очень тонко чувствовала её душевный настрой и всякий раз появлялась в нужное время с нужными словами. Звание «мама кошка» — так её в шутку прозвал то ли Кот, то ли Бизон ещё задолго до Смерча, во времена службы в славном Тайфуне — прочно закрепилось за Кошкиной за её материнское отношение ко всем бойцам Смерча, какого, например, Нерпы не могли добиться уже долгое время. Маргарита, пользуясь отменным чутьём, всегда знала какие эмоции переживают её подопечные и неизменно приходила к ним с честной поддержкой и своим виденьем ситуации. — Ты как? — Кошкина с беспокойством оглядела свою девочку, которая уже долгое время сидела тут в полном одиночестве и пялилась в одну точку. — У меня дежавю, этот вопрос… Этот вопрос уже задавал Кот, когда всё только начало катиться в пропасть… Я давно не чувствовала себя так ужасно, как в последнее время. Господи, — Уманова прикрыла своё лицо руками, одним разом закрываясь от всего окружающего мира, словно это что-то исправит. — Мне кажется, я испортила всё, что могла, натворила таких глупостей, что и придумать сложно, а всё стало ещё хуже. Все меня просто ненавидят… — И что ты собираешься делать дальше? — немного погодя, спросила Рита, качая головой от того, что просто не знала, как ей помочь. Олеся выпрямилась, судорожно выдыхая и переводя взгляд на Кошкину. Лицо Багиры было абсолютно спокойно, но всё равно в её нервных движениях, в обеспокоенном взгляде, даже в позе прослеживалась громадная тревога и непонимание, как так вышло, что её жизнерадостная Умка за какие-то пару месяцев превратилась в этот силуэт, сплетённый из печали и апатии. Но виновника она знала очень хорошо… Уманова провела ладонями от лба до подбородка, возвращаясь к этому беспокоящему вопросу, так и не отгадав ответа на него. Ситуация во многом стала патовой, было не ясно с какой стороны подбираться к разбору этих руин, которые заняли место её прочных отношений со всем подразделением. Посвящать Риту во всё случившееся Олесе не хотелось из-за страха, что Багира вдруг осудит её эмоции и поступки. Видя затруднение Умы, женщина без лишних слов пододвинулась ближе к девушке и заключила её в свои объятья, показавшиеся девушке спасительным кругом посреди бушующего шторма. Олеся явственно ощутила тепло, исходящее от Маргариты и которым она охотно согревала беспомощную Уму. Наконец девушка оторвалась от Багиры и, отведя взгляд в сторону, ответила на вопрос. — Спроси что-нибудь попроще, Рит. Я как будто между двух огней, с одной стороны нужно исправить всё, что я натворила, с другой стороны как бы из-за моих действий не стало ещё хуже… Хотя куда уж хуже? — риторический вопрос Олеси прозвучал в пронзительной тишине, словно резонируя от стен помещения и забора. — Я бы хотела ещё посидеть в одиночестве, извини. — Хорошо, Олесь — согласилась женщина, укоризненно качая головой и заставляя рыжие волосы взметнуться из стороны в сторону. — Если что, ты всегда можешь мне довериться и мы найдём решение из любой ситуации. Багира встала, посмотрела на Уманову, женщине очень уж не хотелось оставлять её в таком состоянии одну, но всё-таки пошла обратно в помещение, так что в конечном итоге цокот чёрных сапог сменился забавным скрипом снега. Олеся вздохнула и откинулась на спинку лавочки, думая что делать дальше. Снег пошёл отвратительными маленькими снежинками, которые больно впивались в лицо. Отвратительная зима. Отвратительный город. Отвратительная ситуация. Отвратительная она и её поступки. Прошлое       Олеся уже некоторое время служила в спецподразделении Нерпа, хотя в первое время ей было сложно привыкнуть к новым обстоятельствам, начиная от нового незнакомого города до того, как изменились её друзья. Кот стал совсем серьёзным и перестал спать с каждой понравившейся ему девушкой, но тут явно дело было в Муре, которая хоть и осталась в Санкт-Петербурге, но всё ещё поддерживала с ним связь и романтические отношения на расстоянии, и Ионов во время увольнительных то и дело мотался в другой город к ней. Бизон с первого взгляда совершенно не изменился, но потом Уманова с ужасом для себя отметила, что теперь он относится к ней по-другому, как будто к едва знакомому человеку. Это злило и выводило из себя Олесю, как он вообще мог забыть все эти шутки и разные случаи во время работы, да и вообще всё, что происходило с ними. Потом Ума думала о том, что в сущности ничего особенного у них не было, тогда девушка чувствовала горечь от упущенной возможности признаться командиру в своих чувствах, кто знает вдруг они оказались бы взаимны и всё было бы по другому. Теперь эта любовь, которая на службе была абсолютно не нужна, тяготила Уманову больше чем любая мигрень. Пару недель назад        Вернувшаяся с операции, которая была с утра, Ума сидела в комнате отдыха, что напоминала такую же точно, но в питерском КТЦ, в компании Даны, Сармата, Кота и Опера. Все бойцы развалились на диване, жадно ловя моменты передышки между заданиями, которые в последнее время шли почти что впритык. Иногда перебрасывались шутками и комментариями по поводу недавней жёсткой перестрелки с бандитами, но по большей части просто молчали, наслаждаясь благословенной тишиной и тёплыми напитками из автомата. Когда Ионову позвонили, его лицо озарилось радостной улыбкой, он пересел на свободное место рядом с Олесей и принял видеозвонок. Дисплей после нескольких секунд загрузки показал лицо Мурашовой. — Какие люди! Привет, ребята! Как вы? — воскликнула Женя, явно обрадованная присутствием Умы, и помахала рукой, отчего изображение ненадолго исказилось пикселями. — Же-е-енька! Привет! Давно не общались. — Олеся перехватила у Кота телефон и продолжила общение, отвернувшись от Васи. — У нас всё штатно, сама как? — Эй! Это произвол! — возмущался Кот под смех Сармата, Даны и Опера, которые конечно Муру не знали, но искренне смеялись с того, как Ионов пытается отнять свой гаджет у ловкой девушки. — О-о-о, а у меня новости. — при этих словах Женя улыбнулась и стала похожа на довольную кошку. — Вы говорите между прочим со старшим лейтенантом! — Поздравляю! — неожиданно хором ответили Ума и Кот, отчего рассмеялись вместе с Мурашовой. — Так что при первой возможности жду вас в Питере, чтобы отметить моё новое звание! И Бизона не забудьте взять. — подмигнула Мура ребятам с экрана, вызывая очередной сбивчивый поток пикселей. — Ладно мне пора, спокойной работы, ребята! — Пока. — вновь хором, но при этом не сговариваясь, ответили Олеся и Вася. Наконец девушка отдала Коту телефон и проворно отскочила от него, чтобы не огрести от него за эту приватизацию, настолько быстро, что врезалась в вошедшего Бизона и чуть не упала на него. Ионова это раззадорило ещё больше и он смеялся во весь голос, придерживая живот. Дана с Сарматом и Опер тоже посмеивались, вообще в комнате стояла весёлая и дружеская атмосфера, ни дать, ни взять — компания лучших друзей потешается над друг дружкой. Тарасов, на которого упала божья благодать в виде Олеси, опешил, но крепко придержал её за талию, чтобы девушка не упала. Уманова взглянула на него снизу вверх, благодарно улыбаясь, и не сразу заметила, что в сотый раз растворяется в этих голубых глазах. Командир неловко тряхнул её и поставил на ноги и Ума нарочито отряхнулась. — Надо же, как вы рады видеть своего командира. Но в ноги можно не падать. — в шутку обрадовался Тарасов, украдкой подмигивая девушке, отчего она в глубине души смутилась. Ко всему, что выкидывала Уманова, Борис привык ещё в Смерче, ругать её сначала пытался, отчитывал, ставил в наряды вне очереди, но эта девчонка всегда была в своём репертуаре и неизменно придумывала что-то новое. Совсем маленькие шалости Леси Борис прощал, списывая всё на привязанность к ней, как к другу, но после этого чувства появилось и другое, совсем не вписывающееся в устав их подразделения, которое, как Тарасов не старался, прогнать из своей головы и сердца не мог. — Я бы сходила пообедать, кто со мной? — отсмеявшись, проговорила Дана, с грацией лани поднимаясь с дивана. Конечно, все были за, потому что столовая в центре была отменная, а дел пока что никаких не предвещалось. Несмотря на скромный выбор блюд, ребята всегда были сыты здоровой пищей, которая давала им энергию на выполнение заданий. Садились в зале всегда кто с кем хотел, сейчас, например, Олеся села с Викой, а чуть позже к ним присоединился Опер и они стали болтать о чём-то незначительном, попутно обедая. Вдруг Лазарева на минутку отвлеклась от дискурса и стала наблюдать за чем-то более интересным. — Вы только посмотрите… — Дана незаметно кивнула в сторону, где стоял Бизон, премило беседуя с кухаркой, которую до этого никто из ребят не видел. Умановой даже пришлось обернуться, чтобы видеть происходящее. — Как хвостом перед ним крутит! — Попал Бизон… — коротко прокомментировал Никитин и по своему обыкновению процитировал чьи-то стихи. — Даже блеск ружья, даже плеск волны; Эту цепь порвать ныне не вольны… И, тая в глазах злое торжество, Женщина в углу слушала его. — Бросьте, — Олеся повернулась обратно к столу, собираясь продолжить трапезу, отгоняя образ увиденной только что картины из своей головы, хотя это оказалось ещё сложнее чем обычно. — Она не в его вкусе. — Тогда кто в его вкусе? — спросил Игорь, немного начиная интересоваться тем поворотом, какой принял разговор. — Ну… — замялась Уманова, потупив свой взгляд в тарелку с супом и заковыряв в нём ложке. Может Борис и говорил с этой женщиной просто так, но аппетит начисто пропал. Да, Ума частенько видела командира, бесстыдно флиртующего с очередными спасёнными красавицами, но до этого момента такие картины не впивались иголками в живое сердце девушки. От чего же сейчас так ноет в груди? Не от того ли что Бизон так лучезарно улыбается этой женщине и, увлечённо жестикулируя, что-то обсуждает? — Явно не ты, Опер. — пришла на помощь Дана, видя растерянность Умы, и сочувственно похлопала Никитина по плечу. — Ой, девочки, ну вас! — Опер засмеялся, вставая. — К сожалению, должен вас покинуть, меня Багира просила к ней зайти. — Будем ужасно скучать! — бросила вдогонку Виктория, рассматривая лицо Олеси, потому что Лазареву терзали небольшие сомнения, которые появились из-за её женской насмотренности. — Ума, можно вопрос? — Давай. — Уманова выпрямилась и отодвинула тарелку с недоеденным супом, который после увиденного стал жутко пресным. Девушка понадеялась, что её порция была приготовлена не этой кухаркой, это был какой-то внутренний укол по отношению к этой женщине, не имевший ровно никакого смысла и возникший из пустого места. — Не знаю даже как сформулировать… — Дана аккуратно почесала бровь, что делала в тот момент, когда задумывалась, сейчас ей хотелось получить честный ответ. Но достаточно ли близки они были для такой правды? Этого Вика не знала. — Что ты думаешь о Бизоне? — Он хороший человек, да и командир отличный… — Уманова осеклась, чтобы не сболтнуть лишнего, и перевела взгляд карих глаз на подругу. — Что конкретно ты хочешь узнать? — Просто мне показалось, что он тебе симпатичен… — Лазарева бросила попытки ходить вокруг да около и спросила прямо. Олеся смерила её взглядом, будто, оценивая может ли положиться на неё. — Сильно заметно? — вздохнула Уманова с какой-то особенной тяжестью. Дана кивнула, удручённо улыбаясь, и отпила свой мутновато розовый компот. — А он знает? Он тебя очень бережёт для просто сослуживца. — спросила Виктория и наклонила голову, выслушивая подругу. — Нет… Всё не было подходящего момента сказать. — врала Олеся, ясное дело, моментов было с лихвой и больше, но эта трусость, которая возникала каждый раз неизвестно откуда, портила всё дело. Ума посмотрела в глаза Лазаревой, ожидая увидеть там насмешку или презрение, но на своё удивление заметила там понимание. — Когда Нерпу только собрали, нас было четверо: я, Опер, Лекарь и Сармат. Знаешь, Илья для меня быстро стал как родной, таким простым, добрым и душевным он был. За время существования Нерпы чего только у нас с ним не было, включая интрижку. Жаль, что я не сразу узнала, женат он… — Вика сделала паузу, чтобы собраться с мыслями и продолжить, но так и не закончила. Олеся кивком поблагодарила за откровенность и окончания истории не требовала. Уманова подождала пока Дана доест и они вместе удалились из столовой, где Бизон всё ещё общался с новой знакомой. Катя, так звали нового повара, была приятной и не лишённой красоты и первой заговорила с Тарасовым, который тот разговор и поддержал.       День шёл размеренно и заданий от начальства пока не было, поэтому ребята позволили себе немного отдыха и развлечений. Они, разделившись на две команды, играли в крокодила. Ума с Котом пока что проигрывали Дане, Сармату и Оперу. А вот Тарасова не было видно уже какое-то время и Олеся недовольно предполагала, что это из-за той женщины в столовой. Её просто злило их общение, по натуре Ума была рьяной собственницей, но всё это приходилось держать в себе, потому что Борис ей не принадлежал. Ионов в очередной раз шикнул на Уму, которая, предаваясь мыслям, успела забыть, что отгадывает то, что показывает Кот. В самый разгар поединка в крокодила, в комнату зашёл довольный Бизон и плюхнулся в диван, привлекая внимание всех. Олеся старалась гнать из головы прочь все неугодные мысли о командире и его личной жизни. Игра продолжилась.       Вечером, когда Нерпа расходилась по домам, Ума с Котом, как и прежде ушли вместе, поскольку ведомство предоставило им квартиры в одном дворе. Зимний промозглый ветер неприятно задувал в лицо и, играясь с волосами Олеси, спутывал их. Олеся была погружена в себя, хоть Ионов и не бросал попыток её разговорить. — Знаешь, у нас в центре на кухне новая повариха появилась, Катя, кажется. — этой своей репликой Кот попал в самый центр того, что выводило из себя Уманову, которая всеми силами старалась сконцентрировать свои мысли на чём-либо ещё. — Плевать! — нарочито громко отозвалась девушка. — Так уж ли плевать? — усмехнулся Василий, вглядываясь в лицо Умы, которое выражало неприязнь, озабоченность и даже, кажется, грусть, но никак не безразличие. Конечно, весь Смерч, за исключением начальства и самого Бизона, явно догадывался, что у Олеси к Тарасову совсем не дружеские чувства, но смиренно молчал. — Вася, отстань от меня. — раздражённо буркнула Олеся, которую задело внимание абсолютно всех к этой Кате. Новая повариха — это не событие мирового масштаба, можно и не упоминать каждую секунду и уж, конечно, можно не премило беседовать с ней у всех на виду! Ревность глушила все остальные мысли девушки, которая и сама удивлялась себе и тому, на какие сильные чувства способна. — Молчу-молчу! — Ионов примирительно поднял руки, будто бы сдаваясь врагу. — Хотя бы на чай зайдёшь? — Извини, но что-то у меня нет настроения. — вздохнула Ума. Довольно часто вечерами Уманова заходила к Коту на чай с какими-нибудь вкусностями, чтобы поболтать о чём-нибудь или пооткровенничать — эта традиция скрепляла их дружбу, выдержавшую даже расстояние при переводе каплея на север. Девушка ценила эти моменты, но сейчас была настроена свалиться на кровать лицом в подушку и проснуться примерно через месяц. Зайдя домой, девушка сбросила с себя одежду и улеглась в ванной, минуя ужин, ведь аппетит так и не появился. Воздушная пена приятно обволакивала нежную кожу и кружила голову горным ароматом, а Олеся прокручивала в голове события минувшего дня, воспоминания об Бизоне с другой женщиной резкой болью впивалось в сердце, после чего Умановой чуть ли не хотелось плакать от бессилия. Сильный образ дерзкой и колючей девчонки, за которым Ума старательно скрывала своё сердце, и так израненное потерями близких людей, начинал давать трещину в самый неподходящий момент.       Тарасов как обычно уходил из центра позже всех, поскольку в его обязанности, как командира Нерп, входили разные проверки в конце дня. За день он ничуть не устал из-за отсутствия заданий, поэтому домой не особо спешил, у КПП перебросился парой слов с уходящей Кошкиной, пока Бизона не окликнули. — Борис! — послышался женский голос за его спиной. — Екатерина, снова здравствуйте. Уже домой уходите? — Тарасов обернулся и галантно улыбнулся. — Да. — кивнула женщина, смущенная улыбкой Бизона. — Бросьте, давайте на ты. — Проводить тебя? — предложил Борис исключительно из вежливости, не зная согласится ли Катя. Он и не подозревал о своём гигантском обаянии, которым волей-неволей пользовался. — Давай. — согласилась Катя, которой, по правде говоря, очень понравился этот боец, очень уж милым и обходительным он был. Хотя Тарасову и было в другую сторону, он с удовольствием проводил её до дома под милую беседу ни о чём. Бизону было приятно рассказывать о некоторых не секретных операциях из его прошлого, а Катя была внимательным слушателем и изредка задавала вопросы. Окончанием пути было неловкое прощание новых знакомых. Борис ещё какое-то время смотрел на закрывшуюся за ней дверь подъезда, а потом пошёл к себе домой. Может быть день был не такой насыщенный как обычно бывает, но мужчина пребывал в состоянии крайней усталости.        На следующий день Нерп собрало начальство, чтобы огласить и так очевидную всем вещь — им пока остаётся только ждать пока ФСБшники отработают свои версии и поделятся с ними. Понятие ожидания в группе уже давно было приравнено к отдыху и Бизон отпустил всех кого куда, кто-то изъявил желание пострелять в тире, а кто-то решил позаниматься в тренажерке. Олеся задержалась у Багиры, которая просила подписать ещё какие-то бумажки по поводу её перевода в эту группу. Выйдя, Ума уже собиралась пойти в тир, куда её позвала Дана, но тут услышала голоса Кота и Бизона, которые, по всей видимости, переодевались в спортивные костюмы, девушка не хотела подслушивать, потому что считала это одним из последних дел на свете, и двинулась было дальше, пока слух не выцепил женское имя, ставшее до боли ненавистным. Уманова встала у двери, сделав вид, что ждёт с кем-то встречи, и максимально напрягла слух. — Да ну? Просто проводил и всё? — в голосе Ионова сквозило неверие, Олеся почему-то подумала, что сейчас он ухмыляется. — Да. — отозвался Борис и, сделав паузу, словно думая хочет ли посвящать Кота в подробности, продолжил. — Она довольно милая, не хочу торопить события, мне кажется, у нас может сложиться что-то серьёзное. — То есть, она тебе нравится? — не унимался Вася, маскируя любопытство за шутливым тоном. — Ионов… Ты по нарядам вне очереди соскучился? — буркнул Бизон, начиная выходить из себя от этих бестактных расспросов коллеги. — Нет, только по Жене! — засмеялся Кот и, выскочив в коридор, где стояла Олеся, а когда заметил девушку, то перешёл на шёпот. — Подслушиваешь? — Я… — Ума стояла крайне расстроенная, а на глазах собирались слёзы. Плачущая Уманова было настолько крайнее явление, что Василий на минуту растерялся, не зная, что сделать или сказать. — Много слышала. — Ионов понимающе кивнул после недолгой паузы, наполненной молчанием. — Давай попозже поговорим, сейчас Бизон выйдет. Уманова со всей своей прытью быстро сбежала за угол и остановилась, пока в голове предательски крутились разные мысли, накручивая ситуацию всё больше и больше. Ноги механически дошли до тира, где её ждала Дана, Ума зашла с лицом, как будто бы только что случилось что-то непоправимое. Лазарева, которая рассматривала автомат на предмет брака, увидела её и немедленно, отложив оружие, подошла к подруге, раскрыв руки для объятий. Олеся с всхлипом прижалась к Вике, на что та погладила её по макушке. Хотя слёзы всё ещё текли, в тёплых защищающих объятиях Ума чувствовала себя уже не такой одинокой и брошенной. Когда у тебя есть такие друзья, мир уже не кажется таким кровожадным и злым.        Уманова удобно устроилась, сидя на станке, который отделял стрелков от мишеней, а Лазарева ходила из угла в угол, обдумывая рассказанное девушкой. Дверь открылась и в тир зашёл Никитин. — О, вы здесь? — Опер заметил Уму, с припухшим и красным лицом, что могло значить только одно — она какое-то время рыдала навзрыд — и задумчивую Дану, но решился спросить. — Я не вовремя? Мне уйти? Олеся улыбнулась тактичности Игоря и жестом пригласила его пройти к ним. С его приходом тема услышанного Умой сменилась менее актуальными, девочки решили не вываливать на Игоря ещё одну проблему, которых у него было предостаточно: дома какие-то мелкие ссоры с женой, на работе он никак не дотягивал до остальных по своей физической форме, хотя тренировался на износ.        В комнату зашёл ещё один «посетитель», а именно Ионов, который, оглядев собравшихся коллег, позвал Олесю выпить водички с ним. Конечно же, это был всего лишь предлог, чтобы поговорить без лишних глаз и ушей, коих в тире уже скопилось более чем достаточно. Подойдя к кулеру, Василий начал пить воду, просто не зная, как начать разговор, Ума тоже налила себе в стакан прохладной воды. — В общем, я думаю, что она ему нравится. — Ионов использовал в своей фразе одни местоимения, но всё было и так предельно ясно. Эта ясность болезненно отдалась в сердце девушке, так что её рука дрогнула и из пластикового стаканчика пролилось немного воды на пол. — Вот и на здоровье, пусть подавится её котлетами, мне всё равно! — злобно процедила Олеся, но, осознав смысл своих слов, немного ужаснулась. Это было слишком жестоко по отношению к командиру. — Ты как? — Кот ободряюще приобнял девушку за талию в дружеском жесте. — У тебя всё лицо красное. — Я знала, что это рано или поздно случится, и думала, что готова буду, а на деле… — Ума прижалась к Васе, как будто это могло защитить её чувства, и шмыгнула носом, отпив воды, которая приятно охлаждала горло. — Я растеряна и не знаю, что чувствую. Почему всё так несправедливо? — К такому нельзя быть готовой, медвежонок. — Ионов назвал Олесю кличкой, которая неизменно поднимала ей настроение и отсылала к мультфильму про белого медвежонка Умку, что искал друзей, но сейчас это едва ли помогало. — Прохлаждаетесь? — за спинами ребят прогремел голос командира, Ума и Кот синхронно обернулись. Бизон заметил красное лицо Олеси, которое натолкнуло его на мысль, что она плакала. — Всё хорошо? — Да. — легко ответил Кот, прекрасно понимая, что нужен не его ответ. — Да. — выдавила Уманова и голос её немного просел, ей было глубоко плевать, что подумает Борис, пусть катится к своей поварихе. — Если захотите поговорить, я буду в комнате отдыха. — сказал Тарасов, чуть ли не скрипя зубами, понятное дело, что они что-то не договаривают, но не выбивать же из них слова силой в самом деле. Девушка хотела что-то сказать вдогонку командиру, наверняка, слова, пропитанные желчью и укором, но Василий вовремя дёрнул её за рукав, намекая, что это излишне. Олесе показалось, что ей всё показалось, что всё это лишь кошмарный сон и она сейчас проснётся, потому что такая реальность была слишком изнуряющей для неё.        Вечер наступил быстро, хотя этот ужасный день длился чуть короче, чем вечность и сослуживцы разошлись по домам. Это была уже вторая ночь подряд, которую Нерпы проводили дома, а не в боевой готовности в штабе или не пойми где, вот уж поистине щедрость начальства не знает границ. Перед сном каждый думал о тех, кого он любит… Опер думал, что больше всего обожает читать дочери стихи, ведь обычные сказки уже не котируются, и о том, как любит засыпать в обнимку со своей женой Катей. Дана засыпала с мыслями о том, каким смелым и решительным офицером будет её сын Паша, когда закончит Суворовское и вырастет. Кот ложился в постель, думая, конечно, о Мурашовой, придумывая им идеальное будущее в Петербурге или Мурманске.        А вот Олеся заснуть не могла, девушка то и дело вертелась в кровати, сбивая простыню под собой, всё её мысли были заняты одним мужчиной, как им было занято сердце Умановой уже несколько лет. Но ближе к часу ночи, Уме всё же удалось уснуть чувствительным и беспокойным сном, который был на грани того, чтобы стать кошмаром.       Тарасов засыпал с неприятным чувством, словно он упускал что-то очень важное для него. В сущности, его больше всего интересовало, почему Олеся была словно заплаканная, кто мог настолько вывести её на эмоции? Если бы Борис знал, он бы уж точно этого человека закопал живьём в землю своими же руками. Бизон был горою за своих всех друзей, но тут командиру Нерпы пришлось признаться самому себе, что Ума для него явно не просто друг. Но рушить их общение Борису не хотелось, он свято верил, что Уманова не испытывает к нему никаких чувств кроме преданной дружбы, да и к тому же любые чувства в группе — это бомба замедленного действия, которая обязательно рванет. Не говоря уже о том, что отношения в группе особого назначения Нерпа были запрещены как внутренним кодексом подразделения, так и общим уставом.