— Вот так… — Блу осторожно наклонился к мягкому сидению дивана, медленно опуская на него Хранителя позитива и укладывая в более удобное положение для сна, — Ни о чем не беспокойся, Дрим, если что, я буду рядом. — И хоть Мечта уже точно спал, Свап был уверен, что он остался услышанным. С легкой улыбкой оглянув Дрима, Голубичка достает из тумбы под телевизором плед, заботливо укрывая им Мечтателя.
Последние дни тяжело было не только Инку и Дриму: Блу стал тренироваться больше, помогать ребятам с обходами и сражениями чаще, банально выслушивать их, когда это нужно было (в большей степени Дрима). Да, возможно, Свап делал не так много, но это не значит, что он не устал. Не приспособленный к такому темпу жизни — не конкретно из-за большой физической нагрузки, а из-за негативного ключа всей их последней работы — Голубичка часто приходил домой уже валясь с ног. И ситуация сейчас ничем не отличается, ведь они с Дримом только-только вернулись после обхода вселенных и неутешительных новостей от Инка. Ноги ниже бедра неприятно тянет, а колени словно бы готовы попрощаться с коленными чащечками и развалиться на две части. Дрим спит на диване, сейчас такой умиротворенный и спокойный, а значит и Блу пора отдохнуть. Скелет подходит к дивану, мягко касаясь черепа Мечтателя и проводя по нему кончиками пальцев, нежно улыбаясь и после направляясь в свою комнату на верхнем этаже. В голове пусто, несмотря на обычно активный поток мыслей; после разговора с Инком пусто не только в голове, но и под ребрами, в душе. Кажется, что Дрим не может ошибаться, но что может сделать Блу, чтобы это доказать? Ничего и это тяготит, заставляя плечи опуститься ниже, а спину ссутулиться.
Блу хлопает себя по щекам, прежде чем дернуть ручку двери и войти в комнату. Как бы сложно не было сейчас, не время сдаваться — спину нужно держать ровно даже в самые сложные моменты жизни. Так его учила Альфис, а она точно не может ошибаться. Хлопнув тихо дверью, Свап делает несколько широких шагов к кровати и падает на неё лицом в подушку, устало вздыхая куда-то в наволочку. Тишина. Хруст чистой постели и шуршание одежды ничуть не мешают, напротив создают минутное чувство уюта. Голубичка тянет руки вверх и обнимает подушку руками, поворачивая голову в сторону и закрывая глаза. Чувствуется, как веки наливаются свинцом, а тело, словно каменное, остывает под прохладным одеялом. Долгожданный отдых…
Прерывистое мычание и скрежет костей заставляют Блу открыть глаза после получасового сна — не такого хорошего, чтобы выспаться, но это лучше, чем ничего. Где-то вдалеке слышатся голоса монстров; звуки, похожие на выстрел гастер-бластера. Свап медленно поднимается на локтях, упираясь руками в матрас, чтобы прислушаться к шуму, но выходит не сразу: его голова приятно гудит после отдыха, но не настолько, чтобы чувствовать себя полностью отдохнувшим. Ногам однозначно лучше, они уже не колят ноющей болью и в теле чувствуется лëгкость. Хочется остаться в таком состоянии подольше: когда не нужно никуда спешить, когда нет срочных дел или работы, когда можно просто лежать на кровати и чувствовать каждым нервом, как тело отдыхает от тяжелых нагрузок и становится лучше.
Хочется, но Блу пересиливает себя. Разлепляет слипаюшиеся от ещё не прошедшего сонного состояния глаза, сжимает покрывало под собой в ладонях, чтобы размять хотя бы руки, шевелит пальцами ног и сгибает колени. Разум медленно вырисовывает всю картину происходящего: впереди дверь, ведущая к выходу из комнаты, сбоку шкаф, письменный стол, под ногами — мягкая, уже тëплая кровать. На стене сзади шторы у окна колышатся от ветра, — хотя Блу не помнил, чтобы открывал окно — а из-за стекла доносится…
— Плач? — Блу поворачивает голову слишком резко. В глазах немного темнеет, виски напряженно пульсируют, но Свап только жмурится на мгновенье, уже чуть медленнее поворачиваясь всем телом к окну, спуская ноги с кровати на холодный пол. Форточка точно открыта, если не всë окно — иначе пол не был бы таким холодным. С подоконника слетает мелкий слой белого, пушистого снега. Он как вата взлетает вверх, приземляясь на деревянный пол комнаты рассыпчатыми комочками. Голубика хмурится, поднимаясь с кровати на ноги и подходя к окну. Ступая по холодному полу как можно тише, он подошёл к стеклу, выглядывая из-за штор на открывшийся знакомый пейзаж: лес впереди и небольшое пространство между деревьями и домом. Снег укрывает землю так, что даже следы на нём не могут показать вида на зернистую землю — возможно потому, что его и нет на самом деле. Зато вместо грунта отчётливо видны разводы
красной жидкости. В ту минуту, когда Блу видит это, — то, как красные, полупрозрачные, прерывистые следы тянуться вдоль его дома — пейзаж перестаёт быть таким знакомым. Теперь лес кажется чужим: ветви на деревьях слишком острые, листьев на них почти нет, ни внизу, ни на самих деревьях; белоснежный снег теперь покрыт пепельный слоем праха, от него, можно почувствовать, пахнет отвратительным прелым, застоявшимся пирогом с вишней. Вишневый сок вытекает наружу, распространяясь по шапке пирога из теста, и его румяная верхушка теперь покрыта зелëно-серой плесенью. Свап кривится, одëргивая шторы. Он стоит так пару минут: звуки из улицы всë ещё звучат в его голове, но чувство, словно он не в своей вселенной не покидает его. Может быть, это сон? Тогда почему запах чувствуется так хорошо? Запах гнили, от которого чешется нос. Прах из-за ветра взлетает вверх и несëтся в комнату через открытое окно. Он попадает в рот, нос, щекочет кости под одеждой и забирается под рёбра. От него не спрятаться. Блу сильно зажмуривается, ещё раз снова одергивая шторы.
—… — Его уставшие глаза смотрят на все тот же пепельный снег, покрытый красными разводами. На колючие ветви деревьев, бледные ели. В голове снова становится пусто. — Кто-нибудь.? — Тихо и робко шепчет он, отпуская ткань штор и хватаясь за подоконник, чтобы взглянуть из окна и осмотреться. — Кто-нибудь? — Голос становится громче, но звук не затихает. Плач и хруст чего-то твёрдого так и продолжают отдалённо звучать то ли из леса, то ли из опушки дальше от дома. Свап сжимает подоконник под ладонями и отталкивается от него, направляясь к выходу из комнаты. — Что я за защитник, если не могу постоять за свою вселенную? Если что-то произошло… Я справлюсь. — Скелет уверенно идёт к выходу, но останавливается на полпути. Нужно оставить
записку. Что-нибудь придумать. Если он надолго, брат не должен волноваться, тем более Инк и Дрим, которые и без него сыты по горло всем произошедшем. Голубичка подходит к столу, медленно и тихо открывая ящик и вытаскивая из него небольшой лист бумаги и карандаш. Ничего сверхъестественного придумывать не нужно: Свап в своей привычной манере попросил никого не волноваться и предупредил, что он пошёл на тренировку. Спрятав карандаш и оставив листок на видном месте Блу вздохнул, поворачивая голову к двери. Теперь можно.
Он проскальзывает вдоль по коридору к комнате брата — от неё, с права, находится ещё одна дверь. Запасной выход, ведущий сначала в небольшое помещение с будкой, а потом уже и на улицу. Свап не оглядывается, он знает, что Дрим ещё спит, поэтому тихо, стараясь не шуметь, открывает дверь в сарай и спускается по лестнице вниз. В комнате полумрак, но увидеть что вокруг можно. Не медля, Блу подходит широкими шагами к двери и открывает еë, резко захлопывая, когда оказывается на улице. Здесь запах становится сильнее: Голубика прикрывает рот и нос шарфом на своих плечах, чтобы хоть немного заглушить аромат гнили.
На улице пусто. Тихо. Даже слишком для такой вселенной, как Андерсвап. Обычно здесь шумят монстры: гуляют туда-сюда старшие, малыши играют в снежки или догонялки. Бар вдалеке больше не сияет своей большой вывеской на весь город. Всë во вселенной будто умерло. Блу сжимает ладонь в кулак и мотает головой. Если думать о плохом ничего лучше не станет — хуже тоже. Поэтому стоит собраться с силами и пойти на плач. Он единственный разбавляет тишину в городе, помимо ветра и отдалëнного хруста. Свап медленно, но широкими шагами начинает двигаться в сторону леса, откуда и доносятся единственные звуки. По мере приближения к зарослям кустов и деревьев, запах становится сильнее, отчетливее и ещë более омерзительнее. Глаза выедает от ядовитого тумана, повисшего над лесом, видимо, по той же причине, что и этот запах. Единственное, что радует — голос становится громче. Его теперь слышно очень хорошо: это плач определенно не ребенка. Голос кажется обычным по началу, но слыша его уже достаточно долго, Блу понимает — он сталкивался с ним раньше. Очень часто, что смог понять только по плачу, как минимум больше пяти раз. Но никого в Андерсвап с таким голосом он точно не помнил, иначе лицо этого монстра всплыло бы в голове сразу.
Но к сожалению Блу слишком поздно осознает,
кому принадлежит этот голос. Снег под ногами издаёт последний хруст и земля меняется с небом местами. Свап почти не успевает закричать, только пискнуть, как веревка под его ногой обхватывает лодыжку и тянет вверх, подвешивая на ветку дерева. Однако даже не смотря на всë это вкупе с запахом и дымом Голубика быстро ориентируется и призывает кость с помощью магии. Резким, отточенным движением он перерезает веревку и падает на землю. Тело ломит от неудачного приседания, но сейчас некогда думать об этом. Скелет поднимается на ноги и, сновая хватаясь за шарф, бежит в сторону выхода из леса. Один он не справился, ему нужен Дрим. Нужен Инк. Хоть
кто-нибудь.
Самое неподходящее в этот момент — отсутствие умения открывать порталы. Было бы проще, если бы он мог просто взмахнуть костью и открыть портал к Инку, но жизнь выплеснула его на свет таким: беспомощным в магии, сильным в бою.
— Куда бежишь, Ягодка? — Путь преграждают бластеры, дальше идти некуда. Свап сворачивает в сторону, но там видит уже знакомых скелетов.
— Что вам нужно от Андерсвап? — Скелет скалится, (не часто увидишь подобное на его лице) косит взгляд вниз, намереваясь проскользнуть под бластерами, но там тут же вырастают кости. Окутанные голубой магией, они врезаются в нижнюю часть бластеров, не давая ни коим образом убежать. Теперь только драться. Драться или…
Нет. Ни за что. Нет больше вариантов.
— Не будь таким грубым. — Блу поворачивается спиной к бластерам и видит перед собой Киллера. Его надменная ухмылка заставляет даже кулаки Блу неприятно зудеть, а глубокие, черные глаза — сжаться под его взглядом. Скелет замечает напряженные, дрожащие плечи Блу и сначала только растягивает ухмылку шире, но после явно перестает сдерживаться, переходя на громкий, ранящий слух смех. Его голос звонкий, смех безрадостный, безумный, в нём слышна вся желчь, копящаяся внутри Киллера всë время. Смех Чары, с коей он делит свою душу. Хоррор не реагирует — смотрит куда-то впереди себя, готовый к любым попыткам Блу сбежать. Даст же напряженно косится в сторону Киллера, не разделяя явно его извращенных замашек. Свап видит это и предпринимает попытку бежать: он создает новую кость в руке и накидывается с ней на Киллера, собираясь оглушить его или хотя бы сбить с ног.
Но он снова оказался слишком медленным.
Бластер выстреливает прямо ему в спину. Скелет слышит щелчок позади себя и успевает уклониться, падая спиной Дасту под ноги. Киллер остается целым и невредимым, перемещаясь от луча бластера в бок, а вот Свапа пинают в спину, давят ботинками на рëбра, заставляя болезненно взвыть и сжаться под ногами Пыльного.
— Ну же, Блу, ты ведь самый добрый монстр из вашей дерьмотроицы. Мы ждали более гостеприимного приёма. — Киллер прячет руки в карманы синей куртки, смотрит со своего места на Блу сверху вниз. Словно он — ничтожество в ногах Создателя Мультивселенной. Свап жмурится, уже не предпринимая никаких попыток бежать или хотя бы ответить Киллеру. Если бы даже мог — в этом нет никакого смысла. Их трое, умеющих перемещаться по вселенной как им вздумается в считанные секунды, а Блу один. Совершенно один здесь, ослабший, уставший, кое-как переставляя ноги между собой. Единственный выход теперь в таком положении это молча слушать.
И Блу больно от этого. Но он не ребёнок. Не импульсивный подросток. Он монстр, которого обучали лучшие защитники вселенной и вселенных. Он боец. И самое главное, что должен знать каждый — не подвергай себя ненужным ранениями если того позволяет ситуация. Свап не может не следовать этому правилу. Иначе…
— Ничего не скажешь? — Его ощутимо пинают под рёбра снова, но на этот раз скелет сдерживает скулеж боли, лишь щурясь и сжимая ладони в кулаки. — В общем-то, чтобы ты не сказал, твой голос ни на что не влияет здесь, ты ведь это прекрасно понимаешь. — Скелет приподнимает голову вверх, обнажая зубы и клыки в гадкой ухмылке. — И, к твоему сожалению, ты нам совсем не интересен. Скучный, посредственный, заурядный… — Киллер наигранно вздыхает, вытаскивая руку из кармана и прикладывая её ко лбу. — Хотелось бы мне больше поболтать с тобой, но толку с этого? Ты глупый, маленький монстр, который даже не может предоставить нам интересной информации. — Блу едва поспевает за его быстрой речью, опьянëнный отвратительным запахом и болью во всём теле. Он смотрит пустыми глазами, хватаясь за обрывки фраз, которые слышит, пытаясь уловить суть. Убийца вздыхает, опуская руку вниз. — Жалкий. — Снег под ногами скелета хрустит, обувь приближается к лицу Свапа. Кажется, так быстро, но так расплывчато, что скелет даже не осознаёт, к кому именно идëт Киллер. — Радуйся, что я не стану мучать тебя, а убью быстро. Это награда за твою широкую и добрую душу. — Скелет отводит руку в сторону и в ладонь тут же падает красный нож. Он сплошь покрыт алым, но это не кровь: на нём сверху вырисованны какие-то символы, знаки, возможно, не имеющие никакого значения, но Свапа затягивают их округлые линии, аккуратно вырезанные на лезвии. Свет просачивается сквозь кроны деревьев и падает на нож пятнами, оставляя яркие, разноцветные блики на лезвии.
— Красиво. — На снегу холодно. Так, что от долгого нахождения на земле начинает кружится голова. Или это из-за запаха, который ближе к земле стал совсем невыносимым? Блу уже не понимает, от чего именно его глаза закрываются, но он точно понимает, что говорит и говорит вслух. Его рот еле шевелится, но голос почти такой, что и обычно, разве что немного спокойнее. Даст щурится, не понимая смысла сказанного и поднимает взгляд на Киллера. Последний молчит, опустив уголки рта. Он всматривается в белоснежные скулы Свапа, в его голубые глаза, устремлëнные на лезвие ножа, на его почти дрожащие губы. И только спустя долгих пару минут хмыкает, растягивая рот в очередной улыбке.
— Нравится, как он блестит? — Убийца демонстративно вертит нож под лучами солнца, заставляя свет отражаться от него прямо на лицо Блу. Лучи светят прямо в глаза и Свап закрывает их, не в силах больше поднять тяжелые веки вверх. Киллер смеётся: вновь ярко, закидывая голову далеко назад, громким смехом наполняя пустой и тихий лес. Теперь здесь нет гнетущее тишины. Нет грустного плача. Лишь безумный смех одного психа посреди сборища деревьев и кустов. Но даже он замолкает спустя время, вновь погружая окружение в тишину. — Блеск металла ни за что не сравниться с блеском крови. Алой, темно-красной, бордовой. Ты увидишь это перед смертью. Я позволю тебе открыть глаза и взглянуть в последний раз. — Блу не боится. Он не задумывался, что будет, когда смерть неизбежно придёт за ним, стоя прямо за спиной. Никогда его не волновало, что есть смерть и стоит её бояться. Он просто жил, жил как мог, как хотел. И если это последние минуты его жизни, ему не страшно. Только совсем немного грустно, что он так просто пал в ноги шайке плохишей. Он может сейчас встать, встать и бороться, но это бессмысленно как ни посмотри. Из уважения к своему тренеру, чей голос эхом раздаётся в его голове, Свап предпринимает попытку встать, но это выглядит откровенно жалко: его ноги совсем не шевелятся, голова гудит при малейшем движении, а руки трясутся и совсем не держат тяжелое тело. Он даже не видит, куда поворачивает голову, словно слепой, только что родившийся котёнок.
Даст смотрит на него сверху вниз. Блу в снегу, весь дрожит, обессиленный и жалкий. Но Пыльный не видит его таким. Он видит, как шарф Свапа рвётся о ветки на земле, видит его прикрытые, беспомощно жмурящиеся от солнца глаза, видит дрожащие руки и почти открытый рот.
Слышит тихий шёпот: «Ты виноват в этом». И вдруг шарф окрашивается в алый, череп вытягивается в более квадратную форму, тело деформируется, растягивается, и под его ногами, распластавшись на холодном, белом снегу лежит не Блу. Там, под его ногами, на пушистом покрывале в луже крови лежит не Блу. Там лежит
он. Душа уходит в пятки, по черепу стекает испарина и Даст сжимает зубы, чтобы не закричать.
— Это нереально… — Он вздрагивает плечами, шатко качается на одной ноге и переставляет вторую с тела Блу на землю. Даст отшатывается, словно ошпаренный от скелета и обнимает себя за плечи, сгибаясь в теле. — Нет… Нет… Нет… Папирус, это не ты… Нет… — Его руки скользят вверх, к черепу, сжимая его в своих ладонях с намерением сжать до хруста, пока голова не треснет, переставая наполняться гадкими воспоминаниями и мыслями. Даст сползает вниз, опираясь о дерево и садиться на землю, мотая резко и дëрганно головой. — Нет!
Резкий удар приводит его в себя. В глазах темнеет на мгновение, но уже спустя пару секунд картина проясняется: он сидит в сугробе, оперевшись спиной о дерево. Ладони сильно давят на череп, так, что виски пульсируют от боли. Грудь болит от удара под дых и Даст поднимает голову выше, замечая над собой стоящего Киллера. Он снова вспомнил.
Вспомнил,
что сделал со своей вселенной.
— Поднимайся, Даст. — Скелет протягивает ему руку, ту, что свободна от ножа и чуть наклоняет корпус, чтобы Пыльный смог спокойно взять его руку и опереться о неё, чтобы подняться. — Мы ещё не закончили, ты разве не видишь? — Скелет неуверенно переводит взгляд на Блу. Его грудь почти не вздымается, тело сильнее бьется в судорогах то ли от дыма, то ли от усталости. Голубой шарф испачкан грязью. Даст снова смотрит на Киллера, потом на его руку и медленно поднимает свою. Это не
он. Всего лишь очередная мишень.
Они давно
умерли. Их уже не спасти.
Его уже не спасти.
Пыльный кладёт руку на ладонь Киллера и тяжело поднимается, опираясь свободной рукой о дерево позади себя. Поднявшись, они снова подходят к лежащему телу на земле и Киллер долго смотрит на Блу, держа нож опущенным. Лишь спустя мгновение он смотрит на Даста и протягивает нож ему.
— Зачем он мне? — Пыльный в недоумении рассматривает нож, протянутый ему Киллером и поздно понимает, как
сильно ошибся, показав свою слабую сторону Убийце.
— Убей его. — Зрачки Даста сужаются, а Киллер скалится, довольный собственной задумкой. Он вкладывает нож в руку скелета и сжимает его ладонь, не позволяя отпустить. — Убей его.
— Я… — Даст отшатывается, но хватка Убийцы крепкая. Его ладонь всë ещё в руке Киллера и Пыльный смотрит на нож со страхом. Никогда он не смотрел так ни на что с тех пор, как…
Убил свою семью. Убил всех.
— Я не могу. — Скелет выдергает руку, опороченную алым ножом, из хватки Киллера, прижимая её к своей груди. Убийца смотрит на него с презрением, молча прожигая взглядом Дасту череп, но ничего не говорит больше. Он отходит от скелета и замахивается ножом в сторону Блу, но—
—не успевает бросить его в почти и без того бездыханное тело, как его руку обволакивает черная жидкость.
— Что за… Чернила? — Впереди сверкает яркая, жёлтая вспышка света и один из бластеров оказывается мгновенно уничтоженным. Киллер щурится, рычит от злости и щелкает пальцами, взмахивая рукой в сторону. — Хоррор! — Скелет принимает не озвученный далее приказ и топор, летящий в сторону Дрима останавливает его от уничтожения бластера. Всё происходит в одну секунду. Позитив отпрыгивает от топора в сторону, Инк осторожно ловит его одной рукой, помогая устоять на ногах. Бластер по щелчку пальцев Киллера заряжается. Звук пронзает всё пространство вокруг и яркий луч света ослепляет, утопая в крохотной фигуре, лежащей на белом снегу. Киллер открывает портал и ретируется вместе с Дастом и Хоррором, а Инк дрожащими руками уничтожает бластер.
Лес затихает.
Дрим стоит позади, смотря на крошащийся в пепел бластер и как из-за него в алой луже крови показывается тело Блу. Жезл выпадает из рук. Ноги подкашиваются и скелет падает коленями в снег, кое-как упираясь руками в землю. На глазах наворачиваются слёзы. Они
не успели. Хранитель стискивает зубы, не в силах встать ползёт к обездвиженному телу, заключая ещё целого Блу в тёплые, крепкие объятия.
— Блу! Блу! — Мечта трясёт друга за плечи. Слезы стекают с подбородка вниз, на щёки Свапа, растворяясь от морозного холода. Его пальцы перебирают шарф, плечи, одежду, прижимают к себе крепко, что есть сил. Блу на мгновение открывает глаза, слабо дергая рукой.
— Блу! — Инк отмирает, как только видит движение Свапа на периферии зрения. Его скулы мокрые от слёз, зрачки в глазах поменялись, а ноги ощущаются ватными. Он делает несколько широких шагов и падает рядом с Дримом, хватаясь за руку Блу как можно крепче. — Блу, не закрывай глаза, слышишь?! — Он кричит, кричит ему в лицо, жмурясь от холодных слёз. — Держись, мы отнесём тебя домой, ты справишься! Блу, держись! — Инк дрожащими руками нащупывает кисть и что есть сил жмурится, чтобы сосредоточиться на нужном месте и открыть портал. Он взмахивает кистью и портал появляется сквозь рассечëнный воздух. — Давай, вставай! Дрим, Дрим! — Творец поднимается не с первого раза и утягивает Хранителя позитива за собой, помогая Блу встать на ноги и дойти до портала.
Ещё есть шанс. Ещё есть надежда.
***
В комнате уютно. Здесь пахнет травами и пряностями, постель теплая, мягкая, манящая зарыться в одеяло и сладко-сладко засопеть. Шторы закрыты, они плотные, но сквозь щель всё равно просачивается едва заметный солнечный свет. Он падает на пол, тянется к кровати, но не достаёт, лишь слегка касаясь покрывала своим концом.
Блу тянет к нему руку, играя пальцами в этом лучике света. Можно почувствовать его тепло, как он греет кончики пальцев, заставляя кровь циркулировать. Жаль только, что солнце в Мультивселенной
никогда не греет на самом деле. Дрим улыбается, когда видит искреннюю радость Блу: как уголки его рта поднимаются вверх и приоткрываются, а из горла вырывается тихий смешок. За этим приятно наблюдать, настолько, что всё тело в момент согревается и дрожит от желания обнять такого милого и умиротворенного скелета. Но если так сделать, Свап не протянет и секунды.
— Тебе уже лучше, Блу? — Дрим задаёт этот вопрос уже который раз. Не только за день: Блу лежит в госпитале Омега Таймлайна уже неделю и всегда его ответ один и тот же.
— Намного лучше. Я думаю, скоро обязательно выйду и смогу слушать глупые шутки Инка как и раньше. Смогу снова обнять брата и тебя. — Его улыбка кристально чистая, словно самое светлое и непорочное, что есть в мире. Каждый его вздох служит Дриму утешением. Что он скоро поправится. Встанет на ноги. Снова сможет обнимать его и гладить по голове.
— Это замечательно, Блу. Я жду твоего возвращения. — И невесомо касается пальцев Свапа, будто оглаживая руку, но больше ничего. А так хотелось бы сейчас обнять его, крепко прижать к себе. — Я пойду. Не скучай здесь.
— Я буду ждать тебя и Инка снова. Приходите скорее! — Блу слегка отрывает руку от постели и двигает пальцами в попытке помахать рукой. Дрим улыбается и молчаливо кивает, удаляясь из комнаты.
Как только двери закрываются, слезы снова градом скатываются по щекам.
***
Оутертейл прекрасен своим небосводом. Как ни посмотри, а тут всегда видно каждую звездочку, каждое созвездие. И так тихо, что сразу поймешь, если кто-то решил составить тебе компанию для просмотра на ночное небо.
Инку не нужно поворачивать голову, чтобы понять, кто пришёл. Шуршание сланцев выдаёт Разрушителя с головой, но он не прячется, не пытается подкрасться незаметно. Только спокойно садится рядом, почти касаясь плечом плеча Творца и поднимает голову вверх, устремляя взгляд на звёзды.
— Давно тут сидишь? — Это вошло в привычку — вот так встречаться здесь. После инцидента с Блу Инк часто стал приходить в Оутертейл за тишиной и спокойствием и, как ни странно, Эррор всегда составлял ему компанию. С ним комфортно, он совсем не мешает погрузиться в собственные размышления и думать, думать, не отвлекаясь. Даже сейчас, начав простой диалог, он не требует ответа. Просто сидит рядом, успокаивая своим присутствием сжимающееся от боли сердце. Инк порой забывал, что они с Эррором ещё совсем недавно не очень то и ладили: всё прошлое в миг стиралось настоящим. Словно так было всегда. Словно Разрушитель не был частью команды Найтмера.
— Только пришёл. — Художник мягко скользит ладонями по траве и медленно опускается на землю спиной. Сейчас не хочется думать. Он устал. От работы, от обязанностей, от чувств, от мыслей. Его ноги раскинуты впереди широко, расслабленно свисая с обрыва. Ветер колышет его широкие штаны и тонкий ворс кисти, лежащей рядом. Всë вокруг наполнено безмятежным спокойствием и уютом, словно ничего не случилось. Ничего не было.
— Раньше ты так часто здесь не бывал. — Эррор отводит взгляд в сторону, поворачивая голову в бок. Он почти никогда не смотрит на Инка, но им это не нужно. Им достаточно ощущать друг друга рядом, достаточно чувствовать и слышать чужой голос вблизи. И больше ничего. — Почему зачастил? — Творец жмурится от этого вопроса. Не приятно. Горько. Он хотел забыть, хотел не обращали внимания, но всë возвращается к прошлому. На языке скользит привкус едкого дыма, перед глазами стелется туман. Воспоминания ударяют комом снега в голову, заставляя окунуться в ту боль, те чувства снова. Почему он так часто появляется в Оутертейле? Будто бы Эррор не знает. Он знает. Строит из себя невинного, играя в молчанку. Ничего не говорит, не упоминает. Ни малейшего намёка на правду, на помощь.
— Ничего необычного. Мне здесь нравится. — Инк закрывает глаза в надежде забыть. Не вспоминать о том, что прошло, что невозможно исправить. Дрим говорил ему, что жалеть о прошлом бесполезно, что ничего сожалениями исправить нельзя, но Инк видит, как блекнут глаза Мечтателя с каждым днём, как дрожат его руки при виде палаты Блу. Он видит. И от этого становится ещё больнее, ещё хуже. Эррор молчит долгое время, ничего не отвечая на явную отмазку со стороны Творца. Они оба привыкли молчать: о своих чувствах, о своих проблемах. Проглатывать их и копить всю боль внутри.
Они слушают шуршание травы, наслаждаются компанией друга друга ещё пол часа в абсолютной тишине. Наслаждаются… Разве можно это так назвать? Инк теряется в чувствах. Ещё не до конца поняв их, он уже потерялся, не в силах справиться самостоятельно. С болью, с непониманием. Но ему некому помочь. Дрим и без того подавлен состоянием Блу, а что на счёт Эррора?
Инк не уверен, что до конца рад видеть его. Голову терзают сомнения, хочется попросить помощи, но в то же время хочется уйти. Уйти и не встречать никого, уйти навсегда.
Это пора заканчивать. Он не может держаться так всё время, без ответов на вопросы, с этой болью в душе. Творец поворачивает голову в сторону Разрушителя, цепляясь глазами за его лицо.
— А вы… Ваша шайка. Почему перестали нападать на вселенные? — Эррор искренне удивляется заданному вопросу, это видно по замедленной реакции. Он вскидывает надбровные дуги, растягивая лицо в удивлении и какое-то время просто смотрит на Инка, ничего не отвечая.
— Ну… — Скелет хмурится, поднимая руку и кладя её на свою шею, — не знаю. Просто отдыхаем. — Плечи Творца дергаются, а глаза его сужаются до точек вместо зрачков. Это хуже молчания. Слова ранят больнее ножа, а рана кровоточит и щиплет.
—
Отдыхаете? — Он сжимает траву в кулаках и сдерживает презрительный оскал.
Всë это время Эррор просто молчал. Молчал об инциденте с Блу, зачем Найтмеру вдруг вздумалось убивать его, так подло нападая в беззащитной для Свапа ситуации. Молчал, ничего не объясняя. И сейчас он говорит, что они просто отдыхают. Так, будто ничего не случилось. Будто Блу — пустое место.
— Да, — Эррор наклоняет голову, не совсем понимая смысл вопроса, — вы же тоже, разве нет?
Инк
не выдерживает. Его
разрывает изнутри, его душа болит. Больше он не чувствует комфорта — только тоску и боль.
Предательство.
—
Как ты смеешь так говорить после того,
что случилось с Блу?! — Творец поднимается на ноги в одно мгновение и скалится, сжимая ладони в кулаки. Эррор отклоняется в сторону и после тоже встаёт, не понимая такой внезапной агрессии со стороны Инка.
— Что не так? Срать я хотел на твоего Блу, что ты взъелся сразу? — Удар. Грубый, резкий, чёткий. Эррор отлетает в сторону, ударяясь ребрами о камень. Его кости болят, тянут, хочется вскрикнуть, но он терпит.
— Я был о тебе лучшего мнения. Все-таки монстры как ты не меняются. — Инк утирает скатывпющиеся слёзы и хватает кисть с земли. Прежде чем уйти в открытый портал он останавливается, кидая взгляд на Эррора. — Я тебя
ненавижу.
Разрушитель остается один на один с собой. Один на один с ненавистью того, кого
полюбил.
***
Дрим всё время твердит о том, что ему неспокойно. Он чувствует, что что-то случится совсем скоро, что-то, что он не может разглядеть и, кажется, решить тоже. Инк пытался его успокоить, но всë бестолку: обычные заверения о хорошем будущем уже не действуют и отвлекаться на какие-то другие темы Дрим не то, чтобы не хочет — не пытается. Его голова забита мыслями об этом предчувствии и его поведение напоминает поведение параноика.
Творец хмурится, смотря на шепчущего что-то себе под нос Хранителя.
— Так не пойдёт, Дрим. Ты изводишь себя. — Художник вздыхает, садясь на колени перед Позитивом. Дрим поднимает на него взгляд, уставившись блеклыми звёздами в обеспокоенное лицо друга. — Ты видишь это? Ты устал, ты постоянно думаешь о чём-то, постоянно что-то шепчешь. — Скелет разводит руками и опускает их на свои колени, не зная, как ещё можно достучаться до адекватности Мечтателя. — Если ты сойдешь с ума, что будут делать монстры без Хранителя Позитива? Что будет делать Блу? И—
— Блу! — Дрим хватает Инка за плечи, дрожащими руками встряхивая их, впиваясь пальцами в одежду. — Нам нужно его проверить. Срочно, прямо сейчас!
— Тише, Дрим… — Художник вздыхает, опуская руки Хранителя со своих плеч. — Не дергайся так, с ним всё в порядке, сейчас сам убедишься. Только не нервничай. — Творец поднимается с колен и помогает подняться Дриму вслед за собой. Он берёт кисть за своей спиной, взмахивая небрежно, устало, сосредотачивая все свои мысли на Блу. Это не сложно — Инк и так каждый день думает о нём боясь увидеть в один день вместо своего друга кучку праха. Но всё хорошо. Он живёт и врачи в госпитале не выявили никаких ухудшений в здоровье, так что реабилитироваться он должен спокойно, без проишествий.
Зайдя в портал, Инк оглянулся на сосредоточенного позади себя Дрима, невольно ему улыбаясь, постучал в дверь палаты Блу, дергая ручку на себя. Скрипят петли. Комнату озаряет светом из больничного коридора.
Но вокруг кровати только серый прах, кружащийся в воздухе словно зимний снег.
