Тишина.
Она была словно краски на груди Инка: всегда рядом, всегда такая нужная и яркая. Но только на первый взгляд. На самом же деле ему не хватало этих задорных голосов Блу и Дрима, рассекающих воздух ножей Киллера, звука ударяющегося топора Хоррора о дерево, шелеста кистей, тихого бормотания Эррора. С появлением настоящих эмоций Творец понял это окончательно. Раньше его мысли на этот счёт были посредственными — прежде чем выбраться из наброска своего авторов, ему пришлось разорвать душу, так что нет ничего странного в том, что ему некомфортно находится в полной тишине. Но сейчас тревога возросла вместе с мыслями об этом: ему не просто некомфортно. Он боится. Боится тишины, боится остаться в одиночестве навсегда. Боится, что ему снова придется рвать себя на части, лишь бы остаться в живых, остаться свободным.
Осознание того, что он может чувствовать без красок пришло сейчас. В этот момент, в эту секунду. В голову ударила безумная боль.
Он живой.
Теперь, когда ему не обязательно смешивать горькие краски с кофе и выбирать, что чувствовать сегодня, он просто чувствует. Просто ощущает то, что ему нужно сейчас: радоваться, плакать, любить.
Любить…
Художник сделал шаг вперёд, навстречу холодной постели впереди. Половицы хрустнули под его ступнёй и он упал на матрас с неприятным треском пружин. Одеяло укутывало белоснежные кости, засасывая в убаюкивающие объятия, а подушка под черепом помогла унять боль в висках. Теперь холодная кровать стала спасением. В ней можно спрятаться от боли в ногах и голове, можно отдохнуть после долгого дня, можно…
Можно как в фильмах обниматься с возлюбленным или драться подушками с друзьями. Можно. Теперь для этого не нужно планировать и переставлять краски по дням, не нужно думать, какие цвета смешать, чтобы не вышел апокалипсис из слёз или радости. Можно просто чувствовать. Просто жить.
Инку нравилось жить. Жить в его понимании свободно: когда ты не зависишь ни от чего, что тебе не нравится. Тогда ты чувствуешь, как твоя грудь наполняется воздухом вместо жгучей кислоты в виде смесей краски, кофе и крови. Он чувствовал такое лишь однажды (не считая момента, когда у него начали появляться чувства). Это было… Прекрасное чувство. Мимолётное. Когда под твоими пальцами растекается тепло, дарящее свободу, когда боль заполняет тело и ты чувствуешь, как она проходит и тебя отпускает. Навсегда отпускает. Это был момент, когда он собственными руками лишил себя эмоций. Момент, когда его будущее умерло на его руках, рассыпаясь в прах под ногами.
Поэтому сейчас он задыхается в жгучих слезах радости: его будущее вернулось к нему. Не оставило умирать с чёрным экраном перед глазами вместо ярких эмоций. Его не оставили.
Творец утёр слёзы ладонью, после раскидывая руки в разные стороны. Больше всего ему понравилась любовь. Влюблённость. Она окрылила его, помогла подняться со дна, в которое он сам себя вогнал. Помогла, наконец, увидеть то, чего он не мог видеть раньше. Теперь он может понимать, почему смеётся Дрим, может заражаться громким и звонким смехом Блу, может с отвращением распознать силуэт Киллера вдалеке и…
С затаившим дыханием смотреть на то, как Эррор хмуриться в своих очках. Как между пальцев Эррор перекладывает нити и как ловко он управляется со спицами. Как поправляет обувь на ногах, как недовольно задерживает взгляд на босых ногах Инка, как с испугом в почерневших глазах глючит от прикосновений. Он может
смотреть на Эррора и чувствовать, может
трогать Эррора и чувствовать,
говорить с Эррором и чувствовать. Эррор и чувства. Эррор и чувства. Эррор и чувства. Эррор.
Эррор. Эррор.
Инк распахнул закрытые глаза. Когда его чувства стали зависеть от Эррора? Когда он поселился в его голове так же плотно, как и график обходов вселенных? Невольно вспомнилась картина, что Художник нарисовал под действием необъясмнимого порыва чувств. Записи на шарфе. Пристальный взгляд.
Плечи дрогнули. Что конкретно помогло Инку снова начать чувствовать? Очевидно, это произошло из-за сна, коих он раньше не видел, в день, когда он снова сражался с Эррором. Значит, эмоции вернулись к нему из-за… Эррора? Почему? Что именно должно было случиться, чтобы монстр без сердца снова стал живым? От большого количества мыслей сердце застучало в голове тремя болезненными ударами и даже холодная, уютная постель не спасала. Со вздохом Художник приподнялся на матрасе, осматривая свою грудную клетку беглым взглядом: она не вздымалась как у монстров или людей, покрытых кожей и не саднила от колочущегося сердца. Инк поддел край водолазки тонкими пальцами, задирая ткань вверх, чуть ли не к подбородку. Глаза остановились на свободном пространстве внутри груди — пусто. Ничего нет. Нет никакого сердца, нет души.
— Так, — Смешок со стороны Инка был нервным и озабоченным, но никак не весёлым и беззаботным, каким Творец хотел его сделать. — спокойно. Ты просто себя накручиваешь… — Создатель почувствовал на себе взгляд ярко-жёлтых глаз: таких, какие Дрим делал, когда пытался успокоить Блу (что почти всегда получалось быстро). Его голос в такие моменты звучал особенно убаюкивающие и ласково, но раньше Инк не придавал этому особого значения. В отличии от всегда твёрдого голоса Творца, Сон звучал мягко и нежно, будто… Будто мягкая постель с лучиками солнца на поверхности, будто зефир с горячим сладким кофе на тёплой кухне. Будто что-то родное. Ещё никогда Инку не хотелось так сильно услышать Дрима. Увидеть его нежные глаза. Но вместо этого Творец предпочёл остаться в кровати. Он опустил одежду обратно, разглаживая появившиеся заломы на ткани, приглаживая пальцами завернувшийся подол.
Тишина как никогда оказалась такой нужной и такой бесполезной одновременно. Инк понял, почему раньше старался не оставаться в тишине, а сейчас ненавидел её больше чего-либо: с появлением чувств появились и мысли.
Мысли, которые сдержать больше некому и нечему.
— Если буду говорить вслух или думать о работе, то будет не так беспокойно. — Многие умозаключения и решения по поводу самой сути монстров и людей Инк делал или предоставлял делать исключительно Дриму. Его познания в психологии живых существ не распространялись на всё подряд, однако его аура и харизма всегда располагали к себе и несколько успокаивали собеседника. Творец часто шутил, что если им придётся так или иначе устроить переговоры со своими потенциальными врагами, вести их будет Дрим и только Дрим, иначе проигрыш с пятидесяти процентов скакнёт на целые сто. Мечта же отвечал, что Инк себя переоценивает: если переговоры будет вести он, процент со ста повыситься на двести.
И Создатель никогда не обижался (не только потому, что он в прямом смысле не мог), ведь бессмысленно обижаться на откровенную правду, разве нет? Тем не менее, даже если бы Инк не был таким бесполезным в общении с другими монстрами, а Блу засунул в задницу своё воспитание и многие ментальные проблемы, Дрим всё равно остался бы лучшим кандидатом на роль переговорщика. Именно поэтому Художник часто применяет способности друга не только в работе, но и в личных целях. Как сейчас, например: один из советов Дрима для Блу, ситуацию и проблему которого Инк, естественно, благополучно забыл, звучал как «Если ты не можешь решить какую-то проблему прямо сейчас, то просто постарайся забыть о ней. Чем больше ты нагружаешь себя и свои мысли этой проблемой, тем меньше видишь выход из ситуации. Отпусти её. Тогда мысли спустя время станут яснее и выход может найтись гораздо быстрее».
Создатель искренне верил, что и с ним это сработает.
— Работа. — Инку пришлось напрячь свою покалеченную жизнью память, чтобы до него дошло, что он совершенно забыл о том, что всегда называл «работой». Несколько дней подряд он не делал обход вселенных, не обращал внимания на навязчивую боль в костях, не вспоминал даже про тот случай перед сном, когда Хоррор напал на него.
Точно. Нападение Хоррора. Выцарапанная на дереве фраза. И ко всему этому Эррор, кажется, причастен не был. Значит ли это, что Найтмер задумал что-то настолько глобальное, что не может теперь доверить Эррору? Творец поспешил отогнать от себя именно эту мысль.
— Рассуждая логически, — Начал вслух Инк, понимая, что если продолжит мыслить про себя, это обернётся клубком непонятных мыслей, которые он благополучно забудет через пару минут, — если Эрорр не знает об этой ситуации, значит Найтмер не посчитал нужным осведомить его об этом. Всё-таки босс среди их компашки именно Найт, с чего ему докладывать о своих действиях подчинённым? — И правда логично. Творец довольно расправил плечи, скрестив ноги по-турецки и хлопнул ладонями по коленям. — Да, это точно похоже на правду. Значит, с этим вопрос решён: Найтмер как обычно просто послал подчинённых напасть на вселенную, а мы оказались там. — Отложив всю эту ситуацию в сторону, чтобы потом навсегда забыть и не вспомнить, Инк начал копаться в другом. — Куда важнее обход. Сколько я не делал его? Моя смена прошла? — Скелет осмотрелся, словно кто-то вот-вот выпрыгнет из ниоткуда и скажет ему всю точную информацию. Но вместо этого ответом стала тишина. С тяжёлым вздохом Создатель стянул с себя шарф, перебирая пальцами по пыльной от праха ткани, выискивая глазами нужную информацию.
Проще было спросить. Проще было просто узнать у тех, кто это помнит. Но с появлением эмоций Инк стал упрямее. Теперь он не хотел идти к Дриму из принципа: всё же ситуация с Блу, как ему казалось, не решилась ничем. Хотя, что там решать? Блу слишком любопытный, рано или поздно это погубит его. Погубит, если Инка и Дрима не будет рядом. Так что напоминать об этом Свапу надо чаще, что Творец в очередной раз и сделал.
Спустя долгих, мучительных десять минут он смог отыскать на изнаночной стороне график. И какого было его удивление, когда он увидел расписание.
— Ого, да я прилежный патрульный: ни разу не пропустил свою смену! — Инк обрадовался и даже улыбнулся, но уже спустя секунду его лицо изменилось на недоумённое. — А сколько прошло времени? — Это ещё одна вещь, которая не давалась Творцу в понимании — время. Его Инк не понимал и, наверное, не поймет никогда. Часы показывали какие-то цифры, но верны ли они? Когда начинается ночь и заканчивается день? Когда наступает утро? Во вселенных хоть и были часы, было даже солнце в некоторых, время всегда стояло. Это объяснялось тем, что оригинальная вселенная по сути является лишь подземельем, в которое упало Фриск. Там нет настоящего неба, нет настоящих звёзд и солнца, соответственно и время узнать очень сложно, если не невозможно совсем. Откуда оно вообще взялось — это время? Явно какие-то сентиментальные монстры придумали.
Инк фыркнул и натянул шарф обратно на шею. Всё же, как бы он не хотел злиться и обижаться на Дрима с Блу, не было другого выхода, кроме как спросить у них. Да и что за детский сад — бегать друг от друга только потому, что со Свапом случилась неприятная ситуация? В конце концов, как сам Блу и сказал, он уже не ребёнок. Они все взрослые монстры.
Да.Точно. Нужно собраться и сходить за Дримом, а потом и за Блу, если они не вместе. Творец ещё не придумал, что им сказать, но точно должен смягчить их диалог начав со слов «Я был слишком груб». Так что, бодро поднявшись с кровати, скелет побрёл к своей кисти, которую он бросил после того, как открыл телепорт из Оутертейла. Мысли про Эррора медленно возвращались назад, но Инк сбивал их быстрыми предложениями, говоря то какой-то бред, то обрывки фраз, то план его с друзьями разговора. Прежде чем открыть портал, он осмотрел свою квартиру: пустота снова встретит его, когда он вернётся, но это будет потом.
Может, даже не сегодня.
***
Мёд невольно поёжился. Эта ситуация казалась ему до абсурда комичной: когда его маленький брат с серьёзным лицом смотрит на стоящего на коленях Инка, а Дрим — всегда такой добрый и позитивный — сидит рядом с Блу, без интереса разглядывая свои ладони на коленях.
— Прости. — В который раз хнычет Творец и Свап почти верит, но его всё равно не отпускает обида.
— Это не ответ на мой вопрос, Инк. — Хмыкнул, вскинув череп Блу, смотря на Хранителя вселенных сверху вниз. Творец поднял свою голову, смотря на Свапа с недовольным и обиженным выражением лица.
— Что я должен ответить на: «Сколько ты ещё продолжишь быть тупым?», а? Я не тупой!
— Опрометчиво с твоей стороны, Инк, говорить такое, когда ты пришёл со словами: «Это вообще не моя вина, что Блу зашёл в тот портал».
— Но это правда! — Не одобрительные взгляды троих монстров заставили Творца замолчать, опустив голову вниз снова. — Простите… Ну правда! Я очень эмоциональная личность и вообще я так выражаю свою заботу!
— Очень эмоциональная. — Подтвердил Свап кивком головы. — Особенно когда посреди боя начинаешь задыхаться от смеха. — Инк хотел что-то возразить и даже открыл рот, чтобы сказать то, что надумал, но тут же закрыл его обратно. Видимо, подумал он только сейчас.
Дрим вздохнул и откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди.
— Инк, просто признай, что ты не прав. Это намного легче, чем сейчас сидеть тут и спорить, кто и где именно провинился. — Холодный голос, которого Творец от Мечтателя точно не ждал, заставил опустить голову ниже.
— Я виноват. — Тише обычного голоса буркнул Хранитель и в подтверждение собственным словам кивнул. — Да, я вспылил, да, мне нужно было лучше разобраться в ситуации. Но сейчас же всё… Нормально? Никто не обижается? — Он аккуратно, будто боялся, поднял взгляд на Блу и Дрима, смотря сначала на одного, а потом переводя взгляд на второго. Дрим хмыкнул, но улыбка выдала его с потрохами.
— Посмотрим на твоё дальнейшее поведение.
— Дрим, я вижу, как ты улыбаешься! — Инк непроизвольно и сам улыбнулся, поднимая голову и выпрямляя сгорбленную спину. Сон тихо засмеялся, с Блу, как обычно это делает, заразительно захохотал. Всё вернулось на круги своя.
— Никто не обижается. — Подтвердил Дрим, медленно вставая с дивана и помогая подняться Инку с коленей с помощью протянутой руки. — Но впредь думай, прежде чем говорить так грубо.
— Хорошо. — Инк мягко кивнул и перевёл взгляд на Блу. Он застенчиво развёл руки, словно никогда в жизни не обнимался. — Мир.? — Голубика вскочил с дивана мгновенно: подлетел, словно пуля вылетела из пистолета, и обнял Творца под грудь, утыкаясь в его рёбра лбом.
— Мир! — Пробубнел в одежду друга Свап и Инк тихо посмеялся, кладя руки на спину товарища. Казалось, что сейчас нет никого, кроме них троих: весь мир потерялся в этих смешках, улыбках и объятиях. В тёплых жёлтых глазах, улыбающейся голубой радужке и разноцветных, сменяющих друг друга глазах.
Только кашель со стороны разрушил эту прекрасную дружескую идиллию. Все трое повернулись в сторону голоса, недоумённо вскинув надбровные дуги.
— Я всё ещё здесь и мне очень интересно, что произошло. — Свап старший смял сигарету в зубах, подпирая дверной косяк плечом. Инк неловко замялся, а Дрим нервно затеребил плащ позади себя.
— Ну… Это долгая история… Главное, что всё хорошо, разве не так? — Блу лучезарно улыбнулся и ни у кого не осталось сил на споры: эта улыбка заставляла только расслабиться и отдаться счастливому мгновение воссоединения друзей после небольшой ссоры.
Ведь теперь всё хорошо.
Хорошо.
Верно же?
***
Тусклый свет освещал просторную, почти пустую комнату лишь на половину: в центре ещё можно было хоть что-то рассмотреть, а вот углы сочились чёрным дымом и завлекали в эту манящую темноту. Из окон не лился лунный свет — его упрямо прятали тёмные тучи, а по подоконнику стучали капли дождя.
Вздох и клацнутые друг о друга зубы разбили тишину.
— Как скучно! Мы не получали никаких заданий уже больше трёх дней. Мы просто сидим и пялимся в этот чёртов потолок три дня! — Киллер был раздражён ещё в первый день отсутствия работы, но сейчас это было выведенно на новый уровень: казалось, он готов и босса убить, лишь бы не торчать в комнате без дела.
Но к сожалению или к счастью, поддержки в своих словах он не нашёл. Хоррор на другом конце дивана грыз залежавшийся кусок мяса, мерзко чавкая из-за воды и крови в нём. Его пальцы впивались в белые жилки на мясе, разрывая волокна под ними напополам. Единственная глазницы была устремлена только на пищу в его руках.
В кресле рядом с диваном сидел Даст — молчаливо переглядывался с пустотой сбоку от своего плеча, всё время дёргаясь и напяливая капюшон сильнее на лицо. Иногда его плечи дрожали в бесшумном смехе, а иногда хохот сотрясал стены. Этому безумцу точно Оскар выписали бы режиссёры разных ужастиков и триллеров.
Хоррор и Даст обратили на Киллера внимание лишь когда он шумно поднялся с дивана и топнул ногой.
— Я хочу убить кого-нибудь!
— Босс не давал приказов. — Напомнил ему Хоррор, позволяя каплям крови стекать с его пальцев и падать мелкими каплями на пол. Даст брезгливо пощурился, чего за капюшоном не было видно и лишь согласно кивнул. Киллер поспешил возразить.
— И? Теперь вечность сидеть здесь? — Он поднял руки вверх и об вёл ими комнату. В чем-то парни были с ним согласны: сидеть здесь и ничего не делать очень скучно. Но и против Найтмера идти они не хотели. — Мы не прислуга босса, можно хотя бы выйти и поразвлекаться в какой-то вселенной! Хотя бы в уже разрушенной. Или в наброске.
— Можно было бы, но Найтмер сказал сидеть здесь и ждать приказов. — Даст говорил не часто, но когда говорил, делал это на удивление уверенно и всегда по-делу. — Если он сказал сидеть здесь, значит, что если мы выйдем, это будет приравнено к измене. И его тентакли окажутся в твоём тазе прежде, чем ты скажешь, что тебе просто стало скучно.
— Агх! — Киллер с вымученным стоном упал на диван обратно. Он не мог поспорить с Дастом, потому что его слова на сто процентов были правдой. И от этого раздражение накатывало с новой силой. — Я не могу просто сидеть и ждать! Мне ску-у-учно-о-о. — Протянул в своей манере скелет и откинулся на спинку дивана, вновь обращая взгляд к потолку. Ничего интересного, всё та же темнота.
— Поешь. — Хоррор облизал липкие и мокрые пальцы, вытирая их о свою одежду после. Киллер даже не обратил внимания на его комментарий — он всегда говорит почти одно и тоже, а иногда и вовсе невпопад.
— Где он сам вообще, м? — Киллер осмотрелся, вертя черепом. — Не в замке точно. Может тогда… — После короткой паузы заинтересованные взгляды остановились на его ухмылке. Убийца оскалился. — Может тогда покапаемся в его кабинете? Что он там прячет? Порыться в грязном белье босса будет хоть чем-то новым и интересным! — Даст и Хоррор даже не пытались возразить: во-первых Киллер не принимает возражений и отказов, а во-вторых, признаться честно, всем было интересно, что скрывает Кошмар. Гроза всех вселенных, брат самого позитивного монстра и хранитель негатива — что движет им на самом деле? Парни переглянулись и в негласном соглашении поднялись со своих мест, бесшумно шагая в кабинет Найтмера.
Киллер шёл впереди: медленно ступая по полу в тапочках, он почти не издавал звуков, кроме сбитого от захватывающего волнения дыхания. Он словно маленький ребёнок шагал к кабинету, готовый шкодить и портить всем жизнь. Хоррор был за ним, а Даст плёлся в конце — эмоции этих двоих всегда было сложно понять, но что взять с психов вроде них?
Трое остановились у двери. Прислушались. Киллер приложил указательный палец к зубам, демонстрируя, кто здесь руководитель среди них, но ни Даст, ни Хоррор не обратили на это должного внимания: все были заняты тем, что слушали посторонние звуки в кабинете. Тихо. Не было ни единого шороха, а значит, там никого. Убийца положил ладонь на ручку двери и дёрнул её на себя. Не открывается. От себя тоже.
— Заперто. — Осведомил их Киллер и, не теряя ни минуты, вытянул руку в сторону от себя. В ней в ту же секунду появился острый, заточенный до идеала нож — его вечный друг, помощник и оружие во время работы. Убийца, казалось, делал им всё: убивал, расчленил, готовил, ел, писал и, как оказалось, даже умел вскрывать им замки. Киллер неторопливо ворочал лезвие ножа в замочной скважине, пока она, щёлкнув, не поддалась. Дверь распахнулась сама собой. Трое скелетов не сдержанно заглянули в кабинет: тёмный, с выключенным светом, тихий и пустой. Победно улыбаясь, Убийца нажал на выключатель и комнату озарило светом: тёмный кабинет погряз в объятиях света и открыл вид на массивный стол в конце комнаты с разными бумагами, книгами и фотографиями, огромный стеллаж на всю стену, окном с тёмно-фиолетовыми шторами, узкой кроватью, шкафом, тумбочкой и полками с каким-то барахлом. Посреди комнаты лежал большой ковёр, застилавший почти всю его поверхность.
Скелеты вошли в комнату. Благодаря свету они убедились, что тут точно никого. Они разбрелись по комнате кто куда: Даст двинулся к полкам и стеллажу, Хоррор к окну и кровати, а Киллер к столу — самое интересное, что привлекало его внимание. Как он уже заметил, там стояла рамка, рядом со светильником. И судя по аккуратному виду, за ней ухаживали очень тщательно. Киллер огладил деревянную раму пальцами и взял фото в свои руки. Ничего интересного: просто лес.
Но Киллера не так просто обмануть. Он стал осторожно, без следов открывать рамку, чтобы взглянуть нам настоящее содержимое фотографии, если таковое — а по мнению Киллера ещё как — было. И его интуиция его не подвела. Под фотографией леса была спрятана ещё одна — фотография самого Найтмера, с улыбкой на лице обнимающего Дрима. Дрима, что так же счастливо улыбался в ответ на объятия брата.
— Что за дерьмо? — Убийца фыркнул. — Так вот какой ты, босс… — Его слова эхом разнеслись по кабинету и ударили в череп остальным двум находящимся тут скелетам.
Одного взгляда на фотографию хватило, чтобы понять, что Найтмер скрывает что-то.
Что-то, называемое
привязанностью и любовью.
