***
Чашка ударилась о блюдце и тихий смех, вместе с громким хохотом, разнёсся по всему дому. Долговязый скелет выглянул из соседней комнаты, с недоверием осматривая нежданного гостя и своего брата: Дрим тихо, явно сдерживая более громкий смех, пыхтел и хихикал рядом с уже не сдерживающимся Блу, в уголках глаз которого скопились слёзы. — Чего вы так хохочете, как-будто полчаса назад не вы пришли с убитым настроением? — Свап старший скрестил руки у груди, опираясь о дверной косяк бедром. Он проследил взглядом за рукой младшего, смахивающего с уголков глаз слезинки. Мечта же обернулся, чем обратил на себя внимание курильщика, слегка разворачиваясь в сторону говорящего скелета, уже растягиваясь в улыбке вместо еле сдерживаемого смеха. — Медок, — Дрим позволял себе называть так Свапа старшего только потому, что долговязый раз за разом твердил: «Формальности оставь для своих вечно не унимающихся дружков вроде Найтмера, а меня начни уже звать как все». Сон согласился с ним спустя очень долгое время, зато теперь Оранж не бурчал на странные закидоны Солнечного по поводу вежливости и этикета. — мы тебе не мешаем? Прости, что явились и ничего не объяснили. — Хоть взгляд Мечты виноватым не был, Медовый уже знал, что гость не упустит шанса упрекнуть себя в чём угодно, так что поспешно мотнул головой, вздыхая с лёгкой улыбкой. — От вашего смеха у меня дрожат кости, — Оранж поднёс руку ко рту, вытаскивая из плотно сжатых зубов сигарету. — а при виде угрюмого лица братишки только сердце сжималось. Я рад, что теперь вам обоим намного лучше. — Опустив руку вниз и по привычке стряхнув пепел на пол, долговязый откинул голову в бок, наблюдая за теплеющим с каждой секундой взглядом Дрима и солнечно улыбающимся Блу. Да. Определённо лучше так: слышать громкий смех, чем носить дрожащему Голубике чай. — Мы вспоминали, как Инк на прошлой неделе снова захотел надеть ботинки, но запутался в шнурках и выкинул их прямо в лицо какому-то монстру. — Свап улыбнулся глазами, совсем позабыв их недавнее подавленное состояние. Сон в подтверждение серьезно кивнул, будто в этом кто-то нуждался, а потом вдруг отставил чашку с остывшим чаем на стол, сложив ладони на коленях. — А потом он начал всерьёз говорить нам, что хочет создать шнурки, которые сами будут завязываться на его обуви. — Курильщик поперхнулся табаком, прикрывая рот тыльной стороной ладони, не удержавшись от смешка. Сигарета чуть не выпала из его рук, но он плотно сжал указательный и средний пальцы. — Да уж, это похоже на вашего припизднутого. — Не называй Инка так! — Блу возмутился машинально, почти сразу же, чуть ли не перебивая брата. Оранж в капитулирующем жесте поднял руки вверх, от чего пепел снова посыпался на пол. Никто этого до сих пор не заметил. — Факт есть факт, братюнь. — Голубике пришлось только смириться, недовольно скрещивая лапки на груди. Дрим ничего не ответил: как бы он не пытался оградить Блу от мата, он понимал, что это зависит только от самого Свапа. И тот, к гордой уверенности Дрима, никогда не произносил ничего хуже «блин» и «чёрт». А Инк… Заслужил. В комнате на какое-то время повисла тишина, но затяжка Оранжа и глоток ароматного чая со стороны Дрима развеяли всю неловкость. — Не хочешь ещё чая? — Блу наклонил череп к плечу, заглядывая в золотые глаза Дрима. Он отрицательно покачал головой, снова возвращаясь к долговязому курильщику. Его дрожащие зрачки будто оборвали весь предыдущий их спокойный диалог и оба Свапа поняли — Сон собирается с мыслями. — Мёд, ты же знаешь, Блу уже не ребенок. — Издалека начал Позитив, аккуратно обводя большим пальцем ушко чашки в руках. Обычно к таким фразам Свап старший относился очень осторожно, но от Дрима, обычно очень ответственного и серьёзного, это звучало как-то успокаивающе. Оранж заинтересованно поднял надбровную дугу, от чего один глаз стал больше другого. Сон посчитал этот жест за разрешение продолжить, потому неловко отведя взгляд и предварительно убрав чашку на стол, он смял голубые штаны в ладонях. — Я хочу сказать, что Блу уже не просто можно, а нужно рассказать о всех тонкостях взаимоотношений между монстрами. Даже если ты против, я не собираюсь больше молчать. В конце концов, если с ним что-то случиться на почве его незнания… — Дрим шумно вздохнул. Оранж не обязательно должен знать о ситуации с Ластом, но для Мечты это очень веская причина посвятить Блу во все «не детские» темы. — Я не прощу себя и ты, думаю, согласишься со мной хотя бы в этом. — Твёрдо решив, что мнение Свапа старшего на него никак не повлияет, Сон отвернулся к Голубике, давая понять, что протестов со стороны не принимается. Мёд шумно вздохнул, но следом послышался нервный, слегка уставший смешок. — Когда-нибудь мои кости разлетятся в щепки от ваших резких заявлений. — Он вымученно, Дрим чувствовал, улыбнулся, а сдавленный кашель и вовсе заставил забеспокоенно напрячь плечи. — Но ты прав. Я не против, если тебе нужно моё согласие. — Нужно. — Сон улыбнулся, будто только что решилась чья-то судьба. По-сути так и есть, но Дрим уверял себя, что это пустяк: он просто посвятит Голубику в темы отношений. Шаги сзади отдалились и Солнечный обернулся, чтобы проверить, что Мёд действительно ушёл. Он не мешал, нет, но Дриму легче будет без напряжённого взгляда Оранжа и с уверенным, а не зашуганным из-за атмосферы Блу. Мечта поёрзал на диване и прокашлялся в кулак, внимательно смотря в глаза друга напротив. — Тебе точно не понравится этот диалог, но сначала пообещай, что не скажешь кое-что Инку. — Жёлтые глаза словно потемнели, оставляя былую золотистость и оставляя за собой только цвет выжатого лимона. Дрим подумал, что так он и будет чувствовать себя в конце диалога — как выжатый и измученный лимон. Блу, уже давно кивнувший, ожидал слов товарища, но тот долго и напряженно молчал, так что Свап вздохнул, поднимая уголки рта. — Дрим, — Его рука легла на ладонь Хранителя Позитива (что совсем не совпадало с тем, как он выглядел сегодня утром и сейчас). Голубичка огладил ладонь друга большим пальцем и кивнул ему снова. — я обещаю, что чтобы ты не сказал, я буду слушать внимательно и постараюсь… Не говорить Инку, если это заставляет его грустить. Ты сам сказал: я уже не ребенок. — Мечта расслабил плечи и от ладони Блу на своей руке он наконец смог вдохнуть полной грудью, улыбаясь посветлевшим взглядом. — Да. Начнём урок.Индивидуальный урок: неопределённость
6 июня 2022 г. в 22:56
Эррор ввалился в пустоту с тяжёлым вздохом. Обтянутая кожей, его грудь бы вздымалась очень тяжело, но за неимением плоти она только саднила от бьющей по рёбрам души. Кости сами привели его к гамаку и тушка, только коснувшись импровизированной постели, развалилась звездой на ней. Разрушитель уткнулся лицом в ладони, сразу сложив руки перед своей головой, ворочая черепом, словно пытаясь вытереть что-то с лица.
Это могли бы быть слёзы, но Эррор не плакал. Это мог бы быть румянец, но он не смущался; могла бы быть улыбка, но радоваться было нечему. И ярость тоже не была его спутницей — только меланхоличность, поглощающая его раз за разом после встреч с Инком. Ошибка не мог сказать, что это точно: усталость после диалога со своим врагом или неопределённость после стольких намёков и прямых утверждений со стороны Инка. Эррор уже вообще не мог определить что-то точно. В его голове, раньше с ясными мыслями, мутнилось выражение лица художника: лёгкая улыбка и прикрытые глаза, из-под которых ярко виднелись жёлтая звезда и синий зрачок. Пятно на его щеке, всегда неизменно находящееся с правой стороны, хотелось стереть грубым движением ладони, а лучше — просто вмазать в ухмыляющееся лицо кулаком. Этот шарф, потрёпанный с годами, на котором с каждой новой встречей появлялось всё больше и больше надписей, хотелось сорвать с шеи Инка и выкинуть куда подальше, а лучше — сжечь. И эта его привычка не носить обувь, предпочитая босиком ступать по грязной земле или холодному снегу… Раздражала? Нет.
Эррор поднял, казалось, налившуюся свинцом голову, уперевшись взглядом куда-то в пустоту. Подбородок покоился на руках, а ноги, свисая с гамака, болтались над полом, словно не принадлежали хозяину. Он боялся думать: ненужные эмоции могли только помешать ему и его работе, но ещё с того самого дня, как он впервые встретил Инка, внутренний голос восклицал ему: «Он — исключение из правил».
«У меня нет правил». — Твердил себе Ошибка, в очередной раз поддавшись порыву связать надоедливого художника. Его пальцы перебирали знакомые сочетания цветов, а когда под спицами вырисовывался белый череп, Эррор раз за разом думал, что сходит с ума. Его не влекло к художнику и он никогда не искал себе друзей, — так ему казалось даже сейчас — но образ Инка, так плотно въевшийся в его памяти, как-будто так и должно быть, постоянно беспокоил пустую от мыслей голову.
Когда Эррор вообще обозначил Инка своим врагом? Как он помнит — а память, это единственное, что удовлетворяло Разрушителя на все сто процентов — его врагом всегда была только одна персона: Кор. Этот малец нашёл вселенную и возомнил себя спасителем всея — Омега таймлайн стал безопасным пристанищем для аномалий вроде него самого. Кор отличается от остальных Фриск — по мнению Эррора — тем, что он смог довести Санса до белой ручки, в следствии чего этот дружелюбный и весёлый скелет в конце концов бросил Кор в ядро. В остальном Фриск ничем особо не отличался от своей оригинальной версии (кроме проблем типа дисграфии, невозможности поднимать тяжёлые предметы и отсутствие обоняния). Если бы Кор не мешал Эррору, они бы даже не встретились, но этот ребёнок только и делает, что лезет не в свои дела.
В последствии Разрушитель познакомился и с Инком. Он не знал ни Найтмера, ни Даста, ни Киллера, ни Хоррора и вообще почти никого, кроме Блу, пока однажды Кор (вновь решив, что игры и издевательства над Эррором сойдут ему с рук) не закинул Глючного в самый эпицентр сражения Дрима и Найтмера. Принц Кошмаров и Ошибка сошлись лишь на том, что они оба штурмировали вселенные и стирали их в пух и прах: остальные их взгляды очень разнились, но даже так Эррор согласился стать временным членом команды Найтмера. Разрушитель не хотел уничтожать (да и не мог, потому что тогда баланс между вселенными заляжет в гроб) почти единственного монстра, который облегчает ему работу, поэтому местечко в списке неприкосновенных для Кошмара и вскоре всех членов из команды «плохих парней» он оставил. Сам Глюк, на самом деле, питал хоть какую-то симпатию лишь к Найту; Киллер его раздражал своим поведением, хоть и был очень способным; Хоррора с его жуткой глазницей Разрушитель и вовсе сторонился; Даст всегда настолько молчалив, что вытянуть из него хотя бы одну букву было непосильной задачей. Так что выбирать собеседника не приходилось — с Блу Эррор перестал видеться после знакомства с Найтмером (не учитывая поле боя), потому что считался врагом. Дрима Кошмар всегда брал на себя и редко позволял кому-то другому приближаться к нему, а Инк…
Инк. На первой миссии, которую Эррор соизволил посетить, он встретил Художника, должен отметить Глючный, с неподдельным интересом. Тогда его чёрное пятно вызывало много вопросов, а зрачок в виде прицела (почему-то жёлтого цвета) не позволял оторвать от него взгляд. Они накинулись друг на друга, будто всю жизнь знали, что они враги. Инк не стал разбираться, кто такой Эррор, а Эррор не стал думать дважды, прежде чем сам поставил себе цель убить Инка. Так они и познакомились — ничего не желая знать друг о друге и одновременно завлечённые в сети друг друга синими нитями и чёрными чернилами.
Перевернувшись на спину, Разрушитель сложил ладони на груди, чувствуя, как душа от досады сжалась под рёбрами. Верно: Инк никогда не был врагом Эррора. Врагов ненавидят, презирают, хотят убить и поставить на место, но стоит ли говорить, что Глючный не испытывал ничего из этого? Их словесные перепалки были частью характера Эррора и отсутствием эмоций Инка. Они обозначили друг друга врагами условно, но никогда на самом деле так не считали. Никто из них двоих.
Разрушитель поднял уголки сомкнувшегося в полоску рта. Вот почему он не хотел думать. Не хотел показывать эмоции. Его настоящие чувства разнятся с теми, что он испытал, впервые выбравшись из вселенной, где был заперт до анти-пустоты. Импульсивные действия и цель — уничтожить всех и вся кроме оригинальной вселенной — были лишь временным успокоение для души Ошибки. Дальше он потерял смысл всего происходящего вокруг него.
— Даже если так, — Хриплый голос разнёсся в пустоте и глухо ударился о несуществующие стены. — почему я думаю об этом сейчас? — Он прищурился, словно пытаясь рассмотреть потолок над ним, держа в голове мысль о том, что виновато в провале этого действия вовсе не его плохое зрение. — Как только он начал втирать мне о том, что ему не всё равно на меня, спустя столько времени… — Зубы обхватили край рта, сжимая до еле ощутимой боли. Инк всегда пытался сказать Эррору о том, что он не прочь заключить перемирие, но Разрушитель его никогда не слушал. Тогда почему сейчас он задумался об этом? Всё это время, что они провели за драками и бесполезными спорами, Ошибка не собирался даже пытаться вникнуть в слова Творца — он автоматически обозначал их как нечто ненужное. Но что изменилось?
Например то, что Инк никогда раньше не приносил ему шоколад. Никогда не пытался встретиться где-то вне поля боя. Никогда не пытался коснуться так, чтобы не причинить боли. Получается, это не у Эррора бред наяву, а Художник задумал что-то странное?
Разрушитель качнул головой. Он обещал подумать над словами Инка, но они оба знали, что это обещание — приторная ложь.
И пока что она устраивала обоих.