Семейные узы

      Первая встреча Николая и Александра с девушкой немного не задаётся.       Совсем не задаётся, если говорить прямо — незнакомка на пущенном галопом коне перемахивает через забор и чуть было не сбивает Гоголя с ног.        — Как нам всё это понимать?! — с оттенком удивления возмущается Бинх, успевший в последний момент оттащить Николая Васильевича от хотевшего его лягнуть скакуна.       Впрочем, сам Гоголь никогда не ладил с этими животными, а потому даже не удивился его реакции на себя, хотя и испугался, замерев.        — Это вы — Николай Васильевич Гоголь?       Шатенка всё ещё сидит в седле, а потому наклоняется к дознавателю, из-за чего лишь крепче сжимает в ладонях поводья, а коленями — бока лошади, что, впрочем, не видно под её пышным и совсем не подходящим для этих мест красным платьем.        — Я, — Николай кивает, рассматривая лицо незнакомки и чувствуя непонятное шевеление в груди, словно уже видел эту девушку раньше.       Он этого, конечно, не отрицает, ведь и правда мог видеть, да позабыть. Не первый раз, так сказать.        — Замечательно! — восклицает девушка и выравнивается, всплеснув ладонями. — У меня к вам научный, если так можно выразиться, интерес, так что не обессудьте, но с сегодняшнего дня я буду рядом с вами! Меня зовут Стефания Петровна, но я предпочитаю простое Стеша или же Стефания, если кратко совсем непривычно.       Её карие глаза загораются чем-то загадочным, но сразу же тухнут, вновь принимая цвет настоявшегося коньяка.        — Вы что-то спрашивали у меня до этого? — Стефания переводит взгляд на Александра и пристально его осматривает с головы до ног, а затем насмешливо хмыкает и всё же поднимает взгляд к его лицу.       Бинх с первых слов, обращённых в его сторону, понимает, что эта особа действует ему на нервы не меньше покойного Якова Гуро, пусть земля будет пухом этой скотине.       И хотя поминать покойников плохим словом считается за грех, отказать себе в этом удовольствии мужчина всё же не может.        — Я спросил у вас, как это всё понимать, — с ядом в голосе повторяется Александр. — Приехали сюда, чуть было не сбили Николая Васильевича, говорите такие странные вещи. Мне никто не сообщал о вашем приезде, Стефания Петровна. Как, говорите, ваша фамилия?        — Я фамилию свою до поры до времени оставлю в тайне, Александр Христофорович, — совсем немного надменно отвечает девушка. — А до тех пор я попрошу вас звать меня просто по имени, господин полицмейстер. И будьте джентльменом — помогите мне спуститься с коня!       К удивлению всех трёх мужчин (Тесак вышел из участка сразу же, стоило ему услышать возмущения начальника) Стефания протянула в сторону Бинха руки.       И тому ничего не оставалось делать, кроме как подойти к коню и спустить с него девушку, которая оказалась ниже его самого дюймов на восемь.        — Благодарю, — лёгкий книксен и, к удивлению, чуть заметный стыдливый румянец на щеках от мимолётной, но всё же близости выдавали в Стефании девушку из высшего общества. Причём девушку, явно вышколенную на хорошие манеры, что сразу было незаметно из-за характера её речи.       Однако это можно было, в принципе, понять по платью и породистому скакуну.        — Николай Васильевич, вы что-то поняли? — тихо спросил Тесак у Гоголя, но тот лишь покачал головой.        — Стефания Петровна, не могли бы вы объяснить причину своего приезда более подробно? — писатель перевёл взгляд с помощника полицмейстера на девушку.        — С радостью, Николенька, — улыбнулась Стефания. — Просто мой дорогой старший братец мне все уши о тебе прожужжал, вот я и решила, что, пока он не может быть рядом с вами, рядом буду я. Надеюсь, что подружимся.       Бинх мысленно согласился с этим — учитывая, как часто за это время девушка сменила эмоции, назвать её полностью нормальной у мужчины язык не поворачивался. А учитывая и странности Николая Васильевича, то из них бы вышел презабавнейший дуэт.       Вот только головной боль у Александра Христофоровича от этого дуэта было бы в разы больше…        — Но это всё будет лишь в том случае, если вы позволите мне остаться в Диканьке, яхонтовый мой, — впервые из уст Стефании донеслось более менее разумная мысль.        — Вам опасно тут находиться, Стефания Петровна. Всадник (полагаю, вы знаете о его деяниях) всё ещё на свободе, а вы совершенно не заботитесь о своей безопасности, что показали нам даже просто перепрыгнув через забор и чуть не потеряв равновесие на лошади.       Милые прозвища от незнакомой (что может дать простое имя-отчество и даже без фамилии?) девушки настораживали и заставляли вспоминать не так давно почившего Якова Гуро, но в первую очередь Гоголь всё же обеспокоился безопасностью самой Стефании.        — Коленька, яхонтовый мой, беспокойтесь лучше о себе с таким-то собственником в защитниках, — девушка подмигнула и, задорно рассмеявшись, направилась к постоялому двору. — Александр Христофорович, доверяю моего скакуна вам на сохранение, — она помахала рукой и подошла к кухарке, надеясь сразу же заселиться в номер.       Карие глаза девушки так и блестели весельем, когда она уже из выделенного ей номера наблюдала за троицей мужчин на поляне недалеко от окна. И хотя разговора их Стефания не слышала, она ясно понимала, что обсуждают именно её.        — Что ж, братец, если умирать, то красиво. А Диканька, как мне кажется, довольно живописное место для смерти, — она потянулась и без чьей-либо помощи сняла платье.       Надев простые чёрные брюки и белую рубашку, девушка нацепила красный пиджак и снова подошла к окну.        — Что ж, братец, пора начинать мою игру? Если твой Коленька и правда Тёмный, то тяжела будет моя роль его защитника. Впрочем, когда это я или кто ещё из нашего рода отступал перед лицом трудностей или опасности?       Она улыбнулась сама себе в отражение в оконном стекле и вышла из комнаты, от непривычки постоянно поправляя револьвер под рубашкой…