В разлёгшейся тьме видимость сводилась к минимуму, но силуэты парней различались отчётливо. Осаму отметил и тут же разозлился на себя за то, насколько грубо билось сердце в его груди. Каждый удар проходил эхом по телу, зрение пульсировало в пути с кардиограммой, смазывая картину мира, кажется, дважды в секунду. От сопутствующего головокружения немного замутило, но Дазай настолько к этому привык, что была возможность спокойно игнорировать.
Чуя кончиками пальцев прикасался к его груди — будто ожидал, когда Осаму сам проведёт его по своему телу. Дазай отвёл голову в сторону, непроизвольно задерживая дыхание, когда притянул ладонь Накахары ближе, касаясь первых шрамов. На груди были ножевые и небольшие ожоги. Эти он делал не сам (или почти все) — издержки профессии, которые открывать людям не собирался во избежание вопросов. Чуя перебирал пальцами исстрадавшуюся кожу, втирая подушечки в выпуклые рубцы. Осаму не позволял надолго останавливаться на одном месте, тут же переводил на другое, когда Чуя слишком концентрировался и останавливался.
Они перебрались на правое плечо — не сильно пострадавшее от рук Дазая, но задетое так точно. Шрамы были глубокими, но их было мало по сравнению с другой рукой — Осаму это знал, но не Чуя. Дазай услышал, как резко втянулся воздух через губы Накахары, когда его рука опускалась ниже, считывая десятки порезов.
Дазай соскользнул с запястья Чуи, но рука того за ним не последовала — осталась на том же месте, пока Осаму снимал рукава, отбрасывая их в бассейн. Выжидая несколько секунд, он пытался понять, что же предпримет Чуя. И тот неуверенно, но начал движение вдоль его руки, рвано останавливаясь каждый раз, когда натыкался на порез глубже предыдущего, судя по наросшей коже. Дыхание Чуи дрожало и с каждой минутой всё больше. На мгновение Осаму захотелось остановить процесс, но Накахара, дойдя до запястья, не сомневаясь, перешел на левую руку.
Они молчали всё время продвижения и даже тогда, когда Чуя замер, чуть отстраняя пальцы от сонма шрамов, едва ощутимо щекоча редкие волосы на теле Дазая. На левой руке почти не было свободного места… Его конечность была словно превращена в один сплошной шрам без кислорода для «чистой» кожи. Порезов насчитывалось сотни, если уже не перешло на тысячу с лишним.
— Дазай, — пусто позвал Чуя. Продолжения не последовало. Чуя зажал себе рот рукой, медленно продолжая путь.
Он натыкался на только заживающие шрамы — несколько-месячной давности или недельной, — на мелкие, по меркам Дазая, и глубокие, которые было необходимо зашивать, что Осаму упорно игнорировал ранее. Дыхание Чуи ускорялось, пока в секунду не замерло, когда он опустился к предплечью. Он не шевелился, застыв на самом большом шраме, оставшемся после первой и последней попытки суицида. Швы тогда ни в какую не хотели сдерживать кожу и постоянно расходились в больнице, отчего остался длинный рубец около десяти сантиметров в длину и трёх в ширину — на вид будто из него просто вырезали кусок плоти.
Осаму чувствовал, как дрожали пальцы Чуи, но молчал. По сути, он и не знал, как должен был реагировать, нужно ли было оправдываться… Когда Накахара пошатнулся и сделал резкий шаг вперед, чтобы удержать равновесие, Дазай рефлекторно поддержал его за локоть. Чуя не двигался, то ли находясь в прострации, то ли стараясь вернуть себе контроль над телом и разумом; Дазай не торопил его, отдавая себя анализу.
Он ещё до знакомства с Чуей знал, что тот достаточно добрый и эмпатичный, но даже наблюдая за его реакцией на Кёту, не мог подумать, что
настолько. Это не укладывалось в его голове и рождало вопросы.
— Не стоит так волноваться… — с сомнением в произносимом сказал Дазай. — Это в прошлом.
— У тебя пластырей дома целый шкаф, — тихо начал Чуя, напоминая. — Ты врёшь. Это не в прошлом.
Парень говорил с таким придыханием и ужасом в голосе, что Осаму невольно задумался, а не упустил ли какую-нибудь информацию Огай. Вдруг у Чуи были друзья, умершие от суицида? Или он был близок с теми, у кого были попытки? Он не мог найти других причин такого поведения и чувств Накахары. Дело же явно было не в Осаму и не могло быть только в доброте и чувствительности.
— Мне нужно покурить. — Чуя отвернулся, выпрыгнул из бассейна и вернулся с пачкой, присаживаясь на вторую ступень лестницы под водой.
Ему должно было быть холодно, выше пояса он кутался в морозную свежесть, но не проявлял никаких следов дискомфорта.
Сигарета тлела и осыпалась без лишней помощи — настолько пальцы Чуи пробирал тремор. Парень, сгорбившись, упёрся локтем в колено и лбом о кисть, как будто не желал никого сейчас видеть.
— Ты замёрзнешь. — Язык Осаму сразу как будто занемел, не привыкший к подобным проявлениям заботы просто так. Он мог когда-то озвучить подобное с людьми, которым должен был втереться в доверие, но сейчас ощущения значились какими-то неясно-иными.
Чуя не ответил, и Дазай подошёл ближе, практически ложась на лестницу, лишь бы не выныривать на холод. Он привык к нему в принципе, но после воды было больше, чем просто дискомфортно — можно было сказать, что даже несколько больно. Не было причин себя утруждать.
— Почему ты так себя ведёшь? — уточнил Дазай.
— А как бы ты отреагировал на моём месте?
Думать долго не пришлось.
— Спокойно.
Чуя поднял голову.
— Прости, что не оправдал ожиданий. — Кажется, он хотел съязвить, но получился лишь еле читаемый сарказм, пропущенный сквозь призму сильной усталости.
— Обычно я не строю каких-либо ожиданий, знаешь. Просто я не понимаю тебя сейчас.
Чуя вздохнул, закидывая окурок в сторону мусорки, и опустился глубже в бассейн; перевёл взгляд на Дазая, лениво осматривая.
— Можешь снять футболку? — Ресницы «взлетели», раскрывая глаза цвета воды Атлантического океана, когда Чуя поднял их вверх на лицо Дазая. Осаму не сразу смог оторваться от погружения в них, уши будто заложило, и он потратил лишние пару секунд на осознание просьбы, также напрочь забыв об изначальном ожидании ответа.
Без лишних слов Осаму стянул с себя верх, тут же покрываясь мурашками. От холода воздуха (из-за того, что привстал) или с непривычки — было ему не понятно. Вероятно, от всего сразу.
Дазай прекрасно видел, как Чуя резко и прерывисто вдохнул — они оба находились близко к оставшемуся освещению, возможность для Накахары рассмотреть его шрамы представлялась прекрасная, а зрелище было не для слабонервных и излишне «переживательных». Рука Чуи дёрнулась в направлении тела Дазая, но парень остановил собственный порыв, снова поднимаясь и подкуривая.
— Поделишься сигареткой?
Возможно, тон Осаму был слишком пренебрежительным в данной ситуации, за что Чуя одарил его строгим взглядом, режущим сквозь дым без ножа. Чуя закатил глаза, передавая в губы Дазаю свою сигарету вместо того, чтобы достать новую.
Осаму молча приложился к ней губами, разделяя с Чуей предмет успокоения.
— Я могу задавать вопросы? — уточнил Накахара.
— Я не против, — безразлично пожав плечами, ответил Дазай.
— Как давно это началось?
— Честно, не вспомню. — В его памяти и правда не осталось воспоминаний о точном возрасте, а с ощущением времени были явные проблемы. — Может лет в десять, а может в двенадцать.
Глаза Чуи секундно округлились, и он сразу отвернул голову, наверняка чтобы не показывать новых эмоций.
— Не расскажешь, что повлияло на рождение самоповреждения? — Теперь Чуя старался быть явно хладнокровнее, но что повлияло на это, Дазай не до конца понимал.
— Прости, но подробностей не будет.
— Даже по поводу попытки самоубийства?
Осаму хмыкнул на такое проявление любопытства Чуи. Для Дазая это было непривычно и со своего примера, и с примера его окружения — никто не лез в чужие дела, да и попросту плевать было. Нормальные люди его, условно, пугали с одной стороны, с другой — заинтересовывали своей открытостью и человечностью в привычном понимании этого слова, с третьей — раздражали, конечно. Но последнее к Чуе не относилось.
— Это было после смерти Одасаку. Он был первым человеком с которым я был близок и к которому я испытывал какие-то настоящие чувства. — Хотелось добавить: «Он же был и последним», но это знать Чуе было не обязательно. — После этого меня положили в психиатрическую больницу, к слову. Пролежал четыре месяца «благодаря» отцу. Ему уж очень хотелось утвердить наверняка все диагнозы и подобрать лучшее лечение сразу.
— Но ты не лечишься, — заметил Чуя.
— Да. Но я всё-таки иногда беру рецепты, когда приспичит.
Чуя забрал из губ Осаму сигарету, после того как тот затянулся, закурил сам и выкинул окурок в сторону первого. Он сразу же залез в бассейн, поежившись, и погрузился глубже — по подбородок, — хмурясь.
— А всё это время, оказывается, было холодно…
Дазай выдавил из себя легкий смех, принимая подплывшего к нему Чую в объятия.
— Признавайся, разделся, потому что я предлагал массаж после этого?
Осаму наскоро нащупал в воспоминаниях слова Чуи об этом и рассмеялся, не ожидая подобного замечания.
— Да, определённо из-за этого.
Дазай ощутил прикосновение губ к своей шее, явное оставление больно-приятного засоса, и только догадывался — пытается Чуя его отвлечь от чего-то или за неожиданным проявлением тактильности кроется нечто более примитивное.
— Я в курсе — маловероятно, что ты воспользуешься этим, — как будто невзначай начал Чуя, — но знай, что если тебе понадобится помощь или чьё-то присутствие, то ты всегда можешь прийти ко мне.
Осаму слабо хмыкнул и поцеловал Чую, продолжая игру в «несерьёзность», так же, как Накахара, переводя фокус внимания с любых их слов на близость.
— Ты слишком много на себя берёшь. Лучше потрать время на себя и не забивай голову.
— А
ты не слишком много на себя берёшь? — Чуя избежал губ Осаму, утыкаясь лбом в его плечо. — Ты проходишь через все проблемы самостоятельно, не прося и не принимая любую помощь. Я боюсь представить, как ты себя чувствуешь и что творится с тобой помимо того, что ты вынужден показывать… Но не думаешь, что это слишком большая ноша? Ты человек, а не машина, что если ты с ней не справишься?
— Не справлюсь — умру. Не велика потеря. — Чуя оторвался от него и посмотрел в глаза с бесконечным укором и беспокойством, собираясь открыть рот и наверняка отругать его, но Дазай не дал ему вставить слово. — Но пока что я не имею на это право. Я никогда не говорил об этом, и не распрашивай меня о деталях, но на мне висит определённая ответственность, я не готов сдаться до тех пор, пока её с меня не снимут.
По сути, если Чуя перейдёт в Мафию и когда-нибудь займёт место Мори, то для Дазая может появиться возможность умереть спокойно. До этого задания место Босса предполагалось ему — а Осаму вообще толком не говорилось про сына Огая, и он не знал о дальнейших планах Главы, поэтому не считал, что что-то может измениться в его будущем. Сейчас из этого исходила какая-то надежда. И Дазаю нужно было хорошо постараться на миссии.
Только вот сколько бы он насчёт этого ни думал, каждый раз ловил себя на противоречащем мыслям чувстве — ход дела не казался ему правильным, и Дазай не хотел продолжать задание.
— Эта ответственность появилась после первой попытки? — спросил Чуя.
— Нет, но до этого она была менее значимой и масштабной. Сейчас это действительно держит меня на плаву, тогда же — нет.
— То есть сейчас нет риска суицида?
— Не должно быть.
Чуя кивнул, выпрямился и заглянул Осаму в глаза.
Для Дазая подобное вопринималось как-то странно. В районе солнечного сплетения вязалось непривычное, незнакомое чувство — распознать он его не мог и не хотел. Но в груди теплилась реакция на этот взгляд: что-то между неловкостью и смущением, желанием сбежать и остаться. Чем дольше Чуя смотрел на него, тем больше проникало сквозь кожу ощущение излишней близости, словно Накахара вскрывал его душу, копался в его мыслях, сознании, чувствах.
Чуя сместил взгляд выше и обежал отросшие за прошедшее время знакомства пряди волос; слишком смело прикоснулся, будто оценивая новый вид. По ощущением было больше похоже на то, что Чуя словно гладит Осаму по голове. Отторжения эта «наглость» почему-то не вызвала.
— Ты часто ходишь с такой причёской? Не мешают волосы? — перевёл тему Накахара.
Дазай моментально оправдал Чую очевидным наличием в нём оценки «прекрасного». Всё-таки Чуя был эстетом на фоне творческой составляющей его жизни и тяги к искусству. Логично, что он отслеживал изменения и судил их. Тем более, что Чуя был зациклен на волосах.
— Не то чтобы мешают, но я больше склонен к привычному образу жизни, то бишь к относительно коротким волосам. — Дазай хмыкнул, представляя себя со стороны, и потянулся пальцами к прядям у лица. — Мой максимум для комфорта — длина до подбродка. Так что давно думаю отстричь.
Осаму откачнулся от Чуи, ложась на воду. Чуя подплыл к нему и, судя по бегающим вокруг Осаму зрачкам, проанализировал длину «растёкшихся» волос.
— В какой салон ты ходишь? — с легким тоном подозрения и недовольства поинтересовался Накахара. — Я раньше не замечал, но тебя несколько неравномерно подстригли.
— Я сам стригусь. Не люблю доверять себя другим рукам.
Осаму абсолютно не расчитывал, что Чуя поймёт. Но какого-то чёрта он сказал:
— Из-за прикосновений, да?
Дазай также не рассчитывал на отсутсвие сочувствия в голосе. Чуя не подвёл его и в этом…
— Да. Мне в целом насрать, как я выгляжу в глазах окружающих, так что недостаток знаний и сносного уровня навыков в парикмахерском деле меня не колышет. — Дазай пожал плечами, прикрывая глаза, чтобы больше прочувствовать воду и расслабиться. — В ближайшие дни, наверное, стоит заняться этим вопросом.
— Знаешь, я когда-то занимался стрижкой как хобби. Это относительно долгое время было моим интересом, так что я по возможности многое изучал и практиковался. Если у тебя есть какой-то… скажем, уровень доверия ко мне, то я мог бы заняться твоей головой.
— И не лень тебе со мной возиться? — фыркнув, саркастично спросил Дазай.
Он не особо замечал в Чуе привычку предлагать что-то из вежливости, но и правда не считал, что тот искренне заинтересован.
— Нет, почему должно? — напротив, серьёзно ответил Чуя. — Ты столько времени пробыл со мной просто из-за того, что меня волновали глупые слухи… Я могу вернуть тебе твой же вопрос. Так и почему тебе не может быть впадлу, а мне да?
— Это другое. — Дазай открыл глаза, уделяя внимание ночному небу. — Одно дело, когда что-то серьёзное, а другое — мои волосы. — Он даже коротко посмеялся от нелепости. — Смысл тебе тратить время на что-то столь неважное?
— А я должен всегда только о себе думать? Заниматься своими делами и заботиться только о себе любимом? У меня не может быть друзей, которым я могу хотеть помочь?
— Может, но не мне.
«Долбоёб, ты должен говорить совсем другое», — шикнул себе мысленно Осаму. Если Чуя считает его своим другом и готов тратить на него своё время — это замечательно. Дазай должен был быть доволен таким результатом. «Нет же ж, нужно обязательно вставить своё никому не сдавшееся мнение, — агрессивно продолжал Дазай самому себе. — Какого чёрта ты, блять, приплетаешь личное к заданию? Нашёл время перестать контролировать себя…». Осаму был собой крайне недоволен. И его очень волновал вопрос: «А как долго и как часто он себе это позволяет?». Недопустимо было поступать так, как он. Дазай мог бы попробовать оправдать себя мыслью о большем раскрытии себя, как рекомендовал Огай, но конкретно сейчас это было бы ни к чему, так что простить себя он не мог.
Хотелось расхуярить себе ебало на волне злости, когда… Дазая накрыло волной воды, и он резко попытался встать. С секунду было страшно, но сразу после он понял, что лёгким не затруднён доступ к кислороду, а значит он в безопасности.
Осаму протёр веки и нашёл глазами Чую, стоявшего недалеко в стойке готовности снова облить его. Лоб сморщился, когда Дазай поднял брови от удивления.
— И что это было?
— Нехуй такую хуйню нести.
— Мог бы и пооригинальнее выразить… — Осаму перебили новым приливом воды. — Ладно, молчу…
— Правильно, молчи, потому что ты меня разозлил и я планирую зачитать тебе лекцию, — с ядом в голосе протараторил Чуя. — Я и правда не могу представить, через какой ад ты прошёл и проходишь до сих пор. Пусть ты и не расскажешь мне подробности, но я не намерен спрашивать и вытягивать это из тебя силой, похуй. Но, блять, ничто из этого не значит, что ты не можешь быть мне другом; что не можешь быть мне или кому-то другому дорог; что тебе не могут хотеть оказать помощь и что за тебя не могут волноваться — это так, добавочка на будущее, блять. Ты такой же, как и все, Осаму, ты так же участвушь в жизни людей и, соответсвенно, вызываешь какие-то эмоции, в следствие которых может быть привязанность и любые другие чувства. Не смей нахуй удивляться этому или отрицать что-либо! Ты понял меня?
Чуя высказался на одном дыхании, не прерываясь ни на секунду, и теперь старался отдышаться, продолжая гневно пялиться на Дазая.
Осаму же чувствовал лишь пустоту от этой тирады, смешанную разве что с толикой благодарности. Слова Чуи были неожиданностью, и он не знал, какое должен был держать лицо. Ему ни разу в жизни не говорили даже чего-то отдалённо похожего на это.
— Да.
— Блять, да почему ты меня раздражаешь? — крикнул Чуя, брызгая водой в третий раз.
Дазай не смог уклониться, но и стоять в стороне после очередного нападения не собирался. Он резко выставил ладонь вперед, поднимая волну, брызгающую Чуе прямо в лицо.
— Ебаный в рот, ты!.. — Чуя то ли так сильно разозлился, то ли удивился отпору, что его зубы звучно клацнули, когда он резко закрыл рот после вскрика.
Накахара не сдавался, и Дазай получил ещё несколько плесков подряд, покрывающих его с головой. Последний даже был несколько болезненный.
Осаму не ответил, вместо этого погружаясь в бассейн полностью и отплывая от злоносных рук Чуи подальше.
— Если ты думаешь, что, сученыш, убежишь от меня — глубоко заблуждаешься!
Дазай почувствовал плеск и колебания воды, поплыл быстрее и упёрся в угол. Он хотел как можно скорее выпрыгнуть из бассейна, но когда он уже высунул руки, чтобы зацепиться за край и вскарабкаться на волю, за его лодыжку схватилась рука, потянув обратно.
Дазай извернулся под водой, открывая глаза и встречаясь с оттенённой обсидианом радужкой Чуи. Нужна была секунда, чтобы вернуть себе контроль. И сразу после этого он не придумал ничего лучше, чем поцеловать парня в попытках отвлечь.
Признаться, Осаму ещё ни разу не делал подобного под водой. Надолго ни его, ни Чуи не хватило — главная проблема была в воздухе, — но как только они всплыли, ни один из них не остановился. Дазай продолжил рассеивать внимание Чуи, а тот сам и поддавался.
— Я заранее скажу: вода — хуёвая смазка, нам лучше остановиться, пока можем, — сам от себя не ожидая, прервал их Осаму. А можно было хотя бы лишние пять минут повозиться, чтобы лучше остудить злостный пыл Накахары.
— Обломщик, — мягко ткнул Чуя, кладя голову на плечо Дазаю.
Он ненавязчиво скользил от плеча к груди Осаму, от груди к шее. Снова считывал шрамы или пытался удержать новое настроение?
— Во сколько у тебя первая пара? — легко спросил Чуя, будто для него абсолютно ничего не значили собственные прикосновения.
— Я не смотрел ещё, но, кажется, после двенадцати.
— Эх, а мне ко второй по времени… Надо сворачиваться, а то вообще не будет смысла ложиться спать.
И правда, время подходило к рассвету.
— Пойдём тогда.
Осаму двинулся в сторону лестницы, Чуя пошёл на обгон, почти прыжком выскакивая из воды на холод; подобрал бычки и выкинул в мусорку, как самая лучшая стереотипная хозяюшка повесил мокрый плед на сушилку.
— Халаты же там, да? — Чуя указал на подогреваемый шкаф, Дазай кивнул, и тот подбежал к отделению, доставая и надевая на себя тепло. — Держи, — сказал Чуя, поднося Осаму второй комплект.
Дазай сегодня говорил, что редко строит ожидания? Чушь собачья. Он постоянно ожидал чего-то от Чуи, и каждый раз это не оправдывалось. Сейчас он думал, что Накахара отвернётся или, наоборот, будет пялиться, так как Осаму и близко не планировал закрывать обзор на тело. Но тот смотрел ему в глаза, ни на секунду не касаясь зрачками шрамов. Когда Дазай завёл разговор, Чуя делал вид, будто эти выражения давней боли его не интересовали.
— Какие на сегодня планы после учёбы?
— Не думал об этом.
Они прошли в дом, вытирая волосы взятым по пути полотенцем. Дазай отключил свет бассейна и улицы, оставляя только домашний.
— Что насчёт съездить присмотреть тебе новый байк?
Чуя саркастично усмехнулся.
— У меня нет денег на это, если ты забыл. Не знаю, конечно, стоит ли пытаться стрясти сумму с Кёты, мне не очень хочется, но…
— Я оплачу.
…Чуя застыл на месте по пути в спальню.
— Что?
— Я сказал, что оплачу.
Скорость, с которой Чуя его ударил один раз, а потом второй третий и так далее, пока Осаму не зафиксировал ему руки, поразила Дазая настолько, что у него затормозилась реакция.
— Кто тебе позволял даже просто
предлагать тратить на меня столько денег?! Ты с ума сошел? — Чуя не упустил возможность и ударил его ногой. — Осаму, блять, ты ебнутый на голову, деньги девать некуда?!
— Господи боже, какой беспокойный… — Дазай всё ещё был шокирован такой вспышкой агрессии. — Можешь считать, что ты прав. Я не люблю тратить деньги на себя, а у меня их до задницы. Почему бы не порадовать тебя?
— Ты и так дохуя на меня отвалил!
Чуя не умалял попыток вырваться и отвесить Дазаю новых затрещин, но Осаму был несколько сильнее него и держал крепко.
— Хорошо, давай ты попытаешься немного успокоиться и выслушать меня? Инцидент с Кётой произошёл во время, когда тебя не было рядом с ним, а это произошло, потому что я утащил тебя в путешествие. Возможно, ты бы смог его остановить в ином случае. Значит, в определенной степени это моя вина. Так почему бы тебе не переложить ответственность с Кёты на меня и позволить возместить ущерб?
— Я всё равно против.
Дазай закатил глаза.
— Ладно, давай по-другому. Курокава — больной человек, он, по сути, не несёт ни за что ответственности в периоды обострения расстройства, так что я мог бы понять, будь у тебя чувство, что неправильно с него что-то просить. Но даже если бы ты решился, потому что мотоцикл дорог тебе сам по себе, то не факт, что у него есть такие деньги, а просить у родителей рискованно из-за риска раскрыть заболевание. В таком случае либо ты останешься без байка, либо Кёте нужно будет оформлять кредит, который ему вряд ли датут. И что тогда делать? Вот сейчас самое время подумать о себе, Чуя.
Накахара перестал сопротивляться и отошел на шаг назад.
Он кусал внутреннюю сторону губы, перебирал пальцы между собой. Дазай верил, что тот понимал логику ситуации, просто очень сомневался и не хотел предавать некоторые свои убеждения. В конце концов, Чуя не любил подачки, и Осаму об этом был прекрасно осведомлён.
— Поехали завтра что-нибудь выберем. Хватит ломаться. — Дазай оторвался от настоянного места и направился дальше в спальню, не желая дальше спорить, его начинало понемногу клонить в сон. — Ты предлагал покататься вместе. Вот и организуем.
Чуя молча следовал за ним, не соглашаясь, но уже и не высказываясь против.
…
Дазай даже не сомневался, что не сможет заснуть — это получалось, только если он был сильно вымотан, а день пусть и прошёл насыщенно, но, удивительо, не сказался сильно на Осаму физически и морально. Пока Чуя отрубился за секунду, Дазай встал с кровати, желая закончить проект. Заняться в любом случае надо было чем-то, чтобы не утопать в мыслях. Мог бы и почитать, как обычно, но решил взяться за более полезное дело.
Закончил он, когда небо уже вычистилось от черно-смольной черни и рассвело золотым. Тело била дрожь, но на это было плевать — главное, что всё закончил.
Поспать он мог максимум полтора часа, если опираться на время, когда надо было вставать Чуе. В конце концов, он должен был его проводить — ворота сами себя не закроют. А потом сам и не заснёт уже.
Он лёг в кровать и накрылся одеялом с головой, чтобы по максимуму избежать солнечного света. Странно, что он не озаботился о плотных, перекрывающих любой луч шторах, но когда он всерьёз волновался о себе? Возможно, из-за этого даже не стоило удивляться, что во сне он бессознательно перекочевал под «крыло» Чуи, где было самое темное место из возможных. Его не беспокоили кошмары в этот день, но когда проснулся, его всё-таки передёрнуло от сковывающих в объятиях чужих рук. Он скрывался от света в углублении шеи Чуи, прям под его подбородком; голова парня лежала на его, щекой прикрывая висок и раскидывая волосы по лбу.
Кожу что-то щекотало, и только когда Дазай аккуратно выбрался из-под Чуи, который и без его вмешательства собирался вставать, понял, что его целовали распушившиеся медовые пряди. Осаму попытался скрыть улыбку, отвернувшись, чтобы Чуя не ударил его якобы за «издевательство» над его внешностью, даже несмотря на то, что Дазай не имел ничего подобного в виду.
В голове вновь пробегало данное прозвище «Одуванчик», которым Дазай не смел раскидываться.
— Всё в порядке? — первое, что посчитал нужным сказать Чуя.
Дазай не понял, о чём он, но тот быстро уточнил:
— Тебя трясёт.
Осаму настолько привык к тремору тела, что часто не замечал его в случаях, когда не мог оценить проблему на глаз, как сейчас. Для достоверности факта он опустил взгляд и заметил, как трясутся его футболка, оттопорщеная на груди, и, когда привстал, руки и тело в целом.
Дазай объяснил, насколько это обыденно для него и почему не стоит переживать. У Чуи появился вопрос по поводу того, что Осаму так сильно не трясло в «отпуске», но Дазай попытался успокоить его тем, что в путешествии достаточно расслабился и разница была логична с возвращением к обычной жизни. Чуя не успокоился, но отстал.
Осаму не нашёл причин оставаться в доме после ухода Накахары и пошёл в университет вместе с ним, отсиживаясь в свободное время в курилке. Место было свободно, все были, видимо, либо на парах, либо дома — Дазай не знал точно. Они с Чуей держали связь только с Тачихарой из-за Курокавы, с остальными же, как повелось, не общались без срочности.
Первым объявился Джёно, вторым Тэтчо, потом Дазай решил всё же сходить на пару, пусть и с опозданием, потому что изначально лень было вставать и уходить.
Без Чуи было скучно — некого было доставать и не на кого было переключаться, когда нападали мысли, — так что на паре он решил отоспаться. Когда Осаму под конец времени выходил из аудитории, увидел сообщение с благодарностью Дазаю за оконченный проект. Он не сразу заметил, что губы тронула небольшая улыбка.
Осаму забрал Чую с пар, чтобы вместе пойти покурить и обновить новости у парней. Что-то Дазай уже выведал: например, что о «веселье» Чуи в клубе некоторые-таки узнали, но не разнесли по общим «каналам». Гораздо больше внимания привлекали прежние сплетни о похождениях Накахары, учитывая, что на это и ставки делали, и споры вели, мол: «Кто следующий?». А базовые отрывы в клубах, коими славились почти все, не были толком интересны и обсуждались как факт, не более.
— Давно не виделись, — поприветствовал Чуя, завидев полный состав Верхушки.
Когда они расселись по старым местам, Осаму впервые за долгое время находился от Чуи так далеко, когда тот был так близко. Накахара вновь сидел на одной скамейке с Тачихарой, по правой стороне от того, и взглядом уделил внимание прежде сломанной руке Мичизу. Гипс сняли, и Чуя после оценки кивнул сам себе.
В общем разговоре все, помимо Дазая, разделились на пары: Джёно с Тэтчо, Чуя с Тачихарой. Разговор первых Осаму ничуть не волновал, а вот диалог Накахары был интерес выслушать — как минимум для задания, чёрт бы его побрал.
— От Кёты не приходило новостей?
— Ты же был у него буквально позавчера, сам всё знаешь.
Пусть Чуя с Мичизу и сошлись в какой-то степени на терпимых отношениях друг с другом из-за общей проблемы, Тачихара не спешил изменять себе в привычке очень недовольно курить рядом с Чуей — он будто снисходил до Накахары, нежели адекватно общался.
— Подумал, может, есть какие-то новости, или тебе в целом давали больше информации, чем мне. — Чуя пожал плечами, спокойно отвечая.
Пара звучала так, словно была по двум сторонам одного ножа — вроде стоят рядом, но смотрят в противоположные стороны. Чуя при всём этом был явнно холоднее и равнодушнее Мичизу, отчего Дазай мог бы сравнить их с ребёнком и взрослым, хотя на деле оба «решали» конфликт по-детски на данный период.
— Как ты сам? — первым склонился в сторону Тачихары Чуя после отрицательного кивка головы от того.
— У меня многое изменилось в голове за прошедшее время. Постоянно прокручиваю мысли о Кёте. Что нужно делать? Как он себя чувствует? Что будет дальше с учёбой и родителями? — Мичизу как прорвало, когда Чуя спросил. Он подпер голову тыльной стороной ладони, согнувшись к колену и говорил, говорил, говорил… Дазая это вымотало уже через минуту. Он молча молился, чтобы Накахара не подключил своё излюбленное: «Ты можешь обратиться ко мне за помощью при нужде». — Мозг кипит. Больше всего я не ожидал такую ответственность во время университета…
Чуя наблюдал за ним, выслушивая, и потом коротко поддержал, но Дазай почти буквально видел, как из него сочился похуизм. Как же ему было на самом деле плевать на проблемы Мичизу… Неужели это видел и чувствовал только Осаму? Иначе он не знал, как можно объяснить искреннюю благодарность Тачихары в ответ.
Дазай рефлекторно почти рассмеялся в голос, когда Мичизу сам начал тираду о: «Можно ли я буду приходить к тебе за помощью?», но во время сдержался. И как же он был рад ответу Чуи:
— Я тебе зад подтирать не буду. Уж извини, но мой друг Кёта, и переживаю я за него. Если будет нечто, в чём я могу помочь тебе, и оно повлияет на твоё отношение к брату — то пожалуйста, мои двери всегда открыты для тебя. Но просто поныться не приходи.
Дазаю вспомнилось, как в первый день их знакомства Чуя отчаянно защищал Тачихару и ударил Кёту, которого сейчас называет своим другом. В то время всё было совсем иначе, а прошло лишь два месяца…
Как же быстро текла жизнь, как же быстро менялись люди… Но Дазай был рад таким изменениям.
— Я немного сменю тему. Меня давно волнует вопрос моего байка, — подводящим тоном заговорил Чуя. — Ты не думал насчёт этого раньше?
Тачихара как-то слишком горько хмыкнул. Чуя резко посмотрел на Дазая и тут же обратно на Мичизу.
— Думал, конечно… Но я так и не нашёл вариант, в котором и ты будешь в плюсе, и мы с Кётой не пойдём ко дну. Прости, я не знаю, что делать, — Мичизу в агрессивной беспомощности потрепал себя по голове, пепел с сигареты в его пальцах осыпался на голову. — Что ты хочешь от меня?
— Не пойми меня неправильно, Мичизу, я не хочу гробить вашу с братом жизнь. Я не хочу, чтобы вы влезали в долги или проблемы, если у вас нет средств. Но если для вас получится такой вариант, что вы постепенно сможете закрывать сумму убитого мотоцикла, то я был бы не против. Если у вас есть доход, при котором вы не будете голодать от моего предложения, то я бы остановился на этом.
— Как кредит, только перед тобой лично?
— Почти, да. Только по словам, не более. Можем рассчитать сумму, которую будете вы с Кётой или он один выплачивать ежемесячно, по возможности. Мне в целом плевать, как быстро вы вернёте деньги, можем посчитать хоть с расчетом на годы вперед.
— Сейчас ты мне кажешься святым. — Из горла Тачихары вырвался короткий истерический смех, он насильно закрыл рот рукой. Кажется, нервы сдавали у парня сильно. — Спасибо, Чуя. Думаю, мы могли бы остановиться на этом решении проблемы… Только как ты будешь сейчас? Мотоцикла у тебя нет, и ты не скоро сможешь купить новый с нашей компенсации.
— Мне подгонят новый скоро, не парься. — Осаму видел со стороны, насколько легче стало Мичизу. Только с облегчением пришли и, по-видимому, долго сдерживавшиеся переживания, из-за чего Тачихара выглядел «на грани». Вспоминая свои первые полгода знакомства с ним, когда только перевёлся в университет, чтобы не выглядеть подозрительно перед возвращением Чуи, Дазай предполагал, что парень вполне мог снова сорваться на наркотики. Кажется, если Чуя знал о его давнишнем употреблении, то подумал о том же. — Постарайся не переживать слишком сильно. Тебе тоже нужен отдых, удели себе время. Только не теряй голову в этом.
Чуя оторвался от насиженного места и подошёл к Дазаю. Их глаза были почти на одном уровне, когда Дазай сидел на ограждении, а Чуя равнялся рядом. Правда, Осаму всё же был чуть выше, и от этой мысли его пробрало на лёгкую улыбку.
— Пойдём? — спросил Дазай.
Чуя в ответ просто кивнул.
…
Огай мог взять кого угодно. Нового ребёнка, которого можно так же «воспитать», как Дазая, или же уже выращеного бойца. Место Осаму было вполне освобождаемым и заменяемым. Поэтому, если бы Дазай умер, не было бы никаких гарантий, что на его место и, в следствие, на пост Главы Мафии не поставили кого-то нового, послушного и подстать Мори. Проблема была в том, что Дазай пережил все муки мира и, что должно было быть ему совершенно несвойственным, не хотел, чтобы так же страдал кто-то ещё. Он должен был закончить это на себе, он был готов почти себе поклясться, что рука Огая больше ни на кого не ляжет, он самолично это проконтролирует.
Умирать он не планировал. Только почему-то, взяв задание, совершенно не подумал об этом принципе, если его можно было так назвать, с учётом того, что Дазай ненавидел ограничения для себя. Он был готов подставить Чую под руку Огая, совершенно не задумываясь. Как будто так было нужно по праву его рождения. Как будто это было нельзя изменить. Как будто он думал, что Чуя похож на Мори, просто потому что его сын. И как же он ошибся.
Будучи с Накахарой в путешествии, наблюдая, как он с пылающим, солнечным взглядом, как дурак, носится вокруг новых моделей байков — была б у него возможность, он бы визжал, прыгая на месте, Осаму был уверен, — Дазай точно мог сказать, что эти два родственника совершенно не похожи. Чуя и Огай — две противоположности. И Чуи в Мафии не должно было быть ни под каким предлогом. Дазай не мог себе позволить отдать Накахару Мори, растоптать и превратить в себе подобного.
Нет. Он на это не подпишется.
Осаму хотелось украсть Чую и спрятать его до конца жизни где-нибудь в Швейцарии. И будь у него возможность остаться с ним — он бы остался. Такого варианта не было, но никто не мешал попробовать освободить Чую от бедствия под названием «Мафия». Дазай был готов в лепёшку расшибиться, лишь бы укрыть его от этого.
Проблема была только в том, как избежать задания. За неисполнение миссии такой важности его вполне могли даже убить, раз на его место был Чуя. Мог ли Дазай продолжать задание после решения его закрыть? Очень даже да. Попробовать ему ничего не мешало. Он должен был справиться. Но чтобы спрятаться от глаз Огая, нужно было крайне сильно постараться.
Чуя кипятком ссался с выбранной модели мотоцикла. Это было видно далеко не только Дазаю — на них косился весь персонал салона, но большинство улыбались с неким умилением, нежели осуждением. Редко можно было встретить по-детски открытую любовь к чему-то во взрослом возрасте. Грех было не улыбнуться, глядя на такую искренность, Дазай их понимал.
— Господи, какой же он красавец! — любовался Чуя новым приобритением.
— Да, и теперь твой.
Чуя выбрал чёрный Kawasaki ninja H2, и Дазай сам был готов на него слюни пускать.
— Мы обязаны это отпраздновать, Осаму! — Чуя чуть ли не прыгал на него, перевозбуждённый на волне счастья. На самом деле, Дазай был бы сейчас даже не против. — Я угощаю, и у тебя нет права сказать «нет».
Осаму и не планировал отказываться от бесплатной еды. Он добавил в заметки — которые держал под прикрытием дневника на случай, если понадобится оправдываться — покупку, сумму и места сегодняшнего передвижения, чтобы потом было легче добавить в отчёт и не вспоминать. У Осаму хромала память касательно своей личной жизни, поэтому даже если его кто-то бы и спросил, зачем ему дневник, он бы даже почти не соврал, ответив, что держит записи, чтобы помнить, чем занимался тем или иным днём.
— Как скажешь. Байк доставят только завтра, так что у нас куча времени.
Чуя практически истерил на протяжение всего времени, проведённого в такси, пока они ехали на указанный тем адрес. Дазая должно было это раздражать, но он расслабился, слушая скулёж о плюсах составляющих, внешнем виде и многом другом, о чём Чуя додумался поговорить и расхвалить. Под раздачу попал даже сам Осаму, в край удивлённый, что Чуя начал тираду о том, как же хорош его друг. У Дазая в какой-то момент закружилась голова от обилия информации и лестных эпитетов в его сторону.
Оставив позади одну треть поездки с закрытыми глазами в попытках немного отдохнуть, Дазай не сразу понял, что они остановились у ресторана, а не светофора.
Выйдя из машины, Осаму подумал, что ему кажется, он в чём-то ошибся, глаза неправильно видят или у него галлюцинации…
— Это что? — Дазай сумел сдержать брань, но полностью заглушить суровый тон не вышло.
— Ресторан, — непонимающе-медленно ответил Чуя. — Что не так?
Дазая привезли не в простой ресторан, а в заведение построенное
мафиози для
мафиози. Здесь Дазай не раз решал рабочие вопросы с Огаем, и как же он боялся, что Чуя решит наведаться сюда с ним. Почему он не спросил о месте раньше? Почему допустил такую оплошность?
Если он зайдёт и его выдаст хоть кто-то из персонала — он пропал. Нужно было найти какой-то вариант, чтобы отказаться. И срочно.
— Всё хорошо. Просто он выглядит слишком помпезно, а я в последнее время привык к маленьким уютным кафешкам. — Чёрт возьми, что он несёт… Научился врать с лёту на свою голову, теперь слова вылетают раньше, чем можно было успеть хорошо их обдумать. — Может, в такую и сходим? Зачем тебе тратить лишние деньги? — Дазай упорно пытался выкрутиться из ситуации и пытался мыслить как можно скорее. — Ты же недавно говорил, что хотел что-то купить с зарплаты? Тебе не кажется, что это сейчас слишком импульсивное жел… — Чуя силой потянул Осаму ко входу, Дазай не успел среагировать и теперь приходилось сопротивляться инерции, что было для него очень проблематично на пару с силой Чуи — слабаком он в любом случае точно не был.
— Ты потратил на меня кучу денег, я имею право отплатить хоть чем-то! Новая одежда подождёт.
Чуя затащил его внутрь, и мысли Дазая лихорадочно забились о стены черепной коробки. Что ему делать? Он уже зашёл, сбежать не выйдет.
Осаму тихо сделал глубокий вдох, выдох и ещё раз то же самое. Спокойствие — первое, чему должен обучиться мафиози, и последнее, что должен забыть. Он должен контролировать себя.
Каждый раз, видя знакомый персонал, Дазай кидал взгляд, который другие распознавали весьма чётко: молчи, иначе умрёшь. Абы кого не набирали, актёром каждый из них был отменным, но Осаму не надеялся на случай и человеческий фактор. Ему нужно было всё просчитать и встать на место Накахары.
Итак, Чуя вряд ли пойдёт к кабинкам: он должен прекрасно знать место и понимать, что туда имеют доступ только высокопоставленные члены Мафии — если Дазай как-нибудь разузнает об этом месте, то Чуя знатно влипнет; гораздо проще и безопаснее сесть в общий зал — в случае нахождения Дазаем информации Чуя сможет отвертеться тем, что якобы находится или связан с низшими категориями работников.
В общем зале не должны обслуживать те, кто работает в вип-зонах, особенно личных, значит ни одной из официанток, приставленных к ним с Огаем, не должно быть. Проблем не должно было возникнуть по такой логике.
Осаму попытался выравнить собственный пульс. Всё было не так плохо. Ситуация не плачевная.
— Почему так долго не несут меню? — огрызнулся Чуя себе под нос.
Они сели в отдалённой части, в углу, где меньше всего людей, но это не значило, что их должны были игнорировать.
Пока Дазай оглядывался, выискивая свободный персонал и думал, не будет ли рискованно к ним подойти, Чуя кого-то любезно благодарил.
На стол опустились меню, бесплатная вода и сигары, которые здесь курил Дазай. Сигареты принесли для Чуи, кажется, тоже прекрасно зная, какие он любит.
— Блять… — тихо сказал Осаму. Пазл сложился не сразу.
Это стало таким привычным действием, что Дазай не сразу уловил несоответствие, хотя и был напряжён всё это время, стараясь вести ситуацию под своим крылом. И что теперь?.. Как он будет оправдываться перед Мори?
Осаму глянул на Чую, такого же растерянного, как и он. У Дазая уже были мысли, как исправить ситуацию, это было очень просто на самом деле, и получилось даже немного успокоиться и улыбнуться.
— Ваши любимые. Прошу вас, господа, — с безобидной улыбкой проговорила официантка.
…На этом можно было закончить. Теперь нельзя было отвертеться. Оба точно знали, что бывали здесь раньше. И если для Дазая это якобы не должно было иметь какое-то значение, то Чуя прекрасно всё понимал.
Если Дазай заходил сюда раньше, значит он мафиози.
