Давай съедим звёзды?

      Бабушка всегда говорила: «Мужчины — собаки. Мужчины слабаки и идиоты, мужчины глупы, подвержены чувствам и эмоциям, мягки, внутренне нежны, они никогда не смогут править сами. Даже самый сильный мужчина будет слаб, если за его спиной не будет стоять сильная женщина».       С сильными мужчинами всегда было натужно. Отец был бесхребетным тюфяком, любящим две вещи — работу и мать, дед давным-давно свихнулся, поэтому его единственным интересом остался склеп и розовые трусы, бессменным кавалером бабушки уже не одну сотню лет являлся… являлась жуткая хтоническая тварь из сказок, а среди братьев Антонина всегда выходила победительницей — всегда сильнее, всегда ярче. Идеальный продукт удачной чистокровной селекции.       Антонина мужиков давила, как гнид. Не было у неё никакого к ним интереса, а когда появился, то ей захотелось выжечь себе глаза, глотку и мозги. Ей нравился Том в школе, и это завело её в болото, полное сомнений, ненависти и неприятностей, втравило её в войну, которая её мало интересовала. Ей нравился Яксли сейчас. Это уже было полегче. Если мальчишка, конечно, не собирался захватить Францию со дня на день.       Это всё было в высшей мере смешно. Том всегда был… Особенным. Поэтому она его хотела. Он был сильным сам по себе, его не надо было делать и создавать, он уже был и с ним было просто и понятно до одури: сначала драка, потом секс. Можно в процессе. О браке с ним Антонина никогда не задумывалась и в ближайшее время не собиралась, её всё устраивало: и то, что они с Томом вечно решали, кто будет сверху, и то, сколько следов оставляли друг на друге, не избавляясь от них наутро, и то, что между ними было в итоге.       Тони считала его своим другом. Если с друзьями спят, конечно.       В конце концов, они трахались с седьмого курса, и это должно было что-то значить. Для неё значило. Для Тома — не особенно, потому что он всегда мог отыскать увлечение на стороне, когда Тони это мало волновало — она предпочитала битву с равным, а не раздариваться и размениваться.       Между ними было… Что-то. Не отношения. Не дружба. Не служение. Что-то, что нельзя было описать одним словом, что-то особенное. Обоим — уже за тридцать, рука об руку, через огонь, воду и медные трубы. Босиком по крови и стеклу. Долгие годы в постели и объятиях друг друга сделали их настолько близкими, насколько это было возможно.       Но всё закончилась. Не сразу и не резко, но Том начал сдавать. Сделался куда злее, чем был до этого, заскучал, затвердел, захолодел, завёл себе новое увлечение — Тони не особенно интересовалась, но девочку звали Беллатрикс, она была из Блэков, и, кажется, едва переступила порог совершеннолетия. А потом Том сослал её в Россию.       — Твоя драгоценная бабушка соскучилась, — вещал он низко и хрипло, сидя во главе стола. Раньше от этого тона — вибрирующего, соблазнительного — у неё бы скрутился горячий влажный узел внизу живота, и она через час-другой прижалась бы ртом к его шее, а руками скользнула под мягкую шелковистую мантию, нетерпеливо стягивая с плеч. А сейчас было ничего. Абсолютная пустота.       — Навещу, — лаконично согласилась Тони, вальяжно забрасывая руку на спинку кресла и устраивая одну ногу на колене другой. От приличий отказалась давным-давно, потеряв всю княжескую степенность женщины и заменив её тем, кем она была на самом деле — солдатом, воином, победительницей. Том нахмурился и чуть подался вперёд, чтобы увидеть её лицо получше, сейчас скрытое фиолетовым сумраком. До этого Тони располагалась по его правую руку, но теперь это место занимала девочка Белла, а она сама равнодушно удалилась поближе к своему ученику.       Корбан Яксли был намного благодарнее и благороднее своего предшественника. Тони принимала Яксли у себя и в себе с одинаковой жадностью — сумасшедший мальчишка, льняно-золотой, дурманно-чарующий, носила его, как лучшее своё украшение. Он её обожал, целовал пальцы, прижимаясь лбом к фамильному рубиновому перстню, тянулся к грубой ткани брюк, берясь за широкий кожаный ремень, чтобы помочь раздеться — она не признавала юбок и платьев, но признавала его на спине с запрокинутой головой и подрагивающим белым горлом. Пальцами давила, нажимая на кадык — могла сломать одним быстрым ударом, но не собиралась этого делать. Не для того взяла его с собой.       Вечерами после тренировок и душа Тони небрежно держала его за волосы, пока мальчишка послушно отлизывал — тщательно, старательно, основательно, с ювелирной точностью, но ей все равно казалось, что она сухая, как пустыня. И не только между ног. Том на самом деле прогнал её прочь, но Тони даже не заскучала, на самом-то деле: в её постели было и есть место для другого мужчины.       (В сердце, наверное, тоже.)