***
Виталина будто бы просыпается от кошмара. По лбу стекает холодный пот, дыхание сбито. Она с силой пытается вспомнить, что сейчас увидела где-то на подкорках сознания, но голова резко начинает болеть, а воспоминания полностью исчезают, оставляя лишь мутное чувство тревоги вперемешку со страхом. Эта неделя прошла на удивление спокойно. Ничего не происходило, близнецы даже сблизились с хулиганами и Петровым. Что к первым, что ко второму Вита чувствовала некое подозрение, но оно исчезало с каждым днем после того происшествия. Как и воспоминания о той ночи становились мутными, так и обратно этому нарастала тревога, которая сопутствовала Вите везде, даже во сне. — Все нормально? — спрашивает рядом Антон, отчего та вздрагивает, но тут же покачивает головой, — выглядишь так себе… — Спасибо за комплимент, — фыркает Вита, — просто такое ощущение, что привиделось что-то. — Привиделось? Не показалось, а привиделось? — Ну, да. Не помню что, правда. Виталина сидела за партой Антона почти всю неделю. Сеня заболел и неизвестным образом не заразил ее. Чтобы не скучать — что было все равно трудно — она пересела к Антону, оставив свою парту пустовать, отчего всегда выслушивала недовольное бурчание Лилии Павловны, но назад не пересаживалась, так же как и не просила Петрова пересесть на парту вперед. Тут ее все устраивало. Рядом возникают две фигуры, и Виталина практически на подсознательном уровне откидывается на спинку стула, уклоняясь от щелбана. — Да ты как знаешь, Витек, — посмеивается Ромка. Щелбаны он ей дает не сильные, но получать их все равно было неприятно из-за частоты их применения. Сзади на парту садится Бяша и упирается ногами в стул Виты, не давая ей упасть. В этом не было ничего не обычного. С Бяшей подружиться было легче всего. Хоть он был пугливым, очень часто тупо шутил и всегда «прогибался» под Пятифана, все равно в нем было что-то такое приятное. На первый взгляд, этого в нем совершенно не найдешь. — Че делаем? — интересуется Ромка и хватает стул с парты близнецов, садясь к компании лицом. — Ничего… — как-то сухо отвечает Антон, на что Виталина вскидывает брови. — А го в «правду или действие»? — предлагает Бяшка, убирая ноги от стула Виты. — Давай, — соглашается она, а за ней кивает и Петров. — Ну, чеб и нет, — соглашается Ромка. — Я начинаю, на, — ухмыляется бурят, смотря на своего друга, — Ромыч, правда или действие? — Действие, хули. Виталина болезненно хмурится и озирается по сторонам: они сидят в классе и не очень бы хотелось, чтобы кто-то слышал, как восьмиклассник так открыто матерится. Если для Ромки быть отчитанным учителем — ничего нового, Вите бы этого не хотелось. Но в кабинете, к счастью, никого кроме них не было. — Пофильтруй… Профультруй… Пофитруль… — Бяша ругается себе под нос, — пофлиртуй с пальто Лильки! «Лилька» — Лилия Павловна, сразу же отмечает в голове Вита и не сдерживает улыбку от попыток бурята выговорить, казалось бы, такое легкое слово. Ромка спокойно встает и подходит к шкафу, на дверце которого висело черное пальтишко их классной руководительницы. Он облокачивается одной рукой на шкаф и начинает что-то говорить. Бяшка едва ли сдерживает свой заразный смех, и даже на лице Антона появляется едва сдержанная улыбка, которая легко перерастает в смешки. А вот Виталина отмечает, что у Пятифана неплохо получается. Словно он уже делал что-то подобное, только с живым человеком. Вита с интересом наклоняет голову в сторону, смотря на задорную ухмылку Ромы. Ошиблась. Он представляет кого-то на месте этого бедного пальто. Спустя пару минут паренек все-таки возвращается назад, с улыбкой смотря на сотрясающегося от смеха бурята. — Теперь я, — хмыкает Ромка и смотрит на Виталину, — Витек, правда или действие? — Правда, — слегка пожимает плечами она, не желая выполнять что-то абсурдное, а точнее просто ленясь вставать с места. — Расскажи, кто тебе нравится и почему, — на мгновение лицо Пятифана озаряет хитрый оскал. Он это специально. — Банальщина, на! — фыркает бурят, но его взгляд все-таки выражает заинтересованность. — Но интересно, — Антон тоже подключается. — Нет такого, — хмыкает Соколова, на что получает недоверчивые взгляды, — нет, точнее он есть, но с города. Смысл вам о нем знать? — Ого, так у тебя любовь-морковь на расстоянии, — шутит Ромка, — да похер, вопрос-то остался, так что отвечай. — Ну… Просто нравится и все. Я его знаю чуть не больше себя. В садике вместе были, а потом и в один класс попали. И я ему, вроде как нравлюсь. Одноклассники тут же начинают это бурно обсуждать. Но Вита кое-чего не договорила. Перед отъездом она поссорилась с Максимом, не на шутку. Он сказал, что та может и не возвращаться назад, ведь никто ее ждать не будет. В чем-то он был прав. Наверное, стоило рассказать все, но уже поздно. — Ладно, Витек, теперь ты…***
Виталина с Антоном шли по заснеженной улице. Хулиганов не было — как и обычно, сбежали с последнего урока. Потому домой они возвращались одни. Но это не особо огорчало. — И как у тебя с продолжением комикса? — интересуется Вита в ходе разговора, — мне до сих пор интересно, что сталось с героями, а ты все не пишешь. — Ну… Я просто сам не знаю, что дальше. Кажется, что их исчезновение спокойно можно сделать концом… — Разве? Остается еще множество вопросов, поэтому заканчивать так странно, нет? — но ответа она не дожидается, останавливаясь около белых ворот, — ладно, Тош, дальше сам. До зав… — Почему ты считаешь, что вопросы всегда должны иметь ответ? — Тош, давай лучше созвонимся и продолжим, — вздыхает девчушка, не замечая холодный взгляд друга. Дыхание будто бы замедляется, кончики пальцев начинает покалывать. Взгляд застилает густое марево, и Вита совсем не понимает, что происходит. Тревога в груди вспыхивает, но Соколова не успевает определить, что она означает. — Антон?.. Ноги подкашиваются, больше не желая держать свою хозяйку, и та хватается руками, предположительно, за плечи одноклассника. Перед глазами начинает плыть сильнее, и девчушка зажмуривается до того сильно, что в глазах начинают летать огоньки. А потом все затихает. Она сидит на скамье, держа в руке рожок мороженого. Оно плавится, и человек рядом посмеивается. Вита поднимает недовольный взгляд, ожидая увидеть своего брата-близнеца, но лицо смеющегося застилает серая дымка. Девчушка вскрикивает, вскакивая со скамейки. — Вита! Вита-а-а! Она боязливо машет головой, отступая назад, а потом и вовсе бросается бежать. Это не ее брат, это нечто совершенно другое, страшное, пугающее. Девчушка спотыкается и падает, а потом будто бы что-то бьет по щеке. И она распахивает глаза, в растерянности смотря на испуганное лицо Антона. — Вита! — выдыхает он, помогая однокласснице присесть, — извини, я дал тебе пощечину. Ты просто отключилась, и я не знал что делать… Она рассеяно кивает, а потом осматривается кругом: почему никто не выбежал от криков Антона? Но с удивлением Соколова понимает, что они не в селе. Они сидят в лесу, именно она — в сугробе. А потом Виталине в голову врезаются все воспоминания перед обмороком: странный туман, тягуче-холодный взгляд Антона… Она что-то видела, когда была в отключке, да теперь и крупицы вспомнить не могла. Но самое главное… — Как мы оказались в лесу? Ты бы точно не успел меня дотащить досюда, а потом как ни в чем бывало будить. — Честно говоря, я сам не понял, — он встает, а потом помогает встать Вите, — ты схватилась за мои плечи, в глазах слегка потемнело, я моргнул, и мы оказались здесь. А потом ты свалилась в сугроб… Виту пробирает озноб. Если всему остальному она нашла оправдание, то как объяснить их телепортацию? Это вообще возможно? Или девчушке это снится и она до сих пор в отключке? Но холод кусает за щеки и пальцы, отрицая подобный исход. До того, как паника полностью захватывает голову, рядом слышится хруст снега. Виталина с Антоном настораживаются, оборачивая взгляды в сторону звуков. За деревьями появляется два знакомых силуэта. Сначала выходит Ромка, а за ним шествует Бяша, засунув руки в карманы и оглядываясь. — Рома?.. Бяша?.. — удивляется Антон, и Вита вместе с ним, — что вы тут делаете? Пятифан тоже выглядит слегка ошеломленным, когда подходит к ним ближе, осматриваясь. Будто бы что-то не так. — У меня к вам такой же вопрос, — отвечает он. — Во-во, на! — присоединяется Бяша. — В смысле? — хмурит брови Вита. — В коромысле. Мы увидели, как вы пиздячили через мост. Подумали, что к Тошке-то. Решили вас нагнать, а вы потом сошли с тропы и ушли в лес. Мы поперли за вами, так еще и звали, — объясняет Рома, на что бурят активно кивает. Виталина встречается с голубыми глазами Антона, в которых плещутся те же эмоции, что испытывает она: удивление, непонимание и страх. Он не врет в том, что произошло, да и хулиганы объясняют, что они оба шли, а не Антон тащил Виту. Дрожь проходится от кончиков пальцев до каждой волосинки на голове. — А мы не шли сюда… — многозначно произносит Петров, опуская взгляд в белоснежный снег под ногами. Виталина следует его примеру. И тут же замечает ряд следов от двух пар ботинок. Их следы, не Ромы и Бяши. Теперь Соколова осознает, когда ноги подкашиваются, и понимает, почему. Антон буквально не обращает на это внимание, вперив свой взгляд вниз. За локоть ловит подскочивший Ромка, не давая упасть коленками в снег. Он все еще удивленный, но теперь в его взгляде читается и серьезность. — Мы ж не бобрики донские вам, нормально объясняйте, — скалится он на двоих, но смотрит на Антона, так как сам до конца не понимает, что с Соколовой, — че молчишь? Вы вдвоем курнули или что? Виталина сглатывает, кое-как возвращая умение стоять на ногах, и отталкивается от Пятифана; переводит взгляд с него на Бяшу, а потом на Антона, который наконец поднимает голову. — Ничего мы не курили, — хрипит девчушка, еще не до конца справившись со своим подобием панической атаки. А потом набирает побольше воздуха в легкие, чтобы попытаться объяснить, что только что произошло.***
Вита молча смотрела вниз, стараясь не сталкиваться с недовольными взглядами Ромки и Бяши. Они все объяснили хулиганам, те поверили, хоть и с трудом — своим глазам верить легче и надежнее. Но теперь у них была одна большая проблема: выбраться из леса. Компания битый час ходила по заснеженным тропам, но выйти никак не могла. В какой-то момент терпение Пятифана заканчивается, и он со всей силы пинает дерево. Скорее, больнее было ему, нежели сосне. — Да ебал я, круги наворачивать! — зло рычит он, — вы так далеко не заходили, чтобы мы все потерялись в трех соснах, блять. — Вот да! Мы только с тропы с Ромычем сошли и вас увидели, на, — добавляет бурят. Антон с Виталиной отводят взгляды. Что им сказать? Явно нечего. Поэтому Роман лишь громко фыркает и продолжает идти. Так странно потеряться с двумя людьми, которые знают лес вокруг села, как свои пять пальцев. Но стоит хоть одной мысли про мистику забраться в голову, Вита тут же выбрасывает ее. Хватило и этих приключений. — Слушайте, а не влезли ли мы во что-то… страшное, — внезапно произносит Антон, спустя еще десять минут дороги. — Что «страшное»? — хрипит Ромка, бросая на Петрова мимолетный взгляд, — страшное здесь пока только одно — возможность не свалить с леса до темноты. Все остальное пока херня полная. Трудно с ним не согласиться. Мистика мистикой, а вот лесные звери не особо приятные собеседники. А если Виталина не вернется домой до темноты, то Сеня не оставит это просто так, после всего увиденного. Сеня… Надо было просто сказать короткое «пока» и уйти. Антон бы пошел сам домой и, может быть, всего этого не случилось. «А если бы он был один? Что тогда бы было? Нет… Нужно перестать себя накручивать. Это бесполезно.» Вита глубоко вздыхает, поднимая взгляд. И тут же она видит дерево, на котором виднеются несколько царапин. Их сделали не звери, а люди. Обычно эти царапины оповещали о выходе на тропу или к дому егеря, что было очень удобно заблудившимся — стоит лишь следовать в сторону подобных деревьев. — Пацаны, — неожиданно голос ломается, но в груди девчушки все равно рождается радость, — тут дерево… Но, оборачиваясь, она не видит никого. Радость испаряется, что-то в животе скручивается в толстый узел, а голова начинает резко кружиться от страха. Никого рядом нет. Даже голосов отдаленно не слышно. Вокруг лишь ее следы… — Бросили?.. — шепчет Соколова одними лишь губами и, не выдержав, врезается спиной в то самое дерево. Сумерки практически закончились. Лес быстро накрывался пеленой тьмы, лишь снег слегка поблескивал и отражал свет, освещая. И Вита осталась одна, в таежном темнеющем лесу, где вокруг ни души. Хотелось бы верить, что одноклассники ее не бросили… Но она ведь не стояла на месте, шла между Антоном и Бяшей, только голову вниз опустила, задумавшись. Таким образом она бы не смогла сама убежать, ведь впереди стоял Рома, а стоило ей побежать назад — сразу же заметили и поймали. Виталина не имела такую уж хорошую физическую подготовку. «Так… Главное не паниковать. Просто пойду вдоль деревьев с царапинами. А потом, может, и на них выйду…» Но стоит ей обернуться, сзади уже совершенно другое дерево, без меток. Дыхание тут же сбивается, а едва успевший исчезнуть узел в животе болезненно давит, практически доводя до тошноты. Взгляд метается за дерево. — Нет, нет, нет… Впереди опушка, которой там не было всего мгновение назад. Либо воображение Виты, либо лес искажается за считанные секунды. Как пустое пространство, где ты везде и нигде сразу. Посреди опушки стоит пень, а в нем торчит нож, как и в тот раз, хотя Виталина не особо уверена в том, что это то же место. Но самое страшное было вовсе не в этом. На пне кто-то сидел, и это был не человек. При мутном свете Соколова разглядела серый мех, дергающиеся уши, а потом на нее взглянули желтые глаза… И пугающая волчья морда. Волк сидел не в обычной позе животного, а в человечьей. Но это не значило, что Вита не испугалась. Она ступила шаг назад, продолжая держать зрительный контакт. Потом другой, еще, еще, все медленнее и медленнее стараясь двигаться. Но внезапно существо начинает рычать и спрыгивает с пня, чудом не зацепив нож. Тогда-то Виталина и бросается бежать. Из горла вырывается истеричный крик, который сменяется полу-хрипами. Пелена слез страха застилает глаза, но сзади все еще слышно рычание — совсем другое, что в тот раз неделю назад — и гулкий хруст снега под ногами. Ступни тонут в снегу, силы заканчиваются. Голова кружится от беготни и слез, и Вита понимает — она не готова так умирать. Она не готова умирать в общем, но быть растерзанной волком… Мама с Сеней не выдержат, особенно после отца. Эти мысли придают немного сил, но Виталина все равно падает спустя несколько метров, утыкаясь лицом в камень, который лежал под сугробом. Нос прошибает такая боль, что из глаз брызгает новая порция слез. Приподнимаясь на ладонях, она видит собственную кровь на белоснежному снегу и тут же всхлипывает. Не убежит. Это бессмысленно, ей не уйти. Она точно умрет здесь, и никто не узнает. Может быть, ее фото тоже будет висеть на доске расписания… Внезапно кто-то резко дергает вверх, а после на себя. Сзади на снег что-то падает, но Вита не успевает обернуться: неизвестный тащит ее вперед, а потом опять слышится рычание. — Хули расселась?! — слышится знакомый голос, — я не.. кх, Аркадий Паровозов! Рома. Соколова сдерживается, чтобы не зарыдать. Он не бросил ее, не ушел домой. И уже совсем неплохо, что кровь все еще хлещет из носа, а ноги едва ли двигаются. Главное, что она не умерла, что не осталась одна. Спустя несколько минут, а может меньше, Вита не могла разобраться во времени, впереди появляется какое-то строение. Ромка с силой открывает дверь, почти кидая туда одноклассницу, а потом влетая сам. Он в панике с трясущимися пальцами закрывает все щеколды и замки, которых здесь странно много, пока в деревянную дверь ломятся и скребутся. Тогда Вита и понимает, что это заброшенный дом лесничего. Она приседает на холодный деревянный пол, а потом смотрит, как пара красных капель падает на него. Рома все-таки отходит от двери и присаживается напротив на колени, вытирая кровь с носа одноклассницы своей шапкой. — Ну, не реви, — хрипит он, пока со стороны двери слышится ужасное храпение и скулеж вперемешку со скрипом когтей о доски. Вита не может сдержать слезы, которые стекают по лицу и падают на пол. Рома до сих пор оттирает кровь с ее лица, видимо, тоже стараясь себя чем-то отвлечь. Когда его шапка стала багровая, вместе с глазами Виты, они отползли подальше от двери, к печке. Оба залезли на нее, а потом юноша молча обнял девчушку. Было страшно и холодно, и с этим нужно было что-то делать. В дверь все еще царапались, а за ней рычали и скулили, иногда ручка подергивалась. Они не знали, сколько просидели так, в ужасе смотря на дверь. Главное было — не заснуть.***
Спустя неопределенный промежуток времени дверь перестали мучать. Казалось, что они часами так сидели на печке, сотрясаясь от страха и холода, но на самом деле могло пройти и каких-то полчаса. Ромка слегка трясет одноклассницу за плечи. — Эй, не спи… Нам отсюда валить надо. Я знаю, где мы, это недалеко от тропы и села… — шепчет он. — Думаешь, оно ушло? — хрипит Вита, вцепляясь заледеневшими пальцами в странно теплые руки Пятифана. — Даже если нет, то мы выберемся к селу быстрее, чем оно догонит. — Тут еще можно поспорить, — сухо улыбается девчушка, но в улыбке чувствуется некая виноватость, — у меня голова так не кружилась, наверное, года три точно. — А, бля… Точняк, ты же носом где-то пизданулась, — он вздыхает, и появляется слабое облачко. В темноте домика практически ничего не разглядеть, единственным освещением является лунный свет, протекающий через забитые досками окна. Ромкино лицо почти не видно, но Вите все равно. Он, по крайней мере, точно здесь и не бросит ее просто так. — Но в чем загвоздка-то. Мы не то, что к утру, а через час замерзнем в край. Либо идти, либо помирать, — странно спокойно сообщает парень, слегка сжимая и разжимая свои руки, в который находятся ладони Виты. Ей становится от этого больно, ведь окоченевшие пальцы совершают действие, — вот видишь. Внезапно в дверь раздается стук. Виталина вздрагивает, закусывая губу и переводя панический взгляд с Ромки на дверь. Тот тут же спрыгивает с печки, жестом руки говоря остаться на месте. Пятифан подходит к окну и выглядывает в щель. Он недоверчиво хмурится — что можно было заметить с трудом, — а потом подходит к двери, медленно открывая все замки. Вита соскакивает на пол и подбегает к Ромке, одергивая его руку от последнего замка и практически падая из-за сильного головокружения. Паренек хватает ее за запястье, придерживая, но потом смещает руку на ладонь, ибо там держать удобнее. Слышится очередной стук и замок все-таки открывается. На пороге появляется мужчина в преклонном возрасте. Его иссиня-черные волосы до плеч переливаются при лунном свете, хотя много где маячит седина. Виталина смотрит на его лицо… Черты резкие, но он точно был раньше очень красив, и эта красота есть до сих пор. Но разглядывание внешности — дело моментальное, потому возникает следующий вопрос. — Кто вы? — хмурится Ромка, все еще сжимая руку одноклассницы и почти пряча ее за своей спиной в целях безопасности. — Что тебя даст мое имя, парень? — ворчит старик, — я заметил, что вы решили поиграть с силой нечистой, вот и пришел поглядеть. Живы ли вы еще. Он смотрит на дверь, как бы намекая, что она в ужасном состоянии. — Не знаю и знать не хочу, с чьей помощью вы еще живые, но советую вам убираться отсюда. Ваши друзья уже давно ушли по домам, и вам стоит. Не лезьте в лес почем зря, — мужчина отходит от двери, — я проведу вас. В первый и последний раз, а если сунетесь сюда еще — помощи не ждите. Сгниете в этом лесу и косточки вашей не найдут. Внезапно в глазах Ромки отражается понимание. Он будто бы угадывает, что за человек стоит перед ним. Но тут же взгляд сменяется недоверчивым. — Вы колдун? — произносит он смехотворную фразу, — тот, который неподалеку от села. — Меньше вопросов, парень. Молчи, вон, как девчонка. Она-то точно понимает, когда стоит заткнуться, — грубо отзывается мужчина и начинает куда-то двигаться. Рома все еще не знает, стоит ли идти за ним, но выбора не особо остается. Вариантов у них не так много. Спустя около семи-десяти минут они выходят на тропу, которая ведет к дому Антона. Мужчина на нее не ступает, остается стоять поодаль. — Чтоб я вас больше не видел здесь ночью, иначе дорого поплатитесь. И после этих слов он скрывается в темноте. Виталина с Романом остаются стоять на месте несколько минут, обдумывая только что произошедшее. А потом Рома тянет одноклассницу за собой, видимо, больше не желая оставаться на месте. — Что за «колдун»? — интересуется она, чтобы хоть как-то разбавить мертвую тишину, — это он?.. — Я, в общем-то, не ебу, колдун он там или еще кто, но все в селе его так называют, — его движения становится менее рваными, — говорят, что уже не одно поколение его живым застало, да и по рассказам люди часто к нему заходили раньше. — А сейчас? — А сейчас сама видела. Стариком стал надоедливым, на всех ворчит и прогоняет, — Пятифан запинается, — мне батя рассказывал, что это раньше из-за него дети пропадали. Мол, ему их приносили, как жертву. Не знаю, бред это или нет, но в нашем селе это не первый год. Хотелось бы, чтобы после разговора то тягучее напряжение спало, но стало еще хуже. Из-за какого-то маньяка или колдуна здесь дети не пропадают. Это что-то другое, более ужасающее и страшное, то, с чем сталкиваться не стоит ни в коим случае. Но они уже это сделали второй раз, и второй раз остались живыми. Видимо, в третий им поможет только, как говорится, Божья помощь. — Нам с Сеней папа рассказывал таежные страшилки… — внезапно начинает Вита, и от звучания ее голоса Рома оборачивается, — про зверей. Медведь, волк, сова, заяц, рысь и лиса. Лиса обычно всегда была какой-то, ну… странной. Все они были необычными в этих страшилках, и подчинялись Хозяину леса, который их и создал. — Ни разу не слышал, — удивленно отзывается Рома. — Почти все, кто хорошо знал эту историю, давно умерли. А папа всегда очень любил фольклор, особенно такие ужасы. — А че ужасы-то? Я не вижу в этих сказках ничего страшного, ну если их не связывать с разной хуйней, конечно… — В этом-то и проблема, что не связывать трудно. Все эти звери необычны в том, что раньше были детьми, которые умерли в таежном лесу. Папа говорил, что одна из теорий в том, что они умирали от несчастных случаев или от лесных зверей, а Хозяин леса жалел их и делал как бы своими, вроде воскрешая. А вот в другой говорилось о том, что он сам их убивал, а спустя год сжирал, когда они окончательно становились животными… — Ладно, это уже звучит стремно, — фыркает Ромка. Он хочет что-то сказать по поводу этой истории и, видимо, прошлой ситуации, но все-таки не делает этого: не хочет нагнетать атмосферу, — так это, че твой батька с вами не приехал, раз так любил страшилки про тайгу? Ему бы здесь таких понарассказывали… — Он умер три месяца назад, — сухо отвечает Вита. Рома вздрагивает, она чувствует это из-за его руки, которая все еще держит ее ладонь. Больше он ничего не говорит, и они продолжают дорогу в молчании. Спустя некоторое время впереди виднеются огни села и слышится журчание воды. Восьмиклассники переходят мост и все напряжение и страх как рукой снимаются. Ноги Виталины подкашиваются, и она почти падает, но Ромка подхватывает ее за локоть. — Э, все норм? Че, голова все еще кружится? — Нормально, пошли. Он ничего не говорит, но руку не отпускает. Последнее, что сейчас хотелось бы, так это тащить одноклассницу до дома на спине. Вообще, им стоило обговорить еще несколько вопросов, пока не покажется дом хотя бы одного из них. Например то, почему Бяша с Антоном ушли, а он остался. Но сил не было ни у той, ни у другого, чтобы еще тратить их на разговоры, когда все обсудить можно будет завтра. Единственное, что сейчас хотелось больше всего, так это прийти домой и увалиться на мягкую кровать. Первыми показываются белые ворота. Пара доходит до них, и Вита совсем не чувствует облегчения, когда мозолистая ладонь Ромы отпускает ее руку, скорее, наоборот, становится пусто и страшно. Такие чувства Соколовой не нравятся, поэтому она отталкивает их на второй план. — Ну, бывай, Витек, — он приподнимает губы в ухмылке, но она кажется вымученной. — Спасибо, Ром. — За что? — Если бы не ты, я бы уже давно была закопана где-то в снегу со вспоротым брюхом, как сказала Катька, — она грустно хмыкает, — я реально думала, что умру. — Но видишь, живая же, — он неуверенно приподнимает руку и кладет ее на голову подруги, — не реви только опять, а. Она что-то бурчит, на что слышит хриплый смех. А потом все-таки они расходятся. Виталина заходит во двор и молча садится на землю, опираясь спиной на калитку. Слезы попадают в рот, заставляя чувствовать себя еще хуже. Так хочется зареветь во все глотку, но тогда во двор точно кто-то выбежит. «Не ныть трудновато, знаешь ли…» Вита не была готова к таким приключениям. Когда умер отец и их отправили сюда, она ожидала серых дней, похожих друг на другу как один. И это бы ее устроило, нежели вся эта чертовщина. Они могли умереть. Могли исчезнуть в лесах тайги и никто бы их не нашел. Лишь одна ошибка — и смерть. Нет, Виталина не настолько сильный человек, чтобы спокойно пережить подобное. Чьи-то руки приподнимают заплаканное лицо. Почему он всегда понимает, когда она приходит домой? Пальцы утирают слезы, серо-голубой взгляд останавливается на остатках крови на носу, а потом девчушка тонет в мягких объятьях. Она вцепляется пальцами в старую дедовскую фуфайку. Брат никогда не перестанет о ней волноваться, он не забудет ее, если она исчезнет.