Записки о семейной жизни.

—Здравствуйте, а вы к кому? — удивлённо смотря на стоящих у порога людей спрашивает мальчик. На вид ему лет десять, одет он в домашнюю футболку с Винни Пухом и шорты «адики». Русоволосый парнишка с неподдельным интересом осматривал пришедших людей. «—Какие-то мерзкие дяденька и тётенька.»—про себя отметил пацан. А собственно почему это какие-то странные люди этим замечательным летним утром стоят на пороге дома читы Байльшмидт-Брагинских, который, вообще-то, находится недалеко от чёртового леса? Гене был очень интересен ответ на данный вопрос. Впрочем, долго его дожидаться не пришлось. —Здравствуй, мальчик. Есть ли дома взрослые? Мы из органов опеки, приехали с проверкой. — эта смазливо мерзкая улыбка на лице этой женщины заставила Сахалин немного поморщиться, уж больно приторно. —Не волнуйтесь, это очередная плановая… — как-то отстранённо чеканил не менее мерзкий дядька — проверка по вашему району и… — дальше он что-то зачитал из своего блокнота, но Гена не сильно понял, о чём он толкует. —Так, дома есть твои родители, солнышко? — мерзкое ощущение у мальчика, от голоса этой дамы, ещё более усилилось, когда она назвала его «солнышком». Так могла говорить только тётя Наташа, ну или же его папочка, но никак не какая-то левая баба с крашеной копной волос на голове. А ведь стоит упомянуть, что дома, помимо мальчика был Павел, отсыпавшийся с похмелья. Ну и конечно же Гилберт, который с самого утра что-то разбирал на чердаке. Василий умчался в магазин около часа назад, но ближе чем к обеду ждать его точно не стоило. Ведь в свете последних событий их отношения с «Бровастым дядей» сильно…подпортились и они «решили взять паузу», потому новгородец вернулся к своему прежнему около-разгульному образу жизни. А Иван, по обыкновению, был на работе, совершенно не подозревая, что дома у него такая «неприятность» происходит. Может, в каком-то смысле оно и к лучшему. Если Гена сможет позвать отца, то он всё «разрулит» и от папы вечером никому не прилетит. Однако позвать Гилберта, мальчик не успел. Потому как вредная тётка вероломно толкнула его в дом и вошла в «парадную», вместе со своим отрешённым напарником. А когда эти странные люди вошли в зал, эта вредная дама воскликнула: —Так-с, ну всё ясно, ребёнок один дома, а в гостиной на диване валяется горе-папаша алкаш! Возмутительно! Григорий Данилович, вы записываете? — восклицала сердобольная женщина. —Да-с, Дарья Андреевна, пишу-с. — всё так же отстранённо отвечал этот мужчина, чиркая что-то очень быстро в своём блокноте. —Подождите! Это не мой папа, совершенно точно! Это дядя Паша, мой родной дядя, папин младший брат. — громко возражает мальчик, поясняя, а Павел, совершенно точно не собирается просыпаться. Но тут Павел как-то странно повернулся на бок и произнёс: —Ёбушки-воробушки, моя голова… — похмелье ударяет по человеку именно тогда, когда он просыпается. Именно этот «удар» и наблюдали все присутствующие. После сибиряк невозмутимо встаёт с дивана и топает на кухню, за таблетками, чем очень сильно удивляет работников органов той самой «неприятной организации». —Генка, малой, а кто эти черти ряженые? — спокойно спрашивает Павел, после принятия таблеток, возвращаясь в гостиную. —Дядь Паш, а это из органов опеки пришли. Правда я не понимаю, накой чёрт. — улыбнувшись точно такой же улыбкой, как и его любимый папаша, мальчик ответил сибиряку. —Возмутительно, Григорий Данилович, вы слышите? Дядя алкаш нерусской внешности говорит с этим мальчиком одними ругательствами. Отвратительно! — возмущалась мерзко-слащавая женщина, по имени Дарья. —Мда-с — немногословно отвечал этот странный человек средних лет, по имени Григорий, продолжая записывать всё, что происходит. — Да, дядя Паша пил, но он у нас не буйный, совершенно! Да и дома ещё есть… — мальчик не успевает договорить, как на лестнице ведущей ко второму этажу появляется запыхавшийся прусс. —Я не понял, а чем вы тут чёрт возьми занимаетесь, Паша? И кто эти люди вообще? Почему ты впустил этих… — присмотревшись, до немца дошло, что это не просто «люди в форме», а самые что ни на есть обычные товарищи из ПДН. —Да не впускал я никого, немчик. Я проснулся совсем недавно, а эти вот уже были здесь. — всё ещё отходя от похмельного синдрома отвечал Павел. —Бать, это я им открыл, но в квартиру они «вбежали» сами. — виновато ответил ребёнок. —Verdammt… Ладно уж, будем действовать по ситуации… — вполголоса проговорил немец, а после обратился к представителям данной, крайне важной службы — Любезные, а вы по какому поводу к нам заявились? —А у нас проверка плановая. Мы по всем домам прошлись, кроме вашего. А вы, я так понимаю, отец мальчика? — спокойно и удивлённо спросила эта странная женщина. Хотя, будем честны, странность её заключалась только во внешней «излишней ухоженности». Будто она не человек, а кукла старая, ещё с советских времён. Её напарник, мужчина средних лет, всё также молчал и что-то записывал. Немцу он показался гораздо более нормальным, чем его напарница. —Ну да, можно сказать, что отец. — как-то серьёзно ответил прусс. —Кстати! — подбежав к немцу и запрыгнув к нему на руки, так удобнее, спросил Гена — Бать, а папочка сегодня во сколько дома будет? Лицо этой странной женщины из опеки нужно было именно видеть. Потому что описать то, как оно выглядело после этих слов мальчика было невозможно. —Да к семи, как обычно, kleine.—только через несколько секунд до прусса дошло, как всё это выглядело со стороны. —Подождите, я что-то не совсем понимаю… Малыш, — очевидно, что она обратилась к Гене, который совершенно ничего плохого в своих словах не видел — у тебя не должно быть два папы, это неправильно. — и улыбнулась так неприятно. —А у вас не должно быть мужа, это тоже неправильно, по отношению к этому бедолаге — проговорил мальчик, добродушно улыбаясь — И у меня, вообще-то, родители очень хорошие. Хотя нет, — он на минуту задумался — не просто очень хорошие, а самые лучшие! Вы бы лучше переживали за тех детей, у которых и вовсе нет родителей. Им вы нужнее. —Возмутительно! Девиантного поведения ребёнок хамит мне — взрослой женщине, представительнице гос. органа! — всё больше возмущалась эта дамочка, уже не пряча себя настоящую за неприемлемо широкой и натянутой улыбкой. Атмосфера накалялась и уже Гилберт был раздражён тем, что какая-то абсолютно отвратительного характера тётка таким образом разговаривает с его сыном. Ну и Ваниным тоже, да. —Так, послушайте-ка меня, Dame, какого чёрта вы… — но договорить ему не дал один очень ожидаемый в этом доме человек. Только был этот человек не один. —Ноги сбили-ся, колёса стёрли-ся, вы не ждали нас, а мы припёрли-ся! — иронически пропел Василий. —Вот и приспичило тебе глотку драть, Вась, мог же по-нормальному зайти. — пречитала Наталья, которую тут никто не ожидал увидеть. Как минимум до завтрашнего дня, ведь именно завтра девушка и собиралась навестить свою семью. —Не ворчи, Наташенька, mon chéri. — бельгийка посмотрела на белоруску таким нежным и успокаивающим взглядом, что раздражение на лице девушки резко сменилось на более дружелюбную эмоцию и некое скрытое смущение. После Эмма сразу же повернулась в сторону остальных членов этой странной семейки и обратилась к ним — Мы наконец-то добрались до вас, простите, что не предупредили и так неожиданно нагрянули. Иван не дома? —Нет, Ванька на работе ещё. — как-то неожиданно подал голос сибиряк, стараясь говорить как можно более приветливее, по отношению к гостье. Да, Паше определённо нравилась Эмма — как человек. Хотя бы потому, что она, в отличие от Натальи не била его половником по голове. Но это долгая история, позже расскажу, когда-нибудь, дорогой читатель. —Ооо, тётя Наташа, тётя Эмма, — мальчик кинулся к девушкам и обнял каждую по очереди. — а у нас тут типы из органов опеки приехали, мутные черти, одним словом! — мальчик в последнее время частенько переходил на такого рода жаргонные выражения, но только тогда, когда Брагинский был не дома. И нет, не потому, что он боялся папиного гнева. Гене скорее было стыдно перед ним, за такую особенность, на которую и повлиять-то было сложно. —Fräulein Emma, рад видеть вас в нашем доме, даже в такой…странной ситуации. Ой, ну и тебе не хворать, Наташ. — чуть успокоившись проговорил прусс, ловя на себе недовольный взгляд Арловской. На какой-то момент он совершенно забыл двух смертных, из-за которых злился пару минут назад. —Эй, пруссья морда, не отбирай у меня дамское внимание, а то Ваньке расскажу, чем ты занимаешься, пока он пашет, как раб на галерах. — усмехнулся Василий, очевидно издеваясь над немцем. —Pass auf deine Zunge auf, Bastard. Иногда такую херню несёшь, что аж уши вянут. — парировал Байльшмидт, снова слегка раздражаясь. —Да ладно вам, пап, дядь Вась, не ругайтесь, всё равно это бессмысленно.— весело сказал малец, сидя на руках у бельгийки, а белоруска только кивнула в подтверждение его слов. За всем этим действом ошеломлённо наблюдали два представителя очень важного гос.органа. Если загадочный Григорий Данилович молча размышлял о чём-то, смотря на всю эту нереалистичную картину, то вот его напарница, Дарья Андреевна, молчать не могла. Женщина громко произнесла: —Что за балаган тут происходит? Однако в дверь неожиданно постучали и это привлекло всех жителей и гостей дома в куда большее замешательство, чем ругань соц. работницы. Наташа решила пойти и открыть дверь неожиданному гостю, в основном потому, что ей было ближе идти к двери, чем остальным. Но только она успела посмотреть в глазок и убедившись, что это точно родственник, открыть дверь, как этот самый «родственник» с громким возгласом кинулся её обнимать. —НАТАША, СЕСТРО, ТАКО САМ ЛЕПО ШТО ТЕ ВИДЈЕМ!!! — очень воодушевлённо проговорил Слава. Вот кого не ожидали увидеть все обитатели этого дома, так это серба.  Уж больно давно он не наведывался к семейке, ещё с Нового года, который они отмечали все вместе.

* * * * * *

Непонятно как, но благодаря нечеловеческому обаянию Василия, представителей одной очень важной организации удалось усадить за стол. А уж благодаря золотым рукам Натальи и Эммы, ещё и вышло задобрить их неким подобием обеда. Обеда, который плавно перешёл в ужин. Впрочем, жителям и родственникам жителей этого дома такое развитие событий было только на руку. Потому как разрулить ситуацию с ПДН-щиками мог только глава семьи, который все ещё был на работе, а вернуться должен был только к семи. Одним словом — нужно было тянуть время и «стоять до конца». —Ну-с, Дарья Андреевна, могу вас заверить, что благополучие всего нашего семейства держится только на мне, потому как я самый порядочный тут человек. — он обворожительно улыбнулся, что эта женщина, определённо не старая, но и не слишком молодая, не смогла подавить смущение — И я уверен, что такая образованная и чуткая дама, как вы, сразу же это поняли. Вот в чём в чём, а в охмурении женщин любого возраста новгородцу не было равных. А на фоне его личной трагедии в отношениях, из-за определённых политических событий, его умение наконец-то вновь пригодилось ему. И дело даже не в том, что Новгород бабник. Отнюдь, он просто пытается заглушить личную трагедию таким вот неординарным, но давно привычным способом. Всё же в мировой политике нет места для любви и любых других светлых чувств, это понимал и Артур и Василий. Только от этого понимания не стало легче, особенно когда понимаешь, что некогда близкий тебе человек всегда был и всегда будет твоим врагом, исключая конечно «периоды политического затишья». Просто потому что именно так их жизнь и устроена. Нет постоянных друзей, постоянной любви, ничего постоянного, кроме разве что семьи. Но опять же и тут не у всех всё гладко, взять хоть того же Ивана как пример. Однако я отошла от темы, дорогой читатель. В данный момент Васька мастерски ухлестывал за Дарьей Андреевной, давя на её женское самолюбие, которое иной раз может быть также податливо, как и мужское. Он ухаживал за ней для дела. Общего, так сказать, семейного. «—Чего не сделаешь, ради семьи и любимого племяшки.»— мысленно унимал свою совесть русский. —Ну что вы, Василий… — дама запнулась, потому как не знала отечество своего приятного собеседника. —Владимирович. — вежливо улыбнувшись поправил женщину Новгород. —Василий Владимирович. — повторила она — Я ценю ваши тёплые слова, вы действительно джентльмен, коих осталось мало в этом мире. —Конечно, таких как я в мире больше нет, signora di cristallo— для усиления эффекта, Василий зачем-то перешёл на итальянский, в конце своей речи. — Да и более того, как вы уже могли любезно заметить — я сама скромность. — очень удачно и самоиронично выговорил старший Брагинский под конец, да так, что женщина действительно оценила его шутку и кротко посмеялась. —Василий Владимирович, вы действительно очаровательный молодой человек. — всё ещё стараясь успокоиться, говорила воодушевлённым голосом эта «возрастная» дама. А где-то на фоне, за столом сидели с кислыми минами остальные члены этой странной семейки, ну и напарник этой женщины, Григорий Данилович. Единственным человеком, которого не бесила вся эта ситуации была Эмма. Она больше увлечённо смотрела на Наталью, стараясь успокоить её ворчание своими тёплыми словами. И стоит заметить, что это помогало. —Какая же гадость, однако, даже смотреть тошно. — полушёпотом высказался трезвый и почему-то свежо выглядящий Павел, смотря на старания его старшего братца в ухлёстывании за этой «мерзкой бабой». —Заиста, ретка гадост.— тем же полушёпотом высказался Вук Мишич. —Ну, хуже уже точно быть не может, Ich hoffe. — вклинил свои пять копеек сильно уставший за весь этот день прусс. Один только Гена вовсе не слушал ни старания дяди Васи, ни слова тёти Эммы, адресованные тёте Наташе, ни ворчание папы и двух своих дядей. Мальчик только пристально следил за стрелкой настенных часов, про себя отмечая, что до семи часов вечера оставались считанные минуты. Ребёнок, очевидно, скучал по своему отцу и очень ждал его возвращения с работы. Особенно потому, что понимал — это крайний рабочий день у его «любимого папочки», потому как с завтрашнего дня Иван уходит в двухнедельный отпуск. А это означало только то, что могло бы порадовать любого ребёнка, чьи отношения с отцом гораздо лучше, чем у большинства в нашей необъятной стране. Означало, что русский сможет больше времени проводить с сыном, да и вообще со всей семьёй. Ох, и конечно же сам отдохнуть сможет. Заметив некоторую грусть на лице мальчика, Гилберт обратился к сыну, который вообще-то сидел рядышком с ним, за столом: —Гена, meine kleine Sonne, ты чего такой хмурый? — проговорил прусс, осторожно потрепав мальца по волосам на макушке. —Да я… — он неожиданно пересел к немцу на колени, очень крепко прижимаясь и обнимая взрослого — хочу, чтобы папочка скорее вернулся домой. Ты ведь тоже этого хочешь, да, пап? —Natürlich.—посмотрев на часы, прусс продолжил — Да ты не волнуйся, вернётся твой папка, с минуты на минуту, буквально. Он же всегда вовремя возвращается. —Да, но я всё равно переживаю, уже хотя бы от того, что этих неприятных дяденьку и тётеньку мы не спровадили, а значит это будет делать отец. — мальчик вздохнул — А мне бы очень не хотелось, чтобы он нервничал ещё больше, всё же сейчас такое время и… Слова этого мальчика в очередной раз показались немцу уж больно взрослыми. Как-никак он только выглядит, как ребёнок, а мыслит лучше любого старого воплощения. Экс-Пруссия чуть крепче приобнял мальчика, ответив: —Время сейчас обычное, а события повторяются, Ген. Поверь мне, старому пруссу, который раньше… Да не важно, ты, итак, понял, к чему я веду. — вздох — Время не стоит на месте, а вот методы давления не меняются. Но что хорошо, у твоего отца есть ты, да и мы все, его семья. So dass этого уже достаточно, чтобы не… — договорить немец не успел, потому как все как-то неожиданно притихли, услышав звуки, характерные открытию входной двери. Иван наконец-то вернулся с работы и первыми его словами были: —Я дома! А после его уже чуть ли не сбил с ног Гешка, который только услышав, как русский вошёл в дом, сразу же кинулся в коридор. —Папочка, ты вернулся! Я рад, а у нас тут дяденька и тётенька из ПДН пришли, хрен их знает, зачем, но пришли! — весело проговорил мальчик, крепче обнимая отца, который в данный момент держал его у себя на руках. —Что? — и весь дом погряз в мёртвой тишине, от одного только слова русского. У каждого из присутствующих по спине прошёлся «могильный холодок» и только Геночка привычно улыбался, потому как знал, что ему от отца точно не влетит. Чего нельзя сказать об остальных членах семейства.

* * * * * *

Божьей милостью или всё же милостью Брагинского, разбирательство обошлось без кровопролития. Определённо русский был удивлён подобному «фортелю», со стороны его же «любимого» гос. органа. И никто из семейства и прочих гостей точно не знает, о чём он говорил с этими двумя сотрудниками в своём кабинете. Но главное, проблема была решена, выпроводить из дома их удалось, а ПДН на пороге жилища читы Байльшмидт-Брагинских не появится ещё очень долгое время. Очень-очень долгое. —Ну что, лихие люди и гости дорогие, поздно уже, оставайтесь на ночь, что ли. — русский вздохнул, удобно устроившись в кресле — А то не выгонять же мне вас на улицу ночью. —Ванька, ти си свакако светац.— проговорил серб, продолжая раздавать карты, для игры в дурака, себе, Павлу и Ваське. —Не святой, а гостеприимный. — поправила южного брата Наталья. — Хотя твоя формулировка мне нравится, Мишич. —Да Ванечка у нас вообще, самый добрый и радушный человек в мире. — очевидная лесть Василия была понятна всем. Новгородец взял в руки свою колоду, совершенно точно чертыхнувшись, увидев такой неудачный набор карт. Естественно неудачный — ни одного козырного туза. —Уймитесь, родственнички и прекратите так нервничать, вам просто повезло, что я слишком устал, а так я бы уже давно «объяснил» вам, что нужно делать в нештатных ситуациях, подобных сегодняшней. — русский удручённо вздохнул — Нет, ну это ж надо, устроить пьянку вместе с ПДН-щиками… Слава Богу никто из вас не додумался вышвырнуть их с самого начала, а то проблем было бы больше. —Ладно тебе, брат, всё же закончилось хорошо. Так что успокойся, мы тут все чуть виноваты, не отрицаю… — сибиряк задумался, выбирая из колоды карту, а после дополнил — Все, кроме Эммы, пожалуй. —О, Пашенька, ты сегодня на удивление тихий, а тут вот голос подал за всех. — пристальный взор этих сиреневых глаз любого пробирал до костей, вот и сейчас русский уставился на брата с каким-то немым пониманием в этом взгляде. — Но я тебя услышал, не волнуйся. Эх, ладно, что-то мы долго чаёвничаем. Вы как хотите, пожилые картёжники, а я спать, только проверю Гену. —Да, мы пожалуй тоже спать пойдём, да Наташ? — наконец-то хоть что-то сказала бельгийка, которая молчала всё это время. —Да, завтра рано вставать и дел много. — примерно после этих слов Наташа потянула Эмму за собой, в одну из гостевых комнат. —Ну и идите, а мы ещё посидим, я определённо не имею права продуть! — восторженно и немного нервно воскликнул Василий. —Биће занимљиво видети како ћеш брате плакати од пораза.—усмехнулся серб своим же словам. —Ну-ну, осядьте, зяблики. Вам с самого начала не стоило садиться играть партию со мной. Считайте, что вы уже в дураках, соколики. — Паша тоже был воодушевлён. Брагинский только усмехнулся их разговору и спешно пошёл к лестнице на второй этаж. Ещё только уложив сына спать, русский попросил прусса посидеть немного с Геной, ведь тот в последнее время очень беспокойно спит. Потому сейчас ему следовало проверить, не уснул ли там Гилберт и спит ли Геночка. Пройдя по «короткому коридору» второго этажа, наконец дойдя до нужной двери и открыв её, русскому открылась очень умилительная картина. Мальчик мирно сопел, обнимая своего плюшевого китёнка, а немец прикорнул рядом, держа в руках какую-то книжку со сказками. Видимо ребёнок всё же просыпался, когда Иван ушёл, а Гилберт читал ему, чтобы снова уложить. Вот и уложил, да и сам рядышком уснул. Как бы Брагинскому не хотелось, но пришлось тихонько разбудить его, а то не удобно же спать в сидячем положении, в самом деле. Русский осторожно потряс своего немца по плечу, говоря полушёпотом: —Гил, проснись, хороший мой. И ведь сработало. Экс-Пруссия довольно быстро вышел из этого сонного состояния, с удивлением смотря на русского: —Ммм… Was? А, — уже переходя на шёпот и кое-как поднимаясь с уже «отсиженного» им края кровати, ответил немец — Ванька, ты иногда как приведение, ей Богу. —Верно, очень уставшее приведение. — тон голоса у русского был действительно очень сонным и спокойным, но от того не менее приятным. Наконец-то они вышли из комнаты ребёнка и отправились к своей спальне. Но только не дошли буквально метр. Гилберт неожиданно притянул Ивана к себе чуть ближе, обнимая. А русский только и мог, что ответить: —Гил, пойдём спать, а то меня уже и ноги не держат. — расслабленно и непринуждённо звучал голос русского. —Ммм, а я думал, что они тебя не держат по другой причине, ксе. —ехидно и расслабленно говорил немец, будто дразнясь. —И это тоже… Вы сегодня очень внимательны, мистер Байльшмидт — теперь уже и у русского появился более весомый стимул дойти до кровати, помимо основного — сна. —А я всегда очень наблюдательный, Herr Braginsky.— и Гилберт нетерпеливо притянул Ивана к себе, впиваясь в его губы требовательным поцелуем, ответ на который он получил даже быстрее, чем ожидал. Хочу вас успокоить, дорогой читатель, до спальни они всё же дошли. А вот про то, когда эти двое легли спать я точно ответить не могу. Но определённо не в три часа утра. Определённо. А «пожилые картёжники» улеглись и того раньше, ведь втихаря от русского они подмешивали себе в чай коньяк. Потому уснули они ровно так, как и сидели — Вук в кресле, в неудобном положении, Васька развалился на весь диван, а Паша захапал себе плед и подушки, да улёгся на полу. Только Эмма и Наташа, пожалуй, легли раньше всех и на момент описанных мною чуть выше событий видели седьмой, а то и десятый сон. Но оно и замечательно. Но самым спокойным сном сегодня спал Гена. Ему снова снились красочные и добрые сны, а не сторонний «белый шум» или суровые кошмары из прошлого. Теперь мальчику бояться нечего, ведь даже если воспоминания из тёмного прошлого снова настигнут его, определённо будет тот, кто «рассеет» его тьму. Ну а как иначе, когда у тебя полон дом защитников. Вот вам и преимущество — иметь большую и любящую семью.