«Скажи, скажи, когда вернёшься?»
— Знаете, вы меня тут подождите, я быстро вернусь. А вообще… лучше идите вперёд, я вас потом догоню. — он не смотря на компанию двинулся вперёд, пробираясь сквозь заросли и обходя деревья. И русский скрылся за деревьями. Однако его мировые коллеги не были бы его мировыми коллегами, если бы не решили проследить за Россией. А инициатором этой слежки был…а к чёрту, вы, итак, поняли, что это был Альфред Ф. Джонс. Иван увидел женщину, прекрасную женщину, сидящую по серёдке, на поляне с ромашками и прочими полевыми цветами. А Ванины товарищи тем временем «шкерились» в кустах, но он не думал о них, хотя и знал о слежке с самого начала. Не умеют его «коллеги» делать то, что попросят. Эта женщина была красива и молода. Светлые волосы её, собранные в длинную косу, были по цвету, как спелая рожь. А глаза, глаза её были с точно таким же фиолетовым отливом, как у Вани. А всё потому что это была его мать. Уж в этом Ваня был уверен с того самого момента, как услышал её голос. Она собирала, зачем-то, разные цветы и травы в корзинку, которая лежала неподалёку от неё. Марья продолжала напевать очень знакомый, для России, мотив, не замечая присутствия сына. — «Скажи, скажи, когда встречать?» — чтобы привлечь её внимание Ваня, всё же решился ей подпеть. — «А сердце чтой-то мне предсказало: Тебя уж больше, уж не видать…» —он решился на это, хотя уже давно не пел эту песню. И только ради того, чтобы она обернулась, посмотрела и узнала бы его. И она обернулась. Обернулась и не поверила своим глазам. А Иван уже стоял буквально в метре от неё. Сам точно так же не веря, что глаза его не обманывают. Даже страны в кустах, затаив дыхание, смотрели, а Франция от такой чувственной картины «воссоединения матери с сыном», уже чуть ли не плача, продолжал смотреть. — Ну здравствуй, матушка, вот он я… — он опустил взгляд, не смея ни шевельнуться, ни посмотреть на неё. Иван стыдился перед ней и …еле сдерживался. Не хотелось плакать, как маленькому мальчишке. Стыдился он за все свои промахи и ошибки. Прямо здесь и прямо сейчас, все его мысли были спутаны между собой. Марья же, буквально рывком подлетела к сыну и теперь стояла очень близко к Ване, всё смотря на него, завороженным взглядом. Взглядом матери, которая помнит своего сына маленьким и очень слабым ребёнком. Теперь же она видит пред собой взрослого мужчину, отчего-то стыдящегося смотреть ей в глаза. Женщина готова была разрыдаться прямо сейчас, но понимала, что держать себя в руках нужно, ей же не пятьсот лет в конце то концов. Она протянула свою руку к лицу сына и так нежно коснулась его щеки. — Здравствуй, хороший мой, Ванюша — она больше не могла сдерживать слёзы, потому крепко обняла сына и заплакала, так, будто у неё когда-то отняли что-то важное и только сейчас вернули. — Мама, мамочка, ну не плачь, ну что же ты, ведь я живой, со мной всё хорошо, я… — тут уже и Ваня не выдержал, слёзы текли по его щекам, но он лишь тихо всхлипывал. Издалека это было совершенно не слышно «кое-кому». Хотя они всё понимали. — Живой…живой… — она старалась успокоиться, но выходило из рук вон плохо. В кустах повисла гробовая тишина, все были под впечатлением. Кто-то глубоко задумался, а кто-то проникся моментом. Все просто не ожидали увидеть что-то настолько непривычное и печальное. Да, жизнь у воплощений стран тяжёлая, нельзя любить, привязываться к кому-то, нужно всегда быть на стороже. Ведь твой же, некогда друг и сосед, может оказаться твоим палачом. Смотря на то, как, казалось бы такой жестокий временами человек, как Иван может искренне чувствовать горечь утраты близкого человека, как эта женщина искренне любит такого, как он, многие невольно подумали, что может не такое уж Россия и зло, если по нему хоть кто-то так тоскует и убивается. Может он более человечен, чем многие, кто явно недолюбливает его.* * * * * *
Позже, наши «кустожители», всё же вышли, к Ивану и Марье, которые уже просто спокойно сидели на траве. Вернее Русь сидела, а её сын, спокойно лежал рядом, положив голову ей на колени. Марья ещё так спокойно гладила его по голове. Идиллия одним словом. — О как, вышли таки, калеки несчастные… — женщина спокойно продолжала сидеть, но только «аура» вокруг неё была более чем угрожающей. — Мама, не калеки, а коллеги, но в целом ты права, потому что подсматривать за чужими семейными разговорами не очень…этично. — теперь страны-попаданцы поняли от кого у Ванюши такая страшная аура и прочие интересные способности. — А мы, мы тут просто мимо проходили, ару… — китаец был на нервах с самого начала всей этой истории, а теперь он был ещё более взвинчен. —…это что же, мать Мирового зла? — шёпотом спросил Альфред своего бывшего опекуна. — Ты идиот? Это, итак, уже все поняли, кроме тебя, кретин! — грозным шёпотом ответил экс-опекун. — Ванюша, родной, а что это за два юродивых, особенно этот, весь такой…с шилом в одном месте? —женщина попилила взглядом Артура и обратила чуть более пристальный взор на Альфреда. — А, они просто…больные мам. Бывает же, когда на голову человек нездоров, а тот, что, как ты сказала «с шилом», так он…ну…как ребёнок. Как очень вредный ребёнок. — спокойно и довольно миролюбиво ответил Ваня матери. — Боже мой, Ваня, а ты не говорил, что у тебя такая обворожительная мать!.. — вообще с французом сложно спорить, но мысли свои он конечно зря высказал подобным тоном, это точно. — Окстись, нелюдь, я так-то мертва. —женщина вздохнула — Так мне интересно, какого такого чёрта лысого, вы тут делаете? Нет, Ваня бы ещё мог, возможно, сам ко мне «прийти». Что-то мне подсказывает, что тут работа одного очень плохого мага, прости Господи. И вот теперь все неожиданно вспомнили, кто вообще виноват в таком странном «перемещении».* * * * * *
Стоит чуть укоротить рассказ, а то уж больно долго «сказка сказывается». Наши попаданцы были благополучно отправлены домой. Марья всё же, на пару с Ваней, кое-как да переместила наших «коллег» обратно, а ещё пригрозила одному магу «самоучке непоротому», что если он ещё раз будет устраивать такие подлянки, в его столице помимо вечных дождей, будут ещё и вечные заморозки. Все участвовавшие в недавних событиях страны, разошлись по своим столицам, обдумывать данное происшествие. Ваня и Гилберт ехали домой молча. А пока ехали, Ваня не отпускал руку своего прусса ни на минуту, держа её крепко, будто боясь потерять. Дома их встретили уставшие в хлам Вася и Паша, а на Ваню, по обычаю, сразу же с порога запрыгнул Гена. — Папочкааа! Я так рад, что вы вернулись. Просто вы с дядей Гилом так долго там были, что я уже волноваться начал! А ещё, — мальчик радостно тараторил — мы с дядей Васей дяде Паше косички и хвостики плели!.. После рутинных, домашних процедур и укладывания Гены спать, Ваня и Гилберт, сами уже пытались уснуть. Только никак не могли, почему-то. Ощущение того, что нужно поговорить о случившемся не покидало обоих. Первым начал Иван: — Знаешь… — русский лежал в объятьях своего немца, смотря в безразлично серый потолок — я когда её увидел, мне…так стыдно было, не знаю даже, почему. Хотя мне одного взгляда её хватило, чтобы понять, что она любит меня, что она…скучала по мне, да и по Наташе с Олей… Мы ведь и говорили мало, всё и по глазам было понятно. — он глубоко вздохнул — У меня теперь, как будто камень с души свалился. Мне больше не больно думать, что я возможно виноват в… — Ты и не был виноват в её смерти, тебе бы давно уже следовало это понять. Просто так должно было случится. Несправедливо, паршиво, но должно… Жизнь же с нами не советуется, как поступать и что делать, нам вот только смириться и приходится… — спокойно отвечал прусс, мерно поглаживая Ваню по спине. — Спасибо, что вот так вот говоришь со мной, а ещё спасибо, что слушаешь. — русского сильно клонило в сон от такой успокаивающей атмосферы и хрипловато-спокойного голоса прусса. — Ксе, ну ещё бы я тебя не слушал, Великому же не наплевать на тебя… Так что, спи, давай, день, итак, был сложный. — ответил немец, всё так же крепко обнимая русского. Так они и уснули, по обычаю в обнимку, спокойно. Особенно радовало, что без груза вины на плечах. Впрочем, в это вечер спокойно уснуть смогли не все участники данного приключения. Артур вот до сих пор не мог заснуть, думая, как бы ещё способом отомстить России. Правда уже не только за «старое», но и за «новое».