Ошибка

      То, конечно, была ошибка.       Женщина. Высокая, стройная, одетая в чёрную униформу, сидит напротив, сложив ладони на столе. Тонкие пальцы сцеплены в замок, из-под манжеты золотом блестит запястье. Лола нарочито небрежно накручивает на палец прядь зелёных волос, покусывает пухлую губу. Ручка в свободной руке порхает над листом свидетеля. Лола спокойна: она ничего не знает. Женщина напротив, будто в томе, глядит расслабленно и важно, в едва уловимом смешке скривив губы. Её лицо безмятежно, на высоком лбу маленький шрам. Ей пошла бы длинная самокрутка, думает Лола, ставя последнюю галку, зной лихой пустыни и дребезг начищенной до сверка винтовки — так недобро блестят её глаза за розовыми стёклами очков.       Женщина заправляет непослушную белую прядь, протягивает ладонь в бардовой перчатке. Лола отдаёт заполненный бланк.       — Могу ли я быть свободна?       — Если вы ни при чём, то вполне. — Улыбка на лице женщины становится шире. Лола щурится и, оправив полы шелкового платья, встаёт.       — Благодарю за работу.       — Вас подвезти? — спрашивает женщина, поднимаясь за ней. У Лолы нет причин отказывать.       Весной солнце Лос-Анджелеса палит нещадно, тёплый ветер качает массивные листья пальм. Женщина крутит руль — машина плавно поворачивает на нужный переулок и останавливается у трёхэтажного Розового дворца.       — Простите за беспорядок, экспертная группа, наверное, всё разворошила.       — Не стоит извинений, это ваша работа, наше дело содействовать.       Лола улыбнулась и, кинув мимолётный взгляд на женщину, вышла, мягко закрыв дверь.       Следующий визит случается через неделю.       Полдень. Лола, с трудом покинувшая мягкую постель, заваривает чашечку любимого блэк айвори. День велит быть долгим, ленивым: у неё выходной. Как вдруг раздаётся тихий стук, входит горничная.       — К вам из полиции жаловали…       — Кто?       — Там женщина…       Отпустив горничную и глубже укутавшись в пеньюар, Лола спускается к выходу.       — Добрый день, сотрудник криминального следственного отдела Белль Старр.       Стройная фигура, белые волосы и усмешка. Да, Лола запомнила её.       — Добрый день, чем могу быть полезна?       — Вернулся ли мистер Грифф?       — К сожалению, он всё ещё в Сан-Франциско, — склонив голову, говорит Лола, — могу ли я помочь вам как-нибудь ещё?       — Да, прошу… — Белль тянется к миниатюрному портфелю, но Лола шире раскрывает дверь.       — Не хотите обсудить это за чашечкой блэк айвори? — Она знает, что её улыбка очаровательна, а взгляд игрив. Белль, одёрнув руку, кивает. Точно выверенным движением Лола приглашает внутрь, гостья следует за ней.       Безмятежность Розового дворца завораживает. Они разговаривают на темы, мало связанные с мистером Гриффом. Как вам в Лос-Анджелесе? вечное лето; погода нынче сухая, зима будет влажной; как ваша работа? не жалуюсь, на повестке новый проект; в прошлом фильме вы были бесподобны! благодарю за добрые слова… и тд и тп. Болтая о чепухе, Лола знает, её изучают. Беспричинно смешливые глаза собеседницы выглядывают в ней всякую деталь, слегка грубоватая манера скрывает острый и пытливый ум, не потеряющий ни единой мелочи. Лола для неё — подопытная мышка, предмет исследования, который нельзя упустить. Ценный экземпляр, важная зацепка… Хоть Лола и знает: пристальное внимание всего лишь профессиональная обязанность, не воспользоваться этим она не может. Немного отпив из фарфоровой чашки, Лола потягивается, медленно, плавно, и, откивнувшись в кожаном кресле, закидывает ногу на ногу — как невзначай, шелковые полы пеньюара едва задираются, открыв белое бедро чуть выше, чем стоило. Лицо собеседницы меняется лишь на мгновение, но Лоле всё становится ясно.       Торжество на её стороне.       Уже у выхода Белль протягивает сложенный вдвое листок.       — Передайте вашему мужу.       Лола, взяв лист, слегка касается плеча женщины.       — Так уж это и важно?       Белль мотает головой и, улыбнувшись более напряженно, чем раньше, выходит на залитую солнцем улицу. Лола закрывает дверь. После горького кофе ей хочется сладкого.       Листок оказался извещением.       Режиссёр командует стоп. Лола приподнимается в кровати, смахивает с лица искусственную кровь.       — Как там дела?       — Превосходно!       К Лоле подбегает куча помощниц с бутылками воды и мокрыми полотенцами. Взяв у одной полотенце и салфетки, Лола вытирает кровь.       — Попотели мы знатно, — протягивает она, наклонившись в синему монитору. На экране она сама дрожит, окровавленная рука с растопыренными в ужасе пальцами тянется к тёмной тени, но после пары выстрелов тело бездыханно падает на постель.       — На сегодня всё, хорошая работа, — командует режиссёр — площадка заполняется радостными гулом.       В гримёрке светло, тесно, шумно; толпа ассистенток бегает вокруг актрис, снимая сценический грим и расправляя сложные причёски. Спустя время Лола, умытая и чистая, покидает площадку. Её волосы красивы, её лицо свежо. Сегодня Лола сияет подобно солнцу, сегодня она незатмима.       Заметив у павильона стройную фигуру в чёрном, Лола расплывается в довольной улыбке. Сегодня солнцу подвластно всё.       — Добрый вечер!       — Добрый, — без прежней усмешки кивает Белль.       — Что-то вы ныне не веселы.       Белль поднимает глаза — в них нет блеска.       — Мистер Грифф погиб. Он был найден мертвым сегодня в шесть утра, в придорожном отеле за пятнадцать километров от Лос-Анджелеса.       Лола крепче сжимает ручку кожаной сумочки.       — Как… погиб?.. — с трудом вылетает из горла.       — Мне очень жаль, можно я… — Белль едва дотрагивается до мизинца Лолы — Лола сама берёт её живую ладонь.       — Спасибо… — выдохнув, бормочет она, — я… не знаю, что сказать…       — В нашем департаменте имеется центр психологической помо…       — Нет, просто отвезите меня домой, прошу.       Ехали молча. На прощание Белль повторяет слова соболезнования. Закрыв дверь, Лола входит в Розовый дворец, внезапно ставший таким пустым, ставит на плиту серебристую турку с любимым блэк айвори и разражается громким безудержным смехом.       Сегодня солнце и в правду всесильно! Никогда она не была так счастлива!       — Мистер Грифф был уважаемым гражданином, любящим мужем и замечательным человеком… — гласный голос священника разлетается в молитвенном зале. На постаменте у алтаря святого вознесения стоит гроб из тёмного лакированного дерева. Гроб закрытый: у трупа размозжён череп. Лола в чёрном платье скорбно клонит голову средь многочисленных родственников, чёрной вуалью прикрыв сухое лицо от толпы печальных гримас. В руках, обтянутых бархатными перчатками, пестреет жёлтая лилия.       — Мы рады, что ты был в нашей жизни, ты принёс много света, тепла и добра. Помним тебя, любим, скорбим… — и голос священника замолкает.        Присутствующие встают, чёрная масса устремляется вон из церкви. Шестеро крепких мужчин — сослуживцы покойного — берут гроб под крышку и выносят на свет. Процессия движется через триумфальную аллею, к последней точке — украшенному торчащими крестами кладбищу. Лола, окруженная сочувствующими взглядами, идёт позади, вытирая мнимые слёзы.       Гроб опускается в могилу. Жёлтая лилия с глухим стуком падает на крышку гроба.       Вот и конец.       Лола уезжает. В такси она не может сдержать улыбки.       Звонит звонок. Лола нехотя, ещё в чёрном платье, встаёт с постели. За дверью женщина. Высокая, стройная, в белой рубашке и чёрном жилете. Стоит напротив, сунув руки в карманы.       — Здравствуйте, Лола.       — Здравствуйте, Белль.       Густой полумрак кабинета, мягкий свет единственной лампы, насыщенный аромат десятилетнего вина. Подлив немного красного шардоне, Лола откидывается в кресле:       — Я тогда совсем не опытная была, но видели бы лицо этого подлеца!       Смех собеседницы, тихий, с заметной хрипотцой, разносится по кабинету. Довольная своей выходкой Лола вскидывает руку:       — Что поделать, он был совершенно не в моём вкусе.       — А какие мужчины в вашем вкусе? — спрашивает Белль. В руках у неё прозрачный бокал, далеко не первый за вечер, на щеках хмельной румянец, во взгляде — всё та же хитрая искра. Лола катает меж пальцев ножку бокала, она выпила много — в груди приятно тянет, жмёт и ноет, по коже едва уловимо проскальзывает легкая дрожь.       Лола знает: они обе, распалённые алкоголем, измученные ожиданием, этого хотят.       — С чего вы взяли, что мужчины в моём вкусе?       Она подаётся вперёд и, склонившись над Белль, целует тонкие губы.