Мы так нелепо разошлись...

Это должно было случиться. Я был готов к этому зарание. Я знал, что произойдёт это скоро. Но я переоценил свою выдержку к таким волнительным моментам... Я должен был вылететь ещё раньше, дать дорогу более профессиональным певцам, нежели я. Бедной Азизе, или Марку Тишману, Ирине Дубцовой и милейшей Марине Кравец. Но надо было жюри протиснуть ближе к финалу именно меня и именно меня поставить в номинацию вместе с Ламой. То что в номинацию попал Лама я никак не ожидал... Уж кого-кого, а Лама в ней никогда не должен был появляться. Но именно он стоял тогда со мной на сцене, когда у меня дрожали колени и всё внутренности. Спасли зрители Зайца, и это было так очевидно... Я даже сетовать не смею. Как иронично, что пел я песню "Мы так нелепо разошлись", и именно сейчас мне нужно было разойтись с ним. Я знал события наперёд, я был к этому готов. Я так думал. Но Лама в очередной раз решил пойти против всех моих задумок и планов. Он подошёл ко мне и обнял прямо на сцене, жмясь ко мне бочком. Для всех это была милейшая картина, но для нас это было горе. Для меня точно... Я не слышал что там говорил Вячеслав, мне было до лампочки. Все, что для меня имело значение - стояло передо мной. Никто не видел, но я всей плотью ощущал как дрожит мой мохнатый приятель, и он ощущал, как дрожу я. Я оказался прав. Я выбыл. Слезы подступили, но я их держал. Они проступили не потому, что я покидаю шоу, а потому, что мне нужно растаться. Мне нужно было держаться! Я обязан был уйти достойно! Но... Я почувствовал как меня прижали к себе. Грудная клетка ощущала мягкость костюма спереди и тяжесть на сердце внутри. В этот раз Лама обнял меня так крепко, что теперь удивлённо охнуть пришлось мне. И я не выдержал. И я обнял в ответ, вставая на носочки. И я не заплакал. Я зарыдал. И я чувствовал, что Лама плачет тоже. Его руки, сжатые на моей одежды, дрожали от напряжения, а спина незаметно вздрогнула от короткого всхлипа. Почему то в этот момент я жалел Ламу больше, чем он меня. Настал черёд вернуть должок. Времени мало, но я обязан. Я ласково провёл ладонью по его позвоночнику, закрывая глаза и позволяя горьким слезам скатываться и падать на дно маски. Я снова чувствовал запах дорогих духов и цветов. Я снова чувствовал щемящую нежность. Мне не нужна была победа, я не стремился к ней. Но теперь я стремился просто наслаждиться нашими последними секундами. Перед смертью не надышишься... Лама ушёл, опустив голову. И я мысленно молился, что бы это не сказалось на его выступлениях. Ему не стоит переживать из-за меня. Я всё ещё до одури люблю его и болею за него. Но сказка должна прекратиться. Больше не будет этих волшебных и давящих на душу дней. Мне больше не позволят безнаказанно смотреть на Ламу и обнимать его за кулисами. Не позволят сжимать его в объятиях. Не позволят снова вторгнуться в жизнь маски. Но... Наверное, так будет лучше. Не для меня, но хотя бы для Ламы. Что ж, Носорог... Снимай маску...

Мы так нелепо разошлись, Я даже сетовать не смею. Но вновь вмешаться в вашу жизнь Я не смогу, я не сумею...