What do you want from me? Why don't you run from me?
What are you wondering? What do you know?
Why aren't you scared of me? Why do you care for me?
When we all fall asleep, where do we go?
Утром, проснувшись промерзшим до костей, Иван берет скатерть-самобранку, прихваченную Кощеем из замка и отходит в сторону, к небольшой, стремительно текущей речушке. Молчаливое напряжение между ними, усиленное мрачнеющей обстановкой в любом месте, где ступает нога Бессмертного, давит, и в такой атмосфере кусок в горло просто не лезет. Хотя, нельзя сказать, что он лезет в принципе. Царевич в задумчивости крутит в руках ломоть хлеба, ощущая внутри комок тревожных чувств, а в голове- рой не менее беспокойных мыслей. — Игла во мне… Это значит, если я умру, сгинет и он? — Если я скажу да, сразу что-ли побежишь топиться в ближайшее болото? Юноша выдыхает, прикусывая губу. «Что означает для него эта связь? Судя по его…отмороженному состоянию, он чрезвычайно зол, и это еще мягко сказано. Яга говорила, что игла не даст сама себя погубить, но что если это попытается сделать кто-то другой?». Ощутив, что волнующие его размышления совсем не вяжутся с завтраком, царевич скатывает скатерть обратно, и задумчивым, погруженным в себя взглядом упирается в быстро текущий поток воды. «Что вообще может означать смерть для такого существа как он?..» Он приоткрывает глаза и скользит взглядом по окружающей обстановке. Нож для бумаги- достаточно острый, чтобы перерезать горло. Достаточно близко, чтобы протянуть руку и схватить. Только вот чье горло- свое или его? Иван переводит взгляд на лицо любовника. Не так уж и часто ему открывается вид на это сверху- хищный взгляд с поволокой, удовлетворённый оскал. Движения медленные и размеренные- обхватив ногами мощную спину, он покачивается в его руках, ягодицы сжимают и направляют когтистые ладони. Сладкая, мучительная пытка. Несмотря на то, что взгляд помимо воли тянется к ножу, царевич прикрывает глаза, обнимая шею Бессмертного руками и подаваясь вперед, - «Не сейчас. Но однажды…», — думает Иван, под очередное движение бедрами, срывающие хриплый стон, — « В подходящий момент… Я обязательно это сделаю». На следующем вздохе он ощущает, как его горла касается холодный металл- и вновь распахнув глаза, обнаруживает тот самый нож под своим горлом, и коварный, насмешливый блеск аметистовых глаз. — С твоего лица все мысли можно прочитать в два счета, — хмыкает Кощей, надавливая ножом на шею с одной стороны, и медленно скользя клыками по другой, целуя и прикусывая. «Каждый раз, когда я хоть немного забываю о том, какой он ненормальный, он услужливо мне напоминает», — замирает царевич. — Ты ведь никогда не убивал еще, верно? Не знаешь вкуса крови, — продолжает Бессмертный, свободной рукой скользя на член юноши и обхватывая его ладонью. Иван не может сделать лишнего выдоха- острие ножа на пульсирующей вене, этот вкрадчивый, темный бархатный голос- и одновременно не останавливающиеся ласки- обжигающая опасность и надломляющее наслаждение, мед и яд — это всегда стороны одной медали для него, и черт, самое идиотское- что от этого возбуждение только нарастает. «И с ним я тоже становлюсь ненормальным». — Рано или поздно все равно пришлось бы узнать, — протягивает юноша, прикусывая губу, не позволяя сорваться чувственному вздоху, рвущемуся с губ от того, как эта когтистая ладонь сжимает его. Кощей усмехается, и в следующую минуту лезвие больше не давит — мужчина подносит его уже к своему горлу. Царевич завороженно наблюдает, как Бессмертный надавливая на серую кожу, оставляет порез, который почти мгновенно затягивается. — Знаешь, в чем все дело, свет мой, — Кощей подносит окроплённый кровью нож к губам юноши не двусмысленно намекая взглядом на следующее действие. Иван, вздрогнув всем телом, под удовлетворенный оскал медленно проводит языком по лезвию- кровь нежити на вкус прогоркло-терпкая, но так же отдает металлическим привкусом, — Что не важно, ради чего или кого ты убиваешь: однажды сделав это, ты навсегда отделяешь себя от тех, кто не знает, каково это — когда чье-то дыхание останавливается в твоих руках… — Кощей отбрасывает нож в сторону, вновь припадая к шее любовника губами, не останавливая ласк снизу. — Я знаю много воинов, вернувшихся с войны и не ставших монстрами, — юноша, закрывая глаза, утыкается лицом в плечо Бессмертного. Терпеть это наслаждение на грани безумия, как всегда, почти что невыносимо. — Да. Но каждый из них стал убийцей — только и всего, — жаркий шепот проникает в уши, — Несмотря на то, что у тебя существует лишь ничтожная вероятность выполнить свое обещание- я бы с удовольствием посмотрел бы в твои глаза, когда ты почувствовал бы, как это сладко: убийство и месть. «Боже, как же я тебя ненавижу», — думает царевич, ощущая как каждое движение и каждое слово вонзаются под кожу острыми иголками, колющими удовольствием и страданием в равной степени, как эта горячая тьма, которой он обволакивает его, буквально льется по венам. Юноша чувствует, как его шею прокусывают клыки — эта боль стала уже такой привычной — по коже тонкой струйкой стекает кровь, и тут же слизывается языком, а на место укуса ложится уничтожающе нежный поцелуй. — Знаешь, а вкус твоей крови всегда чертовски возбуждает, Ванечка — шипит вкрадчивый голос, и очередное плавное и сильное движение ладонью заставляет все тело юноши содрогнуться волной удовольствия. —Мелковата речушка, чтобы топиться, на твоем месте я бы даже не пытался, — из воспоминания его выдергивает ледяной, пронзающий до костей голос, заставляющий вздрогнуть всем телом и выпустить сверток из рук. Скатерть-самобранка стремительно уносится прочь, мгновенно подхваченная потоком воды, — Тебе это все равно не поможет. «Вот черт!» — Иван оборачивается и видит стоящего неподалеку Кощея- по коже вновь невольно бегут мурашки- от него все так же тянет могильным холодом. «Хах, хранитель… Ему даже скатерть-самобранку нельзя доверить- что уж говорить об игле?», — мелькает в голове Бессмертного, провожающего мрачно-равнодушным взглядом уплывающий артефакт, — «Сам будет себя кормить как хочет теперь». — Яга говорила, что не получится, — осторожно протягивает юноша, пытаясь разглядеть в непроницаемом лице хоть какую-то привычную эмоцию. «Так, кажется то, что он заговорил со мной уже хотя бы сдвигает дело с мертвой точки», — пробегает в голове царевича мысль, — «Быть может, объяснит мне чуть больше, чем я понимаю сейчас». — Это забавно, — Бессмертный усмехается, и делает несколько шагов навстречу. Ивану стоит колоссальных усилий устоять на месте, — Как ты причудливым образом близко подобрался к возможности претворить в жизнь свое обещание. Однако, — царевич вглядывается в лиловые глаза, ощущая как воздух вокруг буквально становится тяжёлым, плотным, — Теперь цена высоковата, да? — Ради хорошего дела и жизнью пожертвовать не жалко, — Иван не отводит взгляд, несмотря на то что кончики пальцев предательски подрагивают. По губам Кощея пробегает усмешка: «Ему еще хватает сил что-то из себя строить. Удивительно». — Ох, я нисколько не сомневаюсь, что ты почтешь за счастье положить свою голову, дабы избавить мир от зла. Очень по-геройски и очень глупо- как раз для тебя. Только вот… — Кощей наклоняется к уху Ивана, и переходит на шепот- и это очень, очень далеко от того, как это чувствуется обычно. В этом нет никакого трепета и жара- только дрожь от помимо воли проползающего в душу ужаса, — Это не только про мою и твою жизнь, царевич. Это еще и про такие тьму и мрак, которые, оставшись бесхозными, поглотят все на своем пути. Разве ты не чувствуешь их сейчас- хотя бы лишь слабым отголоском? Иван ощущает, как его пальцев легко, едва ощутимо касается когтистая ладонь- и все тело пронзает холодом таким, который кажется, вот-вот заморозит кровь в венах и остановит сердце. Пересилив оцепенение, Иван отдергивает руки и делает несколько шагов в сторону, выдыхая и невольно поеживаясь. — Сложно не чувствовать. Но разве они не исчезли бы вместе с тобой? Кощей не отвечает ничего- лишь скалится еще шире такой улыбкой, которая вполне может сниться в худших кошмарах и, развернувшись, уходит прочь, оставляя собеседника с ощущением еще большего смятения и непонимания. Остальное пусть сам тебе рассказывает, как посчитает нужным. «Да уж, расскажет, конечно», — с досадой думает царевич, растирая ладони друг об друга, пытаясь согреться- несмотря на полуденное солнце, продирающее себе путь через крону деревьев, стылый холод, приносимый Бессмертным, заставляет бесконечно мерзнуть. «Все бы на свете отдал, чтобы остаться тогда дома. Боже, какие глупости- сговор ее с ним, книга. Как это теперь кажется мелочно и не важно, не проблема, а так- пшик. Еще и скатерть- самобранку потерял, а он даже не съязвил про мои кривые руки, и это нехороший знак», — юноша вновь невольно вздрагивает, — «И что же тогда я помимо воли храню кроме его жизни и силы? Или что хранит он? И куда мы, черт возьми, идём, чтобы избавиться от этого?» Рука Ивана скользит под ребро, очерчивая пальцами рисунок на коже. Вопросов без ответов в его жизни определенно стало в десятки раз больше. …Ночью Кощей смотрит сверху вниз на спящую тревожным сном фигуру, свернувшуюся клубочком в попытке согреться. В его голове тоже происходит пересчет вопросов- и пусть на многие, хотя и не все, ответы имеются, с иными из них примириться кажется почти невозможным. С губ Кощея срывается едва слышимый вздох, а руки тянутся к застежкам на груди. На следующее утро царевич просыпается как будто бы после более крепкого и спокойного сна, ощущая, что ему чуть теплее, и пронизывающий холод ощущается чуть меньше. На его плечах- тяжелый, обитый мехом и перьями плащ. Овеянный остатками сна, Иван садится на земле, невольно кутаясь в него, и только спустя пару секунд ощущая пряный, сандаловый запах, осознает, что за вещь в его руках. Юноша поднимает глаза и видит поодаль Бессмертного, седлающего лошадь. Выражение лица все так же оставляет желать лучшего- разве что, холод, распространяющийся во все стороны, уменьшился. Иван ощущает себя жутко странно и странно жутко одновременно — мысль о том, что эти ледяные смертоносные руки укрыли его ночью вызывает тревогу и неловкость, и вместе с тем слабый проблеск надежды на то, что быть может все не так уж и фатально. — Спасибо, — коротко бросает царевич, протягивая плащ Кощею и ловя себя на том, что ему хочется отвести взгляд в сторону. Едва заметно передернувшись, Бессмертный забирает вещь, и на долю секунды их глаза сталкиваются- и в этом прикосновении взглядами что-то глубокое и острое, заставляющее одного- поежиться от смущения, а другого- до боли сжать ладони в кулаки от досады. Кажется, что и дышится теперь легче- напряжение постепенно спадает, пока в какой-то момент пути Кощей резко останавливается, замирая и вглядываясь пронзительным взглядом в лесную чащу. Иван сперва недоумевает, а потом, приглядевшись, замечает за одним из деревьев робко выглядывающую то ли кикимору, то ли мавку, весьма жалкого вида: длинные, болотного цвета волосы склеены от крови, один глаз выбит, тело покрыто ранами. — Подойди, — произносит Кощей. Существо в нерешительности выглядывает из-за укрытия, но завидев за плечами Бессмертного человека, переводит взгляд на мужчину, и закусив губу, отчаянно мотает головой. Иван замечает, как темно-зеленые глаза наполняются влагой. — Подойди, не бойся, — повторяет Бессмертный. Мавка пуще прежнего мотает головой, и произносит что-то невнятное, на незнакомом для юноши языке. Кощей хмурит брови, и бросив на юношу злобный взгляд, сам спускается с лошади и подходит к дереву. Между ними происходит короткий разговор, суть которого не доносится до уха царевича- но когда Кощей возвращается, на лице его явственно читается злость. Не глядя на юношу, он вновь молча садится в седло. — Что случилось? — осторожно протягивает Иван, бросая быстрый взгляд в сторону дерева, за которым только что пряталось существо. По тому, как мавка смотрела на них, возникло впечатление, что она испугалась именно его: только вот почему? — Ненавижу людей, — бросает Бессмертный тоном, столь пропитанным ненавистью и злобой, что царевич невольно вздрагивает, — Вы считаете, что все в мире создано для вас- и леса, и реки, и земли, и стремитесь заполонить собою все, до чего дотягиваются ваши грязные руки! — мужчина резко разворачивается и окидывает спутника взглядом, полным ярости и праведного гнева, — И более того, некоторые из вас мнят, что могут охотиться на существ, смысл существования которых ваш убогий и скудный умишка не осознает и не понимает! Вы даже не были первыми на этих землях!!! Иван невольно тянет поводья на себя, отходя вместе с лошадью на несколько шагов назад. Он явственно чувствует себя обвиненным за чужое преступление, но сила кощеева гнева подсказывает, что сейчас лучше промолчать- особенно учитывая, что он явно спровоцировал его своим вопросом. Однако следующая фраза заставляет подняться волну злости и в нем: — И ты лишь один из них- и такой же как они, — аметистовые глаза буквально пронзают его насквозь. — А разве вам самим не нужно то же самое? Разве вы так же не хотите прижать людской род, заполонив нечистью и нежитью все?! — Иван морщится, ощущая странное чувство, будто бы ему необходимо оправдаться в чем-то. — А с чего ты взял, что нам нужно все? — шипит Кощей, — Ты и половины правды не знаешь! — Не ты ли говорил мне, что правда у каждого своя?! — парирует юноша, защищаясь, и в воздухе повисает искрящееся возможной бурей напряжение. Кощей окидывает царевича мрачным, тяжелым взглядом и развернув лошадь, молча движется вперёд. «И с ним, который всегда будет на другой стороне от меня, я заимел несчастие так спутаться! Если боги хотели меня наказать, вряд ли можно было бы придумать вариант лучше». Спустя несколько часов пути, так же проходящих в молчании, но теперь не односторонне леденящим, а взаимно раздраженном, они останавливаются на привал. Иван набирает флягу воды в ручье, пока Кощей, сощурив глаза наблюдает, чтобы затем с коварной усмешкой подойти к источнику и опустить туда ладонь. Царевич в недоумении следит за происходящим- вода, кажется не меняет цвет, но он лучше многих знает, что Кощей ничего не делает просто так. — Не стоит теперь поить лошадей из этого ручья, — скалится мужчина, — Если у тебя под рукой конечно нет живой водицы. — Око за око значит, — протягивает Иван, отступая на несколько шагов от воды, и бросая на Бессмертного мрачный взгляд исподлобья. — Зуб за зуб, — скалится Кощей, — не так уж далеко людские деревеньки, раз здесь бродят те, кто может поднять руку на лесную нечисть. — Ты не знаешь, кому придется испить из этого источника - пострадают невинные. — Таков уж удел невинных — проливать кровь и страдать за чужие ошибки, — Кощей выпрямляется, стряхивая с когтей капли воды, которые, приземлившись на землю сразу заставляют траву вокруг пожухнуть, — Разве ты не усвоил этот урок на собственном опыте? — лиловые глаза обжигают его колким, злобным взглядом. Эти слова отдаются болезненным, едким и метким ударом в самое сердце. Иван молча опускает голову. Бессмертный замечает, как бледнеет и меркнет васильковый взгляд, наполняясь глубокой печалью. — А что касается нас и вас… В твоем положении это разделение скоро может заиграть совсем иными красками, — усмехнувшись, добавляет Кощей, окончательно добивая юношу. В его голове мгновенно всплывают слова Яги: …Перестать быть человеком, и стать проводником, силой, оберегающей иглу и ее хозяина… И на эту колкость ответить у царевича нет ни сил, ни аргументов- казалось, только что отступившая на некоторое время тревога и отчаянье накрывают с головой с новой силой. «Поддаться унынию — это последнее, что мне сейчас поможет», — пытается убедить сам себя царевич, но сил на какой-либо оптимизм и надежду весьма немного, — «Но ради чего мне держаться? Когда все закончится, куда я пойду и что буду делать?» Весь остаток дня Иван проводит полностью погруженный в омут темных, тяжелых и тягостных мыслей. Кощей наблюдает за этим со стороны с мрачной хладнокровностью и даже злорадством. И все же, при виде столь глубокой тоски в этих голубых глазах что-то, погребенное в нем под плитой злости, досады, раздражения и гнева, предательски колышется, заставляя бросать на юношу лишний взгляд. — Что ты имел в виду? — в конце концов спрашивает Иван, когда они сидят у негаснущего благодаря магии костра, который тем не менее сейчас едва ли согревает. — Когда именно? — Про «заиграет другими красками»… — Не бери в голову, — роняет Кощей, — Я намерен вернуть себе иглу прежде, чем это произойдет. Останешься таким же человечишкой, как и был. Иван кивает, уложив голову на колени. — Ты наверняка голоден, — медленно протягивает Бессмертный, разглядывая поникшего царевича. Тот лишь вновь мотает головой- только в другом направлении. «Завтра надо в любом случае впихнуть в него что-нибудь», — размышляет мужчина, «Охотно верю, что атмосферка не располагает к аппетиту, но с голоду помереть я ему точно не дам». — Мне не стоило возвращаться, — произносит в конце концов Иван тихо, едва слышно. — Это мне не стоило позволять тебе вернуться, — спустя паузу сходным тоном отвечает Бессмертный. На секунду они вновь сталкиваются взглядами, как и утром, и за этим стоит определенный молчаливый диалог, начатый ими задолго до этого момента. В ночном сумраке, пропитанном звуками дремлющего леса каждый из них ощущает себя бесконечно одиноко — несмотря на то, что их разделяет несколько метров.