***
Дубай встретил умеренной жарой, солнце, что обычно плавит всё и всех, оставило это место в покое на ночь. Огни украсили улицы. Ив привыкала к воздуху, дышала с трудом и делала маленькие глотки воды. Она приникла к двери в такси и не упускала ничего взглядом, тогда как я, списывалась с Константином и игнорировала пестроту города. Константин прилетел раньше нас, уже организовал транспорт и оружие, проверил обстановку. Наша вилла «Сапфир» на Пальм Джумеира встретила нас журчанием воды в бассейне и духотой. И пока Ив с восторгом осматривала обстановку, я искала пульт от кондиционера. — Всего полдня и дождливый Шеффилд сменился этим! — воскликнула Ив, повиснув на мне. — Интересное ощущение, тоже всегда подмечаю его, как всё можно изменить за несколько часов. Один перелёт и ты в совершенно другом месте, и сам можешь измениться под него. Другое имя, одежда, настроение, и вот ты уже саму себя не узнаёшь! — Не быть собой, кажется, ты любишь это в своей работе. — Собой я быть не особо когда хотела, — признаюсь я. Здесь не звучит музыка, но мы медленно двигаемся под гул кондиционера, что пытается остудить гостиную. — Где ты оставила себя, настоящую? В какой момент? — искренность этого вопроса прошивает меня нитью, ей хочется запустить в меня как можно больше этих нитей. — Она в России, но не тревожься, с тобой лучшая, новая я. — А я оставила себя в аудитории, в тот день, когда впервые остановилась на тебе взглядом. — Романтично, но на самом деле те, кем мы были вчера, умирают с каждым новым днём. — Тогда, важно понимать, умирает что-то лучшее в нас, или худшее. Кто ты, здесь и сейчас? — Я самый влюблённый и уставший человек, а ты? — Да, это был тяжёлый день. Месяц… Вообще-то, год. — Найдём здесь душ, а после, ляжем спать? — Хочу закончить этот день, любуясь умиротворяющим видом на Арабский залив, можем дойти до воды? — Любое твоё желание, подожди меня здесь, я поднимусь наверх, включу кондиционер. Это почти правда, кондиционер я действительно включаю, но важнее убрать из комнаты подготовленное Константином оружие, сумка лежит прямо на постели. Заглянув в неё, я обнаруживаю непривычный набор, состоящий из пистолета, обоймы, глушителя и патронов, а всё для расправы напалмом. К нему увесистая папка с инструкцией и перчатки, как заботливо. В боковом кармане наличность, брелок от машины, ключи от мотоцикла Yamaha, и шестизарядный револьвер производства Smith & Wesson, ему место в музее, но сюда сложно провести оружие, это явно запасной план, подстраховка Константина, начищен до блеска, я проворачиваю барабан, все шесть патронов уже на месте. Теперь, знание о том, как всё должно произойти, болтается в густом тумане моих беспокойных мыслей о том, как я оставлю Ив на целый день. Мы приходим на берег, и Ив бежит к воде, опускает в неё обе ладони, присев на корточки, и беспокоит воду. Горизонта не видно, а позади возвышается огромный город, в нём столько всего интересного, но мы не сможем посмотреть что-то завтра, я должна предупредить. — Тебе нравится здесь? — Зачем ты спрашиваешь? Конечно, нравится! — Побудешь здесь завтра одна? Мне нужно заняться работой, день, два, вечера будут свободными. Мне следовало сказать тебе раньше об этом, прости за это. Напряжение сдавило мне грудь, я ждала обиды, выговора, разочарования, какой-то резкой реакции на это, но Ив достаточно спокойно поднялась и повернулась ко мне. — Ты уже прощена, если тебе нужно выполнить работу, я подожду. Может, после случившегося в доме и Хелен, она убавила свой интерес? Может, я могу упоминать работу поверхностно, не опасаясь подозрений с её стороны? Это определённо лодка, что может дать десяток протечек. Сегодня она остаётся целой, благодаря этому виду, воздуху и усталости. Это наша первая ночь без секса? Когда мы проснёмся с утра, пройдёт уже больше суток с момента, как нам было чертовски хорошо в душевой отеля. Кровать такая широкая, что я боюсь потерять ночью Ив, поэтому уже сейчас прижимаюсь к ней. И это отлично, что я заранее остудила комнату, мы под лёгким одеялом, не ощущаем жару. — Ив? Мне нужно немного успокоиться перед сном. — Да, ты слишком много возишься, — со смешком, соглашается она. Возможно, она такого не ожидала, но я быстро нашла её грудь ртом, и, забрав в свой рот мягкую ореолу, тут же рассосала её до твёрдого соска. Её ладонь упиралась в моё плечо, вроде как, отталкивая, но не совсем, это определённо завело её, дыхание сменилось на тяжёлое. Завтра мне предстоит работа, нужно выспаться, рано встать, это огромное усилие, остановить себя. Всё, что я делаю – это целую её на ночь и засыпаю. Ранний подъём до жары, завтрак в одиночестве, может, я успею ускользнуть из дома, не встретившись с ней? Так трудно будет расстаться. Но Ив спускается, когда я ставлю посуду. — Ты не помоешь за собой? — Нет, ты здесь будешь целый день, тебе ведь не сложно? — Не делай из меня своего родителя, который носится с твоими капризами и убирает за тобой. — Кто-то проснулся с плохим настроением? — Просто, помой за собой. — Нет. Наша вилла обслуживается, не хочешь мыть, оставь, это сделают за нас. — Ты привыкла к такому, Вилланель, но можно быть чуть самостоятельнее. — У меня тяжёлый день впереди, и ты решила начать всё так? Я не стану ругаться из-за непомытой чашки! — в знак протеста, я просто выкинула её в контейнер, Ив сложила руки на груди, — Если понадоблюсь, звони. — Не буду. — Надо было трахнуть тебя перед сном, проснулась бы добрее. — Что ты сказала? Подойди сюда! Живо! Перегнув меня через стол, и сдёрнув с меня шорты, она отвесила мне такой удар по ягодицам, что во мне пробудилось чувство вины, ну или какая-то её форма. Мои же слова, сказанные в её адрес, переосмыслялись, и я поняла, как не права. Не в первый раз я получаю за посуду. — Прости, Ив. — Ещё разок, — издеваясь, сказала она, ударив по другой ягодице. Я завелась, не стоило, но это случилось, кровь прилила, мозг взбунтовал, отличное топливо, чтобы прожить этот день. С наказанием я смирилась, я заслужила. Она довела меня до всхлипов, нам это нравится. Кроткий поцелуй в отбитую, горящую кожу, и я в её утешительных объятиях. — Я наказываю тебя за такую ерунду не просто так, ты ведь понимаешь? — Да. — Я буду скучать по тебе. — Мне нужно думать о работе. Это ненадолго. — Я была резковата с тобой, у меня мигрень, смена климата не пошла мне на пользу. — В ванной наверху есть лекарства. Я получаю поцелуй, долгий, утренний, происходит то, чего я не хотела. Невыносимое, гнетущее состояние внутри, словно эта разлука на года, а не на несколько часов. Я бы со злостью закинула сумку в машину, но помню её содержимое. Мой день расписан поминутно. Добраться до подземной парковки, переодеться в мотоэкипировку, охлаждающее термобельё, шлем с обдувом, надеюсь, я не сдохну под палящим солнцем. Свыше ста километров до города Кальба, скорость, бесконечная дорога, куча времени, чтобы подумать, как болит моя задница, и как вся эта поездка сюда, должна всё расставить по местам. Моя цель, вероятно, ещё занята поглощением завтрака, я останавливаюсь вблизи двухэтажного дома на окраине Кальбы, здесь тихо, элитные постройки соревнуются в том, у кого круче был архитектор. Снимаю шлем и изучаю инструкцию, читаю минут двадцать, сообщение отвлекает. К: Ты приступила? В: Слежу за ним. К: Отлично, я думал, твоя задница ещё в постели. В: Моей заднице не до этого. К: Не забывай пить воду, не хватало ещё спасать тебя от перегрева. В: Спасибо за заботу. Папочка. Цель покинула дом через полчаса, его белая Кандура развивалась на горячем ветру, я позавидовала лёгкости этого одеяния. Сам садится за руль белого Porsche, следует до города Аль-Фуджейра и скрывается в высотном здании IT-компании на несколько часов. Я сдохну, если придётся повторить этот путь ещё и завтра, поэтому планирую сейчас. Я видела маршрут, участки дороги без камер, видела его агрессивный стиль вождения, я изучила всё, что связано с напалмом. Я заказала для себя и Ив поход в пустыню на завтра, это будут верблюды, песок, и бургеры вдали от цивилизации. Пару раз я посетила кафе через дорогу, но опасаясь упустить его, перестала пить воду. Тень от соседнего здания прятала меня от солнца весь день, и я всё равно чувствовала себя высушенным виноградом. Но, я понимаю, почему именно мотоцикл, он менее приметен, ни одна камера не зафиксирует моё лицо в шлеме, больше манёвров при слежке. Цель покинула здание чуть раньше отмеченного в отчёте времени, надеюсь, в его планах отправиться домой. Направление было верным, на выезде из города, я сравнялась с ним на светофоре, привлекая внимание и подразнивая. Включив первую передачу, закусила передний тормоз и плавно отпустила сцепление до того момента, когда передняя подвеска загрузится. Он снял очки, улыбнулся мне, тоже стал газовать, впереди нас никого не было, я дополнительно нагрузила перед, сильно наклонившись вперёд. Щедро добавив газу, я резко отпустила сцепление, ему пришлась по вкусу игра. Мы сорвались с места. Адреналин растекался по моим венам, потрясающее ощущение и предвкушение. Позволяю ему вырваться вперед, оглядываюсь, позади нас никого, отдаю ему победу. Он останавливается, ждёт меня. Я подъезжаю и снимаю шлем, взмахнув волосами, положив руку на его машину, улыбаюсь, он явно не ожидал увидеть девушку. Опускает ветровое стекло, и, кажется, готов рассыпаться в комплиментах, но я кидаю в его салон бомбу с напалмом. Всё тут же вспыхнуло, чуть не наградив меня пламенем в лицо из открытого стекла. Он уже горел, заживо, но его руки вцепились в дверь, и даже открыли её, вот только, я ударила по ней ногой, закрыв обратно и смотрела, как он умирает. Скрыться с такого места преступления было легко, пару минут, и всё осталось позади, где-то на уровне скайлайна города Аль-Фуджейра. Время в дороге показалось нескончаемым. Вернувшись в Дубай, я сменила мотоцикл обратно на машину и написала Константину. В: Всё сделано, чисто и быстро. К: Настолько быстро? Не терпится понежиться у бассейна со своей Поластри? В: И как ты угадал? Я мечтала окунуться в бассейн с головой весь день, меня одолела усталость, изнурение, тошнота, завтрак был так давно! По ощущениям, я словно была покрыта пылью дорог и липким потом! Ив была удивлена моему появлению, она расслабленно занимала лежак под навесом у воды, что-то читала, но, увидев меня, больше не вернулась к книге. Я расшнуровала ботинки, скинула с себя костюм, сняла термобельё и с разбега нырнула в бассейн. Это было высшим удовольствием, почти оргазмом, наконец-то остудить свою кожу, избавиться от соли, я даже не сразу вынырнула, а когда сделала это, Ив уже стояла у края. — Хочу пить, — жалобно, простонала я, смахивая воду с лица. Ив принесла половинку апельсина с блюда, и я потянулась к ней из воды. — Открой рот, — попросила она. Сладкий, свежий сок, сочного апельсина попал мне на язык, она выжала фрукт, насколько ей хватило сил. Мой взгляд пошло прошёлся по её голым ногам, на ней только туника, я даже вижу снизу бельё. — Кажется, мою жажду так просто не утолить. — Принесу тебе воды из дома. Ив вернулась с бутылкой, на которой уже появился конденсат, а значит, она из холодильника, открыв клапан, она установила её достаточно высоко, так, что мне пришлось, упираясь ладонями в бортик, подтянуть себя вверх и приникнуть ртом как к поильнику. — Ты выпьешь всё? — интересуется она, потому что пластик скрипит и сжимается в её руке. Я могла бы сказать, что после того, как закончу с водой, я выпью тебя, всю тебя, всё, что ты мне дашь! Но жажда слишком сильна, и я не отвлекаюсь. — С одной жаждой покончено, теперь, сними трусики и сядь на край. Ив беспрекословно сделала это, её ноги разошлись передо мной и погрузились в воду по колено, я притянула её ближе к краю, задрала тунику и смотрела, пока она не покраснела, и не попыталась натянуть тунику обратно. — Ну, хватит смотреть! — её голос дрожал, она была так заведена, что коленки тряслись. — Прости, я думала об этом больше суток! — Могла бы завести нормальную зависимость, алкоголь, азартные игры, наркотики, — рассмеялась Ив, я мягко укусила её, и она вздрогнула от моих холодных губ, вода из бутылки была ледяной. Над нами палило солнце так, что жгло глаза, безоблачное небо было настолько ярким, что казалось нарисованным, я нырнула головой под тунику, и впилась губами в заветное место. Нервные руки собрали мои волосы кверху, она держала их одной рукой, а другой водила по моему затылку, когда я ускорялась, это движение сменялось ногтями. Я работала над одной стороной языком, но часто всасывала всю плоть в себя, её стоны ещё больше дразнили меня, я погружалась языком внутрь. Это место казалось самым удобным на земле для этого занятия, мой подбородок был влажным. Я часто сглатывала, и хотела ещё, но Ив, она больше не могла. Её накрыл оргазм, и она больно сжала мои сырые волосы, от чего вода потекла по моим щекам, она кончила на мои губы. Всё, что осталось после, это моё горячее дыхание, в её набухшую от прилива крови плоть. Она уложила мою голову на своё бедро, и стала поглаживать меня. — Что ты видишь, Ив? — спросила устало я. — Как лучи солнца падают на твою щёку, как ресницы образуют тень, как припухли твои губы, — вздыхает возбуждённо она, касаясь их, — Вижу всё ещё исполосованную спину выцветшими следами синяков, вижу родинку на твоём затылке — милая. А что видишь ты? — Много линий, что рассекают темноту, солнце пробивается сквозь веки, а ещё… Я замолчала, потому что видела яркий мёртвенно-пустой взгляд полыхающего в огне мужчины, не думала, что это так сильно запечалится в моей голове. Открыв глаза, я пытаюсь прогнать этот образ и стаскиваю Ив в воду. — От тебя странно пахнет. Какой-то гарью. — Да? Я не чувствую. — Надо окунуть тебя, — смеётся Ив, и давит на мои плечи. Вполне возможно, что от меня и правда исходит этот запах, я стягиваю с неё промокшую тунику и прижимаюсь каждым дюймом своей кожи к её коже. — Можешь взять меня грубо? — спрашиваю я, и она долго смотрит мне в глаза, чтобы набраться решительности. Ответ не нужен, я оказываюсь прижатой к бортику, её рука между моих ног, её зубы кусают мои губы, предлагая играть в жестокие поцелуи. Страсть опьяняет, мы в её власти, и всё стирается, оставляя нас наедине. Она вошла грубо, сразу двумя пальцами, живот заныл, и это давление воды, меняет восприятие, но я шептала в её губы: грубее. На стоны мне не хватало воздуха, всё сжалось вокруг меня, я знала, что этот оргазм будет прекрасен, всё закипело во мне как от адреналина во время скорости или убийства. Сможет ли секс с ней заменить это насовсем? В такие моменты мне хочется признаться! Чтобы она знала, с какой тьмой играет своими пальцами. Мрачное предчувствие, что подобное признание закончится плачевно, в очередной раз окрепло и превратилось в уверенность. Ив довершала всё быстрыми движениями, мне даже, стало больно, и я хотела бы притормозить её, но она согнула пальцы, нашла мою точку и просто покончила со мной. — Ты в порядке? — спросила она, когда я повисла на её плечах, — Ты даже, не смотрела на меня. — Было слишком хорошо. — Ты голодна? Я приготовлю ужин. — Мы можем всё заказать. — Нет, Вилланель, я хочу приготовить. Мы выбираемся из воды, можно было бы воспользоваться полотенцем, но влага испаряется с кожи под лучами палящего солнца. Ив идеальна! Она умеет готовить и заботиться, лечить и наказывать, с ней нескучно, она реальная? Иногда мне хочется ущипнуть её. Иногда я это делаю, осторожно, до лёгкого писка и игривого поцелуя, как сейчас. Она шлёпает меня, и я сбегаю, если не сбегу, то буду в итоге резать овощи или что-то помешивать. Моё тело упало на мягкую постель, я изучала потолок, думая о том, как быстро расправилась с работой, но насколько чисто это было? Если что-то не так, завтра в дверь постучит Константин. Я не заметила, как заснула, и проснулась когда стемнело. Ив всё ещё хлопотала на кухне, я подкралась к ней, но она всё равно меня почувствовала, обернувшись. — Привет, выспалась? — Привет, не знаю, что на меня нашло, я просто отключилась. Скучала без меня? — Мне составил компанию «Макс Резерва», — посмеялась Ив, показав лопаткой на бутылку вина. — Да? И что вы с ним приготовили для меня? — Смэшд авокадо. Делаю это в первый раз, подглядела в кулинарной книге, что нашла ещё утром на полке. Пюрированное авокадо на тосте. Сверху топпинг: черри, сыр фета, яйцо пашот и грибочки. — У меня уже слюни текут, можно мне один? Пока ты, надеюсь, заканчиваешь? — Да. Я разошлась, просто в холодильнике полно ингредиентов, а ты спала, чем ещё мне заняться? — Читать, отдыхать, сходить к воде. — Чем я, по-твоему, занималась весь день без тебя? Кстати, ты расскажешь мне о работе? — О работе? — переспросила я, но следом тут же набила рот вкуснейшим блюдом и схватила приборы, чтобы накрыть на стол. Мы поужинали на улице, за маленьким круглым столом, была одна свеча, и нежное поглаживание ноги под столом. Я собиралась вести себя хорошо, и подавляла в себе желание ныть и жаловаться, но что-то со мной было не так. Плечи и спину стягивало, всё неприятно горело, я получила слишком большую дозу солнца. Ив легко согласилась поехать на пляж Суфух, я знаю, что вечером там может совсем не быть людей, к тому же, есть большая парковка. Мы собираемся быстро, я надеваю лиф с завязками спереди, в трендовой расцветке голубой с белым. Он больше похож на топик, особенно в сочетании с белыми шортами. Ив ждёт меня у машины, в воздушной розовой юбке и белой свободной рубашке, прижимая к себе свёрнутый плед. — Ты забыла наряд, или так надо? — приподняв бровь, Ив смотрит на мою идеально уместившуюся в чашечки грудь. — Так надо, — прищуриваюсь я, подкинув ключи. Как же здесь приятно вечером, почти ночью, глаза комфортно себя чувствуют в темноте, есть чем дышать, с ветерком добираемся до пляжа, в безмолвии, в любви, я чувствую её силу. Ив расстилает плед на песке, мягко, мы одни, вода целуется с пляжем, накатывая и отступая. — Он тебе очень идёт, — произносит Ив, касаясь моего плеча. — Ты о ком? — Океан, такой же непослушный, как и ты. — Бестолково бьёмся о скалы и берега? Губим в себе людей? — В вас много громкой тишины и разрушительной силы. — И страсти. — Это очень эгоистическое переживание, так как в центре всего — только твоё желание, без учёта моего мнения. — Ты не испытываешь страсть ко мне? — Мои чувства к тебе глубже похоти, Вилланель. — Мои тоже. — Я приехала сюда, чтобы подумать и помечтать с тобой, а ты, чтобы заняться сексом на пляже. Моё лицо вспыхнуло, мне стало действительно стыдно, что крайне редко происходит, не знала, что вообще способна на такое, я действительно думала о сексе, ведь здесь так удобно и романтично. Я чего-то не понимаю, каждый раз упуская из настроения Ив какую-то деталь. Вероятно, мне нужно хоть изредка сдерживать своё либидо. Я ложусь животом на плед, потому что спина жутко горит, и мне становится так обидно, что Ив думает обо мне так. Всматриваюсь в чёрные волны и хочется плакать. — Ты обиделась? — Нет, — резко, ответила я, — Вообще-то, да. — Ты молода, в тебе плещут гормоны, конечно, тебе хочется только секса и развлечений, побольше адреналина, чувств, выкрученных на максимум. Ты любишь притворяться серьёзной и взрослой, но я знаю, что во многом сдерживаю тебя и ты хотела бы быть куда свободнее. — Если достаточно долго притворяться, то притворяться не придётся, я же для тебя стараюсь! — Стараешься? То, что произошло в моём доме, то, что я увидела за столом, знаешь, от этого не уехать. Но ты, конечно же, постаралась. — У меня всё под контролем, Ив, прошлое на замке, настоящее под присмотром, над будущим я работаю. Ты знаешь, что я не такая как все, мне намного сложнее всё это понимать. — Знаю, — вздохнув, ответила она, и легла рядом, устремив взгляд в небо, — Ого, сколько звёзд. — Вижу только одну, — усмехаюсь я. — Ты неправильно лежишь, повернись. — Кажется, у меня ожог, плечи и спина полыхают. — Эй, бедняжка, почему ты не сказала дома? Ты сгорела в бассейне? Ну, точно же, это я пользовалась кремом, а тебя мы не помазали! Ты приехала и… — У меня очень нежная кожа. — Иди ко мне, я тебя пожалею. Ив и её волшебные, мягкие руки, их скольжение по моей пояснице, их вторжение в мои шорты. Я уткнулась лицом в её плечо, я даже закусила рубашку на ней, от того, как её ладони остановились на моих ягодицах и сжали их. Я была наказана утром, и это всё ещё имеет последствия. — Извини, я забыла, — слишком быстро произносит она, значит, неискренне. Как сильно Ив может сочувствовать мне? Насколько я помню, она всегда меня жалела, я это делаю куда реже, я просто не понимаю, когда ей это нужно, ведь у меня нет возможности её отшлёпать. Я не жалею, когда она говорит, что плачет из-за меня, страдает из-за меня, а есть слезы, когда она думает обо мне? Я учусь у неё этой заботе, впитываю в себя. Сейчас мне больно, и она уделяет трепетное внимание, никакого секса и слов, это плавные движения и дыхание поверх океана. Я вдыхаю запах любимой кожи, надавливаю коленом между её ног. — Вилланель! — звучит строго, — Прекрати, — уже спокойнее, произнесла она. — Хочу поцеловать тебя, — выдыхаю я, приподнявшись на локтях. — Целуй, — легко, разрешает она, разомкнув губы. Первое касание мягкое, плотное, закрыв глаза, задержав дыхание, мы настраиваемся, затем моё горячее дыхание обдает её губы, Ив тоже выдыхает. Провожу языком по её верхней губе, затем по внутренней части, её пальцы сжимают мои ягодицы, я отвожу лопатки назад, принимая эту боль, перебив её новой, моя спина горит, как тот человек-уголёк! И это пламя не сбить. К этому жару присоединяется пульсация между ног, с горячим позывом к эрогенной точке. Уже не задумываясь, я толкаю язык вперёд, Ив встречает его и мягко посасывает. Я еложу на её теле, теперь она уже не против давления коленом. Никогда бы не подумала, что иметь своего человека, отдавать себя ему и не думать эгоистично, мне так понравится. Ведь, я забочусь об Ив, не давлю на её тело, не беру её силой, я нежна и тактична. Я позволяю ей самой менять глубину поцелуя и думать о совершенстве нашего танца языками. На деле, мы влажно сосёмся на песчаном пляже. Дотрагиваюсь до её лица, я могла бы уже залезть в бельё, но хочу попробовать послушаться её, потерпеть без секса. Только поцелуй, глубокий, с разными наклонами головы, дозволенностью действий, мне даже удаётся коснуться её нёба, а она в ответ прикусывает мой язык, после чего водит по нему кончиком своего языка. Я трогаю пальцами её работающие скулы, я поглаживаю её лицо, и это очень нежно. Были сигналы, множество, и толчок её бёдер, и стон, и то, как она стала прижиматься ко мне. Был откровенный соблазн трахнуть её на этом пляже, но я сдержалась. Оказалось, что нечто интимное может произойти и помимо белья. Конечно, сложно себя успокоить, сердце стучит, тело просит, но, глубокий выдох, сжатые колени, взгляд вдаль, и мы приходим в себя. — Спасибо, что взяла меня с собой. Не думаю, что в моей жизни было хоть что-то приближенное к этому. — Нико никуда тебя не возил? — Мы были на отдыхе, но теперь я понимаю, что мы кое-что не брали с собой. И я даже не уверена, что это оставалось дома. Чувства были, но ничего похожего на то, что я переживаю с тобой. — На самом деле мне неважно, насколько я лучше Нико. Если ты со мной, значит, он тебе уже не интересен. — Наконец-то ты это поняла. Твои угрозы в его адрес были ни к чему, как и ревность. — Нет, тебя следует ревновать. Если у тебя нет интереса к ним, это не значит, что у них он тоже отсутствует. Я видела, как смотрел на тебя Нико, как смотрела Хелен. — Теперь на меня смотришь только ты. — Я хочу, чтобы так было всегда. — Мы заходим на территорию обещаний? — А ты можешь мне это пообещать? — Нет, к сожалению, нет, Вилланель. — Хочу послушать океан, ты не против, если мы помолчим? — Отличная идея, — соглашается Ив. Когда мы возвращаемся на виллу, я признаюсь, что мне хуже, чем я говорю. От включённых в доме кондиционеров меня начинает трясти. Озноб забирает остатки сил, я раздеваюсь и падаю на кровать. — Я кое-что нашла, почитала инструкцию, тут готовы к таким туристам, что поджариваются на солнце в первый же день отдыха. — Меня тошнит. — Ох, малыш, ну чем я могу тебе помочь? Сейчас помажу всё гелем, он охлаждающий, тебе станет легче. Странное ощущение озноба, но в то же время жара. Ив выдавила гель на левую лопатку, и я застонала в подушку. — Извини! Следует сначала согреть в ладонях. Потерпи немного. — Скажи, что это наказание. — Что? — Я лучше терплю боль, когда это часть наказания. — Хорошо, я наказываю тебя. Ты сама знаешь, за что. За того смазливого парня, что горел в машине. Он считал себя победителем, у него всё было, и он лишился этого за одну минуту. Это не первая смерть, о которой я задумываюсь. Добивая Каролин в больничной палате, я искренне сочувствовала ей, что она не умерла от падения на неё целого стеллажа с книгами. А Робинсон? Всего пара неверных слов сказанных сгоряча и на пьяную голову, и здравствуй вечно зелёные луга. А водитель, что сбил его, будет винить себя всю жизнь, что не был достаточно внимателен, что не сразу вдавил тормоз. Да, я задумывалась о тех, кого я убила в отношениях с Ив, словно это действительно неверно. Так что, наказывай меня, я готова гореть в импровизированном аду! Стало лучше, от её растирания, от влажности на спине, кожу перестало стягивать. Но меня всё ещё подташнивало. Ив смерила мне температуру и принесла шипучую таблетку в высоком стакане. — Всё! Хватит со мной нянчиться, ложись спать. — Уверена? Я хотела принести тазик с полотенцем, приложить к твоему горячему лбу. Ну, раз ты против. — Эмм, мне бы хотелось… Это могло бы помочь. — Мне не сложно, правда. И ты не ребёнок, если требуешь немного заботы. — Сгореть на солнце так глупо! — Не ной, со всеми бывает, сейчас приду. Я жду, слушаю её шаги, она возвращается, я поворачиваюсь на бок. Теперь мне слишком жарко и душно, озноб прошёл, холодное полотенце прикладывается к моему лбу, приятно, я постанываю от совокупности всего, что происходит сейчас с моим организмом. — Поцелуй меня, Ив. Губы на моей шее, я забываю про боль и температуру. — Я так люблю заботиться о тебе. Тебе станет лучше уже утром, нужно заснуть. Слышишь? Конечно, слышу, ведь этот сладкий шёпот лился мне прямо в ухо.***
Когда я проснулась, она уже смотрела на меня. Тронув мой висок одним лишь пальцем, она улыбнулась. Утро так ей к лицу. — Ты очень хорошо спала. Постоянно лезла на меня, прижималась, но не просыпалась. Мы с тобой отлично пропотели этой ночью. — Я мешала тебе спать? Накажешь меня? — Нет, — рассмеялась она, — Ну, ты чего? Только проснулась и уже думаешь о таком. Как себя чувствуешь? — Даже если плохо, не признаюсь, потому что у нас большая программа развлечений на сегодня. — Какие развлечения? Ты проведешь сегодня день в постели! — Я уже всё оплатила, за нами заедут после полудня на джипах сафари, и мы поедем в пустыню. — Я думала, ты достаточно поджарилась вчера. — Надену что-то с длинным рукавом и воротником. И крем, много крема! — А завтрак тебе нужен? — Можно в постель? — Можно, но скажи мне честно, тебе лучше? — Стоит помазать ещё раз. — Без проблем. Такое утро намного лучше, чем вчерашнее. Ив приносит поднос с завтраком, мы включаем телек и проводим всё утро в постели. Потом меня ждут приятные процедуры, Ив отмечает, что кожа уже не такая красная, как вчера, крем справляется. Я не могу сдержать дрожь, и Ив смеётся надо мной, что я как ощипанный гусёнок. Обидно вообще-то, падаю вперёд на подушку и обнимаю её, Ив касается меня вне зоны ожога, и я прислушиваюсь к этому ощущению. Водит пальцами по пояснице, заставляя меня приподнять зад, черт, это получается само собой, поцелуй такой неожиданный, прямо в ягодицу! А после, широкое движение влажного языка. — Ив, ты что делаешь? У нас будет секс? — У нас будет секс? — переспрашивает она. — Мне просто приятно, если не хочешь секса… Делай, что хочешь. — Ты такая красивая, мне захотелось тебя лизнуть. — Лизнуть? — Да, мне ещё и куснуть хочется, но пожалею тебя. — Ив, как же ты меня заводишь! — я вжалась лицом в подушку и закричала в неё. От крика стало легче, Ив шлёпнула меня, и со смехом вышла из спальни. Когда мне позвонили, предупредив, что в течение часа уже заедут за нами, я отправилась чистить зубы. Ив нарисовалась в проёме. — Можно к тебе? — Собирайся, они скоро будут. — Почему ты не спросила у меня, хочу ли я? Может, мне это совсем не интересно? Я притянула её к себе, крепко обнимая. — Тебе не интересно? — Ну, нет, конечно же, это интересно, там будет песок, и вонючие верблюды, и ты. — Верблюды воняют? — Ты у нас знаешь всё! — Этого я не знаю, значит, цель поездки узнать, воняют ли верблюды, давай, собирайся! Ив нанесла две капли моих духов на запястье, а затем поднесла надушенное место к ноздрям, втянула аромат и посмотрела на меня. Это я её любимый аромат, и она готова не расставаться со мной ни на минуту. — В последний раз ты решаешь что-то, не посоветовавшись со мной, договорились? — Злишься на меня? — Учу, это урок. — Хорошо, он будет усвоен. К пустыни мы были готовы, белое платье с длинным рукавом стало украшением для Ив, шляпа, очки, я надела рубашку и хлопковые бежевые штаны, весьма лёгкие. Начало поездки было заводящим. Музыка, открытая вереница сафари джипов, скорость. Первой подняться и встретить ветер лицом решила Ив. Вместо крыши у Джипа был усиленный каркас, держаться за него было удобно и безопасно, так что я перестала придерживать Ив за ноги, и присоединилась к ней, обняв сзади. — Это здорово! — крикнула она. — Да, очень, — согласилась я, зарываясь в её волосы, чтобы куснуть за ухо. Сегодня мы заводились буквально от всего подряд. Я ощущала мурашки на коже, стоило ей посмотреть на меня, протянуть мне бутылку воды, помазать кончики моих ушей защитным кремом. Каждый поцелуй был лёгким, влюблённым, всё было слишком хорошо. До пустыни мы добрались ближе к сумеркам. Увидеть эту бескрайнюю территорию, покрытую мелким золотом, было интересно, но наскучило минут за пять. А вот адреналин от Сафари пришёлся мне по вкусу. Внедорожники рассекали дюны, мы зависали над краями обрывов, взбирались на склоны, ныряли вниз, мне не было страшно, но я кричала, чтобы поддержать Ив. Верблюды воняли. Из минусов, мы были врозь, мой верблюд был упрям и еле плёлся, я не видела Ив весь оставшийся путь. Когда мы достигли цели, это оказался небольшой естественный оазис с пятью шатрами со всеми удобствами. Наши вещи выгрузили, и перенесли в самый крупный. Я спрыгнула при помощи нашего куратора. — Мы на месте. Выбирайте сами, вернуться с нами или остаться здесь на ночь. Тут безопасно, мы зажжём факелы, это нужно, чтобы другие группы не претендовали на эту стоянку, сами мы будем в двух милях от вас, и утром заберём. — Я спрошу свою девушку. — О, да, конечно. Она пошла в ту сторону, будьте там осторожны, высокий бархан, можно свалиться вниз. Лучше не покидать лагерь. — Хорошо, а ужин вы нам приготовите или мы сами? — О, мы сейчас всё подготовим. Моя команда оперативно справиться с этим. Хотите попробовать молоко верблюда? Я скривилась, но предложение было интересным. Он добыл его прямо при мне, я осторожно попробовала, по цвету оно ничем не отличалось от обычного, а на вкус было сладковатым и чуть с солоноватым привкусом. Добравшись до Ив, я поняла, зачем она подошла к обрыву, впереди был закат. — Если я океан, то ты пустыня. Спокойная, горячая, в тебе всё на своих местах, каждая песчинка. Ты затягиваешь в себя как зыбучий песок и вызываешь жажду. Ты бескрайняя, Ив, и мудрая, словно была в этом мире всегда. Ив целует меня в ответ, это сильнее слов, я мягко отвечаю, а затем долго смотрю в её карие глаза, что в пустыне стали янтарными, нет, это лучики текучего золота, они сами становятся закатом, и подумать, что они просто карие уже невозможно. Я завожусь который раз подряд, до ломоты в теле, если сегодня у нас будет секс, я буду кончать как никогда! А он будет, я хочу остаться с ней в пустыне, увидеть звёздное небо, какого в жизни не видела, а потом приблизиться к этим звёздам. Протягиваю Ив стакан. — Что это? — Верблюжье молоко, хочешь попробовать? Я уже. — Это гадость? — Нет, вкус непривычный, это интересный опыт. — Я вообще не фанат молока, даже в кофе не добавляю, да и ты хлопья ешь без него! — Я бы завела ребёнка, только чтобы попробовать твоё. — Что? Боже! Ну, ты и извращенка, Вилланель! Я теперь краснее заката! — Мне нравится. — Завести можно кошку или собаку, ребёнок это ответственность и череда обдуманных решений, стабильность и безусловная любовь. — Я знаю, что беременные очень чувствительны, уверена, я бы тебя из постели не выпускала. — Твои мысли меня пугают. — Разве не о детях после предложения думают люди? — Мы с тобой не как все, — подчеркнула Ив, намереваясь вернуться в лагерь. — Мы хуже, или лучше? — Особенные. — Знаешь, кого называют особенными? — Пойдём, Вилланель. — Останемся на ночь? Они побудут с нами до темноты и отъедут на пару миль, чтобы оставить нас одних. — Как-то страшно. — Это безопасно, и ты со мной, тебя никто не тронет, обещаю. Ив задумалась, мы вернулись к оазису. Сообщив о своём желании остаться на ночь, мы получили одобрение, нам дали несколько советов, и убедили Ив, что тут действительно нечего бояться. Ну, кроме меня, я улыбалась этой мысли про себя. Если встать на восходе, то будет возможность наблюдать за водопоем газелей и белых ориксов. Эти люди были энтузиастами, сплочённой командой, пески были их жизнью, они рассказывали истории и жарили бургеры, развлекали нас. Когда стол был накрыт, и мы все расселись за ним, получилось что-то наподобие семьи, солнце село, и нас освещали только факелы и свет, закреплённый на верхушках шатров. Жара не думала спадать, но здесь было не так душно как в городе. Ив активно участвовала в беседе, я ела и помалкивала, мне бы хотелось остаться поскорее наедине. И, вероятно, я упустила шанс, безопасно закруглиться с этим ужином, потому что речь зашла о жаре, и куратор выпалил шутку: — Вчера парень у города Аль-Фуджейра сгорел заживо, обычное дело для таких мест! — Сгорел на солнце? — проявила интерес Ив. — Я… Это была шутка, он вообще-то сгорел в машине на трассе. — Говорят, он был неприлично богат и его убили, — дополнила девушка. Я отпила чуть больше вина, и столкнулась взглядом с Ив. Изобразив недоумение на лице с вопросом «Что?» я потянулась за бутылкой. — Он гонялся с каким-то мотоциклистом, а после его нашли в полыхающей машине. Чёрт, это место поджаривает людей! — попытался вновь всё перевести в шутку куратор. — Я вчера не намазалась кремом, пятнадцать минут в бассейне, и я сварившийся лобстер с температурой под сорок, — всем понравилось моё дополнение, кроме Ив, она смотрела на меня так, словно всё поняла. Распрощавшись с группой, мы остались одни. Ив какое-то время смотрела вслед удаляющемуся от нас каравану. Казалось, что она вот-вот бросится за ними, побоявшись остаться тут со мной. — Отличный вечер, и еда здесь вкуснее. — Да, всё было вкусно, — подрагивающим голосом, ответила она. — Всё в порядке? Они будут недалеко. — Да, я в порядке. Как твоя спина? — Я не против, если ты нанесёшь крем, немного стягивает, и щиплет. И может, мы уже снимем напряжение? В шатре роль кровати исполняет надувной матрац на полу, но, стоит отдать должное, застеленный дорогим бельём. Ив копошится в сумке, находит крем, влажные салфетки, и падает на матрац, улыбаясь мне. — Что стоим? Раздевайся, — кидает она. Сегодня я без лифа, чтобы бретельки не давили на сгоревшие плечи, поэтому, сняв рубашку, я оказалась почти обнажена. Чувствую некую напряжённость между нами и догадываюсь в чём причина. Она любит меня такую, какая я есть, но более открытую версию меня, она любила бы куда сильнее. Что-то недосказанное всегда всё портит. Надеюсь, она сейчас забудется, опускаюсь грудью на её колени, убираю волосы с плеч. Ив протирает руки салфеткой, затем осторожно протирает мою кожу, немного прохладно и приятно. — Так, ты справилась с работой всего за один день? — Да, не хотела затягивать. — Столько часов лететь ради одного дня, твою работу невозможно сделать на расстоянии? — Нет, Ив, — раздражённо, ответила я, и она выдавила холодный крем на мои лопатки, я вздрогнула. — Ты уезжала из Дубай вчера? — Я была поблизости. — На мотоцикле? — К чему столько вопросов? — вспылила я, приподнявшись. — Пытаюсь дать тебе возможность сказать правду. — Я выполнила поставленную передо мной цель, скучная рутина, зато полностью покрывает наши расходы здесь. — То, что рассказали ребята за столом… От тебя вчера в бассейне пахло гарью. Я промолчала, Ив стала втирать крем в мою спину, но это меня уже не заводило. Она даёт мне возможность сознаться, а я вновь прячусь от этой проблемы. Потому что знаю, когда мы разберёмся в этой проблеме, нас постигнет мрачное откровение. Я полюбила свет в Ив, а сейчас, когда она идёт навстречу моей тьме, я ставлю преграды. Мне множество раз казалось, что она и так всё знает, понимает и остаётся со мной, может, следует закрепить этот результат? Она закончила, я поднялась и накинула рубашку, сев перед ней на колени. Несмело взяв её за руку, я покрутила кольцо на её пальце, поднесла к губам. — Ив, ты ведь знаешь, что я убийца? Это не было моментом комфортной тишины, это тишина, сдавившая лёгкие и голову. Немота, слетевшая с её прикрытых губ, наполненные слезами глаза, тяжёлое дыхание, я сдавила её руку за секунду до того, как она бы её выдернула. — Я объясню, это лишь работа. Меня готовили к этому, ты так хотела знать о «Двенадцать», но я сама ничего о них не знаю! Они говорят мне, кого устранить, дают исчерпывающую информацию, и я действую, — моя тайна вытекает из меня уже против моей воли, но взгляд Ив, испуганный и дрожащий, всё не меняется в сторону принятия, — Я давно нашла оправдание своим действиям, это несколько слоёв. Первый слой — возможно, каждый из них заслуживал смерти, второй — мой любимый, все рано или поздно умирают. Третий слой, кто знает, может, они сами несли угрозу в себе. Ив? Я была бы рада любой реакции, но она побледнела, знала ли она и давала ли себе отчёт в том, что предположения могут быть правдой? Мы столько шутили про мою работу, и она не поняла, что я говорила отчасти серьёзно? — Каролин? Это была ты? — дрожащим голосом, спросила она, отодвигаясь, — Робинсон? Тоже ты? Ты их убила, потому что они нам мешали? — Они хотели навредить нам. — Ты монстр… Я… Отчаяние нахлынуло на меня словно приступ тошноты. Я всё испортила, она не знала, она не хотела верить в это и не стала бы, но теперь, она знает правду, и всё сложилось, пазл собран, и я монстр в её глазах. Она поднимается, я вижу, как трясутся её руки. — Ив, ты куда? — Подальше от тебя! Я уткнулась в свои колени, пытаясь найти слова, как всё это обелить, что сказать, чтобы она хотя бы выслушала. Я теряю её, с каждой минутой, во мне вспыхивает гнев на себя. Я бью себя по голове и вскакиваю на ноги. В нахлынувшей буре чувств больше досады за сказанное и злости, чем чувства вины. Я роюсь в своей сумке, и сжимаю в руке рукоять револьвера. Выбежав из шатра, я оглядываюсь по сторонам. — Ив! Немедленно вернись! Ив! — кричу я, факелы неподвижно горят, вокруг давящая тишина. Хватаю один факел, вижу её силуэт и пускаюсь в погоню, со мной привычный попутчик — тьма, наши глаза, должно быть, горят, мы вновь хищники. Ив так быстро убегает, что мне приходится поднять руку вверх и спустить курок, выстрел никогда ещё так не звучал, раскатисто, приглушённо, её тень остановилась, я ускорилась. — Ив, это глупо, здесь некуда идти, мы одни, прошу тебя, постой, и мы поговорим. Уже слишком темно, вернёмся. Вроде, она слышит меня, моё сердце стучит от выстрела, и она, должно быть, напугана. Самое время броситься в мои объятия, заплакать и быть утешенной мною. — Ив, я всё для тебя сделаю, понимаю, тебя напугала правда, может, поэтому я молчала? Вот зачем ты задавала! И просила всё рассказать! Я не смогла больше жить с этим, сказала, и куда ты бежишь от этого! Ив! Из-за моего приближения, Ив делает пару шагов назад и в один миг исчезает с криком. Я подбегаю к месту, где она стояла, пытаюсь осветить факелом то, что там внизу, это тот самый бархан, и она скатилась с него. Я пускаюсь вслед за ней, песок всё ещё раскалённый и жжёт кожу. Падаю на задницу и ещё несколько метров вниз, я возле неё. Втыкаю факел, переворачиваю её, сажусь сверху, удерживая. — Ты ушиблась? Ты в порядке? Она вырывается и мне больно причинять боль ей, я так хочу, чтобы она послушала, но поздно. — Я ненавижу тебя! Всем сердцем ненавижу! — кричит она. Слёзы колют мои щёки, я отпускаю её руки, открываю барабан, высыпаю в руку оставшиеся четыре патрона, выкидываю три, оставляю один и, крутанув барабан, направляю дуло револьвера в её висок. — Ив, послушай меня, пожалуйста, я люблю тебя, и никогда не причиню тебя вреда, не отталкивай меня. Скажи мне, что тоже любишь, что поймёшь и примешь ту мрачную часть меня, что я скрывала. Скажи! Несмотря на то, что револьвер в моей руке, вооружена здесь она, ведь, я не могу убить её. Она молчит, её губы трясутся, я убираю дуло от её виска, и подношу к своему. — Мне не нужна эта жизнь без тебя. Говори, Ив. Я дала ей несколько напряжённых секунд, зажмурила глаза, и спустила курок. Ничего не сработало, мои мозги были на месте, Ив закричала, это был крик ужаса. — Нет! Что ты делаешь? Нет! Убери его, не делай этого! Она схватила меня за плечи и начала умолять, чтобы я не использовала ещё одну попытку, я вцепилась в её губы, чтобы заткнуть, поцелуй до боли, словно последний. А затем куча повторений слова «люблю», и «я не могу без тебя». Это безумие, словно мы умрём сейчас обе от несправедливости всего нашего мира. Да, так вышло, что я никому не была нужна, я нравилась многим, но меня никто не любил. Мой путь это безысходность, я больше ничего не умею, поэтому убиваю тех, кто точно что-то из себя представляет, раз кому-то мешает. Я убийца, а она обычный преподаватель в университете, букашку не обидит, но мы обе тут. Убийца и ангел. И этот ангел вряд ли знает, интересное свойство конструкции этого револьвера. Если барабан заполнен патронами не полностью, то при неконтролируемом вращении из-за смещения центра тяжести он всегда останавливается пустой каморой напротив ствола. Застрелиться из него можно, только если держать его в ужасном состоянии, что-то может заклинить, а она начищен до блеска! Ив выхватывает его, я позволяю, швыряет в сторону, целует крепче. Я знаю, её мир сейчас перевернулся, теперь она знает, кого пригрела в своей постели. Хочу невозможного, хочу её здесь, задираю на ней платье, она стонет, плачет, но позволяет. Она любит. Её разрывает от чувств ко мне. Хватаю её руку и запускаю к себе в штаны, она сжимает мою мякоть, узнаёт, как я возбуждена, я забираюсь в её бельё, она тоже мокрая. Мы не щадим друг друга. Это прощальный секс, выплеск эмоций, поцелуи до крови, движения резкие, глубокие, дыхание сбитое, надрывное. Мы плачем, и всё равно не прекращаем, тело горит огнём, мы горим, в пустыне, в одиночестве. Если она уйдёт от меня, так будет выглядеть вся моя жизнь. Оргазм острый, глубоко пробивающий, сдавливающий всё тело, она кончает вслед за мной. Я откидываюсь в сторону, мы смотрим в небо, а на нём звёзды, так близко к нам, что кажется, протянуть руку, и стереть пару лишних, может получиться без проблем. Мне страшно смотреть на бескрайнее небо, утопать в этой прекрасной тьме для горьких размышлений, я вновь забираюсь на неё. — Хочу ещё, — требую я, целуя в шею жадно и мокро, она пытается опустить подбородок и помешать мне, приподнимаюсь над ней на вытянутых руках, ладони утопают в песке. — Верни меня домой. Не в шатёр, не на виллу, я хочу в Шеффилд. — Ты будешь там, где я, — грубо, подчёркиваю это, она демонстративно снимает кольцо со своего пальца. — Не смей бросать, здесь мы его уже точно не найдём. — Я не собираюсь его больше надевать. — Ив… — Я не смогу… — Сможешь, ты сильная, ты всё сможешь. Это ты называешь любовью? Отворачиваешься при первой же серьёзной проблеме? — Первой? — Ив, я доверила тебе свою тайну, я открылась тебе как никому, пожалуйста, или мне придётся умереть. — Только не у меня на глазах. — Пожалуйста, я сделаю всё, что ты попросишь. — Встань с меня. Хочу вернуться в город. — Хорошо, пошли, я помогу тебе встать. — Я сама! Подняться в гору по песку не так просто, но она не позволяет помочь, я держу факел и думаю о том, что мне стоило найти револьвер. Появляется надежда, что Ив остынет, что мы сможем поговорить. Возвращаемся в шатёр, светло, я вижу её потёкшую тушь, заплаканное лицо, всё ещё испуганные глаза. — Давай, звони им, пусть заберут нас. — Утром. — Я не останусь тут с тобой на всю ночь! — Тебе придётся, я не буду им звонить. — Я возьму факел и пойду по их следам! Ив двинулась к выходу, но я обхватила её, задержав. — Нет, я тебя не отпущу, — сказала я мягко, она строго взглянула на меня, пробуя вырваться, — Нет, Ив, — настояла я, толкая нас к матрацу. Повалить её было легко, начать целовать сложнее, она не очень-то этого хотела, и отворачивалась. Я расплела завязки платья на груди, и выпустила её наружу, немного порвав ткань. — Прошу тебя, прекрати. — Ив, это ты прекрати. Зачем всё это? Ты и так обо всём догадывалась, но любила меня каждую минуту! И ты любишь, меня не обмануть. Иди ко мне, расслабься, это будет так же сладко, как и всегда. Ты можешь бросить меня этой ночью, но мысли обо мне ты не бросишь никогда, мы будем мучиться врозь, не допускай этого. Я ещё даже не тронула её грудь, а соски уже набухли. Опробовав один, я ощутила, какой он эластичный и нежный на ощупь. Затаив дыхание, я стала тревожить его, играя как на инструменте. Сначала, я водила по нему ребром первой фаланги пальцев, затем костяшками, сосок вытянулся сильнее от таких подразнивающих движений. Потом, я поводила быстро соском по своим кутикулам, что было щекотно, перевернула руку и поиграла соском на сгибе пальцев, а когда пришла очередь раскрытой ладони, это оказалось самым чувствительным местом. Кружилась я по нему или водила, ощущения были приятными. Но после, моя ладонь тяжело упала на грудь, и пальцы сжали весь объём, начиная наминать, вторая рука тоже подключилась. Ив запрокинула голову, я лизнула её горло, спустилась к груди и обхватила губами сосок, нежно посасывая. — Я, правда, хочу быть нежной с тобой. Ив, я люблю тебя, как любят в книгах. Посмотри на меня. — Ты меня не слушаешься. Я не могу тебя контролировать, со мной тебе хуже, ты найдёшь ту, что полюбит тебя и примет. — Но, я уже нашла, это ты, Ив, я дам тебе время, и сама исправлюсь. Но если ты меня бросишь, лучше убей. Я не смогу без тебя, но, было бы весело, умереть от твоей руки. — Ты психопатка! — Я тебя предупреждала на счёт обидных слов? — Ты ничего не исправишь сексом! — Просто позволь быть сейчас с тобой. Мне так больно, что я так сильно пошатнула твой мир, я старалась быть для тебя совсем другим человеком. Я чувствую свободу, от того, что избавилась от тайны, но всё остальное нахлынуло и грозит утянуть меня на дно. А я не хочу на дно, Ив. Я чувствую в себе человечность, когда я с тобой. Когда я люблю тебя, понимаешь? Ив касается моего лица, словно, мои слова раскаяния что-то сдвигают в её понимании. Я опускаюсь и целую её в губы, слёзы вновь стали жечь глаза. — Константин говорил, что если человек к тебе тянется, не отталкивай его, возможно, только он не позволит окончательно превратиться в чудовище. И я никогда больше не отталкивала его, и тебя не хочу. — Но, то, что ты совершаешь, уже делает тебя чудовищем, Вилланель. — Я больше не хочу им быть, спаси меня. — Я не верю тебе. Я злюсь, я не знаю, что ещё могу сказать, чтобы получить шанс. Откидываю от себя её руку, выпрямляюсь и быстро перебираю пуговицы на рубашке, она смотрит, как я раздеваюсь. Она смотрит на мою грудь, и на мои пальцы, что расправляются со штанами, я обнажена перед ней, я вся её, и что ещё нужно! — Расставь ноги, Ив. Ну же, давай, — упрашиваю я, поглаживая её щиколотки. Она несмело выполняет требование, я задираю платье и ложусь на неё. Всё, что я хотела, это прижаться к её очагу своим горячим лобком, почувствовать это, насладиться. Я закрываю глаза, я нависаю над ней, и, если она хочет, она может целовать меня. Надавливаю лобком чуть ниже, на её влажные губы, что расходятся в стороны, прямой контакт с её клитором, жёстким пучком нервов, я скольжу по нему. Ив хватает меня за затылок и тянет к своему лицу. Это не поцелуй, она хочет выдавать горячий воздух в мой рот, дышать со мной одним воздухом, держать меня в курсе того, как ей хорошо. Я знаю, что ей хорошо так же, как мне, моё тело волнами посылает в неё толчки, она отвечает, вжимаясь в меня каждый раз. Трение усиливается, я начинаю дрожать, она закидывает ноги на мои бёдра, движения становятся хаотичными, пронзительными, в итоге, она скидывает меня с себя. Я могла бы подумать, что это конец, но не успеваю. Ив целует меня между грудей, и хватается за неё руками, я любуюсь выпирающими сухожилиями на потной коже, но выпускаю стон от её резкого перехода на влажные поцелуи в области пупка. Я позволю ей что угодно, я не буду жадной, не стану отнимать у неё себя, чтобы самой наслаждаться ею. Она слизывает свой сок с моего лобка, сжимает пальцами большие губы и проводит кончиком языка между ними, я ударяю ладонями по матрацу и вжимаюсь в него. Она дразнит, целует вокруг, покусывает мои бёдра, продолжая сжимать грудь, и я начинаю умолять её дать мне кончить. И сколько раз это случилось за эту ночь, не могла бы сказать ни я, не она. Эта пустыня ещё никогда не слышала столько стонов и криков, мы делали всё, чтобы ни у одной не осталось сил на побег. Когда я проснулась, а её не оказалось рядом, я успела подумать всё, что угодно, и, накинув рубашку, выбежала наружу. Ив тут же остановила меня, показав палец у губ, чтобы я вела себя тише. Животные и правда пришли к воде. Совершенные существа, живущие в диких условиях, знают, где их ждёт оазис. И я, в этом страшном и убогом мире, знаю, где мой. — Ты вернёшь меня домой, — тихо, сказала она. — И, ты подумаешь? Я дам тебе время. — Ты вернёшь меня домой, — повторила Ив.***
Шеффилд встретил нас ужасной погодой, я поймала такси, но знала, что не сяду в него с ней. Меня уже ждал Константин, наблюдал за нами через парковку. — Ты разлюбила меня? — задала вопрос я, когда Ив готова была сесть и закрыть дверь. — Нет. Это дало мне надежду, мы расстались. Константин долго смотрел на меня, тронулся с места, мы покинули зону аэропорта, впереди меня ждал унылый номер в отеле. — Она не поцеловала тебя, — вдруг, сказал он, от чего по моему телу пробежал холод. — Она знает, кто я. — Если это любовь, то, дай ей время, и она вернётся. — А если что-то другое? — Тебе придётся жить с этим. Поехали, пропустим по стаканчику у моего знакомого, он даст нам пометать топоры. Затопит баню как в России, пожарим шашлыки. — Хочу умереть. — От разбитого сердца ещё никто не умирал, поехали, залечим твои раны. — Забери у меня телефон, когда напьюсь, буду требовать его, не отдавай. Константин посмеялся, но телефон забрал.***
У меня ломка, как словно после отменённого препарата, или, я слезла с наркотика, любого, мне хреново, и я слежу за её жизнью. Я тень в каждом её шаге. Она закупается продуктами, часто, такое впечатление, что она делает это не только для себя, вдруг, я появлюсь, и она тут же что-то приготовит для нас. Она не выключает свет в доме, словно, всегда ждёт меня. Она ходит на работу пешком, подбирает листья, составляя букет, и каждый раз оставляет его на входе в университет, я забираю. Потому что знаю, что когда она выходит с работы, проверяет, на месте ли он, и, не увидев, думает, что его подмели вместе с другой листвой, или, забрала я? Она начинает общаться с коллегами, к которым раньше не подходила, и теперь они зовут её с собой в разные места. Если это кино, я на последнем ряду, я рядом, я не смотрю фильм, я смотрю на неё, если это бар, я возле него, смотрю в окно и мёрзну на улице. Я слежу, чтобы она всегда безопасно добиралась до дома. Она читает лекции, любит ходить и поправлять очки, и это проблема, мне приходится прятаться лучше. Но когда она сидит в аудитории за столом, я имею возможность наблюдать за ней. У неё новая привычка, покручивать кольцо на своём пальце, в эти моменты я душой чувствую, что она думает обо мне. Утром она трогает угол стола, на который я ставила кофе для неё или яблоко. Мы не пишем друг другу, но я часто смотрю в наш диалог и иногда вижу бегущие точки, она не осмеливается отправить сообщение, и я вздыхаю. Проходит две недели, и я убеждаю декана, что больше не совершу никаких проступков, он может восстановить меня, и я продолжу обучение, пухлый конверт с банкнотами ставит окончательную точку. Это был день, когда первая лекция стояла с самого утра, я пришла раньше остальных, оставила яблоко на краю стола, заняла своё любимое место подальше ото всех, свела ноги вместе, достала толстую тетрадь и приготовила пару ручек. Я дождалась, когда аудитория заполнится студентами, сделала глубокий вдох, предчувствуя её скорое появление, и когда она вошла, я стиснула сильнее желваки, поджав губы. Её рука коснулась яблока, затем, она обняла себя, и резко повернулась в мою сторону. Ив увидела меня, и мир мог треснуть напополам от наших взглядов. — Всем доброе утро, — сказала она, улыбнувшись всей аудитории, — Начнём!