Я с тобой, Пашенька

Дима Вечеринин — добряк и трудяга. Милый парень, занимающий нелегкий пост барабанщика группы The hatters. Дима довольно наблюдательный парень, любит подмечать детали, малейшие изменения. Он, конечно, как и Юра заметил, что Паша изменился. И старался лишний раз больше не раздражать его нервную систему внезапным барабанный экспромтом. Но после крайней репетиции он заметил ещё кое-что: Юра с Пашей стали как-то по-особому близки. Прикосновения фронтмена к аккордеонисту стали мягче, нежнее. Простое «дружеское» прикосновение к плечу приобрело какие-то более интимные нотки. Взгляды друзей стали теплей, а слова бархатней. Всё вроде как всегда в коллективе. Регулярные репетиции, доработки под небольшим алкогольным градусом. Весёлая обстановка, частые подколы друг над другом. Но как только Юра с Пашей оказываются вне поля зрения друзей, они меняются. Юра может подойти к младшему, сидевшему на стуле с аккордеоном и погладить его затылок, а Паша потянется за его рукой, словно марионетка. И это совсем не похоже на то, что они творят на сцене. Это более естественно. Они подгадывают момент уединения, а не делают это на публику. «Интересно, я один это замечаю?!» Ещё мысли Димы часто занимал Вадим. Это как нерешённая задача в домашнем задании. Его необъяснимое поведение хотелось разгадать, найти причину. Не может быть всё на столько просто. Дима просто не мог принять факт, что Вадим банальный насильник, за аксиому. Вечеринин решил наведаться к Рулёву домой. Вот прям взять и прийти к нему с целью поговорить. Мысли о том, что это может быть опасно, барабанщик игнорировал, преисполненный слепой уверенностью в себе. Но уже у порога в квартиру Рулёва, самоуверенность начинала угасать. Вадим встретил приятеля, как обычно, дружеским рукопожатие и пригласил на кухню. Разговор начал тромбонист, задавая несвязные вопросы типа: «Как группа?», «Нормально ли продвигается написание новых песен?», «Как на работе в мебельном?». Вечеринин быстро ответил и решил перейти к сути. Не хотелось затягивать с этим. — Вадик…я ж не просто так пришёл, ты же понимаешь…?- начал Дима, недолго потупив взгляд на поверхность белого кухонного стола. — А это уже интересно. — заинтересованно выдал Рулёв, с улыбкой внимательно взглянув на барабанщика. — Меня один вопрос интересует, связанный с последними событиями. — сообщил Дима, подняв взгляд на Вадима. — Я весь во внимании. — Вадим был заметно доволен. Он словно ждал чего-то конкретного и наконец дождался. И тут Дима понял, что у него язык не поворачивается задать именно тот вопрос, на который хотел услышать ответ. Но пути назад нет. — Паша…он. — Дима поджал губы, заметив, как Вадим встрепенулся, услышал имя аккордеониста. — Он что-то тебе сделал? Вы что-то не поделили или…- Дима раздраженно выдохнул и решил задать вопрос прямо. — Зачем ты так с ним поступил? Вадим рассмеялся, услышав столь наивный вопрос, чем неслабо удивил Вечеринина. — Зачем? — переспросил Рулёв сквозь смех. — Серьёзно? Ты как ребёнок… Дима промолчал, вглядываясь в лицо сидящего напротив человека. Необъяснимое веселье. «Тебя это забавит?» — Я захотел, прикинь. Дима поднял брови больше от того, как неприлично просто подтвердилась аксиома о насильнике. — И я оправдываться перед тобой не буду. Мне это понравилось. Как же сладко он стонал и умолял меня остановиться…- Рулёв облизнул и поджал губы от сладостных воспоминаний. — Я даже не ожидал, что мне будет так охуенно. У него такая нежная кожа и такой девственный зад… Я, честно сказать, думал, что опоздал. — Вадима рассмешили собственные слова. — Думал, что Юрец выебал его уже не раз, но надеялся, что нет. И вот, фартонуло. Даже порвал его слегка… Дима сидел напротив Рулёва с ошарашенным взглядом. «И на что я вообще надеялся?» — подумалось барабанщику. Он сильно пожалел, что решил встретиться и поговорить с экс-тромбонистом группы The hatters. Его добрая натура всегда старается видеть в людях только хорошее и ищет объяснение любым плохим вещам. Но здесь Вечеринину нечего ловить. — Тебе понравилось, что он умолял остановиться? — зачем-то решил уточнить Дима, непонимающе нахмурившись. — Я вроде четко сказал. Знаешь, мне сейчас пофиг вообще. Такой кайф ощущаю, что могу спокойно рассказать. Никто же ментам не настучит. — снова сардонический смешок. — Пашок же не настолько девка, чтобы заяву катать. — Ладно… Я, наверное, пойду. — с досадным вздохом сообщил Дима, вставая из-за стола. — Стопэ, Димас! Ты чего так напрягся? — Вадим словно очнулся, поймав адекватность. В глазах Димы ему померещилась угроза. «Бля…а если этот настучит…?» Пришло осознание, что поступил глупо, так разоткровенничавшись. — Да мне пора уже. Дела…- Дима насторожился, его подсознание ожидало агрессии со стороны Вадима и небеспричинно. Рулёв заметил это. — Ты смотри, глупостей не наделай. — спокойно, но с блеском угрозы в глазах произнёс Вадим. — Телефон я твой проверять не буду, хотя мог бы. — Думаешь, я тебя на диктофон записываю? — подозрение Рулёва вызвало у Дима нервную улыбку. — Я не за этим пришёл. — А нахуя приперся-то? — агрессии в голосе тромбониста не было, только насмешка. — Хотел реабилитировать тебя в своих глазах. Не получилось. — искренне досадуя, ответил Дима. — Хах, да пошёл на хуй… Моралист. — Вадим потерял интерес. Теперь хозяин квартиры желал, чтобы гость поскорее её покинул. Демонстративно проявляя равнодушие, он развалился на диване и достал из кармана черных домашних спортивных штанов пачку сигарет и зажигалку. Вадим закурил сигарету и с совершенно тупым, не выражающим никаких эмоций, взглядом посмотрел на барабанщика. Молча показав глазами на дверь, он глубоко втянул в себя табачный дым. Дима с удовольствием удалился из квартиры и поклялся себе больше никогда в ней не появляться. *** Репетиции на Арсенальной проходили 2 раза в неделю регулярно. Юра и Паша приходили немного раньше обозначенного времени, чтобы побыть вдвоём. Просто посидеть рядом, поговорить о чём-нибудь совсем не важном. Они скучали друг по другу каждый день. Стали писать друг другу ещё чаще, чем обычно. Когда они находились наедине, то не могли поверить своему счастью. Сидя на привычном кожаном диване они просто целовались. Юра гладил Пашу по длинным каштановым волосам, стараясь убрать непослушную челку с глаз, а Паша шутил о колючих усах Музыченко: «Как-будто ёжика целую…но мне нравится.» Юра просто довольно улыбался, как кот, и принимался ласково покрывать Пашину шею нежными поцелуями. Личадеев всегда прислушивался к звукам за дверью репетиционной, чтобы не пропустить момент, когда друзья и коллеги по группе придут на репетицию. Мысль о том, что их с Юрой застукают за поцелуями, заставляла младшего волноваться. Не по тому, что он ожидал от Димы или Саши какой-то негативной реакции, просто, он хотел сохранить их маленький секрет в тайне. Ему нравилось застревать в этом прекрасном моменте с Музыченко, как на необитаемом острове, и никогда не покидать его берегов. Однажды, в один из репетиционных дней, когда Юра и Паша уже находились в студии, Дима Вечеринин пришёл немного раньше, чем обычно. Музыченко тогда настраивал скрипку, попросив Личадеева нажать ноту ля на аккордеоне. Парни решили заранее настроить инструменты, чтобы потом не тратить на это время. Неожиданно в комнату ворвался барабанщик. — О, парни, привет! — нетихо поздоровавшись, Дима шумно спустился по лестнице и машинально скинул с себя рюкзак и куртку, оставив их на своём стуле. — Привет. — немного растерянно выдали парни хором, переглянувшись друг с другом. — Я так по вам соскучился, пацаны! — продолжая быть достаточно шумным, Дима подошёл к друзьям. — Можно, я вас обниму? Юра с Пашей заметили взволнованность Димы и захотели узнать причину. — Ну давай. — со смешком ответил Юра, отложив скрипку на стол, и раскрыл руки, ожидая объятий. Дима обнял Юру крепко и быстро, затем развернулся к сидевшему рядом Паше с аккордеоном на коленях. Паша, встрепенувшись, поставил инструмент на пол и встал по привычке немного сгорбившись. Дима обнял высокого парня, так же крепко, но не спешил отпускать его. В душе Димы скрежетало сочувствие к Паше. Ему хотелось, как-то ненавязчиво поддержать друга. — У тебя что-то случилось? — спросил Паша, по-дружески похлопав Вечеринина по спине. Тот отпрянул от аккордеониста и ответил: — Нет, просто я люблю вас. Хочу, чтобы вы знали. — добродушно смотря на ребят, сообщил Дима. — И мы тебя. — с удивленной улыбкой ответил Паша, положил руку на плечо барабанщика. — Да, взаимно, братан. Только зарплату я тебе за это не повышу, не мечтай. — с хитрой улыбкой отозвался Юрец. — Чёрт… — с наигранной досадой выпалил Дима. И парни дружно рассмеялись. *** — Ань, я дома! — крикнул Паша жене, закрывая входную дверь квартиры. Из кухни выбежала Аня с котом Мухой на руках. Паша посмотрел на неё, и внезапно ему стало так стыдно. Он любит жену за её доброту, честность, чувство юмора, за то, какой она становилась очаровательной, когда была охвачена вдохновением, играя на перкуссии в группе или занимаясь шитьём нарядов. Она всегда умела по-настоящему погружаться в дело, которое любила. Так же по-настоящему она умела любить Пашу. Без каких-либо претензий или требований Анечка любила мужа всем сердцем, и он прекрасно понимал это. Аккордеонисту стало стыдно за своё враньё, за измену. Ведь он изменял ей с Юрой уже несколько недель. «Необитаемый остров» всё же стоит покинуть. Так решил Паша. Его буквально стало ломать от того, как подло он обманывает свою любимую Анечку. — Мы скучали по тебе. — с теплой улыбкой приветствовала она Пашу, поглаживая мурлыкавшего кота. Паша разулся и подошёл к девушке. Погладив Муху, он аккуратно забрал его из её рук и опустил на пол. Затем он крепко обнял жену, уткнувшись носом в её шелковистые рыжие волосы. — Хах, ты чего? — с нервным смешком спросила Аня, прижавшись в ответ к мужу так сильно, как только могла. К её горлу подкатил ком. Наконец-то Паша сам обнял её. Не передать словами, как она скучало по его вниманию и нежности. Паша ничего не отвечал. Просто не знал, как ответить на её вопрос. Молча поглаживая её изящную талию и спину, он грел её своим теплом. Затем отпрянув, он посмотрел в её взволнованные глаза и прикоснулся к милой ямочке на щеке. — Прости меня, Ань. Я просто отвратительный муж. — произнёс Паша виновато. — Это не правда. — ответила Аня, со слезами на глазах. Она бережно накрыла руку Паши на своей щеке и потянула её к своим губам, поцеловав. От этого Паше стало ещё противнее от самого себя. — Я должен признаться тебе. — с трудом выговорил он. Аня сардонически улыбнулась на слова Паши, от чего парню стало не по себе. Затем девушка нежно прикоснулась к щеке мужа и произнесла спокойным тоном: — Конечно, милый. *** Когда Личадеевы отправились в гостиную и сели на диван, Паша рассказал Ане всё, что скрывал. И про кошмары…и про Юру. И про то, что было между ними в репетиционной на Арсенальной. Он рассказывал подряд обо всём, смотря себе на колени, и щепал от нервов свою левую руку. Аня просто молча слушала, лишь не значительно меняясь в лице, и гладила спящего рядом кота. Слёзы беззвучно стекали по её щекам. Она просто не хотела ничего говорить. Обо всём, о чём признавался Паша, Аня интуитивно догадывалась, хоть и не признавалась сама себе. — Пожалуйста, не молчи…- проговорил Паша надтреснутым голосом. — Я тебя люблю. — ответила Аня. Это единственное, что было у неё в голове сейчас. Осуждать Пашу, может и есть за что, но в этом нет никакого смысла. Ей обидно, но не из-за того, что Паша изменил ей с Юрой, а из-за того, что Паше не хватает её любви. Из-за того, что она не может дать мужу то, в чём он нуждается. — Ань…- Паша всхлипнул, неожиданно для себя. И будто сам испугавшись этого, прикрыл рот руками. Аня заметила, как Пашу трясёт, как он старается сдержать слёзы, и пересела ближе к нему. Она аккуратно убрала руки Паши с его лица и посмотрела ему в глаза. — Всё хорошо, Паш. — произнесла она, шмыгнув носом. — Ты можешь плакать, если хочешь. Пашу потрясли слова жены. Он искренне не понимал, почему она так добра к нему. Парень сполз с дивана на пол и встал на колени перед девушкой. Дрожащими ладонями он взял её аккуратные руки в свои и начал целовать их, не замечая, как всхлипывает и роняет слёзы. — Прости меня…- жалобно простонал Паша, уткнувшись лицом в её колени и заплакав навзрыд. Аня ласково гладила Пашу по волосам, горько всхлипывая. — Всё хорошо…- говорила она сквозь плачь. — Всё хорошо… *** Юра рассказал Диме и Кикеру об отношениях с Пашей. Он просто хотел, чтобы хотя бы во время репетиций они могли быть настоящими друг с другом. На удивление друзья восприняли новость спокойно. Дима — потому что и так это замечал. Кикер — потому что просто не привык осуждать жизнь других. Юра строго настрого запретил парням об этом распространяться. Когда он сообщил Паше, что в студии больше не надо будет претворяться и скрываться, оказалось, что у Личадеева тоже есть новость. Осознав, что Анечка Личадеева теперь знает про их отношения, он испугался. Теперь остаётся только считать минуты до того момента, когда Серговна заведёт об этом разговор. Юрец был не готов. От слова совсем. «Что же ты натворил, Пашка…?» — думал он идя по коридору парадной своего дома. Страшно в квартиру заходить и в глаза жене смотреть. Очевидно, что девушки уже всё между собой обсудили. Юра на всякий случай купил букет из крупного сорта герани. Аня любит розы, но по морде этими приятнее будет получать, если что. Открыв входную дверь, он зашёл внутрь. — Зая, я дома! — крикнул он, натянув на лицо улыбку. В коридор из ванной вышла Анна, прекрасная, как всегда. Её шикарные волосы были распущенными и красиво лежали на плечах. На её стройной фигуре красовалось чёрное повседневное платье офисного стиля. — Привет, дорогой! О, это что, мне? — счастливо улыбнулась девушка, подпорхнув к мужу. –А какой повод? — Разве нужен повод? — Юра улыбнулся наигранно смущенно, всё ещё ожидая подвоха со стороны жены, и протянул ей букет. Серговна взяла его в руки и понюхала. — Спасибо, зай. — поблагодарила она теплым нежным голосом. — Мы тут с Лизой решили на прогулку сходить с Тимоном и Пумбой. Пойдём с нами? — Конечно. — с улыбкой ответил Юра. *** Семья Музыченко в полном составе гуляла по небольшому парку рядом с их районом. Лиза бежала впереди, держа щенят шицу на поводке и едва поспевая за ними. Родители шли сзади размеренным спокойным шагом, наблюдая за дочерью. — Юр, скажи, как долго ты собираешься скрывать от меня, то что скрываешь? — резко начав разговор, задала вопрос Серговна. Если сказать, что она застала мужа врасплох, то значит, ничего не сказать. — Что? О чём ты? — нервно хихикнув, ответил Музыченко. — Не прикидывайся. Ты знаешь, о чём я. — сурово одёрнула Анна мужа. Её терпение кончилось. Она достаточно ждала, давая Юре возможность признаться самому. Старалась не торопить, но часто задавала наводящие вопросы. Сегодня она решила, что больше не будет ходить вокруг да около. Юре придётся ей всё рассказать. Музыченко молчал, и Аня решила действовать радикально. — Ладно, хочешь по конкретней… Когда ты собирался мне сказать, что вы с Пашей трахаетесь? –выпалила Серговна. Если честно, она блефовала и не была уверена в своих словах, но увидев реакцию мужа, избавилась от всех сомнений. — Ты можешь говорить тише? — Юра покосился взглядом на Лизу. Его щеки покрылись румянцем, голос предательски дрожал. — Не волнуйся, наша дочь нас не слышит. — уверила его Аня. — Я ответа жду. — Тебе Личадеева проболталась, да? — Так она знает?! — сардонически усмехнулась Серговна. — Похоже у Паши яйца больше, чем у тебя. — Ань…я… — Юра не знал, что сказать. Он был в смятении. Озирался по сторонам, выглядывая прохожих. Но как на зло парк был почти пустой. Зачем он это делал, он не знал. Возможно, он хотел зайти в толпу, где не получится говорить о подобной теме. — Прости меня, я хотел сказать…просто… — Просто струсил, я понимаю. — спокойно проговорила Серговна. — Пап, мам, смотрите, они целуются! — смеясь, обратилась Лиза к родителям, указав на Тимона и Пумбу, которые нюхали носы друг друга. — Смешные какие! — Да, видим, доченька, странные пацаны у нас, да? — ответила Анна, недвусмысленно посмотрев на мужа. Юра подумал о том, как подло преподнесла жизнь такую аналогию их с Пашей отношений, с помощью которой Аня смогла сейчас позлорадствовать. — Доча, может они просто любят друг друга. — осмелился ответить Юра, больше Серговне, чем Лизе. Анна с обидой отвела взгляд от мужа, глотая комок слёз в горле. Какое-то время супруги шли молча. Аня не хотела сейчас задавать никаких глупых вопросов типа: Ты любишь его больше чем меня?» — ей плевать. Сейчас она думала о самом важном человеке в её жизни. И это не Юра, а Лиза. — Знаешь, Юр. Если бы у нас не было дочери, я бы тебя отпустила. — начала она печальным голосом. — Ань, ну не надо так говорить… — Лизе нужен отец. — продолжила Серговна, не обращая внимания на реплики мужа. — Хотя бы с этой функцией ты прекрасно справляешься, поэтому тебе нужно выбрать, Юр. Паша или семья. По-другому никак. — Анна не верила, что говорит эти слова. Она сейчас самостоятельно вскрыла нарыв. Она была обижена на мужа за то, что он так и не осмелился сам сказать. Ей было тошно от мысли, что он решил, что сможет спокойно совмещать отношения с Личадеевым и семейную жизнь. Возможно, если Юра всё же признался бы сам, её реакция была бы совсем другой. Она не знает. Но сейчас ей больно, и никакие цветы не затянут рану в груди.