Tenebris Сardinalis

Гарольд сидел, скрестив ноги по-турецки, всматриваясь в отражение. Серебристая гладь зеркала показывала сначала лишь его, но затем она пошла рябью, мелкими волнами, и вот за спиной его зеркального двойника проявилась ещё одна фигура. Размытая и нечеткая, но явно выше его самого. Гарольд облизал жадно губы, наклоняясь вперёд, желая разглядеть силуэт за спиной его отражения. Зеркало в золотой оправе, с узорчатой резьбой на раме, отливало мягким светом, что отбрасывала бледная луна, пробивающаяся в окно пыльного класса. Неуместно торжественное в столь невзрачной обстановке, оно стояло на двух лаповидных подставках, небрежно прислонённое к стене, а по верхнему краю рамы змеилась тёмная, выцветшая, неясная и странная надпись: Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi Сколько он так просидел всматриваясь в мутное отражение, Гарольд не знал, да и не особо следил за временем. Ему казалось важным разгадать секрет странного артефакта. В библиотеке Хогвартса он не нашёл ни одного упоминания ни об этом зеркале, ни хотя бы о вырезанной на нём фразе. Даже то, что уже ходил к нему не раз, не давало никаких ответов. Аура, что окружала его, не казалась враждебной. От зеркальной глади отходили отростки магии и, подобно водорослям, скручивались на запястьях, ногах и теле, обвивая целиком, но как будто случайно, сами по себе, не сдавливая и не причиняя вред. Хотя Гарольд ощущал некое давление в области головы, словно зеркало — предполагать такое было забавно, — пыталось проникнуть в его разум. Первым его предположением была мысль о том, что, возможно, это зеркало показывало будущее. Так подумалось Гарольду сначала, когда он сумел разглядеть за спиной его двойника небольшую усадьбу, выплывшую из глубины зеркала, как из тумана. Как и фигура у «него» за спиной, усадьба была нечёткой, и рассмотреть её детально не получалось, однако он был абсолютно уверен, что никогда раньше не видел ничего подобного. Не то чтобы он вообще верил в то, что будущее можно предсказать. Будущее изменчиво и неподатливо. Независимо от того, что ты увидишь, невозможно узнать наверняка, сбудется ли твоё видение, ведь любая незначительная мелочь может изменить ход истории. Поэтому эту теорию он отбросил почти сразу. Встав наконец на ноги, Гарольд подошёл ближе. Магия, окружающая артефакт, пульсировала и меняла свой цвет — с серебристого и пурпурного на бледно-желтый и красный. Склонив голову набок, Гарольд провёл ладонью по раме, ощущая лёгкое покалывание и трепет от исходящей от старинного дерева силы. — Что же ты такое? — с лёгким благоговением спросил он своё отражение. Мальчик из зеркала был на него похож и не похож одновременно. У зеркальной копии лицо было бледнее, волосы уложены в некое подобие прически, одет он был строго, если не сказать «просто» — однотонные камзол и брюки, на груди приколота золотая брошь в виде распустившейся лилии. Да и ростом он там был выше, выглядел куда увереннее, солиднее. Его надменный взгляд проникал под кожу, оставляя неприятные ожоги и порождая желание сбежать или защищаться… Гарольд качнул головой, чуть хмурясь, приходя в себя от этих двояких эмоций. Нет, он ни за что не стал бы питать к самому себе зависть. Да и из-за чего?.. Дорогая одежда? Это мнимое превосходство во взгляде? Он и так сможет добиться этого… Но отчего-то внутри что-то болезненно сжималось при виде этой иллюзии. Зависть к этому миражу, воплощяющему роскошь во плоти, колола иголками, царапая грудную клетку. Нет… Не во внешности дело. У двойника, в отличие от него самого, была семья. Там, где-то позади, в тумане у усадьбы, в небольшой, но уютной беседке сидели люди. Там было солнечно и тепло, а мальчик из отражения, вдруг озорно улыбнувшись и сбросив маску величия, поманил за собой. Его тонкая фигурка начала отдаляться, неспешно шагая навстречу тому самому загадочному незнакомцу и становясь всё расплывчивее. От этого зрелища внутри всё скукожилось ещё сильнее, запершило в горле, стало так неприятно, так болезненно-одиноко. Бездумно Гарольд надавил на серебристую гладь стекла и его ладонь прошла сквозь него. Странные были ощущения, будто его затягивало в зыбучие пески. В тепло, в глубину… Казалось, всё вокруг ликовало, восхищённо шептало что-то потустороннее, просило не сопротивляться. От зеркала ещё сильнее повеяло мягким теплом. Будто солнечные лучи, ласково касаясь кожи, зазывали за собой… и так хотелось пойти. Шаг. И всё вокруг с треском ломается, бьётся на осколки. Зеркало перестало источать дружелюбие, будто его отражение вновь вернуло ту враждебную маску. Или, наоборот, сняло дружелюбную и манящую. Тонкие, невидимые, словно острейшая леска, струны магии тянули к себе. В паутину… Под толщу воды. Резким, неумолимым рывком чужой, с болезненно-острыми когтями, лапы. Будто инфернал или русалка топили случайного любопытного зеваку, так наивно и беззащитно подошедшего слишком близко к краю. И не вырваться, не убежать… — Гарольд… — зашептали неясные голоса. Их звон звучал иначе, более реально. И слишком неожиданно. Он крупно вздрогнул, распахивая глаза и напрягаясь всем телом, готовый к обороне. Вернулись голоса и шелестящий шорох перелистываемых тяжёлых страниц. В нос ударил запах пыли и воска. Это была всё та же Библиотека, на столе перед ним лежала та самая книга по старинным артефактам, а он просто задремал. Ничего необычного. Гарольд потёр переносицу и огляделся, ища взглядом человека, который его разбудил. На него взволнованно и настороженно смотрел Драко Малфой, который, видимо, как и он, пришёл в Библиотеку заниматься. Глаза его блестели в тусклом свете свечей. — Уэллс… Ты в порядке? — спросил он, немного хмурясь и цепко рассматривая его лицо. — Да. Похоже, я задремал, — Гарольд поморщился, проводя ладонями по лицу. Слабость ещё не прошла. Магия отчего-то восстанавливалась слишком медленно. — Я не стал тебя тревожить… — заметив недовольный и какой-то размышляющий взгляд Уэллса, Драко кашлянул и перевёл тему, закрывая книгу которую читал. — Нам пора. Профессор Снейп ждёт в своём кабинете. Гарольд скривился. Точно. Отработка. Он успел забыть, что из-за глупого происшествия, в котором виноваты профессора — в особенности директор, — не доглядевшие за разгуливающим троллем, отдуваться приходится им. Гарольд забыл про отработку, и тем более не хотел идти к профессору. Глупая, детская обида взыграла в нём. Он и сам не понимал причин этому. Снейп, который пришёл к нему в приюте, и этот чопорный профессор были совершенно разными людьми. Не было больше того участия и мягкости, не было сжигающего всё на своём пути пламени в глазах. Лишь отстранённость и безликость просматривались в острых чертах мужчины. Гарольд тосковал по тому голосу, глубокому и завораживающему, тому, от которого хочется застыть навеки, молиться, чтобы эта песнь никогда не заканчивалась и стала посмертной. Он скучал по той лёгкой, почти незаметной усмешке на губах, теплу, проступающему даже в нитях магии. В школе профессор был обычным. Простым. И Гарольд даже разочаровался в нём, не понимая причины такой закрытости. Было бы проще, будь Снейп изначально таким. Гарольд бы не обратил на него внимание, забыв его, как забывал всех серых и скучных. Ему не было бы дела до того, с кем профессор проводит время, он не ловил бы украдкой его магию, не пытался бы обратить его внимание на себя, вызвать хоть какие-то эмоции, хотя бы гнев или возмущение. И если бы его спросили, какое ему дело до безликого профессора, то Гарольд бы промолчал. Потому что ответа не было. Потому что всё казалось простым и в то же время сложным. Запутанным. Непонятным. Снейп был той самой загадкой Хогвартса, которая притягивала его внимание больше остальных. Будоражила и сводила с ума. Вот, казалось бы, ты разгадал её и уже теряешь интерес, как эта самая загадка, будто насмехаясь, говорит тебе, что все твои рассуждения не стоили ни кната, и, подкинув ворох новых мыслей, отворачивается, высоко задрав голову. Гарольд даже не заметил, как они преодолели путь от Библиотеки до подземелий, и вот он уже перед кабинетом. В себя его привёл тихий стук, которым Драко, скорее всего, чисто для формальности — ведь чары обнаружения стояли еще у поворота в соседний коридор, — обозначил их приход. Глухо заскрипев (и вместе с эхом от этого звука по коридору словно разошлись волны неясного напряжения), дверь медленно открылась. Профессор сидел за столом, и от одного взгляда на его мрачную фигуру, чей взгляд поймал мальчишек в тугую ловушку сразу после входа, обоих обдало страхом. Снейп был абсолютно непробиваем и холоден. Нет, не тем будоражащим холодом. А унылым, ничего не значащим. Отложив перо и выпрямившись в кресле, Снейп смерил Гарольда и Драко нечитаемым взглядом. Его и без того тонкие губы были плотно сомкнуты. Замерев у выхода, ребята невольно переглянулись, ожидая наказания. Гарольд боялся больше всего, что его отчислят. И пусть его вины в произошедшем не было, он понимал, что вряд ли кто-то станет стараться ради него и рассматривать ситуацию в его пользу. — Итак, молодые люди. Потрудитесь объяснить, почему и при каких обстоятельствах вы оказались в том коридоре, когда вам было велено идти за старостами? Драко хотел было ответить, но профессор, одарив его тяжелым взглядом, поднял ладонь, веля молчать, и посмотрел на Гарольда в упор, ожидая ответа от него. — В тот день у вас, мистер Уэллс, живот не болел, так что эту чушь вы можете оставить при себе. Я бы хотел услышать правду, — Снейп прислонился подбородком к сложенным в домик пальцам и выгнул бровь. Сглотнув, Гарольд опустил взгляд, рассматривая стыки каменных плит и ворс ковра у себя под ногами. От этого тяжелого и недружелюбного взгляда по телу прошли мурашки, и всё нутро сжалось в ожидании неизбежного нападения. Он понимал, что врать сейчас смысла не было: если он соврёт, то Снейп вообще никогда больше не поверит его словам. А если он скажет правду, то профессор просто разочаруется в нём. Гарольд с самого начала хотел, чтобы профессор смотрел на него, как на равного, на взрослого и рассудительного, а сам, поддавшись глупой импульсивности, наворотил дел. Он признавал свою ошибку. Это было неприятно, конечно, но… Ещё неприятнее признать это открыто. — Мы заметили Невилла, бродившего по коридорам, и решили проследить за ним, — сказал он тихо и, подняв взгляд, уставился куда-то профессору за спину. Стоять перед ним, потупившись и пряча глаза, он больше не желал. — Там была Грейнджер, которую тот и отправился спасать… Мы собирались уйти, но случился обвал. Дальнейшее я смутно помню… — он наконец взглянул на Снейпа и пожал плечами. Профессор какое-то время помолчал, гипнотизируя напряжённого Гарольда, и перевёл тяжёлый взгляд на Драко. — Мистер Малфой, а вы, так полагаю, решили составить компанию мистеру Уэллсу? — Я… — тот нахмурился, ища подходящий ответ. Слова будто застряли в горле, а мысли, словно жалящий рой пчёл, заметались в голове. — Гарольд мог попасть в неприятности, и я хотел отговорить его. Но… — В таких случаях нужно сообщить старосте или, по крайней мере, не следовать чужой глупости и думать своей головой, — отчеканил Снейп. — Ваш отец вами разочарован. Ваш поступок сказался на репутации не только факультета, но и вашей семьи. Надеюсь, вы понимаете, что своей безрассудностью вы навлекаете на себя тень, которая в будущем может стоить вам очень дорого! Драко кивнул, опустив взгляд, искоса глянул на молчаливого и такого же шокированного Гарольда. — Вы можете идти, мистер Малфой. К вам у меня больше нет вопросов. Подождите вашего товарища за дверью. — Снейп откинулся на спинку кресла и вперил тяжёлый взгляд в Гарольда. — А вас, мистер Уэллс, я попрошу задержаться. Драко, не глядя на профессора и на Гарольда, поспешно покинул ставший вдруг душным кабинет. — Волшебное ядро тролля было разодрано в клочья, а без магии магическое существо не выживет, как вам, вероятно, известно, — задумчиво произнёс профессор, не сводя глаз с Уэллса. — Знаете, мистер Уэллс, я вижу эту ситуацию так: мистер Лонгботтом находился у противоположной стены рядом с находящейся без сознания мисс Грейнджер, как-либо защититься от огромного тролля он бы попросту не смог. Мистер Малфой был в глубочайшем шоке, чтобы вообще хоть сколько-нибудь трезво оценить ситуацию. Остаётесь вы, мистер Уэллс, — Снейп сверкнул тёмными глазами, в них промелькнули туманным намёком проблески неясных эмоций. — Вы привыкли к неожиданностям и внезапным нападениям, поэтому сохранили свой разум чистым и были способны анализировать происходящее. Уверен, поначалу вы хотели всех бросить и сбежать, но испугались, что, если они погибнут, в этом обвинят вас, что приведёт к весьма плачевным для вас последствиям — к исключению из школы. И тогда ваш шанс проявить себя рассеется, как дым. Поэтому вы неведомой мне пока силой каким-то образом смогли навредить троллю. Гарольд продолжал молчать, затаив дыхание, и хоть со стороны это было невозможно понять, внутри у него всё съёжилось и заледенело от охватившего его страха. — За убийство волшебного существа прямая дорога в Азкабан! Вы знаете, что такое Азкабан? — продолжал давить Снейп. — Волшебная тюрьма, сэр? — неуверенно ответил Гарольд и, собрав всю свою волю в кулак, обвинительно заявил: — Это была самозащита. И я понятия не имею, что именно произошло с троллем. Я потерял сознание. — Лжёте, — выплюнул Снейп и поднялся из-за стола. Пару раз пройдясь по кабинету, он смерил его непроницаемым взглядом и кончик его рта немного изогнулся в намёке на ухмылку. — Над вами тогда остаётся только посмеяться, мистер Уэллс, если вы не умеете держать себя и свои поступки под контролем. Вместо того, чтобы отправиться в гостиную, вы захотели приключений и, конечно же, поддались своему желанию. Быть может, вы забыли, на каком факультете учитесь? Разве на Гриффиндоре? Слизерин — место для людей с холодной головой, которые понимают, что значит «осмотрительность». Вы выдали себя. Вас раскрыли. Вас убили. Уже можете сказать, к чему я клоню? Гарольд покачал головой, не понимая, чего именно от него ожидает сейчас профессор. Но внутри всё похолодело. — К тому, что любой поступок, любое ваше необдуманное слово может стоить вам жизни. Если вы проявите слабость и продолжите потакать своим капризам, вами рано или поздно заинтересуются. Я не смогу прикрывать вашу спину вечно. Пора взрослеть и думать наперёд, прежде чем что-то делать. Любая ваша ошибка может стать последней, вы можете подставить под удар зависящих от вас людей, и… смерть станет лучшим исходом из возможных. Я надеюсь, вы подумаете над этим. Сложив руки на груди, Снейп хмуро проговорил: — Гарольд, давайте договоримся, что вы перестанете показывать открыто свои… таланты. Директор уже интересуется вами. Это не просто слова, это может стать в будущем настоящей проблемой. Он опасный человек и политический интриган! Но я не об этом даже беспокоюсь, — профессор отвёл взгляд. — Стоит ему узнать вас чуть больше, и он может вас убить. Подставить под удар. Вывернуть всё так, чтобы не оставить вам и шанса. Подумайте об этом. Гарольд покаянно кивнул, так и не поднимая взгляд. — У меня не было выбора, — тихо ответил он. — Тролль мог убить всех нас! — подняв взгляд, он с вызовом посмотрел в чёрные глаза. — И как вы это сделали?.. — спросил профессор. — Я… — Гарольд открыл рот и, не найдясь с ответом, замолчал. Нет, открывать эту тайну было слишком рано. — Не помните, потому что потеряли сознание? — хмыкнул профессор, заставив Гарольда поджать губы. Гарольд сдержано кивнул, внутренне радуясь, что Снейп не стал развивать эту тему и допытываться. Сейчас ему меньше всего хотелось обсуждать свою способность. Он довольно быстро понял, что, как оказалось, так могли не все. Драко, например, никакой магии не видел, но ощущал её, когда она была активна. Например, во время сотворения заклинания. Если Гарольд видел её, чувствовал, как воздух и запах, то Драко просто ощущал её потоки. И, что казалось забавным, Малфой этим гордился. — К сожалению, мне не удалось избавить вас от отработки вне подземелий, — вздохнул профессор. Потарабанив пальцами по тёмной столешнице, он посмотрел на Гарольда. — Вам придётся пройти в кабинет директора, где вам назначат наказание, соизмеримое с вашим проступком. Я рассчитываю на то, что вы примете к сведению мои слова и начнёте думать головой, а не потакать глупым порывам. Идите, мистер Уэллс и передайте мистеру Малфою. Директор ожидает вас! Гарольд, не проронив больше ни слова, торопливо покинул кабинет. Драко обнаружился в коридоре, мрачный и насупившийся. Он вскинулся при звуках отворяемой двери, тут же попытавшись сделать вид, что ему вовсе не интересно. — Что от тебя хотел профессор? — спросил он натянуто, отлепляясь от стены. — Отчитал за произошедшее, — Гарольд отвёл взгляд и кивнул головой в сторону коридора. — Нам нужно идти к директору. Отработку назначит он. Малфой недоверчиво сощурился, ни на грамм не веря в слова Уэллса, и, скривив губы, направился к лестницам. Гарольд на это лишь вздохнул.

***

Насторожить его должна была ещё эта странная винтовая лестница, однако Гарольд не обратил на неё должного внимания, поэтому директорский кабинет, можно сказать, застал его врасплох. Их встретили громкий, крайне раздражающий с первых секунд шум приборов на полочках, приторно-сладкий запах чего-то пряного и оглушительно-сильная волна магии в лицо. Гарольд на мгновение замер на пороге, еле удерживая сознание, так и норовящее ускользнуть, лишь бы не ощущать весь этот ужас, и прикрыл глаза на пару мгновений. Пришёл в себя, внутренне собрался и снова открыл глаза. Будто бы бросая этим вызов и кабинету, и директору, и всему, что его ждёт, когда за ними с Малфоем закроется дверь. Он обвёл взглядом комнату, пытаясь игнорировать мельтешащие и переплетающиеся в замысловатые узоры прямо у него перед глазами нити. Высокий куполообразный потолок с невероятных размеров витражными окнами, а также десятки свечей замысловатых форм и разнообразных размеров наполняли кабинет какими-то таинственно переливающимися бликами. Словно из этого света выходили тонкие резные колонны, не доходившие до самого пола. Их полностью обвивали какие-то растения, и их навязчивый аромат дополнял и без того оглушительный запах помещения тягучей сладостью. Прямо посередине, в самом центре этого цветного месива устроился стол. Такой же преувеличенно-изысканный — почти вульгарный, — как и вся остальная мебель. Казалось, будто все предметы разбросаны в абсолютно хаотичном порядке, свалены в кучи, как бесполезный хлам. Хотя, Гарольд был уверен, за большую часть этих «безделушек» многие наверняка отдали бы целое состояние. В общем, это место можно было описать всего тремя словами — пафос, излишество и небрежность. Сам хозяин кабинета сидел за столом и смотрел на мальчиков чуть прищурив глаза, будто выжидая чего-то, давая вдоволь насладиться красотой своей паутины, расслабиться. Очки директора блестели и переливались, не позволяя разглядеть выражение его глаз и лица. — Мистер Уэллс, Мистер Малфой… — тихий старческий голос звучал так отвратительно-мягко, с очевидно лицемерным дружелюбием, что хотелось вывернуться наизнанку. — Прошу, садитесь. Гарольд замер в нерешительности. У стола стояло четыре стула: два из них были заняты угрюмым Невиллом и чем-то встревоженной, или, скорее, напуганной Гермионой Грейнджер, два других одиноко пустовали по левую руку от профессора. Драко поспешил сесть первым, заняв место как можно подальше от гриффиндорца и ровенкловки. Гарольду ничего не оставалось, как сесть рядом с Невиллом. Гермиона, заметив его, напряглась. На её лицо опустилась тень, и губы мелко задрожали. Девочка вскинула подбородок и отвернулась, пряча лицо от бликующего пламени свечей. Гарольд на это лишь хмыкнул. Его не заботило состояние Грейнджер, более того, её страх мог стать ему даже приятным бонусом. Только вот играть на этом нужно было тоньше. Девочка не глупа и могла сорваться с поводка, рассказать всё директору или профессору Флитвику. А ему было нужно, чтобы она держала язык за зубами. «Она вполне могла что-то видеть», — нашёптывал голос паранойи. Надеяться на то, что все были слишком шокированы и напуганы, чтобы заметить его манипуляции, было слишком наивно и глупо, Гарольд отлично это понимал. Драко если что-то и понял, то молчал, ведь не в его интересах было выдавать Гарольда. Невилл был слишком поглощён собственными переживаниями, чтобы обращать внимание ещё и на странности других. А вот Грейнджер была внимательной и наблюдательной. Она могла быть и в сознании. Директор смотрел участливо и внимательно, ожидая, пока кто-то из ребят начнёт свой рассказ, никого не торопя и не подгоняя. Но все молчали, опустив глаза. Гарольд ощутил, как магия всех собравшихся вьюжит рядом, прямо у него над головой, пульсирует и давит. Привкус сладости на языке вызывал дурноту, а из-за закрытых наглухо окон и духоты начинала кружиться голова. Отсюда хотелось сбежать, затеряться в лабиринтах подземелий, ощутить прохладу магии старого замка. Стены вокруг давили и теснили, а яркость и пестрота кабинета раздражали. Директор улыбнулся, сплетая пальцы в замок. Его глаза, горящие потусторонним светом свечей, заставили напрячься. — Мисс Грейнджер и мистер Лонгботтом уже рассказали мне некоторые детали того происшествия. Но мне бы хотелось узнать у вас, молодые люди, что было после того, как обвалились стены? — его испытующий взгляд препарировал, вынуждал обнажать свои мысли и слова. Гарольд бы заподозрил, что директор промышляет чтением мыслей, но не был в этом уверен. Всё же, спрятав взгляд за челкой, он попытался найти подходящий ответ. Но голова будто опустела, мысли потяжелели и спутались в какой-то клубок из рваных обрывков воспоминаний. Внутри всё похолодело от осознания слепой убеждённости в правильности сказать правду, довериться более мудрому и взрослому магу. Захотелось вырвать себе язык, запереть мысли, зажмуриться. «Почему же так жарко? Почему свет такой теплый и успокаивающий, а слова твои — будто догма. Почему так тяжело дышать и хочется рассказать всё без утайки? Что ты сделал со мной?!» — Я всё рассказал ещё в лазарете. Мне нечего добавить, директор, — тихо отозвался он, сжав до побелевших костяшек пальцев подлокотники кресла. Послышался тихий вздох и усталость, сонливость опустилась на плечи. Будто кто-то внезапно разлил по воздуху запах парного молока и воска, свечи в канделябрах замерцали, язычки пламени затрепыхались и заметались, всё вдруг ожило каким-то диким смерчем, звуки стали громче, а краски ярче, глаза едва ли фокусировались на чём-то. Рассеянность и слабость окутали всё его тело и сознание. Подавляя. Успокаивая. — Уверены? — спросил директор, и голос его показался далёким и нездешним, будто где-то вдалеке. — А вы, мистер Малфой? Гарольд искоса глянул на такого же подавленного и пришибленного Драко, чьё дыхание было частым и глубоким, будто ему не хватало воздуха. Он поднял глаза на Дамблдора, но его взгляд был пустым и слегка осоловелым — он явно испытывал сейчас то же, что и Гарольд. — Я видел только тролля, сэр. Он надвигался на нас и едва не убил. А потом… — Малфой перевёл взгляд на птицу, что сидела на жердочке у окна и продолжил: — Потом тролль начал странно хрипеть и заваливаться на бок. Гарольд уже к тому времени потерял сознание, и мне пришлось оттаскивать его в сторону, чтобы тролль не придавил нас. А дальше вы уже и так знаете. — Директор, — голос Гарольда не слушался; хриплый, надломленный, полузадушенный, то и дело грозящийся пропасть. — Я не понимаю, нас в чём-то обвиняют? В конце концов, это не наша вина, что тролль разгуливал по школе… — Мерлин с вами, мой мальчик, — хохотнул директор. Хотя ничего смешного или отдаленно забавного в этой ситуации не было. — Никто вас не обвиняет. Просто тролль не мог умереть сам по себе, и нам бы всем хотелось знать, как вы, четверо школьников оказавшись рядом с ним, смогли его… обезвредить. Ну, что ж, если никто ничего рассказать не хочет, то перейдём к делу? Все расслаблено выдохнули, напряжение, что вдавливало их в кресла за секунду до этого, спало, будто кто-то невидимый открыл в кабинете форточку и выпустил из него весь ядовитый сладкий дурман. Гарольд хотел поскорее убраться из кабинета. Из душащей тесноты и аляповатости, подальше от этих голубых глаз, смотрящих будто в самую глубь. Ещё и странный запах приторно-сладкого щекотал нос, вызывая приступы тошноты. — К сожалению, хоть в самом происшествии нет вашей вины, всё-таки вы нарушили школьные правила, так что я не могу оставить вас без наказания, — вздохнул директор, будто сожалея. — Вам придётся отправиться к Хагриду, нашему лесничему, и помочь собрать «лунный цветок». Это растение цветёт лишь под полной луной, и отыскать его довольно трудно. — Но… — Грейнджер вдруг подалась вперёд, встревоженно и недовольно засопев. — Господин директор, нам придётся идти в лес… ночью? — её голос дрогнул. — Да. Но не стоит переживать, с вами же будет Хагрид. К тому же, вы не будете заходить глубоко в чащу. Есть ещё вопросы? Или, быть может, кто-нибудь хочет что-то добавить? — Нет, — выдохнула расстроенная Грейнджер, вцепившись пальцами в подол своей юбки. — Можете тогда идти. Мистер Филч проводит вас. Мисс Грейнджер, задержитесь ненадолго, — директор перестал обращать внимание на напряженных ребят и перевёл взгляд на какие-то бумаги на столе. Грейнджер, поднявшаяся было на ноги вместе с остальными, замялась и неуверенно опустилась обратно, мельком покосившись на замершего на секунду Гарольда. Их взгляды встретились, и он ощутил поток её волнующейся магии. Девочка смотрела на него с испугом и вызовом, сжав губы в тонкую линию.