Tenebris Сardinalis

Гарольд никогда ещё не ощущал себя настолько уязвленным и потерянным, как сейчас. Слизеринцы сегодня собрались в гостиной, чтобы обсудить предстоящий матч. Обычно они сидели небольшими группами — старшекурсники в большинстве своём обсуждали политику или занятия, помогали младшим курсам разобраться в том или ином предмете. Гарольд при этом не присутствовал, предпочитая во всём разбираться самостоятельно или коротая часы в библиотеке. Сейчас же улизнуть в свою комнату было невозможно, потому что путь наверх, в спальни, был перекрыт. На ступенях сидел старшекурсник, и не просто сидел, но и смотрел прямо на него. Высокомерно, с колючей насмешкой, и его холодный взгляд прожигал насквозь. Другие расположились на диванчиках или в креслах, кто-то пригрелся на мягком ковре у камина. Шумно не было, но множество тихих голосов смешались в какофонию бессмысленных фраз. Уэллс решил, что будет разумнее уйти и, развернувшись, удручённо выдохнул: у выхода тоже стоял какой-то старшекурсник. Он, привалившись плечом к колонне и скрестив руки на груди, вопросительно выгнул бровь. Вступать в конфликты сегодня не входило в его планы. — Ты хочешь выйти, Уэллс? Проси, — осклабился тот, что сидел на ступенях, и к горлу мальчика подступила тошнота. Голоса притихли, и теперь взгляды всех, кто собрался в гостиной, обратились к ним. Тот, что стоял у выхода, хмыкнул и сощурился, внимательно следя за Гарольдом. Никто не угрожал ему, на него не направляли палочки. В принципе, он предвидел нечто подобное в самом начале и всегда с опаской заходил в гостиную. Наверное, они специально выжидали. В Слизерине всегда царили свои иерархия и атмосфера, которой безоговорочно подчинялись все. К примеру, тут был определённый распорядок дня. Все вставали ровно к восьми в будни и в половине девятого — в выходные, на утренние процедуры и сборы выделялось строго полчаса, а после, разбившись по два курса, все шли на завтрак. По коридорам первогодки сами не гуляли, их всегда из одной локации в другую кто-либо сопровождал, поэтому риск заблудиться был минимален. Только к Уэллсу это не относилось. Его никто не сопровождал, да и он, честно сказать, был не против. Ему нравилось исследовать замок, находить жуткие комнаты, полностью разрушенные или, наоборот, подозрительно пустые. Однажды он наткнулся на класс, где стояло огромное зеркало. Тогда Гарольд побоялся к нему подходить, уж больно тёмной и дикой аурой оно было окружено. Казалось, что, если он подойдёт ближе, обязательно случится что-нибудь непоправимое. Победили рассудительность и здравый смысл, рисковать собой ради какого-то странного артефакта, значение которого он не знал, было верхом глупости. Только полный гриффиндорец мог пойти на такое безрассудство. Но чёртово любопытство день ото дня подстёгивало пойти и изучить этот странный предмет. Что и решил сегодня сделать Гарольд, сразу, как только положит книгу на свою кровать. Вот только препятствие в виде наглого и высокомерного болвана всё портило, и Гарольд понял, чего от него ждали. Вздохнув, он обвёл взглядом пространство вокруг себя, лихорадочно придумывая, как поступить. И выходило, что не то чтобы у него было много вариантов. Первой мыслью было атаковать, но, взвесив все шансы, Гарольд понял, что, пусть он и хорошо контролировал свои силы, он всё ещё оставался обычным первокурсником без знаний и опыта. В самом деле, не Левиосой же ему атаковать старшекурсника? Следующей мыслью было использовать свои силы — дёрнуть за какую-нибудь нить магии парня и… проблема была в том, что он совершенно не понимал, какая нить за что отвечает. Что, если он по ошибке убьёт его или лишит Силы? Гарольд, конечно, не испытывал страха по этому поводу, ему не был важен этот человек, но это был чистокровный волшебник, за чьей спиной стоял род. А так же был закон — неизвестно, что за убийство мага ему сделают, но проверять не хотелось. Оставался вариант, к которому Гарольд прибегать не очень хотел. Но выбора особо и не было. Самым главным было поверить в свои силы и в то, что делаешь. Конечно, у него не было времени на тренировки и оттачивание навыков, но, что являлось самым существенным, он уловил в своё время сам принцип. Гарольд ухмыльнулся, глядя прямо в глаза самодовольно скалящемуся парню, который, видимо, уже сейчас считал себя победителем. Вытянув руку в сторону, Гарольд провёл ладонью по колонне, плавно оглаживая пальцами резной рельеф обвивающей её с пола до потолка большой змеи, и чуть улыбнулся, молча делая шаг назад. Все в комнате замерли, когда змея подняла голову и, открыв глаза, как живая кивнула Уэллсу, через мгновение делая резкий выпад в сторону загородившего дорогу слизеринца и обвивая его тело. Клыки щёлкнули в ужасающей близости от его лица, заставляя того дёрнуться. Гарольд склонил голову, наблюдая, как старшекурсник в панике пытается сбросить с себя змею, но та лишь сильнее сжала кольца, сдавливая. Внутри мальчика будто что-то предвкушающе разгоралось, заставляя с потаённой жадностью наблюдать за чужой болью. Хотелось сжать, разбить, сломать… Сзади кто-то тихо вскрикнул, но Гарольд не обратил на это внимания, сконцентрировав все свои силы на том, чтобы не переборщить и оставить старшекурсника живым. — На колени, — прошелестел Гарольд, гадко ухмыляясь. Змея, повинуясь воле волшебника, чуть ослабила свою хватку и сползла на пол, продолжая оставаться в опасной близости от несчастной жертвы. Парень вздрогнул от шелестящего на грани парселтанга голоса, по его телу прокатились мурашки и он, распахнув глаза, посмотрел на возвышающегося над ним мальчика. Страх сковал его внутренности, он скосил взгляд на жуткую тварь, но та, почуяв его шевеление, предупреждающе зашипела, разинув пасть. Он понимал, что достать палочку и атаковать попросту не успеет — у змеи, пусть и не живой, реакция была куда быстрее. Старшекурсник беспомощно глянул на друзей: никто не решался вмешаться и как-то помочь. Все либо боялись, либо ожидали продолжения. Гарольд, склонив голову к плечу, рассматривал парня цепким взглядом. Внутри приятным теплом разлилось злорадство. — С-слушай, ты победил, — проговорил парень, с опаской косясь в сторону каменного монстра. — У-убери её… — Когда ты встанешь на колени у моих ног и признаешь своё поражение, я смилостивлюсь и верну её назад, — миролюбиво пообещал Гарольд. — Эй, грязнокровка, не много ли хочешь? Ты уже доказал всё, что хотел. Заканчивай этот спектакль! — послышался грубый голос какого-то семикурсника у камина. — Думаешь? — протянул Гарольд, вдохновляясь ещё больше. Его глаза полыхнули адским пламенем. Он сосредоточился. Нет, просто так он сдаваться не собирался. Ему захотелось, чтобы все на этом проклятом факультете навсегда уяснили, что он не позволит над собой насмехаться. Что он не какая-то там безродная собака, в нём также течёт волшебная кровь. И пусть он пока не знает, кем является его отец, он уверен, что тот тоже имеет что-то общее с этим миром. Свет заморгал, светильники по стенам замерцали, то погружая гостиную во власть мрака, то вновь вспыхивая волшебным светом, выхватывая из полутьмы бледные напуганные лица. Маленькие резные змейки, располагавшиеся на камине, у основания колонн и даже у потолка, ожили. Изумрудные огоньки их глаз полыхали в бледном свечении. Все замерли, а кто был посмелее — достали палочки. Магия заструилась вокруг плотным коконом, колючими отростками, она растеклась по полу вслед за змеями, обхватывая тела ребят в свой плен. Гарольд знал, что это причиняет боль — шипы были вполне ощутимые. Он посмотрел на всё ещё испуганного и растерянного юношу на ступенях. Всё ещё сомневаешься? — На колени, — повторил уже твёрже Гарольд, ощущая, как силы покидают его. Ещё немного — и контроль спадёт, всё вернётся на свои места. Он жалок и слаб. Недостаточно сильный, чтобы даже просто проучить зарвавшихся идиотов. Ярость и ненависть к ним и себе вспыхнули с новой силой. Кто-то за его спиной вскрикнул, но он не обратил внимания, сосредоточившись только на одном конкретном человеке, посмевшем бросить ему вызов. Страх. В глазах взрослого парня, сейчас полностью беспомощного перед этим мальчишкой, вокруг которого вихрем кружила сила, стоял животный ужас. Он видел перед собой не маленького первокурсника, а сильного и опасного мага. На диванах сидели другие ребята, обвитые странными змеями и жгутами светящейся лианы с шипами. В гостиной остро ощущался запах крови и страха. Магия тяжёлым прессом давила на плечи и сжимала в узел внутренности. Сглотнув, парень на лестнице на трясущихся ногах поднялся, держась за перила и, спустившись в гостиную, всё ещё не теряя лица чистокровного аристократа, как можно более плавно опустился на колени перед Уэллсом. И всё прекратилось в один миг. Магия стекла по полу подобно воде, уходя куда-то в трещины пола, змеи отпустили своих жертв и вернулись на свои места. Гарольд, больше не проронив ни слова, обошёл коленопреклоненного парня и поднялся по ступеням. Он потратил почти все силы и сейчас едва шевелил ногами. Но, несмотря на усталость, внутри вспыхнуло жадное, урчащее удовольствие, а перед глазами застыл образ напуганного юноши.

***

Что такое страх? Гарольд считал, что страх — это притаившаяся в ночи неизвестность, это солёная влага на губах и крики. Это обязательно что-то волнующее и трепещущее в груди, сжимающее лёгкие в тиски. Это что-то сладкое, почти приторное, но одновременно с этим отвратительно-горькое. Сейчас, сидя на трибунах поля для квиддича и зарывшись носом в свой зелёно-серебристый шарф, Гарольд хмуро наблюдал, как ловцы команд Слизерин и Гриффиндор устремились вниз, к поблёскивавшему золотом маленькому снитчу. Мгновение — и оба взмывают вверх, почти скрываясь в окутанных туманом облаках. Внутри что-то свернулось, болезненно бьющее под дых и не дающее дышать. Зрители разом вскинулись со своих мест, что-то громко вскрикивая и завороженно глядя на мечущихся в воздухе и лишь чудом не падающих игроков. Снитч описал круг над трибунами и, устремившись вниз, снова пропал из виду. Гарольд поморщился от внезапно поднявшегося шума, перевёл взгляд с поля на судейские трибуны и внезапно замер от удивления, заметив странную картину. Квирелл стоял на последнем ряду, облокотившись о спинку скамьи, и пристальным взглядом сверлил кого-то на гриффиндорских трибунах. Его губы едва заметно шевелились, будто он что-то бормотал себе под нос. Невольно проследив за его взглядом, Гарольд наткнулся на Невилла. Тот зачарованно, подобно всем остальным, смотрел за ловцами, не обращая на остальное внимания. Рядом он увидел и Рона, его волосы цвета ржавчины ярко выделялись на фоне блёклой серости осени. Кто-то резко закричал, указывая на поле. Один из бладжеров будто сошёл с ума, мечась по полю и совершенно игнорируя игроков. Мгновение — и вот он уже мчится через всё поле прямо на трибуну Гриффиндора под зачарованный вздох окружающих. Боковым зрением Гарольд заметил, как директор и Снейп подрываются со своих мест, но не успевают ничего сделать, и бладжер, лишь немного замедлившись, врезается в трибуны прямо в свою жертву — в Невилла Лонгботтома. Гарольд упал на своё место и попытался избавиться от шума, поднявшегося в ушах. Казалось, что он прямо сейчас слышал хруст костей. Что-то внутри трепетало в ликовании, его мутило, и во рту ощущался приторный вкус крови. Крики людей тонули где-то под трибунами, перед ним мелькали пестрые краски, все спешили уйти поскорее. Гарольд прикрыл на миг глаза, чтобы успокоить лихорадочно бьющееся сердце и, вздохнув глубоко, поспешно покинул трибуны, так и не посмотрев ни разу в сторону пострадавшего Невилла.