Небо напоминало слепое бельмо в левом глазу Хора.
Сетх опять сел у окна в баре, обшарпанном и треснутом. Под потолком за грязно-белыми плафонами горели светильники. Бармен – какой-то мужик лет сорока в псевдо-ковбойской рубахе – протирал стаканы. Движение, тысячи раз виденное в фильмах. Виски горчил как плохая солярка. Телевизор над барной стойкой орал. Показывали игру с мячом. Наверное, важную, раз кучка людей следила за бегущими картинками с таким же придыханием, как когда-то ремечу смотрели на процессии богов.
– Ставлю пятьдесят, что Манчестер разнесут всухую, – Шаи, такой же обшарпанный, как и всё вокруг, подсунул купюру под тяжёлый стакан.
– Дядь, ты мозги пропил? – какой-то старик с бородой, белелеющей на красном от выпивки лице, хлопнул ладонью по столу. Бармен напрягся. – Это же кривоногие из Норвича! Да я готов пятьдесят фунтов поставить, что Манчестер их раскатает.
– Манчестер разнесут, – непреклонно повторил Шаи.
– Ну посмотрим, молокосос…
Шаи устало улыбнулся. Сетха тряхнуло – у всех дуатских такие страшные улыбки? Насквозь фальшивые. Гипсовые и картонажные маски богов и то живее делали.
– Сет, – и опять Шаи, по тупому обычаю, проглотил «х». – Присоединишься?
– Ещё раз назовёшь меня женщиной – и я проломлю твоей тупой головой пол, – Сетх выдержал паузу. – Двадцать на Норвич.
Сетх достал из кармана смятую купюру. Шаи забрал её и отнёс к остальным. Сетху вдруг стало смешно. И от того, что теперь не видно его звёздных братьев и сестёр на теле Нут, и от того, что Шаи зарабатывает дешёвыми предсказаниями в баре. И зарабатывает даже не для себя. Всё равно он потом отдаст эти пятьдесят…
– Тридцать на Манчестер!
…эти семьдесят фунтов Сетху. Потому что Шаи ничего не нужно. Потому что Шаи – как и Месхенет, и Шесму, и все дуатские – удачно притворялся человеком, но от людей он так же далёк, как солнце от земли. Сетх выпить на эти деньги купит, возьмёт мяса в терпимой забегаловке, приготовит что-нибудь. Хору, конечно, гордость похвалить не позволит, но съест он всё, сколько бы Сетх перца не насыпал. А Шаи… да ничего с этими деньгами Шаи не сделает. Не до денег ему.
Шаи забрал со стойки коктейль и сел напротив Сетха. Вино в барах не подают, хорошее вино – тем более, поэтому приходилось ограничиться виноградным сиропом. Дрянь синтетическая. Но что в новом мире не синтетика? Есть, конечно, и такие вещи. Но для них нужно работать, а работу Сетх презирал. Точно не на людей. Его семья сделала всё, чтобы вытравить из него гордость, но что-то всё равно осталось.
– Просиживаешь штаны? – Шаи снова фальшиво улыбнулся. – Хор знает, что ты здесь?
– Отчитываешься хозяину о его птенчике? – Сетх щербато улыбнулся. – Последнюю вечность мы без тебя справлялись.
– …хорошо, – Шаи кивнул. – Я просто хотел убедиться, что всё в порядке. Мой «хозяин» не посылал меня.
– Ага, – Сетх кивнул. – Плевать ему. Что на меня, что на сына…
– Не смей говорить о владыке Дуат в таком тоне, – шикнул Шаи на родном языке.
Сетх поднял руки, признавая поражение. Слышать о «владыке Дуат» он хотел меньше всего. Шаи посверлил его взглядом ещё пару мгновений и встал. Сетх пожалел, что из-за ставки придётся ждать конца матча.
Время тянулось и тянулось. Виски из дрянной солярки не хотело превращаться во что-то удобоваримое, сколько бы шотов Сетх не заказывал. Его вело, и вело отвратительно. Можно посетовать, что людское пойло травит бога, но Сетх сам этого желал. Выпивка – то немногое, что одинаково радовало его во все времена.
Раздался рёв пьянчуг – тех, кто ставил на Манчестер.
– Я говорил, что Норвич выиграет, – со сдержанным, мёртвым смешком сказал Шаи. – А теперь, пожалуйста, отдайте нам с Сетхом выигрыш.
– Да пошёл ты!..
Сетх поднялся на ноги – барный стул уплыл из-под ног. Люди всегда нарываются. А Сетх всегда рад их нарвать. Он даже понадеялся, что не испугает никого слишком сильно. Он, чёрт возьми, не откажется от драки. И даже от её подобия.
– Ну так что? Отдадите пареньку его деньги? Или вас с полом познакомить?
Бармен кинул тряпку на столешницу – карт-бланш дал. Какой-то бугай, не хуже нубийских силачей в лучшие времена, поднялся с места. Сетх хрустнул пальцами.
Дверь в бар хлопнула. Сетх скрипнул зубами.
– Не обламывай веселье, – сказал он, не оборачиваясь.
– Ага, – надменно согласился «птенчик». – А последствия разгребать опять мне?
– Я хоть раз тебя просил?
Хор закатил глаза, схватил Сетха за плечо и тяжело посмотрел на собравшихся. Люди всё-таки передали купюры Шаи. Тот пересчитал, кивнул почти удовлетворённо. Хор вытащил Сетха из бара, и Шаи выскользнул следом.
Небо слепое, белёсое. Огни современных городов заслоняли синеву Нут, и Сетху стоило бы обидеться за мать. Жаль, что ему плевать. Ему даже лучше. Неприятно видеть над собой братьев и сестёр, которых наутро сожрут. Сразу думаешь, что ты ничем не лучше. На улице холодно. Хор зябко поёжился, и Сетх накинул ему на плечи свою куртку.
– Ты опять напился, – сказал Хор, но куртку всё-таки принял.
Он в ней утонул – Сетх выше его на голову и гораздо шире в плечах. Птенчик. Сколько веков не пройдёт, сколько Река не разольётся – или не отсчитает разливов, которым бы быть, да из-за проклятой ГЭС будет – всё равно останется «птенчиком».
– Я знаю, что ты не слепой и два и два сложить можешь, – огрызнулся Сетх. – Ну так что? Довезёшь пьяную скотину домой?
– ...почему я с тобой вожусь? – спросил Хор с тяжёлым вздохом.
– Потому что я тебе нравлюсь.
Сетх хрипло, лающе рассмеялся. Недовольный Хор всегда крючил такое лицо, что Сетха смешило.
– Вижу, у вас всё хорошо, – Шаи похлопал Сетха по плечу и сунул ему купюры. – Бывайте.
– Если мне что-то будет нужно – я сам это устрою, – Хор колко посмотрел вслед Шаи.
– Не сомневаюсь. Мой царевич.
Сетх подумал, что в следующую встречу грохнет Шаи об пол. Хор вряд ли будет против.
В машине у Хора пахло каким-то маслом – как тысячи назад под притолоками храмов. Сетх скучал по этому запаху. Он достаточно пьян, чтобы не вспоминать, кто теперь такие масла делает, поэтому вдохнул полной грудью. Хор сел на водительское место, барабанил тонкими, но сильными пальцами по рулю. Пытался собраться с мыслями. Сетх посмотрел на него косо.
– Часто Шаи здесь появляется? – спросил Хор после минутного молчания.
Рядом проезжали машины, и бело-жёлтые огни фар ложились на лицо Хора, такое мягкое без кричащего соколиного макияжа и ровных линий трёхчастного парика.
– Заходит иногда, когда люди игры смотрят. Представляешь? Раньше он отмерял жизни вельмож и владык целых сепат, а теперь предсказывает какую-то херню, – Сетх откинулся на кресло.
– Говоришь так, будто мы лучше него. Хотя… – Хор фыркнул, сдул с носа курчавую бледную прядь. – Ты вообще хоть чем-то когда-то занимался?
– Тем же самым, что и сейчас. Жми давай. Я, конечно, привык к холодрыге в пустыне, но пустыни я здесь не вижу.
Хор завёл машину и тронулся с места. Сетх положил ему руку на колено, чем заслужил недовольный взгляд, и уставился в окно. За стеклом проплывали фасады домов, жёлтые деревья сотни форм и расцветок, каких в долине Реки не сыскать. Светились электрическими подобиями солнца фонари. Хор щёлкнул что-то на панели. Из магнитолы донеслись мягкие переборы струн с лёгким перестуков барабанов.
В этом городишке дома строили ровными квадратами, а шпиль единственной церкви торчал далеко-далеко, за высотками. Хор до безобразия аккуратно припарковал машину у кирпичной шестиэтажки. Рядом с их квартирой обычно горели окна, но последние пару недель не горят, и Сетх удачно притворялся, что не имеет к этому отношения. Хор открыл дверь, и Сетха обдало холодом. Пахло сыростью после вечерней мороси, прелой листвой и немного бензином.
– Никто лампу не поменял? – спросил Сетх, когда в коридоре, куда выходила их квартира, опять мигнул свет.
– Больше всего ты дома сидишь, мог бы и поменять, – бросил Хор, пока шуршал ключом в замке.
– Да мне всё равно, я и в темноте неплохо ориентируюсь.
– Ты две недели назад влетел лбом в дверь. В чужую.
– Почему мой птенчик такой злопамятный?..
Хор отпер дверь слишком резко и зашёл в квартиру. На тёмный пол и мебель, оставшуюся от предыдущих владельцев, ложились рыжие квадраты света от уличных фонарей. Хор открыл окно, и с улицы донёсся шум ветра в кронах. Какие тут огромные деревья. Даже больше, чем ливанские кедры когда-то.
– Надеюсь, жрать ты сейчас не будешь?
– Ты из-за Шаи так взъелся? – спросил Сетх, пока складывал уличную одежду.
Ну, как складывал – просто кинул на стул. Всё равно стула три, их двое, а в гости никто не заходил. Сетх не горел желанием видеть знакомых. Не для того они здесь. Но эти знакомые, на беду Сетха, всё равно находили их. Прячься по заброшенным фабрикам, гуляй слепыми ночами по пустырям, будто Небетхут благословлённых, уезжай в такие дали мира людей, о которых и сам предвечный Нун не знает – всё одно. Найдут, как ночь всегда находит день.
Хор взъерошил белые, как пепел, волосы. Сетх подумал, что надо бы уломать его опять покраситься в иссиня-чёрный. Так птенчик слишком походил на своего тёзку-дядю и на деда, но только не на себя.
– Я… ладно, он меня бесит, – Хор тяжело вздохнул, сел на постель.
Он проверил телефон – странную людскую штуку. Сначала схватил сетхов, потом свой, и в итоге сунул оба на тумбочку.
– Я просто не думал, что за мной нужно следить. Боги, да мне… я даже не знаю во сколько раз больше двадцати! – Хор ударил кулаком по подушке. – Ещё и отец в городе объявился…
Сетх резко выдохнул через нос.
– Кто ему разрешил покидать Дуат вообще? Разве он не должен сидеть в своём уютном мирочке? – Сетх сел рядом, ткнулся подбородком в вихры Хора.
– Атум, – Хор пожал плечами. – Может, его он и мать вытащили, чтобы не таскаться в другой мир. По крайней мере, живёт он с ними… я не то чтобы узнавал. Мы так и не поговорили нормально с того случая.
– Поверь, птенчик, если я что-то и знаю про Усира – так это то, что с ним ничего «нормального» не бывает. Слушай, давай не про него, а? Он нас не трогает, мы его не трогаем…
– Да. Да… ты прав, – Хор коротко сжал пальцы Сетха в ладони, узкой, но сильной. – Я вообще спать хочу. Приоткрой окно.
– Холодно же.
– Тогда мы сваримся в ближайшие десять минут.
Спорить не хотелось. Сетх открыл окно спальни. Рядом пролегала железнодорожная ветка – неслись электрички, стучали колёса товарников. Этот шум Сетха на странность умиротворял. Он задёрнул шторы, чтобы свет не мешал, и забрался в постель к Хору. Птенчик тут же прилип к нему и положил голову на плечо.
Усир в городе. Сетх своим пьяным рассудком ещё не понимал, что это значит. А значит ли это что-нибудь? Они разошлись, давно и бесповоротно. Когда рухнул трон под последним законным царём Обеих земель, когда кровь жрецов Усира обагрила плиты храма «Сердце умиротворено в Абджу» – всё было кончено. Исчез ритуал, исчезла власть, которую обеспечивали они с Хором и Усиром в разных долях. Всё исчезло.
Сетх этой пустотой наслаждался и про старшего братца не вспоминал. Усиру плевать на людей, плевать на внешний мир… да на всё ему плевать. Зачем он выкарабкался из своей Дуат? Что там ничем не занимался, что здесь. Может, это Исет его вытащила. Но с Исет сталкиваться Сетх хотел ещё меньше, чем с Усиром и его ручными демонами.
Она уже раз отрезала ему ногу. Сетх не оценил.
Телефон на тумбочке противно звякнул. Почти уснувший Сетх поморщился. Хор нахмурился сквозь сон, но не проснулся. Сетх протянул руку, разблокировал экран. Ему никогда не писали вовремя. Наверное, стоит и правда послушать птенчика, найти себе работу… да хоть вышибалой в том же баре, где Шаи ставки делает.
«Это Себек».
Сетх поднял брови. С чего это он понадобился золотому – после Ра, конечно – ребёнку Матери Богов?
«Надо встретиться. Дело непростое. Если что-то пойдёт не так, то утихомирить любимца нашего владыки сможешь только ты. Говорят, у тебя большой опыт в этом деле».
Этот крокодил всегда умел заинтриговать.
***
У этого крокодила отвратительный вкус.
Сетх почти жалел, что согласился на встречу. Себек назначил какой-то ресторан в районе стеклянных высоток – что-то вроде улиц с белёными стенами, за которыми жили богатейшие из богатых. Люди не меняются. Меняются только места, к которым привык Сетх.
И Сетх не привык, что какая-то девушка в юбке-карандаше и с очками в красной оправе смотрела на него как на ослиное дерьмо. Без царя на престоле Обеих земель боги на земле прежними не будут, но не настолько же? Сетх не хотел верить, что он выглядит настолько как человек.
– У вас здесь встреча? – спросила девушка.
– Ага. С одним немым чёртом, зовут Гревс Юнайт, – Сетх поморщился, произнося чужеродное имя.
Зачем вообще нужны эти «фамилии»? Разве человеку нельзя назвать своё имя и имена своих родителей, чтобы его поняли?
– Я сейчас уточню…
И эта девчонка оставила Сетха прозябать в дверях, как какой-то скот. Он закатил глаза, опёрся спиной об колонну – четырёхгранную, обитую искусственным мрамором. Вроде бы стоят кучу денег.
– Столик двадцать семь. Проходите, вас ждут.
Как мягко стелет. Типичный человек – зубы скалит перед слабым, а перед сильным превращается в мягкотелую кошку. Сетх даже ей не кивнул, даже не оглядывался на другие столы. Дорого, богато… он что-то такое видел, когда Хор смотрел по своей людской работе картинки на телефоне и цыкал языком, называя безвкусицей. А Себеку нравится. Не дают покоя лавры сына самой Нейт, великой Матери богов. Сетха это всегда смешило – сыскался, ливийский принц!
И принц этот сидел у окна. В чёрном костюме-тройке, но на руке браслет из кожи нильского крокодила. Может, даже настоящей, если знать Себека. Он никогда не уважал жизнь и плоть своих собратьев, что богов, что зверей. Они с Сетхом чем-то похожи. Это единственная причина, почему он терпел этого крокодила.
– Не соскучился? – Сетх сел напротив Себека.
Тот выгнул бровь.
«Вашего с Хором суда мне хватило по горло», – заскреблось где-то внутри черепа.
Сетх почесал висок. Себеку, конечно, отрезали язык, но что значит потеря части тела для бога? Это клеймо, метка, своеобразный символ былого. Но сам бог от этого не меняется. Поэтому Себек и остался таким же разговорчивым, как и был. Только Великая Нейт научила сына обходиться без слов, и теперь он зубилом выскребал всем мозги… иногда Сетх ненавидел Себека.
«Прежде, чем мы начнём… – Себек улыбнулся уголком тяжёлых, чем-то нубийским отдающих губ. – Возьмёшь что-нибудь поесть? Выглядишь хуже, чем когда ты шатался по пустыне».
– Конечно, – сказал Сетх на своём языке. – Тогда у меня были копьё и мои владения.
«Можешь не трудиться говорить вслух. Я тебя услышу».
Себек что-то щёлкнул, пока Сетх разглядывал меню. Куча незнакомых слов пронеслась перед глазами. Люди в этой стране разбалованы, думал он. В Обеих землях хватало мяса, рыбы и растений, чтобы наесться. Растения, правда, Сетх не трогал. Кто знает, что ему любимый братец пошлёт из глубин Дуат. Но раз Усир оставил все свои обязанности, то почему бы и нет?..
– Фрикасе из телятины и яйца по-русски, – сказал Сетх какому-то официанту, на которого он даже не посмотрел. Проносящиеся за окнами машины занимали его больше.
Себек ткнул куда-то в меню и сделал несколько пассов руками, в которых Сетх с трудом узнал язык глухо-немых. Или как это называется… во времена пирамид ничего такого не было.
– Ха! – Сетх усмехнулся. – Сколько тебе язык не отрезай – всё равно на кровь тянет…
Себек едва не выронил нож, посмотрел на Сетха так, будто хотел прожечь его насквозь. Он пытался разрезать стейк с кровью. Выбор столь же предсказуемый, как предсказуемы восход и закат.
«Ещё одна такая шутка – и я не знаю, что с тобой сделаю».
– Не знай дальше. Ты только скажи, зачем ты меня дёрнул в три часа ночи?
Себек ничего не сказал, только отправил кусок мяса в рот. Сетх пожал плечами и принялся за еду. Когда ему ещё удастся поесть за чужой счёт, раз уж с Хором доход они делили вместе, а Небетхут вообще на связь не выходит?
«Ты… знаешь, что Хентиаментиу оставил свои земли?»
– Знаю, – Сетх едва не прикусил щёку из-за странного ощущения в голове. – Только вчера с Хором об этом говорили. Какое тебе дело? Пусть погуляет. Главное, чтобы за ним присматривали.
«А ты всё такой же… – Себек посмотрел на него почти укоризненно. – Слепой и тупоумный».
– Поосторожнее с выражениями, крокодил.
«Из нас двоих меньше всего значишь ты, – Себек нахмурился, но быстро расслабился. – Правильный вопрос: зачем Усир вышел из Дуат? Тысячи лет ему не было дела до живых, а сейчас он вдруг изменил своим взглядам. Почему?»
– Слушай, давай без намёков, – Сетх тяжело вздохнул, откинулся на спинку кресла. – Мне плевать на моего братца. Я убивал его не за тем, чтобы через тысячи лет копаться в его башке!
«Это всё неспроста, Сетх, помяни моё слово. Я слышал слова Рененутет, которой открыты двери дома Хора в Дуат. Ей о том шептали тростники и аху этих земель. Усир вышел не просто так. Он ищет знаний. И если он их найдёт – то можешь попрощаться со всем миром… впрочем, какое тебе дело до мира, День Зла? Ты больше не увидишь своего птенчика, Небетхут, Упуаута…»
Что-то в словах Себека кольнуло. Он любит словоблудия – вредная черта, подцепленная у матери, у Предвечной Нейт. Но в этих словоблудиях нет лжи. Себек попросту не умеет лгать – как и Шу, и Тефнут, и все боги их поколения. Иногда Сетх об этом жалел.
– Я тут при чём?
«Не при чём. Только помнишь, чего ты боялся? Что Усир заберёт всё, что тебе дорого, по щелчку пальцев? Тогда это была бессмысленная глупость, но сейчас… – Себек выдохнул сквозь приоткрытые губы. – Сейчас это как никогда возможно».
– Сам не хочешь разобраться? – Сетх угрюмо посмотрел на него, на крокодиловый браслет.
«Одно твоё присутствие напугает Усира. А страх... неплохо развязывает языки даже мёртвым – о, простите, вечноживым!»
Нож Себека неприятно скрипнул по тарелке, красноватой от сукровицы.
«Он работает в цветочном магазине на Оук-роуд, 23-а. Можешь перехватить его после работы. Ты мальчик большой, и без меня разберёшься. Ну так что, Сетх? Возьмёшься за дело?»
– …возьмусь, – Сетх положил вилку – та негромко звякнула. – И почему он не мог спокойно умереть?
***
Сетх любил иноземные города. Сетх обожал стук машин, грохот поездов, едкий запах бензина и кирпичных гигантов – всё, что чуждо для утончённых Обеих земель. В сердце у него есть даже уголок для Египта – чужой страны, цветка, что расцвёл на истлевших в труху костях Обеих земель, которые даже Исет и Инпу не спасли от червей. Сетх любил город, в котором они обретались. И большой, и маленький. И красно-кирпичное дитя отгремевшей пару веков назад промышленной революции, и несущаяся в будущее стрела небоскрёбов.
Поэтому ему хватило одного взгляда, чтобы возненавидеть Оук-роуд. Дубов тут нет, зато есть куча другой травы. Машины проезжали совсем редко, так что никакой шум не нарушал «святой» тишины. Бесполезное здание музея, фронтон которого скопировали то ли у Парфенона, то ли у какого-то римского храма, белело за триста метров от Сетха.
Цветочный магазин с невзрачной вывеской выходил на узкий из-за парковочных мест тротуар. Сетх бросал косые взгляды на зелёную дверь. Окна в магазинчике заросли каким-то плющом. Сетх барабанил пальцами по рулю и чувствовал, что хочет устроить тут пожар. Купить в баре, где отирается Шаи, пару бутылок дрянного виски, облить тут всё и спичку бросить. И вот тогда это место будет похоже хоть на что-то.
Сетх не мог называть этот город своим. Сетх не хотел называть этот город своим – он не для того бежал от любых обязательств. Но сейчас он с удовольствием её возьмёт – лишь бы сказать Усиру убраться отсюда.
Радиостанции менялись и менялись, не говоря ничего интересного. Цифры на часах ползли неохотно. Сетху некуда спешить, но никто не обязывал его терпеть такую смертельную скуку. В магазин заходили и выходили, но всё это люди. Совершенно неинтересные, обычные люди – даже не те, с которыми можно устроить драку в баре.
Лишь под конец дня, когда Сетх уже подумывал, что не стоят туманные намёки крокодила всего этого, из магазина показался не-человек. Он запер дверь, оглянулся по сторонам. Даже с нескольких метров, даже под чужой – бледной, как лепестки нимфей – кожей Сетх заметил шрамы и старые швы.
Усир кому-то звонил. Сетх перелез с водительского сидения на пассажирское, положил руку на дверь. В вопросах затаскивания братца в закрытые пространства у него опыт большой, хватит на десятерых. Он не слышал, о чём разговор, и надеялся, что это не Атум и не Исет. Сетх запоздало подумал, что мог бы напомнить о своих заслугах Ра и получить помощь от него, но тут же отбросил эту мысль. Во-первых покровительство Ра уже показало свою бесполезность, и во-вторых он, как и все властители, требует конкретики. А её у Сетха нет.
Ладно. Он мальчик большой. Разберётся сам.
Усир убрал телефон в карман плаща и развернулся. Сетх открыл дверь. Усир обернулся, будто почувствовал что-то, но слишком поздно. Сетх схватил его за плечо, наверное, ещё более худое, чем тысячи лет назад.
– Простите?.. – до невозможности мягким голосом спросил Усир.
Зелёные глаза сузились, вмиг заледенели. Сейчас Сетх жалел, что в Обеих землях не было снега и льда – Усиру бы больше подошли они, чем растения.
– Цветочный магазин? Серьёзно? – Сетх оскалился – как же он соскучился по тому, чтобы смотреть на своего всесильного братца сверху вниз! – Мог бы придумать прикрытие получше. Пойдём, надо поговорить.
Усир не сопротивлялся. Он покорно сел в машину. Телефон его Сетх бросил в кусты. Скорее всего, дуатские ищейки уже заметили, но Сетх не собирался ничего делать. А Усир слишком испугается, чтобы пырнуть самому.
– Братец, зачем ты так напрягся? Я просто хочу поговорить, – даже не солгал Сетх.
Слава Ра, Оук-роуд кончилась быстро. Усир молчал и смотрел на приборную панель, кажется, не дыша. Сетх усмехнулся этой мысли. Он ведь своими руками его убил. Зачем Усиру дышать?
– Как тебе погодка наверху? Лучше, чем в твоей обожаемой Дуат? Думаешь, Небетхут бы здесь понравилось? – спросил Сетх, чувствуя, что разговор не клеится.
Сетх спросил себя, как до такого дошло. Неужели крокодил так легко его купил пространными речами, которые даже не его - скорее всего, у Матери Богов что-то подслушал? Сетх перевёл взгляд на Усира. Тот сжался, съёжился, обнял себя тощими руками. Посмешище, а не бог.
– Ты… правда думаешь, что я тебе что-то скажу? – тихо, словно ветер в тростниках, прошелестел Усир.
– Конечно. И не только скажешь, братец, – Сетх вдавил педаль в пол, сворачивая с оживлённой центральной улицы вбок. – И в Дуат уйдёшь… зачем ты вообще вылез?
Усир тихо вздохнул, кажется, сжался ещё больше. За окнами взятого напрокат автомобиля плыли многоэтажки, промышленные конструкции. Сетх подумал, не свернуть ли в промзону, всегда пустую по выходным. Тогда люди – даже если они вдруг посмотрят – не помешают. Но дуатским ищейкам будет проще его найти… не то чтобы Сетх их боялся. Это духи хаоса, такие же, каких он в своё время убил на пару стран. У них только хозяин другой.
Рядом что-то щёлкнуло. Сетх повернул голову и оскалился. Усиру не шло оружие, тем более людские пистолеты, чёрные и грубые. Не для того его хрупкие, словно фаянс, руки созданы.
– Не думал, что отрубание головы так на тебе скажется, – фыркнул Сетх. – Веришь, что какой-то свисток меня возьмёт? Не глупи, Усир. Просто скажи, зачем ты вылез, и мы разойдёмся на ближайшую вечность! Я даже не вспомню, что твой Шаи следит за нами и дико нервирует Хора.
– Пуля не для тебя.
Раздался грохот. Сетх ударил по тормозам. Рядом с ним, на пассажирском сидении теперь валялся труп – простреленная голова, в руке судорожно сжат пистолет. Сетх выругался, вдавил газ в пол и свернул из промзоны на дорогу к свалке машин, окружённой кольцом сетки-рабицы.
Сетха накрыло дежавю. В третий раз ему приходится прятать труп Усира.
