Ледяная буря

Я с восторгом смотрю на белоснежный пейзаж за окном: кругом хвойные деревья в шапках, огромные сугробы, а кое-где виднеется даже замёрзшее озеро. От этого богатства у меня рябит в глазах, но продолжаю рассматривать и представлять какого это, жить в самом лучшем месте для игры в снежки. - Эй, если ты будешь долго сидеть прижавшись лбом к холодному стеклу, то примёрзнешь! - восклицает Бетти, обидчиво скрестив руки. И до меня доходит, что всю дорогу я именно так и сидела. Я отворачиваюсь от окна, но продолжаю коситься в пробегающие мимо сугробы. Я хочу визжать от желания поскорее выйти и плюхнуться в него! - Почему ты так думаешь? - с ехидством отвечаю я, пародируя её же интонации. - Так мама сказала. - А ты в это веришь? - Ну, это ведь мама сказала, - уже менее уверенно произнесла она, и я смеюсь в ответ. По рассказам, она всегда была наивной, не стоит её в этом винить. И всегда любила меня "задирать". Не знаю, хорошо ли это или плохо, но самое раннее моё воспоминание датируется пятью годами ранее. Чтобы вы понимали, мне сейчас девятнадцать. Я не помню большую часть жизни, но кого это волнует? "Насколько она меня младше? На год?" - проносится у меня в голове, но я стараюсь не развивать эту мысль. Сестричка Зета дремлет, а братец Сигма, похоже, разделяет мой восторг: вдохновенно смотрит на сугробы, как на огромные базы для захвата ледового городка и захватывающие горки. Хоть на горные лыжи его скорее всего не пустят, но на санках мы с ним обязательно покатаемся. Среди ёлок начинает проглядываться фамильный дом Хойтов. Покрытый льдом, он величественно возвышается над окрестностями. Я с интересом всматриваюсь в замысловатые узоры со статуями и толкаю Зету - та с неохотой открывает глаза и тоже начинает разглядывать ледяной дворец. Наконец-то мы выходим из саней. На украшенном снегом, будто фарфором, крыльце нас встречают семьи Хойтов. Глава дома - Авалон Хойт - спускается по лестнице в разукрашенном инеем и льдом плаще. Величественный ледяной воротник и посох невольно создают у меня ассоциации со снежным королём, которым пугают детей в зимние ночи, чтобы не гуляли допоздна. По правую руку - младший брат Эклипс. Несмотря на младшинство, его волосы совсем седые, но взгляд живой. Его воротник немного менее помпезный, но его не спутаешь ни со слугами, ни с хозяином дома. Жёны обоих братьев стоят закутанными в дорогие шубы, совсем как мы, и принадлежность дому показывают расшитые платки и пуговицы в цветах дома. С самого края стоит величественная девушка с короткими тёмными волосами. Я не сразу вспоминаю её имя, но вроде её зовут Трикси, или что-то в этом роде. На ней плащ, похожий на плащи братьев, с воротником также украшенный льдом и снегом и виднеются длинные серёжки. Красивые и женственные, похожие на капельки. "Хочу быть такой же статной в свои тридцать." Да, у меня ужасная память на имена, братьев я запомнила только из-за из смешных имён (какой нормальный родитель назовёт своего ребенка затмением?), но моё, сестёр и брата имена, конечно, ещё забавнее. Наша семья здоровается с семьями Хойт, и нас приглашают внутрь. Тут я замечаю ещё одного члена семьи - бледного блондина с синими кончиками волос. На нём нет льда, лишь иней украшает парадный мундир с поблёскивающими медалями. Волосы зализаны назад, а две прядки с обоих сторон обрамляют лицо с мёртвым взглядом. Я смотрю на него и мне становится не по себе. Если он такой не всегда, то сильно сомневаюсь, что он сейчас вообще в себе. Нам кратко показывают дом, в каждой комнате и коридоре которой стоит по градуснику, лежит по шкуре, и есть хотя бы одна статуэтка из кости или камня. Изнутри ледяной замок напоминает скорее избу, чем замёрзший особняк. На удивление, в родовом поместье Хойтов тепло. И никакого снега или льда в комнатах. Выглядит так, будто они беззащитны в собственном доме. Как только с официальной частью покончено, я и Сигма выбегаем кататься на санках по роскошным горкам. Хоть сёстры и не захотели покататься с нами, скучно нам не было: как только мы начинаем скатываться, ветер начинает свистеть в ушах, снег облепляет нас. А в один момент, мы просто начинаем играть в снежки. Хоть Сигме и семь лет, его способности уже вовсю проявляются: его снежки летят дальше и быстрее моих. Пока мне хватает ловкости для изворотливости, но с каждым разом он становится всё более точным. И тут я неожиданно замечаю Трикси и того блондина неподалёку. Я чувствую, как он на меня смотрит, и наконец-то перестаю смеяться. Мы встречаемся взглядами. У него холодный спокойный взгляд. Тёмные синие глаза направлены точно в мои, и я вижу в них рассудительность, уверенность и самодостаточность - те самые, что порой так не хватает мне. Более того, я чувствую, как он делится ими со мной. Непрерывный шум мыслей наконец-то стихает, я полностью концентрируюсь на том парне. С неохотой мы вдвоём прерываем зрительный контакт, но подаренное им спокойствие продолжает царить в моей голове. Подобной свежести я не чувствую даже после прохладного душа. Я замечаю, как Сигма уже нетерпеливо машет с вершины импровизированной горки, и быстро поднимаюсь к нему. Обед был необычным. Мало того, что на первое была уха, так она была залита сливочным соусом. Никогда не представляла, что при смешивании рыбы и сливочно-молочного можно получить то, что достойно серебряных. Кому вообще в голову пришла эта мысль? Пока мой мозг строил тысячи историй на этот счёт, я снова замечаю блондина. Он смотрит на гостей тем же взглядом, что и на горке, не сразу находя меня. Бетти толкает меня локтем. Она начинает мне что-то рассказывать, но я уже полностью поглощена едой и тем парнем. - Эй, ты меня вообще слушаешь? - недовольно спрашивает она, когда блондин отворачивается. Я лишь снисходительно улыбаюсь. - Тебе что, понравился Ледяной принц? - спрашивает она, проследив куда я смотрела до этого, со скривлённом в недоумении лицом, и добавляет шёпотом, - Это эмоциональное бревно? - Зато он не такая змеюка, как ты, - язвлю я, и Бетти сразу переключается на тысячу и одно возмущённое доказательство обратного. - Ладно-ладно, я признаю, что из нас двоих змеюка только я, - игриво продолжаю я, впервые чувствуя настоящее сожаление при таких словах, - Лучше скажи, как его зовут? И тут Бетти замирает и с недоумением хлопает русыми ресничками. - Эпик... нам же представляли их, ты опять всё забыла? - Не обратила внимание, - отмахиваюсь я, - остальных же помню, а его совсем не было видно. С некоторым презрением она выдыхает и отворачивается к Зетте, а я начинаю всматриваться в теперь уже не безымянного Эпика. Я вижу в нём что-то не свойственное обычным людям, но не понимаю что. Точнее, пока не понимаю. Эта хладнокровное спокойствие, эта оторванность чувств и эмоций от происходящего вокруг, эта сосредоточенность. Кажется, что он даже сейчас готов отразить любую атаку. Но что именно наделяет его этим? То есть, почему у него есть всё это? Наверное потому же, почему я редко могу усидеть на месте, испытываю постоянную скуку при погружении во что-либо дольше, чем на час и плохую концентрацию внимания. То есть я не понимаю. Беседа, что всё это время велась главами семей прерывается, Авалон встаёт. Он продолжительно переглядывается с сыном и удаляется. Эпик бросает взгляд на меня, а я лишь успеваю подумать: -"Иди-иди, ты им нужен." Он встаёт из-за стола и уходит вслед за отцом. После обеда я с удовольствием сменяю платье цветов дома на блузку с затейливым фасоном и брюки со вставками из кожи. Фиолетовый и чёрный - цвета дома мамы. В девичестве, конечно же. Эх, как обидно, что сёстры уже всё здесь посмотрели, и теперь даже не думают познакомить со всеми углами в этом доме меня, а мне теперь даже с братиком "погулять" по дому не дадут. Хоть всё-таки наверное и нельзя высматривать абсолютно каждый дюйм в гостевом доме, но я не хочу упускать шанс повеселиться вместе с сёстрами! Обидно-обидно-обидно! Но продолжаю идти по просторным коридорам. Обида на сестёр не даёт мне не любоваться ни фамильными портретами величественных глав дома Хойт, ни изящными статуэтками из кости, камня, дерева, ни охотничьими трофеями. Больше всего, правда, удивляет размер окон: они почти такие же, как и в летних дворцах. Как и почему это показалось вообще допустимо для поместья в холодных горах? Пусть и вид красивый, и сами окна как произведение искусства, но неужели даже сами дрожжи настолько любят пафос, что они с удовольствием топят улицу? Рассуждая то о первом, то втором, я дохожу до двери, по обе стороны от которой стоят красные. Молчат. Значит, ничего особенного. - Пожалуйста, - донёсся тихий всхлипывающий голос из-за закрытой двери, - пожалуйста, пообещай, что не отправишь его в военную академию. Я замерла. Это голос хозяйки дома. Неужели они... - Обещаю, - ещё тише, но твёрдо отвечает Авалон. Так, похоже, они прямо за дверью. Мне нужно сваливать. Я неслышно, но быстро ухожу за поворот. До меня не дошли звуки открывания двери, но перспектива слушать дальше то, что предназначено не для меня с щедрым предложением получить по шее меня не впечатляет. Но те слова... они касаются Эпика? Может ли это означать, что там что-то произошло? При кратком знакомстве с домом Хойт ещё неделю назад, вроде было что-то о том, что из-за данного королю обещания или какой-то сделки Хойты отдают своих сыновей в военную академию и на службу, но если Авалон собирается нарушить договорённость, что произойдёт с ними? Почему он вообще решил её нарушить? Что такого могло произойти? Прогулка по дому постепенно выводит меня из рассуждений, и я замечаю в далеке фигуру Эпика. Его холодный взгляд встречается с моим, и я понимаю, что нам стоит поговорить. - Как насчёт спарринга завтра? Его фраза звучит официально, но у меня не получается воспринять её как формальную даже несмотря на то, каким холодным голосом он её произнёс. В его тёмных отстранённых глазах мне улыбнулась симпатия. Но ему не нужно задавать мне такие вопросы, ведь каждый раз ответ будет тем же: - С удовольствием. Я улыбаюсь и вижу, как улыбка появляется на его лице. "Ты ведь в первый раз так улыбаешься, не так ли?" - После обеда. Я киваю и мысленно радуюсь прихваченной из дома тучке, что ждёт меня не так уж и далеко. Мне не терпится показать тебе шаровые молнии. Мы идём вместе по коридорам сказочного дома, постепенно я чувствую усиливающийся холод, но с удовольствием рассматриваю то декор, то Эпика. Широкие, но с плохо просматриваемыми мускулами плечи, спокойное лицо, твёрдые ноги. При ходьбе отчеканивает пятками так, будто на каблуках он, а не я. Волосы немного светлее моих, широкий подбородок и тёмные как кобальт полузакрытые синие глаза. Взгляд острый: я не просто замечаю, куда он смотрит, но ещё и чувствую. Сейчас он смотрит на мои руки, и я улыбаюсь. Когда мы доходим до очередной галереи, у меня изо рта начинает идти пар. Один из градусников показывает +6. Здесь Эпик останавливается. - Мне надо идти дальше, но там слишком холодно для тебя. Обратно иди так же, как мы шли сюда. Мы продолжительно смотрим друг на друга, но одновременно разворачиваемся и расходимся. Весь оставшийся вечер я гуляю по тёплым коридорам. В оговорённое время, мы стоим на занесённой снегом тренировочной площадке. Эпик стоит всего в десяти метрах от меня, одетый в нетолстую двухслойную шерстяную кофточку, в то время как я наряжена в тот плащ, что был на мне вчера во время игры с Сигмой, шерстяную шапку и перчатки. Пока мне не очень тепло, но вот-вот должно стать жарко. Кругом хлопьями падает снег. Мы не на той поляне, где вчера Эпик тренировался с сестрой: тонкий слой снега под нами прикрывает каменную площадку. Неподалёку стоят блокировщики и лекари, за ними виднеется небольшая избушка-раздевалка-медпункт. "Интересно, кого из нас понесут туда первым?" - Первым удар за гостем, - кратко объявляет Арвен, - начали! Я прекращаю этот глупенький снегопадик и призываю свою тучку. Бури, как и ветродуи, управляют природой: но как знает любой нормально учившийся серебряный, на самом деле мы управляем атмосферным давлением. Принципиальная разница между бурей и ветродуем в масштабе. Любой ветродуй может управлять тонким и мощным потоком воздуха, но далеко не каждый способен вызвать смерч. Буря же с лёгкостью может призвать ураган, но лишь особо умелые как я могут управлять сравнительно маленькими потоками. Хотя, даже тот ветер, каким я сейчас обдуваю Эпика, только идиот может назвать тонкой струёй. Но он прекрасно держится. Я даже немного волнуюсь. Я прекращаю, и мы набрасываемся друг на друга. Атака за атакой, мы двигаемся всё быстрее. Эпику хорошо даётся оборона, а атаки меня завораживают: быстрые холодные колкие, даже при всей моей проворности при уворотах у него получается задеть меня, и поэтому моя одежда быстро превращается в лохмотья, которые даже красный не стал бы носить. Но зато мне становится действительно жарко. Во время всего боя больше половины своей энергии я трачу на создание условий для шаровой молнии. Неожиданность - моё главное преимущество. Я сосредотачиваю на нём лёгкие молнии, подгоняя поближе к себе. На мгновение мир расплывается в моих глазах и... Бесконтрольная паника охватывает меня меня с головой, из моих глаз текут слёзы. Меня трясёт, всё перед глазами смешивается в тёмные и светлые пятна. Меня пугает этот внезапный наплыв чувств, но осознание, что именно этого я хотела предотвратить тогда, несколько лет назад при стирании воспоминаний, доводит меня до истерики. Если это со мной происходит, то значит все было бесполезно. Снег, что я старалась выдувать с площадки, теперь царапает щёки большими хлопьями, ветер яростно кружится вокруг меня. Я не знаю, почему я плачу, но я плачу, и легче не становится. У меня буквально не получается ни о чём думать, голова разрывается от паники, истерики и попыток привести себя в порядок. Во тьме обрывков своих мыслей я почти не замечаю, как вспышка озаряет Эпика, проходя через плечо, и моё тело бессильно падает в темноту. Благодаря Арвену и атаке буря вокруг меня стихает, а я не чувствую ничего кроме адской боли в боку, хоть мысли и не собираются затихать. Холодные руки быстро появляются на ране. - Оставьте шрамы, - хрипло произносит Эпик. - Мои тоже оставьте, - я не узнаю свой голос, он звучит глухо и сухо, будто звуки издают одни зубы. Вскоре лекарь приводит меня в чувство и я смотрю на шрам: такой большой и так близко к сердцу. В этот раз фантомные боли будут особо болезненными. Моя голова гудит, но вовсе не от удара: тысячи мыслей роятся, появляются и исчезают настолько громко, что я с трудом осознаю окружающий мир. Слуги поднимают меня, и мы уходим в раздевалку. Мы встречаемся, уже приведёнными в порядок. Я вглядываюсь в его плечо, гадая, какие узоры прячутся под одеждой. "Я хочу их увидеть." Он смотрит на меня также. Мы встречаемся взглядами. Его глаза такие же холодные и всеобъемлюще глубокие. "Я хочу обуздать бездну в них." Я обнимаю его, зарываю пальцы в волосы и с силой прижимаюсь к нему. В ответ он кладёт прохладные руки мне на плечи и спину, и целует меня - кратко и аккуратно, но терпко и чувственно. Я уже с трудом ощущаю, как буря играет внутри меня, мысли потихоньку проясняются. - Спасибо, - тихо произношу я с закрытыми глазами. Если бы мои родители увидели бы меня тогда, то сразу после окончания той истерики, началась бы другая, причину которой я бы уже смогла объяснить. В отличии от них, присутствие Эпика меня успокаивает. Не хочу его выпускать, и чувствую что он тоже. Я снова смотрю в его глаза. Холодные, синие, но немного другие. Что-то в них изменилось. Мы вместе идём в поместье готовиться к балу.