Сияние Рождества

      — Как здесь холодно! — только выйдя из портала, Ореола уже носилась кругами и прыгала. Человеческое восприятие, к которому Цунами недавно стала привыкать, подсказало, что она выглядет очень мило в этой необъятной красной куртке. — Бррр!       — Ох, батюшки! — взвизгнула Солнышко, обхватывая себя руками. — Как х-х… холодно!       — Надеюсь, ты не хотела матернуться, — ухмыльнулся Глин. — А то я телефонгус не взял.       — Телефон, — поправила Цунами. Искрящийся зимний ветер подул в уши, срывая с неё капюшон. Голову обдуло чертовски холодным, напоминающим касанием ледяного дракона, выдохом погоды, так что Цунами секунду стояла, не соображая. Волосы её, серые с морским отливом, зашевелились будто гнездо разъяренных змей. — Ох, пи… пиздец! Солнышко, ты этого не слышала!       — Нет, слышала, — рассердилась миниатюрная девочка с пышными золотистыми волосами, которые она запихала в объемную шерстяную шапку. — И если вы еще раз скажете что-то этакое, будто я маленькая, безмозглая…       — Мы поняли, — Звездокрыл, тогда еще зрячий, улыбнулся широкой, довольной улыбкой красивого бледнолицего юноши. — Так что, если уж материться, то всем.       — И пить ГЛИНтвейн! — воскликнула Ореола.       — Очень смешно, — Глин потоптался на месте и подул в варежки, которые никак не спасали от жгучего мороза. — Беду бы сюда…       — Не думала, что скажу это, но соглашусь, — Цунами развернулась и пошагала по вымощенной плоскими прямоугольниками брусчатке. Ночь была темной, но точно не страшной. Да, небо черно-серое и безжизненное, площадь, которая должна кишеть людьми, пустовала. А огромные красные стены тянулись от горизонта к горизонту, подобно окровавленной кости великана. По крайней мере, ничтожно маленьким людишкам так казалось. Они прошли мимо огромной, удивительно яркой, как украшение из марципана, башни — красной с зелено-белыми вставками и здоровенным циферблатом, который, судя по времени, должен вот-вот грянуть.       — Напомните, что это за место? — острожно спросила Ореола, надеясь, что Звездокрыл не услышит. И он не услышал, потому что увлеченно рассказывал Солнышко истории этой Земли. Зато услышала Цунами и не упустила шанса поумничать.       — Это сооружение — Кремль. Сейчас мы идем мимо Спасской Башни, — сказала она. — А все вокруг нас — Красная Площадь. И мы в Москве. В России.       — То, в каком мы городе и какой стране, я помню, — зашипела Ореола и тут же исправилась: — Но спасибо за напоминание.       Глин выглядел самым счастливым на свете дурачком, который, явно не замечая остальных, бродил в своем темпе и осматривался. То под ноги глянет, то покрутится на месте как карусель, глупо хлопая побелевшими ресницами. Наверное, не будь это временем учебы, Цунами повторяла за ним. Звездокрыл наизусть зачитывал собственный трактат «О людских обычаях и чем они различаются в других мирах». Солнышко слушала его внимательно, с серьезным лицом, и иногда вставляла слово — мол, а как праздники связаны с жертвоприношениями? Ореола уже не прыгала. Она куталась в куртку, как хватается утопающий за любой плавучий мусор, и её бледная кожа пошла малиновыми пятнами. Цунами смотрела на неё с улыбкой. Особенно на алые от мороза щеки.       — Ори, — окликнула она, поравнявшись с королевой радужных.       — А? — девушка так резко повернула голову, что волосы выпали из шапки. На самом деле, Цунами не хотела ничего спрашивать. Сейчас её желанием было только любоваться Ореолой. Любой Ореолой — драконом, человеком, котом или пришельцем с щупальцами вместо ног, это не имело значения, потому что перед ней всегда была та Ореола, которую она любила. Её бесподобные глаза сияли, как драгоценные кристаллы. Они влекли Цунами, заставляли забывать обо всем на свете. Смущение заиграло на её лице забавными, неуловимыми чувствами, и Ореола поспешно отвела взгляд.       — Сейчас я подзову наше черное золото, — Цунами обняла её за плечи одной рукой, а второй притянула к себе рассеянного Глина. — И вы их схватите, — она обернулась к Звездокрылу и Солнышко, подмигнула им, и те подбежали, думая, что что-то случилось. Но тут Глин сгреб в охапку песчаную, а Ореола — ночного.       — Ай! — Звездокрыл печатался щекой в щеку радужной, и та захихикала. Цунами растрепала его кудрявую шевелюру и сразу переключилась на Солнышко, которую душил в объятиях Глин. — Хватит! Вы меня пугаете!       — Я просто вас всех чертовски люблю, — ответила Цунами и поцеловала Ореолу в холодную («Я будто целую лед») щеку. Их всех. Но её иначе.