***
Волосы Ореолы упали на мои плечи, защекотав губы. Тёплые руки обхватили талию. А я, не смотря на неё, продолжала наигрывать навязчивую мелодию, которая росла в сердце после кошмара. Темнота скрыла друзей: прижимавшихся к друг другу, спавших отдельно, храпящих, свернувшихся тихими милыми комочками. Со стола было убрано. Сумки собраны. Лишь елка продолжала искриться в золотом сиянии свечей. Увешанное деревянными и стеклянными игрушками красных, янтарных, синих и зелёных цветов, деревце казалось самым прекрасным в этом опустевшем, теперь не родном доме. — Что случилось? — шёпот. Я отложила гитару, и песня как-то сразу пропала, будто не рождалась. Что я могла сказать? Что мне на радостях приснился наш сын? Что сладкое видение обратилось танцем смерти, вызванным бесконечной войной с Дьяволом? Страшно было представить, как Ореола посмеётся или смущённо потупится, и отвратительно вспоминать сотни трупов, горящие дома и лошадиную кровь… Рождество кончилось. — Что ещё может присниться драконам в нашем положении? Прости, я хотела сказать «людям»… — Прекрати, — Ореола слабо улыбнулась. — Сама путаюсь. Я дала девушке прижать себя к своей груди, чтобы сгорбленной спиной уткнуться в живот, снять резинку, разметать мои волосы. Ореола поцеловала меня в щеку — заботливо, ласково, как мать. А я нежилась и старалась не думать… о том, что ждало нас дальше. Ведь здесь так спокойно, на богом забытом севере, в зимнем просторе, где иногда горят небеса. — Снилось… снилось, как меня убивают. Как попаданцы борются с друг другом, будто никогда не были союзниками. Я зажмурилась, сосредоточенно воспоминая. Нет, единственное, что отчётливо помнила, даже не удар, который скинул меня с коня, а вопли умирающего Яда. — Почему ты проснулась? — спросила я. — Или… — Нет, ты спала тихо, как мышка, — сказала радужная. — Это мне просто не удавалось веки сомкнуть. После сегодняшнего… хах, я все ещё вспоминаю северное сияние. Оно стоит перед глазами, хочет быть нарисованным, написанным, спетым. Хочет что-то сказать, но я не знаю, Боже, я понятию не имею, что оно от меня хочет! Представляя, как сейчас чувствует себя Ореола, я встала, подхватив гитару, и мы прошли к елке. Блистая янтарем, словно внутри каждой ветки жило маленькое солнце, елка являлась безопасным местом, под тенью которого уютно и можно укрыться от всех невзгод, а свет — отгоняет злых духов. Вот так и сидели две девушки, трогая неуклюжие лапы, перебирая опавшие иглы, принюхиваясь к запаху хвои. — Знаешь, — заговорила я. — Северное сияние — это отражение других миров. Мне так рассказывали. Ореола фыркнула. — Не считай меня тупой. В нашей вселенной северное сияние, через которое видно другие планеты, это — общедоступный факт. По крайней мере, для Рыцарей. Оно показывает не только другие миры, но и параллельные. К примеру… ну, не знаю, где Пиррия называется не Пиррией. Или где ты земляная, я ледяная, Глин песчаный, и прочее. — Ты ледяная? — эта мысль была слишком абсурдной, чтобы не посмеяться. — Нет, ты импульсивна для ледяных. Вот небесная — это да. — Лучше сдохнуть, чем родиться небесной, — в голосе Ореолы прозвучала обида, и я поздно заткнула рот. Кто, черт подери, меня за язык тянул? Тема небесных для Ореолы болезненная, как незаживающая, гниющая рана: Кречет, считавшая своё племя возвышающимся над остальными, не пренебрегала ни днём, чтобы не напомнить радужной о её жалком происхождении, о бездарной жизни драконов дождевых лесов и их ленивой натуре. — Да, — кивнула, вспомнив, как Кречет посадила меня на цепь. — Лучше сдохнуть. Опять лязг железа, храп коней! Поежилась. — Что ты видела в сиянии? Ответа пришлось ждать долго: зелёные глаза Ореолы сосредоточились на темно-сиреневой ночи и белой пурге, которая, точно волк, выла за окном. А потом она сказала, и я снова поёжилась — только теперь это был могучий табун мурашек, который свалил меня на пол, словно в приступе эпилепсии: — Гибнущий мир. Это был… была… — Не говори, что наши королевства. Пожалуйста, не говори. — Нет, не они, — немного утешила Ореола. — Это было другое место. Смутно знакомое. Наверное, мы проходили там месяц назад или около того. «Ну конечно. В ином случае Люцифер не стал бы крестить огнём каждый город, куда ступала нога Братства. Все, что ему нужно — драконята Судьбы». Ужасная правда, которая вселяет в душу слабость. После подобных новостей трудно продолжать путь. Ты знаешь будущее приютивших тебя людей. Знаешь, рано или поздно мстительного Дьявола след приведёт к невинным жертвам. Когда сон вернулся, я лежала в обнимку с Ореолой. Только это не спасло.***
Завывания ветра и свист стрел были подобны сладкой трели старенькой лютни вкупе с басом безумного металлиста — несочетаемые вещи, оказавшие, тем не менее, в одном моменте. Ночной момент, окрашенный плавленым серебром луны и стекающей в озеро кровью. Момент, когда твоя подруга в панике тонет, друг хаотично стреляет из лука, а ты пытаешься вытащить стрелу из ноги…