Пока дышу - сражаюсь
29 декабря 2021 г. в 16:33
Арагорн оказался прав. Саурон затаился, кошмары прекратились. Или этому способствовали насыщенные дни короля и наместника. Они поднимались с постели ещё засветло и ложились глубокой ночью, засыпали едва коснувшись головой подушки, и спали без снов. Работы было много. С Минас-Моргулом было покончено, крепость разобрали до основания, камень вывезли к расщелине, что образовалась на месте Чёрных Врат, и добавили обломков к руинам. Строить что-то из этого камня не решились, даже Гимли говорил, что камень не хороший и ему в лабиринтах мёртвого города неуютно. А людям только дай волю, напридумают дурных поверий и там, где чары давно рассеялись.
Потом пришли по Андуину корабли с белым камнем для отстройки Осгилиата и Минас-Тирита. Восстановление старой столицы стало самой масштабной стройкой Гондора со времён основания. И в кутерьме тысячи людей, забот, попыток не позволить народу поссориться, и отстоять мир в королевстве, Арагорн и Боромир вообще забыли про павшего Врага.
Впрочем, Арагорн замечал, что Боромир просыпается по утрам часто в смятении. Он спал спокойно теперь, но по утрам становился резким и вспыльчивым. Может тому виной была накапливающаяся усталость, но Арагорн всё равно беспокоился. Саурон вцепился в наместника крепко, и вряд ли бы отпустил так просто. Голодный зверь, уже раз настигнувший жертву, уже запустивший клыки и когти под кожу, испробовавший крови, будет долго идти по следу.
— Не помню, что снилось, ерунда всякая, — отмахивался Боромир от вопросов. — Правда… Бывает посреди сна вдруг ощущение взгляда. Иногда я просыпаюсь от того, что ты на меня смотришь. Но это другое.
— На что похоже? — спросил Арагорн. Он не показал, как подтвердились все его тревоги, чтобы не пугать.
— Словно вышел в дозор, лежишь в сумерках под кочкой и чувствуешь взгляд, будто стрелой царапают затылок. Если это и правда харадский лазутчик, стрела действительно окажется в затылке, — Боромир рассмеялся, пытаясь превратить всё в шутку, но даже у него вышло невесело.
Что враг затаился, но не оставил идеи мести, понимали оба. Но никому не рассказывали об этом, даже Хальбараду. У друзей своих забот полон рот, ещё чьи-то сны дурные читать… Хотя, помощь того же Леголаса пригодилась. Эльфы не знают сна в привычном человеческом понимании, зато прекрасно разбираются в управлении теми грёзами, что им являются. Но Леголас вернулся домой, его корона тоже звала, Зеленолесью нужен был их принц. Зима шла на убыль, снег в полях таял, возвращались птицы.
Фарамир тоже ничего не знал о трудностях брата. Эовин ждала ребёнка, и они не покидали своих владений, а сообщать даже письмом было рискованно — Фарамир не утаит от любимой жены тревог, а ей они точно лишние.
Первенца князя Итилиэна ждали Гондор и Арнор — вполне вероятно, именно он станет следующим королём, или его сын, если Арагорн проживёт достаточно долго. Хотя в совете при короле ещё были такие, кто считал увлечение государя временным помешательством и всерьёз надеялись, что тот порезвится и откажется от своих смехотворных клятв. Впрочем, кто плохо знал короля, хорошо знал наместника. Боромир совершенно чётко дал понять совету, что он, как хранитель трона, не позволит короне перейти к бастарду — королевское семя решает не всё, король должен быть примером верности и чести для своего народа. Из постулатов этих вытекало и то, что наместник не потерпит измены. А значит клятвы короля Элессара непреложны.
Гарнизон же и слуги в замке все были из людей простых, они не спорили о предназначении. И даже двое мужчин, живущих как супруги, их не смущали. Не тайком же, прячась от жён и всего белого света. А сердцу не прикажешь. Тем более, что поводов краснеть за себя король и наместник не давали. Не миловались на людях, ночами вели себя тихо, не требовали поблажек. Хотя, конечно, о субординации между государем и его первым советником речи не шло. Наместнику очень многое сходило с рук, а если он перегибал палку, раздавалось тихое угрожающее «наедине поговорим» из уст его величества. Эта фраза волшебным образом действовала на окружение, но не на наместника. Если его за неправильные слова и опрометчивые поступки имели ласково и нежно, для других у Арагорна было меньше терпения. А что Боромир из Арагорна верёвки вьёт, и так все знали.
Никто не удивился, когда в то памятное утро Арагорн вышел к завтраку один. Боромир обычно поднимался ещё раньше, не слишком часто позволяя Арагорну заниматься любимым делом — разглядывать спящего любовника. Так что когда он ответил глухим урчанием на призыв покинуть ложе, Арагорн оставил его в покое. Усталость и правда брала своё, заставить себя вылезти из объятий одеял и горячего плена согретой постели становилось всё сложнее. Арагорн поцеловал спящего, задёрнул штору, чтобы дневной свет его не тревожил, и вышел, стараясь не скрипнуть дверью. А в трапезной предупредил своих людей, что наместник пожелал остаться в постели, что он не болен, просто заслужил отдых. И велел отнести ему завтрак в комнату чуть позже.
Наверно, стоило заподозрить неладное, когда Боромир не присоединился к Арагорну в Осгилиате ни к полудню, ни к вечеру. Но день был очень хорош и светел, работа двигалась, и сегодня никто из мастеров не поссорился — думать о плохом не хотелось и Арагорн отмахивался от тревожных предчувствий. Быстрый ужин на траве и камнях приговорили, король и свита отправились в Минас-Тирит. Арагорн продолжал уговаривать себя, что день был хорошим, а у Боромира, который провёл его в кровати, ещё лучше. И что завтра надо будет поменяться местами.
Но чем ближе белели стены города, тем труднее было не подгонять коня. Арагорн никогда не замечал за собой действующего дара предвидения, в отличие от Боромира — тому от матери досталась очень работающая интуиция и вещие сны. Но сейчас внутри росло уже не предчувствие беды, а уверенность, что она случилась.
У Белого Древа навстречу Арагорну и его свите вышел Хальбарад. Едва увидев друга, Арагорн понял, что не ошибся.
— Наконец, я уж думал посылать за тобой, — сказал Хальбарад. И без предисловий потянул Арагорна за собой в жилое крыло.
— Рассказывай, — потребовал Арагорн. Он на ходу бросил плащ и перчатки, почти бежал — ему не нужен бы проводник, чтобы понять, куда идти. Беда пришла в сердце этого дома.
— Как велел — служанка закончила прибирать стол в трапезной и отнесла завтрак Боромиру. Он спал, она оставила поднос на столике, ушла. А потом пришла ко мне, говорит не нравится ей, как наместник выглядит. Что такого она насмотрелась в палатах Исцеления год назад. Ну я заглянул к вам в комнату. Попытался Боромира разбудить, а он как кукла фарфоровая. Пальцы холодные, в лице не кровинки, и как хочешь крути, даже не вякнет.
Арагорн толкнул дверь и вошёл в комнату. Здесь было больше народу, чем маленькая спальня когда-либо помнила. Жарко горел очаг, вокруг постели толпились слуги, встревоженные следопыты. У края постели сидел лекарь, он перевязывал Боромиру руку, вытянутую поверх одеяла, а его помощница убирала в сумку склянку с тёмной кровью. Арагорн в два шага оказался у постели, завалился на одеяло прямо в одежде и склонился над Боромиром.
Всё, как описывал Хальбарад — бледный до синевы, холодные руки, побелевшие губы. Тёмный недуг, поражающий без ран, мечей и стрел, и яды ему не нужны. Только отчаяние.
Арагорн позвал Боромира по имени, но без особой надежды. Время упущено, он уже далеко. Даже глаза не дрожат под веками. Его брат, которого Арагорн врачевал от этой же хвори, и то выглядел живее.
— Я взял немного крови для исследования, ваша милость, — сказал лекарь. И голос его сквозил извиняющимися нотками, старик уже понимал, что ничего его исследование не даст. — Сомневаюсь, что это яд.
— Это не яд, — подтвердил Арагорн.
Он сокрушённо вздохнул и уронил голову Боромиру на плечо. Он ругал себя, на чём свет стоит. Ведь должен был заметить, хоть что-то. Чтобы затянуть во тьму такого сильного человека, мало кошмара с изнасилованием, мало и мнимого предательства. Значит это продолжалось всю ночь — утром сны его уже не отпустили, а с рассветом, когда Боромир остался совсем один, увели так далеко, что не дозовёшься.
Справившись с собой, Арагорн поднял голову и огляделся. Люди вокруг стояли в молчании, кто-то пытался спрятаться в тени, вжаться в стену или проскользнуть к двери. Словно они застали что-то очень личное. И все смотрели на Арагорна с такой надеждой, словно ждали — он сейчас поведёт рукой, скажет пару слов на неведомом языке, и наместник очнётся.
— Так, все вон, — скомандовал Хальбарад.
Арагорн был ему искренне благодарен. В мгновение ока в комнате не осталось никого лишнего. Лекарь тоже удалился, сказав, что пришлёт сиделку и любые травы и микстуры, если они нужны.
— Это то, о чём я думаю? — спросил Хальбарад, присаживаясь на край кровати. Он протянул руку и сжал в ладони пальцы Боромира, словно пытаясь согреть их. — Те сны, не просто сновидения, верно?
Арагорн рассказал другу всё. Не в подробностях, конечно, какими они с Боромиром делились, но достаточно, чтобы составить полную картину вражьего коварства.
Хальбарад высказал ёмко и по делу — но нецензурно. Услышь это Саурон, его острые уши свернулись бы в трубочку, эмоциональными монологами старого следопыта можно было разрушать могучие чары. К несчастью, именно здесь и сейчас эта магия не работала. Арагорн прижимал Боромира к себе, звал, молил его о прощении — но наместник к речам был глух.
Не помог в этот раз и ацелас. Арагорн приготовил травяной отвар, напоил им Боромира, обтёр его с ног до головы, особенно места старых ран и шрамов. Дыхание спящего сделалось глубже и спокойнее, на зов он всё так же не реагировал.
От услуг сиделки Арагорн отказался. На помощь пришёл Хальбарад, как много месяцев назад, когда впервые помогал перевязывать Боромиру раны, а потом после битвы за Минас-Тирит и сам врачевал его. Теперь он врачевал тоску Арагорна.
— Утро вечера мудренее. — заявил он. — Ты измотан. Ложись спать.
— А если ночью станет хуже? — твердил Арагорн.
— Сомневаюсь. Да и ты рядом, спишь чутко. Очаг гасить не будем.
— Ты не представляешь, какой я дурак, — сетовал Арагорн. — Это я виноват. Я должен был понять, что целью Врага является именно Боромир, не я. И одним дурным сном он бы не ограничился.
— Мы все склонны винить себя, когда с близкими что-то случается, — мягко ответил Хальбарад. — Но это война, Арагорн. И ваша война, как выяснилось, не окончена. Помнишь, ты пытался заставить Боромира остаться в Минас-Тирит в час решающей битвы? Послушал он тебя?
Арагорн нашёл в себе силы улыбнуться, и эта улыбка тут же нашла отражение в глазах Хальбарада.
— Вы оба могучие воины, и сила ваша не только и не столько в руках, держащих меч, но в сердце. Саурон не убил Боромира до сих пор, сомневаюсь, что у него вообще есть силы на это. — продолжал увещевать старый следопыт. — Мы с тобой видим неподвижность и холод, а на самом деле, как мне кажется, в его голове сейчас идёт грозная битва. Не поверю, что он сдался так легко.
Хальбарад был прав. Тысячу раз прав, и Арагорн снова взялся ругать себя — теперь за недоверие и за ту крупицу отчаяния, которой поддался. Это второе остриё удара, который наносит Враг — тяжкие раны для одних, и сожаление, тоска и печаль другим. Боромир всё ещё дышит, значит сражается. И Арагорн не имеет права поддаться тьме.