Абонемент на Малфоя

После разговора с Дафной Драко решил, что осторожность им с Грейнджер не помешает и подуспокоит нервишки гриффиндорки. Он запретил Гринграсс-старшей мелькать в палате больной и сам появляться там не собирался. В Больничном крыле навещать ее было опасно: в любой момент мог зайти кто-то из ее любимых гриффиндорцев, и начались бы вопросы. Тогда Грейнджер бы опять запаниковала, а дальше — сценарий понятный. Ну, или кто-нибудь из новых пациентов мог их случайно увидеть, пошли бы разговоры, сплетни и опять паникующая Грейнджер в комплекте.  В общем, Драко справедливо полагал, что, поскольку жизни гриффиндорки больше ничего не угрожает, стоит дождаться ее освобождения из медицинского плена. И теперь обходил Больничное крыло третьей дорогой.  По крайней мере, днем. Ночью же он пробирался в палату к Грейнджер и под дезиллюминационным заклинанием смотрел на нее спящую. Мадам Помфри назначила гриффиндорке какое-то новое лечение, так что теперь по ночам девушка всегда была под зельем «Сна без сновидений». Она ни разу не проснулась, но Драко старался убедить себя, что ему достаточно и этого.  Конечно, он бессовестно себе врал. Ему страсть как не хватало ее прикосновений, взглядов и даже дурацкого всезнайского голоса. Он обещал себе, что они обязательно наверстают все позже, когда можно будет найти более укромное место, чем проходной двор, по глупости именуемый Больничным крылом. В остальном, эти дни прошли для него в раздумьях: Драко обмозговывал варианты, как поступить с Дафной и ее небольшим шантажом. Пока склонялся к тому, чтобы кинуть её, уж больно трудными были её условия. Дело было, прежде всего, в самом Драко и его предубеждениях. Да, умом он понимал, что все эти разговоры о чистой крови неправильные: три магические войны истощили общество, оно стало более осознанным в этом направлении. А Драко, как участник одной из войн и проигравшая сторона, крепко помнил, что грязнокровки — не угроза магическому сообществу, что есть понятие генетики и все такое. Но все его нутро противилось принятию людей, подобных Майклу, за равных.  Грейнджер была огромным исключением. И это исключение только подтверждало правило, по скромному убеждению самого Малфоя. Он был согласен с Панси — родители Дафны никогда не примут в семью грязнокровку, как, впрочем, и его собственные. Он знал этих людей, он сам был таким.  Мысль эта отдавала горечью и обреченностью. Драко думал о Дафне и грязнокровке с Когтеврана и невольно сравнивал их ситуацию с ним и Грейнджер. Нотту было хорошо, он многое мог себе позволить. В конце концов, его мать умерла, а отец сидел в Азкабане, а даже когда он выйдет, Министерство ни за что не позволит ему встать во главе рода. Думать об этом в таком ключе было не очень правильно, но Драко мыслил иными категориями, когда рассуждал о будущем. В этом плане Теодор действительно принадлежал себе больше, чем кто бы то ни было из их компании.  А вот Люциус Малфой избежал Азкабана и томился под домашним арестом в мэноре. Он сохранил за собой статус главы рода Малфоев, а, значит, его слово все еще было для Драко законом.  Мерлин, почему я об этом думаю? Мы же даже не пара. У нас сделка. И об этом никто не узнает. Но Драко прокручивал в голове слова Дафны о том, что когда-нибудь ему захочется, чтобы все было по-настоящему.  По-настоящему. От этого могли быть только беды и ничего больше. Этого точно не нужно. Драко тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, приказывая себе перестать думать о проблеме, которой нет и быть не может. Потому что, даже если бы он захотел, то точно не захотела бы она. — Ты такой задумчивый в последнее время, Дракусик, — послышался насмешливый голос Блейза рядом с ним. — Я уже начинаю ревновать! Ты завел себе лучшего друга на стороне? — О нет, боюсь, что у Драко появилось кое-что поинтереснее, такая… больная…тема,  — блеснула глазами Дафна. Драко вскинул голову и бросил предупреждающий взгляд в сторону наглой шантажистки.  — О, у Драко прибавилось больных тем? — оживился Блейз. — Давай, выкладывай, Дафна, что знаешь. — Ну, я знаю немного, это связано с шоколадом и тем, как трудно бывает вставать по утрам, — продолжила Дафна, дерзко смотря Малфою прямо в глаза. Вот же стерва.  — Уверяю тебя, Даф, все здесь сидящие знают, что я злой как черт по утрам и помогает мне только кусочек темного шоколада к чаю или кофе, — процедил сквозь зубы Драко. — Это правда, — важно кивнул Блейз. — По утрам, Дракусик, ты настоящая скотина.  — Забини, прекрати коверкать мое имя, заколебал, — отозвался Малфой. Он лениво откинулся. Пора было нанести Гринграсс удар. — Я получил письмо от родителей. И поэтому нахожусь в раздумьях.  — О, интересненько, о чем же таком написали Люциус и Нарцисса, что ты так рассеян последние дни, — спросил ничего не подозревающий Забини. — Не поверишь, Блейз, о женитьбе, дорогой, о женитьбе, — ухмыльнулся Драко.  Все близ сидящие навострили уши и ждали продолжения. Забини перестал улыбаться, Тео с Асторией подняли брови, Панси нахмурилась. Дафна поджала губы, ожидая хода противника. Малфой не заставил себя ждать.  — В письме матушка и отец спрашивали меня, как я отношусь к заключению союза между нашей семьей и семьей Гринграсс, — с этими словами он мстительно улыбнулся побледневшей Дафне. Конечно, он блефовал. Никакого письма он не получал, хотя родители наверняка бы прислали ему такое, если бы подобные планы существовали. Мать слишком любила своего единственного отпрыска, чтобы не проявить участие к его чувствам относительно кандидатуры той или иной невесты.  К мысли о том, что когда-нибудь он заключит брачный союз, Малфой относился с абсолютным спокойствием. До недавних пор. О последнем Гринграсс-старшей знать было необязательно. А вот попугать ее браком очень хотелось.  Поскольку в семье Гринграссов было две девочки, родители бы предоставили ему выбор, но, как хороший друг, Драко точно не стал бы рушить пару Тео с Асторией. Оставалась Дафна, которая мгновенно потеряла весь свой запал и смотрела на него с растущим страхом в голубых глазах.  — Ты не посмеешь, — прошептала она. — Драко… Глаза Дафны наполнились слезами, к подруге мгновенно повернулась Панси, раскрывая успокаивающие объятия. — Драко, офигел? Кто такие новости вот так сообщает? Ты же знаешь, как она переживает. К чему такие жестокости? — с упреком сказала Панси.  — Да почему жестокости? — притворно возмутился Малфой. — Просто скажу им, что их кандидатура меня не устраивает, вот и все. Мы ведь друзья, верно, Даф? — едко произнес он, делая акцент на слове «друзья».  Дафна повернулась к нему, вытерла щеки от слез и хмуро кивнула.  «Все, одной проблемой меньше», — облегченно вздохнул про себя Малфой. 

***

После офигенного сеанса-допроса в кабинете директора Малфой возвращался с единственной мыслью — «спать». От уроков его освободили, так что, несмотря на то, что на дворе был еще день, он мог со спокойной душой завалиться в постель и провести там время до утра — то есть пока воспоминания не встанут на место.  Но его планам не суждено было сбыться.  — Чего хотела от тебя старуха Макгонагалл? — обеспокоенно спросил Блейз, стоило Малфою зайти в гостиную Башни старост. Мулат вскочил с кресла, где, очевидно, ждал его возвращения.  Иногда иметь друзей очень утомительно. Похоже, что Забини прислали слизеринцы в качестве друга-парламентера. Посмотреть, оценить ущерб, расспросить, если что — вызвать остальных на подмогу.  — Все в порядке, — отмахнулся Драко. — Спросила о всякой ерунде и отпустила, не заморачивайся.  — В смысле, не заморачивайся?! У тебя вид, будто тебя там пытали Круциатусом! — Забини с недоверием смотрел на друга. Видок у Малфоя действительно был тот еще — болезненная процедура установки памяти не прошла для него даром. Мерзкий целитель и не подумал залечить ему ладони, и теперь кровавые царапины были выставлены на всеобщее обозрение. Ну, точнее на обозрение Блейза. Малфой был бледный, вспотевший и слегка покачивался от слабости, несмотря на выпитое восстанавливающее зелье.  — Все в порядке, Блейз. Мне просто нужно поспать, — упрямо сказал Драко.  Забини смерил его подозрительным взглядом. — Если ты опять во что-то вляпался, Драко, тебе лучше… — начал было друг. — БЛЯТЬ, ПРОСТО ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! — проорал Малфой.  Спать хотелось безумно, последние силы уходили на то, чтобы стоять прямо. И причин такого состояния сам Драко не мог сейчас объяснить Блейзу, поскольку правду сказать ему было нельзя, а ложь выдумать он сейчас был просто не в состоянии: голова трещала по швам, пока воспоминания приживались на положенном им месте.  — Ладно-ладно. Я скажу ребятам, что ты в порядке, — вскинул руки Блейз, нахмурившись. — Мы просто беспокоились. Я пойду. Обиделся. — Давай, — бросил Драко и побрел в спальню.  Придется извиниться. Но не сегодня. Драко завалился на кровать и мгновенно уснул.  Утро встретило его головной болью и осознанием того, что приснившееся ему сегодня вовсе не было сном. Это было ОНО. То самое воспоминание о ночи под зельем.  Несмотря на болезненные ощущения, Драко был счастлив. Даже злость на Грейнджер прошла. Он был готов простить ей и отказ от воспоминаний, и то, что она, по непонятным причинам, заставила Макгонагалл и толстяка-целителя думать, что он ее отравил. Внезапно все стало для него кристально ясно.   К черту конспирацию! Я должен все ей рассказать — она точно пожалеет, что не захотела этого увидеть.  В Больничное крыло Драко буквально летел на крыльях. Он уже представлял, как вытянется лицо Грейнджер, когда он расскажет ей о том, ЧТО она ему говорила тогда.  «Она вздернет свой курносый носик, и скажет, что такого быть не могло. Но я заставлю ее поверить. Может мы даже найдем Омут памяти — чтобы она могла посмотреть хоть что-то?» — рассуждал Драко.  Было около шести утра, в коридорах Хогвартса, кроме привидений и кошки Филча, не было ни души. Светило еще холодное солнце, когда Драко шагнул за хорошо знакомую ему белую ширму. Лучики играли на кудрях Грейнджер, казалось, что её волосы сверкают золотом. На лице появились бледные коричневые веснушки: солнышко выявило их как лакмусовая бумажка. Ресницы слегка подергивались, положив руку под голову, девушка спала. Драко наклонился и провел ладонью по ее щеке.  — Проснись, Грейндже-е-е-ер, — тихо и ласково проговорил он. — Мне нужно тебе кое-что рассказать. Попутно Драко пришло в голову, что действие «Сна без сновидений» может быть еще в силе, и ему придется проторчать тут пару часов.  «Черт, а я опять без палочки. Это уже какая-то традиция», — усмехнулся про себя слизеринец.  Но нет, пушистые реснички задрожали, девушка открыла глаза.  — Привет, Грейнджер, — тихо улыбнулся ей Драко.  Девушка прищурилась, привыкая к свету и рассматривая своего внезапного утреннего визитера. Когда её взгляд, наконец, сфокусировался, она подскочила на кровати и прокричала. — Какого черта, Малфой?!  Драко нахмурился.  Что-то изменилось.  — Я спрашиваю, какого черта? Что ты здесь делаешь, хорек? Пришел отравить меня? — прошипела Гермиона. Весь ее вид, несмотря на то, что она лежала на больничной койке, говорил о воинственности. Она уже успела выхватить волшебную палочку и теперь ее кончик нацелился точно ему между глаз.  — Все в порядке, Грейнджер. Ни к чему наставлять на меня палочку. Я уже ухожу, — Драко быстро натянул маску надменности и отступил.  Ничего не было в порядке.  Уже у самого выхода Драко обернулся: — Грейнджер, можно один вопрос? Девушка напряженно посмотрела на него, но кивнула.  — Ты что-то знаешь о сделке? Девушка медленно покачала головой.  — О какой сделке? Слизеринец не ответил, тихо прикрыв за собой дверь Больничного крыла.