чернила и пергамент | кровь и кость

Из сонного оцепенения Элизу разбудил стук дверцы шкафа, визг тети Петунии разбудил ее быстрее любого будильника. Не то чтобы у нее был будильник, да и вообще ничего у нее не было. Тетя Петуния сказала ей, что у таких уродов, как она, уже есть больше, чем они заслуживают, просто живя. Элиза научилась не спорить с этим, даже если она с этим не согласна. За время проживания у Дурслей она многому научилась, даже если ей было всего шесть лет. Она научилась готовить и убирать, не задавать вопросов и что такие уроды, как она, ничего не стоят. Она выучила свое имя, Элиза (последнее она так и не узнала, хотя привыкла называть себя Астра от латинского ''звезды'', потому что она ужасно их любила) и что ее настоящие родители ни на что не годятся, пьяницы, которые её бросили. Ее, черт возьми, дом это дом номер четыре по Тисовой улице. И хотя она была не согласна с тем, что Дурсли называли ее уродом, она знала одно. Она была другой. И наткнувшись на коллекцию старых книг, которые Дадли однажды выбросил, «Лев, Колдунья и Платяной шкаф», она назвала то, что она могла делать, магией. Она была волшебницей. Так что она не позволяла, чтобы все, что говорил Дурсли, до нее доходило, она была лучше их. Разные. И поэтому они ничего не могли сделать, чтобы повлиять на нее. Не больше, чем у них уже было. Казалось, сегодня это изменится. Тетя Петуния вытащила ее из чулана, потому что это был чулан, и она отказалась называть его комнатой. Но вместо того, чтобы оказаться на кухне, ее вытолкнули из входной двери, где ждал дядя Вернон, опасно дергая усами. — Садись в машину, девчонка, — хрипло приказал он, украдкой оглядываясь, чтобы увидеть, не шпионят ли за ними соседи. Это было одной из вещей, которую Дурсли терпеть не могли, потому что их видели меньше обычного, а Элиза, при всей ее причудливости, была полной противоположностью тому, к чему они стремились. Дядя Вернон захлопнул за собой дверь, когда он устроился в машине, синяя машина опасно покачивалась, привыкая к весу ее дяди. Элиза тихонько проскользнула за ним, заметив, что ее тетя и двоюродный брат не поедут с ними, но знала, что лучше не задавать вопросы. Это было правило номер один — не задавать вопросы. Когда дядя высадил ее в Лондоне, она пожалела, что не задавала вопросов, но обнаружила, что в этом нет необходимости, когда дядя заговорил. — Мы избавимся от твоей причудливости, девочка, раз и навсегда. Ты не вернешься к нам, если будешь знать, что для тебя хорошо, — угрожающе сказал он. Он фыркнул, казалось, невероятно довольный собой, прежде чем внезапно уехать, оставив Элизу на пороге своего нового дома. Детского дома. Годы, прошедшие после этого, были одними из самых тяжелых в жизни Элизы. Она отдала свое имя матроне, а взамен получила подержанные тряпки, общую комнату с пятью другими девушками и скудные порции еды. Она привыкла к неприятному мучительному чувству голода благодаря Дурслям, но не привыкла бороться за любые объедки, которые могла достать. Каждый день был битвой, битвой за безопасность, за еду, за лучший шанс быть усыновленным и освободиться от нового ада Элизы. Каждое воскресенье ее заставляли ходить в церковь, и ее били, били и пинали другие дети, которым не нравилась странная черноволосая девочка с горящими зелеными глазами и шрамом в виде молнии, спускавшимся по правой стороне ее лица. Они думали, что она урод. А потом она использовала свою причудливость против них, и у них было гораздо больше причин ненавидеть ее. Но тогда они были слишком напуганы, чтобы действовать. Страх был мощным мотиватором, который обнаружила Элиза. Несколько сломанных костей, таинственные аварии, одного мальчика даже сбила машина, когда он выходил на дорогу. Трагическая случайность. Все они, конечно, были еще живы, но все теперь немного другие. Осторожнее, слишком осторожными, чтобы это могло быть просто совпадением. Но Элиза была счастлива, у нее теперь была своя комната и всегда было место за столом для любой скудной еды, и теперь она не была ничьей жертвой. Однако она так и не была удочерена. Она испробовала все уловки из книги. Ангельская улыбка, скромная и застенчивая, счастливая и умная. Но как будто каждый взрослый чувствовал, что с ней что-то не так. В частном порядке Элиза подозревала, что надзирательница предупредила их о ней еще до того, как они вошли. Надзирательница никогда не любила ее и обычно предпочитала держать ее в углу, заставив вытянуть руки и держать на них тяжелые библии, пока она не упадёт в обморок. Но это было только тогда, когда ее поймали. Элизу больше не ловили. Так Элиза выросла в приюте. Она выросла в секонд-хенде, в полуразвалившейся комнате, в окружении ненавидящих ее детей. Она выросла, зная только свое имя и день рождения, а также знание того, что в этом мире, в этом огромном огромном мире, она была здорова и по-настоящему одна. Хотя все это по праву должно было расстроить Элизу, она вместо этого признала, что однажды это просто сделает ее лучше. В конце концов, ей будет очень тяжело ухудшиться. Для девочки, которой еще не исполнилось 11, Элиза была очень уверена в своем месте в мире. Пришло письмо и все изменилось. Сегодня у нее было ощущение совершенно необычного дня, подумала Элиза, спускаясь по скрипучей лестнице приюта по пути к завтраку. Она проснулась от улюлюкающей совы у окна, надзирательница даже не заставила ее приготовить завтрак, и теперь она была на год старше. 11 лет ничем не отличались от того, что было 10, и поэтому она не учла это в том, что делало сегодняшний день таким необычным. Нет, эта сомнительная честь досталась письму, которое ей вручили, когда она заняла место в столовой. Было очень редко, чтобы кто-нибудь из детей получал ​​почту, особенно такую. Элиза с любопытством изучила письмо, проведя рукой по замысловатой восковой печати, прежде чем перевернуть ее. Элиза Л. Поттер Вторая спальня на третьем этаже Жилой дом Гроувс В нем почти все было правильно (хотя никто не называл Гроувс жилым домом, это был приют, и им всегда будет, какое бы причудливое имя они ему ни дали) Фамилия была новой. Поттер. Дурсли никогда не называли ей ее фамилию, она не была уверена, что ей нужна фамилия, которая принадлежала бы таким пьяным пьяницам, как ее родители. В остальном информация письма была неприятно правильной. Открыв его без малейшего размышления, Элиза начала читать письмо, выпавшее из конверта. Дорогая мисс Поттер, Мы рады сообщить вам, что вы были приняты в школу чародейства и волшебства Хогвартс. В приложении вы найдете список всех необходимых книг и оборудования. Уроки начинается 1 сентября и мы ожидаем вашу сову не позднее 31 июля. ps Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл Заместитель директора Элиза некоторое время смотрела на письмо, а затем перечитала его ещё несколько раз, пока не смогла в нем разобраться. Разобраться в этом оказалось очень непросто. Хогвартс? Оборудование? Ждали ее сову? Что это вообще значило? Элиза хотела верить, что это розыгрыш, это было бы, безусловно, самое простое объяснение, но какая-то ее часть не могла отрицать, что она верила в магию. Какими еще могут быть ее способности? Чем еще она была лучше всех остальных сирот? Поэтому она решила поступить наиболее логично и ответить: сначала она поднимется в свою комнату и напишет письмо, а потом будет беспокоиться о сове. Один шаг за раз. Уважаемая заместитель директора! Прежде всего, если вы читаете это, чем я предполагаю, что я должна была обладать совой, чтобы отправить вам даже без каких-либо инструкций, которая могли бы мне объяснить где взять сову, или это было только доставка моего письма от 31 июля, когда вы ожидаете ответ сразу, я могу только надеяться, что это письмо дойдет до вас вовремя. Я была бы очень признательна за посещение вашей школы заместитель директора школы, если это действительно настоящая, а не выдуманная шутка, но я надеюсь, что вы сможете решить несколько моих насущных проблем, прежде чем мы продолжим. Прежде всего, вы не сказали мне, где находится Хогвартс и как добраться до него, что сделало бы невозможным посещение, даже если бы я не сомневалась в самом его существовании. Во-вторых, у меня нет ни цента на свое имя, и я не смогу купить какие-либо из упомянутых вещей, не говоря уже о том, чтобы их вообще найти, вы бы случайно не знали, где взять волшебную палочку в Лондоне, не могли бы вы подсказать? А также что касается моего имени, я никогда не знала своего последнего, и поэтому у меня нет никаких средств узнать, было ли это когда-либо на самом деле предназначено для меня или нет. Если бы вы могли объяснить мне эти вещи или даже лучше послать кого-нибудь, чтобы помочь, и желательно кого-нибудь компетентного, я была бы очень признательна С нетерпением жду вашего ответа, Элиза Поттер (?) Элиза кивнула, удовлетворенная своим письмом. Она пыталась сделать свой почерк аккуратным и максимально умным, первые впечатления были важны независимо от того, потратила ли она половину письма, оскорбляя их компетентность. Она подманила сову с утра к своему окну, используя для этого остатки батончиков для завтрака, прежде чем прикрепить свое письмо к протянутой ноге куском пряжи. Она закрыла окно и смотрела, как оно улетает далеко вдаль. Это был, безусловно, самый необычный день в ее жизни. Казалось, жизнь Элизы резко повернется к странному и необычному. На следующий день Элиза обнаружила в своей комнате, чопорно сидевшую на кровати напротив своего посетителя, который сварливо представился одним из ее профессоров, профессором Снейпом. Элиза думала, что этот человек был довольно странным, но опять же, то, что может показаться странным для ее стандартов, может быть совершенно нормальным для волшебников. Ее раздражало, как много она не знает об этом мире. У этого человека были черные, гладкие, маслянистые волосы, спускавшиеся до плеч, и его лицо, казалось, застыло в постоянном выражении неприязни, что-то среднее между насмешкой и гримасой, и он выглядел так, будто предпочел бы быть где угодно, только не сидящим напротив нее. Но под покровом неприязни Элиза знала что-то об этой сцене, что-то в ней сильно его встревожило. Она могла бы это использовать. — Вы здесь, чтобы сказать мне, что магия реальна? — спросила она, нарушая тишину. — Да, магия — реальна, иначе зачем мне быть здесь? — отрезал он, глядя куда угодно, только не в ее глаза. — Я знала это, — довольно сказала Элиза, — Я знала, что во мне есть что-то особенное. Когда мне что-то нужно, вещи плывут ко мне, и однажды, клянусь, очень сильный порыв ветра унес меня на крышу и… На этом Элиза оборвала свои счастливые разговоры, но, увидев поднято в вопросительном жесте бровь профессора, продолжила более сдержанно. — Когда другие дети плохо обращаются со мной, с ними иногда случаются плохие вещи. Вокруг них воцарилась тяжелая тишина, и Элиза подумала, что зашла слишком далеко, когда профессор снова заговорил. — Так что, мисс Поттер… Она оборвала его, прежде чем он успел закончить свое угрюмое протяжное слово. — Значит, это моя фамилия, сэр? — спросила она, разыгрывая бесхитростный дерзкий поступок, которого ожидал профессор. Никто не любил умных детей, они реже открывали им секреты. — Конечно, это твоя фамилия. Элиза могла сказать, как сильно он хотел ее оскорбить, она должна была признать, что восхищалась его сдержанностью. — Я никогда не знала, что это моя фамилия, ведь мои родители — полные пьяницы, если верить всем, так что я никогда не знала, — объяснила Элиза, широко раскрывая глаза. Лицо профессора Снейпа исказилось гневом. — Твои родители не были пьяницами, глупая девочка, — отрезал он, прежде чем резко выдохнуть. — Я собираюсь объяснить то, что тебе нужно знать, и ты не собираешься перебивать, — резко потребовал он, и Элиза серьезно кивнула в ответ, даже не пытаясь изобразить нетерпеливый блеск в ее глазах. — Твоих родителей звали Джеймс и Лили Поттер, одиннадцать лет назад волшебный мир был в разгаре гражданской войны, которую вел Темный Лорд. В ночь на Самайн Темный Лорд нашел ваших родителей и убил их, прежде чем добраться до вас, — он сделал паузу, как будто вспомнил что-то очень болезненное на мгновение, прежде чем взять себя в руки. — Никто точно не знает, что произошло, но Темный Лорд попытался убить вас и каким-то образом проклятие отразилось, и вы победили его. Темный Лорд был побежден, и все, что у вас было, это шрам, — презрительно закончил Снейп, — Девушка Которая Выжила. Было удивительно, как много яда он вложил в название. Шрам, о котором он говорил, был длинным, который лежал на правой стороне ее лица, он больше не был таким приподнятым и жутким, как когда-то, теперь остался только серебряный шрам, разветвляющийся, как молния, исходящая от её лба, едва не доходя до ее глаза и заканчиваясь около ее губ. — О, — она ​​сказала, что не может придумать ничего другого, чтобы описать свою ситуацию. Казалось, что весь ее мир изменился, но все осталось по-прежнему. В конце концов, она выросла без представления о родителях, будь то мертвые герои или отсутствующие пьяницы, которых все еще не было в ее жизни. Они предпочли умереть мучениками вместо того, чтобы жить, как герои, и оставили ее позади. Теперь у нее были только имена, которые помогали ей лелеять горечь внутри себя. Но опять же, теперь у нее было что-то другое, сила. Ее статус знаменитости, очевидно, имел определенный вес в этом новом мире, статус, который ей не приходилось добиваться для себя. Далее профессор объяснил, как работает школа, какие дома и уроки, и где она может найти поезд, чтобы отвезти ее в школу. По ее настоянию угрюмый профессор рассказал ей о Косом переулке и хранилище, которые у нее будут на свое имя. Он встал, все еще выглядя явно неуместным в ее маггловской (что, по-видимому, называли немагическими людьми) комнате. Он жестом велел ей следовать за ним, когда он быстро выходил из приюта. — Теперь я должен отвезти тебя за всем для школы, — приказал он, бормоча проклятия в адрес кого-то по имени Минерва и проклятой назойливой кошки. — Ничего страшного, профессор, — весело воскликнула Элиза, — я действительно не хотела бы отнимать у вас много времени, и вы действительно хорошо все объяснили. Косой переулок всего в 15 минутах ходьбы отсюда, я могу достать свои собственные вещи, — умоляюще сказала она, раскачиваясь взад и вперед на каблуках. Он смотрел на нее, размышляя несколько мгновений, и Элиза поняла, что она выиграла, когда он кивнул самому себе. — Я действительно слишком занят, чтобы сопровождать ребенка по Косому переулку, — пробормотал он, прежде чем отступить. Он склонил голову к ней, неохотно прощаясь, прежде чем развернуться на каблуках и полностью исчезнуть. Магия действительно была великолепна. Более того, теперь за ней не было присмотра. Косой переулок был чудесным зрелищем. Он был ярким и красочным, и ее рисовали сразу в десяти разных направлениях. О дивный новый мир, мир, полный магии, и мир, который теперь был ее. Вспомнив инструкции профессора, она направилась по главной улице к большому белому мраморному зданию, которое должно было быть банком, игнорируя манящие ее чудесные виды. Гоблины были маленькими злобно выглядящими существами, подумала Элиза, входя в банк. У них был проницательный презрительный вид, хотя, если бы ей пришлось иметь дело с невоспитанными волшебниками весь день, она была уверена, что выглядела бы так же. Волшебники, которых она до сих пор подслушивала, требовали, а не просили, и одного большого болвана даже проводили через банк, гудевшего о «секретных делах Хогвартса». Покачав головой, она подошла к ближайшему пустому кассиру и взглянула на гоблина. — Я хотела бы получить доступ к своим хранилищам, пожалуйста, — сказала Элиза, с вежливой улыбкой на лице. Она сомневалась, что гоблины заботятся о любезностях, но попытка никогда не помешала. — Ключ от Хранилища. — потребовал гоблин, даже не отрываясь от бумаг на своем столе. Элиза почувствовала, как ее вежливая улыбка застыла. — Ну вы видите, у меня нет ключа от хранилища, я никогда не была здесь. — Нет ключа, нет хранилища, — резко сказал гоблин, по-видимому, наслаждаясь борьбой Элизы. Элиза знала, что она была бы тоже недовольна, если бы оказалась на месте гоблинов. Увы, это не так. — Если бы я могла подтвердить свою личность, вы бы разрешили мне доступ? — спросила Элиза, надеясь, что это сработает. Гоблин поднял глаза, изучая ее. — Достаточно теста на наследственность по крови, — сказал он. — А сколько это будет стоить? — осторожно спросила Элиза, гоблин оскалил зубы, что, по мнению Элизы, было ухмылкой. — Из вашего хранилища заберут 3 галеона, если оно у вас есть. Элиза кивнула в знак согласия и последовала за гоблином, который вел их через банк. Белые мраморные залы делали много извилистых поворотов, и Элиза знала, что без него она безнадежно заблудится. Гоблин привел ее в кабинет, за ним сидел другой угрюмый гоблин и жестом предлагал ей сесть. Элиза посмотрела на табличку с именем, когда другой гоблин оставил ее одну. — Я здесь, чтобы пройти тест на наследственность по крови, Крюкохват, — ясно сказала Элиза, встречаясь с черными глазами гоблинового жука. Он злобно улыбнулся (а может, все их улыбки были такими?) и протолкнул через стол чистый лист пергамента и церемониальный кинжал. Элиза осторожно посмотрела на кинжал и осторожно подняла его. — Три капли крови на пергамент, — сказал Крюкохват через стол, нетерпеливо глядя на нее. Элиза нанесла острый порез по подушечке среднего пальца и выдавила три капли крови на пергамент, вытирая излишки крови с кинжала. Она прочитала достаточно книг в жанре фэнтези, чтобы знать, что магия крови опасна. Крюкохват оценивающе взглянул на нее, прежде чем они оба снова обратили внимание на светящийся пергамент перед ними. Вскоре светящийся лист утих, и его место занял тонкий паучий почерк. Элиза Лили Поттер Родители:       Джеймс Флимонт Поттер (умер)       Лили Поттер, в девичестве Эвенс (умерла) Крестные родители:       Сириус Блэк (в заключении)       Алиса Лонгботтом (недееспособна) Магический опекун:       Альбус Дамблдор Наследство:       Поттер       Блэк Лордства (Право претендовать после совершеннолетия):       Поттер       Блэк Хранилища:       Трастовый фонд Поттера       Хранилище Поттера (доступно после совершеннолетия)       Хранилище Блэка (доступно после совершеннолетия) Элиза уставилась на пергамент, который рисовал довольно удручающую семейную историю. Казалось, даже в этом новом мире одно осталось неизменным. Она была здорова и по-настоящему одинока. Она понимала большую часть того, что ей рассказывал тест, волшебники, очевидно, управлялись другим правительством, и она знала, что ей придется зарыться в политику и учебники истории, чтобы получить шанс полностью понять, на какую власть она претендует, но она знала достаточно. Однако одна вещь ее сбивала с толку — Магический опекун? Что за магический опекун? — спросила она гоблина, но не спросила, почему ее, проклятый директор ее новой школы, бросил ее к Дурслям. Грипхук сузил глаза в явном замешательстве. — В случае, если волшебный ребенок останется без опекунов, магический опекун вмешается. Их долг — убедиться, что ребенок образован и находится в безопасности, очень странно, что он не сделал этого за вас, — объяснил Крюкохват, и Элиза могла не сдержать вспышку гнева, которая пробежала по ней, поймав ярость в ее глазах, Крюкохват снова заговорил. — Альбус Дамблдор — политическая сила, а также волшебник, он не тот человек, из которого вы бы хотели вступить в битву с мисс Поттер, многие пытались, — признался гоблин. Элиза кивнула в знак признательности, но внутри она все еще кипела. Этот человек погубил ее, погубил еще до того, как она успела начать. Элиза знала, чем бы она ни ответила на услугу. Она и Крюкохват перебрали ее наследство и счета, 11 лет они были заморожены, и Элиза чувствовала, что пробудет здесь еще 11, прежде чем она сможет во всем разобраться. — Послушайте, если я дам вам свое разрешение, вы не можете просто вложить мои деньги для меня? — Элиза наконец сломалась, у нее был нескончаемый список дел, которые нужно сделать на сегодня, и она уже пробыла здесь намного дольше, чем она ожидала. Брови гоблина удивленно приподнялись. — Не многие волшебники доверили бы нам свое золото, — прокомментировал он с досадой и насмешкой одновременно. — Ну, вы отвечаете за управление банком, а не волшебники, я могу только предположить, что у вас это получается намного лучше. В ответ Крюкохват оскалился, и Элиза знала, что на этот раз это была жестокая ухмылка. Спустя несколько минут она вышла из банка с двумя блестящими кольцами наследства на руке и полным карманом звенящих галеонов, которые казались ей легче, чем что-либо. Первой остановкой Элизы были магазины одежды, она, словно больной палец, торчала в своих маггловских лохмотьях среди толпы ведьм и волшебников. Какая-то часть ее чувствовала себя виноватой, когда она тратила деньги на книги, одежду и школьные принадлежности, но если бы ее родители не убили себя, она бы вообще не оказалась в таком положении, и поэтому она изгнала свое жалкое чувство вины и купила еще один комплект модной одежды и совершил набег на «Флориш и Блодс», сколько бы он ни стоил. Она должна была многому научиться, прежде чем наступит 1-е сентября после того, как все начнётся. Она собиралась показать Альбусу Дамблдору, насколько большую ошибку он совершил.

~

Альбус Дамблдор сидел в своем офисе с необычно строгим выражением лица, глядя через стол на Северуса Снейпа. Он как раз заканчивал зачаровывать письма Элизы Поттер, когда Северус ворвался в его кабинет с усмешкой на лице. — Элиза Поттер, — прорычал он, расхаживая взад и вперед, как животное в клетке. Альбус в замешательстве только моргнул, Элиза не отправила никакого ответа в Хогвартс, Альбус как раз отправлял очередную партию писем. Она еще даже не знала о волшебном мире, а он понятия не имел, что она могла сделать, чтобы оправдать такую ​​реакцию. — Ты сказал мне, что она в безопасности, Альбус, а вместо этого я иду и нахожу ее, не знающую, что она и кто она, в грязном маггловском приюте! — Северус сердито взорвался, его лицо исказилось от ярости. Альбус отшатнулся, как будто его ударили, чувствуя, как воздух покидает его. Маленькая Элиза Поттер? В… — В приюте? — Альбус сомневался, что ужас не отразился на его лице. Северус устало вздохнул и рухнул на стул напротив него, неохотно кивнув головой. Молчание длилось несколько секунд, прежде чем Альбус нарушил его. — Могу я увидеть воспоминания, мой мальчик? — вежливо сказал Альбус, добродушно улыбаясь. Северус несколько секунд недоверчиво смотрел на него, прежде чем резко кивнул головой в знак согласия. Альбус на мгновение взглянул ему в глаза, а затем его резко втянуло в память о первой встрече Северуса с девушкой. Он не мог остаться в памяти больше чем несколько минут, прежде чем отшатнулся, бледный и потрясенный. Потому что там, в наклоне ее головы, в ее проницательном тоне и милой улыбке, в блестящей уверенности ее глаз, когда она узнала о магии, Альбус не мог не видеть маленькие повадки мальчика по имени Том Риддл.