Терракота и мрамор

      — Отбивайся! — резкий приказ Сторции сливался с лязганьем клинков упражнявшихся гладиаторов. — Вот! Так!       Тренировка длилась с самого утра и уже порядком измотала Рикса. Да и ночь у него выдалась тревожная, бессонная. Граут говорил, что сказались впечатления недавнего боя. Настоящего. На арене. Рикс тогда молча с ним согласился. Не хотел, чтобы Граут узнал истинные причины. А скрывать было что.       Вот уже больше месяца Рикс, Орвон и Афий жили в школе гладиаторов. Каждый день тренировались, оттачивали навыки боя. Вливались в местный коллектив. Не то, чтобы смирились с новой жизнью, но на смену гневу пришёл холодный рассудок. Все трое понимали, что просто так им не выбраться. А тем более с чипами. И вроде можно было прописать себе сценарий успеха, стать чемпионами и тогда уже получить желанную свободу. Медленно, но верно. Если бы не визит гостей к ланисте Флавию. Впрочем, гости — громко сказано. Приезжал какой-то именитый мастер, осматривал системы безопасности. Ковырялся в настройках, не то по необходимости, не то для убедительности. Важно было другое.       Рикс случайно узнал, что через один из приборов можно контролировать все чипы. Вернее сказать, сам по себе каждый чип был автономный, но в том приборе было что-то вроде общей операционной системы, кода, на который мог отреагировать чип. И его можно было деактивировать, а если наловчиться, то и извлечь без особого риска для жизни. Правда, для этого требовался нож, пинцет, зеркало и немного терпения. Всё-таки просто так через кожу он не пройдёт. Но один надрез — и от чипа можно избавиться. Главное, не забыть обеззаразить рану. А так, не самая большая жертва.       Ни Рикс, ни Орвон, ни Афий не собирались бежать. Тем более, бежать им было некуда. До родных планет всё равно без гроша в кармане не добраться. А остаться после побега было бы равносильно самоубийству — какой в итоге в самом побеге смысл? Тогда уж точно не видать свободной жизни. Да и вообще никакой. Но Рикса до сих пор смущал этот хитроумный гаджет, символ рабства и покорения, вживлённый в его тело. И пусть по размеру он был не больше рисового зёрнышка, Рикс его всегда ощущал, чувствовал инородную пульсацию в месте вживления. Будто кровь притекала в то место, пыталась сместить, смыть неугодный чип. Терпеть что-то чужое, постороннее в своём теле было просто невыносимо. Поэтому Рикс и хотел извлечь чип и сделать из него, например, браслет, который сохранял бы контакт с кожей и мог обмениваться необходимыми биомагнитными импульсами, тем самым работая, как ни в чём не бывало. Вот только браслет можно было снимать. Хотя бы на ночь. Какой-никакой, а символ свободы над собственным телом.       Афий и Орвон идею не поддержали. Чип был для них, как и для всех остальных, совершенно незаметным. К тому же договорились быть честными, если уж решили не сбегать — то останутся. И допускать лишних соблазнов не будут. Всё-таки это не шахты, чтобы устраивать мятежи и побеги, да и ланиста Кассий Флавий — не зверь и не тиран. Кроме того, сохранялся и определённый риск. Что будет, если во время изъятия чипа что-то пойдёт не так? Если не получится настроить браслет, как тогда не выдать факт того, что чип извлечён из тела? И, если кто-то узнает об этом, не казнят ли сразу, как предателя? Много вопросов. Много неизвестности. Да и нет смысла снимать чип, если сбежать всё равно не выйдет. В общем, рассудили Афий и Орвон, что не будут они доставать свои чипы.       Однако, если Рикс мог пойти на компромисс с гладиаторской жизнью, с жизнью недоробота он не собирался торговаться. Поэтому чётко планировал все этапы, задался целью чип превратить в браслет. Всё шло, как по маслу: и браслет удалось сделать, и алгоритмы разузнать. Но, как это часто бывает, одна заминка, да всё-таки случилась. В самый ответственный момент, уже доставая чип из свежего надреза, Рикс будто почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулся — никого. Подумал, что померещилось. Замотал ранку, замёл следы, чтобы никто не догадался. Снова ощутил покалывание сзади. Кто-то следит? Но почему не поймал с поличным? Хочет дать уйти? Играет, как кошка с мышкой?       Рикс отогнал неприятные мысли. Может, просто спинной мозг освободился от влияния чипа, и поэтому организм так реагирует. Да и вообще — до сих пор жив, не пойман, на вилле спокойно — значит, и не о чем беспокоиться. Или всё-таки стоит?       Сомнения одолевали похлеще приставучей мошкары, мешали спать. Вот и выдалась ночь тревожной. А вставать нужно было рано — на тренировку.       — Отходи левее! Хорошо! Стоп! Куда ты…— Сторция не понимала, что происходит с обычно ловким и собранным гладиатором.       Рикс оступился и чуть не упал на Хотча, отрабатывавшего с Орвоном приёмы защиты. Хорошо ещё, что в последний момент умудрился выписать непонятный пируэт и всё-таки устоял на ногах.       — Учишься балету, Рикс? — усмехнулся Хотч. — Или ноги не держат?       — Отрабатываю паитрумскую вертушку, — отшутился юноша. М-да, хотя бы иногда спать по ночам всё-таки стоит, а не загоняться по всяким кошмарам, которые он сам себе напридумывал. Хотя бы во избежание шуток уровня «Орвон пикапит девушек после пяти бокалов вина». Такая история действительно имела место быть. Только вместо девушки оказался Хотч, но боевой настрой юноши было не испортить ничем. К тому же, Хотч не был против. Собственно, после этой самой истории Орвон и Хотч иногда проводили время вместе. Может, и встречались бы даже, если б не любвеобильность Хотча, периодически засматривавшегося на Сторцию и ещё каких-то девушек, которые дополняли их дуэт весельчаков. Впрочем, такое положение вещей устраивало обоих.       — Я сейчас покажу класс, — подмигнул Орвон и закрутился на одной ноге, но не рассчитал равновесия и плюхнулся под ноги Сторции. Та картинно закатила глаза, а парни засмеялись.       — Хватит ржать, как кони! Вы что, хотите опозориться на первом же отборочном этапе? — темпераментная гладиатрикс грозно смотрела на троицу, — Это решительно никуда не годится, разве что дохлую мышь победить! Хотч, проработай с Орвоном стойки, чтобы он не падал.       — Слушаюсь, домина, и повинуюсь, — улыбнулся Хотч и поднял всё ещё смеющегося Орвона.       Сторция смерила его строгим взглядом и повернулась к своему сегодняшнему ученику:       — Рикс! Что застыл? Продолжаем отражать удары.       Снова боевая позиция, снова звенят клинки, снова проворная Сторция оттеснила Рикса к стене. Откуда в ней столько энергии? Сидит со всеми до вечера в общей зале, встаёт ни свет ни заря, всех будит с утра пораньше, а от меча отпрыгивает, как коза, и всё ей нипочём. Опытная, бойкая, напористая — идеальная воительница. Она Цербера рычащего скулить заставит и чертоги Плутона вместе с ним самим с ног на голову перевернёт. Знойная женщина. Такая плётку в руки возьмёт, так всем от быка до Юпитера мало не покажется. И будет в своей кожаной амуниции, подчёркивающей спортивную фигуру, стоять, как госпожа, и смотреть сурово. А вся империя, от раба и чуть ли не до Цезаря, будет ходить тише воды — ниже травы на задних лапах. Иначе плёткой получит по попе больно.       — Пожалуй, тебе стоит сменить соперника, чтобы почувствовать другую манеру боя, — Сторция прищурилась и оглядела глазами площадку, — Хотч! Давай меняться?       — Если только кольцами, — Хотч принял мечтательное выражение лица.       — Как смешно! — Сторция подошла к Орвону.       — Орвон, не скучай без меня, — елейным голоском пропел Хотч, для большего эффекта недокомичности сложив губки бантиком, — Хотя со Сторцией не соскучишься. Но и Рикс тоже ничего. Вот, где-то уже себе рану заработал.       Хотч смотрел на бинты. На мгновение Рикса прошиб холодный пот. Дурак, зачем снял шлем? Неужели Хотч ночью видел?.. Можно ли доверять ему? Орвон, вроде, доверяет. Но нельзя себя выдавать, надо вести себя, как ни в чём не бывало. Главное, не переигрывать. Гладиаторы за версту учуют фальшь. Рикс прокашлялся и надел шлем.       — Я и сам не знаю, приложился где-то. Разодрал до крови, пришлось замотать.       — Шрамы украшают мальчиков. И смелых девочек тоже, — Хотч подмигнул Сторции.       — Да ну тебя, — улыбнулась гладиаторша и одним движением выбила меч из рук Орвона, а затем снова повернулась к Хотчу. — Так ты его учишь?       — Docendo discĭmus. — с гордостью ответил тот.       — Так иди же и обучись, балбес, — улыбнулась Сторция.       Хотч никогда не отличался прямолинейностью. Атаковал он ловко, хитро, но секретными приёмчиками не делился. И потому был редкостный засранец. Будто бы прочитав мысли Рикса, Хотч сказал:       — Не скажу тебе все тонкости, уж прости. А то потом в бою против меня обернёшь. Но дружеский совет дам, — парень подмигнул. — Надо тренировать не только бицуху, но и головушку развивать. Предугадывать движения соперника. А то тупым качком станешь, и все девушки будут шарахаться, они любят не только сильных, но и умных. Да, Сторция?       Сторция была слишком увлечена боем с Орвоном и не ответила. Рикс хмыкнул и, воспользовавшись небольшим замешательством Хотча, подметил его неточное движение и выбил с лязгом из его рук оружие.       — А ты молодец, быстро учишься, — гладиатор похлопал Рикса по плечу, затем неожиданно потянул на себя и ловкой подсечкой повалил на землю, — Но есть ещё, что потренировать. Не теряй концентрацию, Рикс.       — Я весь внимание. — юноша проворно опрокинул Хотча. Тот плюхнулся сверху.       — Достойно. Думаю, на сегодня можно отдохнуть.       Гладиаторы встали и пожали друг другу руки. Рикс был бы не против потренироваться с кем-нибудь ещё, чтобы взбодриться и отвлечься от дурных мыслей, но решил, что если можно отдохнуть, то стоит отдохнуть. Не каждый день удаётся так рано освободиться. Солнце ещё было высоко. Хотелось побыть в одиночестве. Гладиатор решил уйти подальше, пройтись по побережью, найти там тихий укромный уголок.       Солёный воздух пах морем и немного свободой. Тёплый песок прилипал к потным ногам. Да, получается, из всех гладиаторов Рикс стал самым свободным. Потому что освободился от технологий, поработивших не только рабов, но и господ. Просто господа не догадывались о том, что и они порабощены. Ну, или не хотели себе признаваться.       Рикс подошёл к самой кромке воды. Не церемонясь, сел прямо на песок, вытянул в воду ноги. Волны стали послушно гладить разгоряченные стопы. Рикс посмотрел на горизонт.       Солнце, прошедшее большую часть своего ежедневного пути, золотым диском светило на ярко-голубом небе. В золотых лучах зрелого послеполуденного дня летали чайки, качались на воде. Морской бриз нежно обдувал, не давая солнцу припекать загорелую, цвета обожжённой глины, кожу. Облаков почти не было; только где-то на севере сгущались тучи.       Примерно то же самое было и на душе Рикса. Вроде всё безоблачно, а вроде и гроза собирается. Может, пронесёт. А может, вообще грозы не будет. Да и стоит ли об этом думать сейчас, когда можно насладиться благословенной тишиной?       На прозрачную прибрежную воду упала тень.       — Я не потревожил? — скромно спросил сын хозяина виллы, ланисты Флавия.       Лабель. Один из немногих аристократов, которые не вызывали у Рикса неприязни. Он не относился к рабам, как к вещам. Вообще не разделял окружающих его людей на рабов и на свободных, ведь все когда-то были свободными. Даже сейчас беседу начинает тактично. Ни один господин ни за что бы не стал так разговаривать с рабом. Впрочем, Лабель гладиаторов рабами не считал, и господских замашек в нём не было. Только благородство и аристократизм, даже интеллигентная скромность какая-то. Окажись Лабель в их компании, непременно бы стал близким другом. Но он сын ланисты. Пусть и не совсем пропащего рабовладельца, но всё-таки школа гладиаторов — это не свобода. Интуитивно Рикс чувствовал в Лабеле какое-то родство душ, знал, что ему можно доверять, но сближаться и раскрываться, тем не менее, не спешил, а почему — и сам не знал. Хотя не мог отрицать, что общество этого юноши, который в собственном доме был, как птица в клетке, действовало на него благотворно. Была в нём какая-то лёгкость, эмпатия, одним словом, то понимание, что было так необходимо Риксу и прекрасно его дополняло.       — Рад тебя видеть, — ответил Рикс. Прозвучало сухо, но появление Лабеля, хоть и нарушило планы на одиночество, совершенно не расстроило. Гладиатор откашлялся и добавил, заставив себя дружелюбно улыбнуться:       — Присаживайся.       Лабель осторожно сел на песок. Проницательные глаза видели Рикса насквозь.       — Ты обеспокоен, — в голосе слышался не сколько вопрос, сколько утверждение, — Я могу чем-то помочь?       Риксу стало неловко. Да, за всё время, проведённое в гладиаторской школе, Лабель ни разу не давал повода усомниться в своей порядочности. К тому же он и сам доверял Риксу некоторые мысли, которые могли бы не понравиться большинству патрициев. И Кассию Флавию тоже. Будь Рикс подлым интриганом, сочинил бы без труда компроментирующие подробности и давно бы настроил отца против сына. Но Лабель будто чувствовал, что не станет выдавать Рикс, поэтому делился иногда с ним личным. Очень человеческие у них были отношения. Вот только для приятельских отношений было слишком много откровений, а для дружеских — слишком большая дистанция. И дело даже не в сословии. Рикс не хотел привязываться к кому-то на этой планете. Но понимал при этом, что, после таких задушевных разговоров если их пути разойдутся, а, по идее, должны разойтись, придётся отрывать Лабеля от себя с кожей и мясом. С болью. Это тревожило Рикса. Обычно разлука с приятелями не становится поводом для сильных переживаний.       Получается, не особо-то они и приятели. Но считать своим другом Лабеля Рикс не мог. Друзья у него Орвон. Афий тоже с некоторых пор друг. Лабеля же как-то в один ряд с ними Рикс поставить не мог. Не мог по-дружески над ним подтрунивать, подкалывать, подшучивать. Всё это шло на ура с Афием и Орвоном, но казалось совершенно неуместным, несерьёзным с Лабелем. Каким-то особенным он был. И отношение к себе вызывал особое, тёплое. Почти восхищение. Рикс не хотел допускать мысли о том, что он может быть недостоин такого друга, как Лабель. Он слишком добрый для этого жестокого мира. Отзывчивый. Даже сейчас стремится помочь. Но стоит ли принимать помощь от сына того, кто явно не обрадовался бы тому, что Рикс освободил своё тело от чипа? Лабель, конечно, с плеча не рубит и всегда головой думает. Но Рикс понимал, что то, что он сделал этой ночью, может быть расценено как серьёзный проступок. Не Лабелем, но из-за большого количества тайн от отца Лабелю будет неприятно. И ему опять придётся искать компромисс между долгом почтительного сына и человеком, которому Рикс мог доверять.       Рикс посмотрел на Лабеля. Тот терпеливо ждал ответа, но деликатно не требовал его. Понимал, что в голове у Рикса творится сумбур. При этом был готов выслушать и поддержать. И ожидать столько, сколько потребуется. Наконец, Рикс произнёс:       — Отборочный этап очередных гладиаторских соревнований скоро. Тренировки с утра до вечера. Только сегодня Хотч пораньше отпустил.       — Из-за этого беспокоишься?       Вот и как теперь отвечать? Врать Лабелю Рикс не мог. Но и говорить правду было рискованно. Дело даже не в доверии. А в том, что отец не будет спрашивать сына о том, чего сын не знает. И не только отец.       Рикс молча кивнул головой. В конце концов, соревнования явно не прибавляли спокойствия. Так что не особо-то он и соврал. Просто опустил некоторые моменты.       — Не надо бояться боя, это только помешает. Я считаю, у тебя всё получится.       — Я сегодня на тренировке пропустил несколько атак, — ответил Рикс, уходя от опасной темы.       — Сказывается твоя усталость. Несложно убедиться в том, что ты прекрасно подготовлен. Просто сегодня был не твой день.       — Как в этом можно убедиться? Ты же не каждый день с нами тренируешься, — Риксу действительно стало интересно, потому что Лабель говорил очень уверенно.       — Я видел достаточно. Можем провести тренировочный бой.       Рикс согласился. В конце концов, гладиатору лишняя тренировка порой жизнь спасает. Юноши вооружились ветками из близлежащей рощи и встали друг напротив друга. Скрестили импровизированное оружие. Лабель двигался быстро и точно, будто не сражался, а танцевал. Гибкий, изящный, он умело парировал и наносил удары. Риксу казалось, что он предугадывает его движения. Но гладиаторский опыт позволял отражать атаки. Хотя соперником Лабель был более, чем достойным. Однако Рикс нашёл зацепочку и обезоружил Лабеля. Как-то просто вышло, будто тот специально поддался. Позволил себя обезоружить.       — Можешь бить сильнее. В сердце. Тогда победишь, — произнёс Лабель, подняв руки и смотря в глаза.       Рикс так и стоял перед ним с веткой в руках, не смея доводить атаку до конца, как необходимо сделать в настоящем бою. Рука не поднималась.       — На тебе нет доспехов.       — Но и у тебя в руках не гладий, — Лабель улыбнулся на мгновение, но затем вновь посерьёзнел. — Бей, не щади.       — При сильном ударе даже палка может быть серьёзным оружием.       — Бей.       Серые глаза внимательно смотрели, изучали. У Рикса по спине пробежали мурашки, но он не стал отводить взгляд. Неужели сын ланисты действительно готов принять все удары вот так, без защиты и оружия? Интуиция подсказывала, что всё, что бы сейчас ни сделал Рикс, останется между ними. К тому же Лабель был не из тех, кто при малейшей неприятности побежит на всех парах жаловаться папеньке. Будет стоически переносить всё.       Рикс, не задумываясь, принял решение. Продолжая смотреть Лабелю в глаза, он замахнулся, выставил колено и с отчаянным хрустом разломал о него ветку на две части. Уверенно отбросил их в стороны. Приблизился, так, что носом можно было коснуться уха Лабеля, тихо проговорил:       — Я не бью… тех, кто… мне… дорог.       Лицо Лабеля посветлело. На белой мраморной коже проступил лёгкий румянец. Он повернулся к Риксу так, что глаза оказались прямо напротив глаз, губы напротив губ. Рикс чувствовал его дыхание.       — Я доверяю тебе, — негромко, но уверенно сказал Лабель. Серые, будто в них поселилась частичка грозового неба, глаза будто гипнотизировали — взгляд было не отвести. Можно было только любоваться узорами на радужке и тонуть в них, тонуть…       Ну и как можно было бить палкой человека, который доверяет настолько, что встаёт перед тобой безоружный, даже если это тренировочный бой? Рикс не мог так поступить. И Лабель, судя по всему, был в нём уверен. Его, безоружного, хотелось обнять и защитить — Рикс сам удивился внезапному порыву. Лабель ему доверяет. Но про проклятый чип младший Флавий не знал. Будь, что будет. Рикс хотел быть честным и откровенным с Лабелем, как он с ним. До конца. Пока не успел передумать, прошептал:       — Сегодня ночью я дезактивировал и извлёк из затылка чип.       Сын ланисты приподнял бровь.       — И я хотел тебе сказать это. Чтобы у меня не было от тебя секретов.       То, что ответил Лабель, Рикс ожидал услышать меньше всего.       — Тебе не было больно самому рассекать затылок? Ты сумел остановить кровь?       — Откуда… ты знаешь?       — Я видел.       — Так это был… ты? — Рикс положил руки на предплечья Лабеля.       Тот молча кивнул. И спросил:       — Затылок не болит?       Рикс помотал головой.       — Кровь остановил. Надрез аккуратный был. Думаю, даже шрама не останется. Но как ты узнал, что я удалил чип? И не выдал меня.       — Лучше я узнаю об этом, чем охрана, — уклончиво ответил Лабель, затем добавил, глядя в глаза. — Я не могу тебя выдать. Даже отцу.       — Почему?       Лабель прищурился.       — А это уже… мой секрет.       — М?       — Если я тебе расскажу всё и сразу, так будет неинтересно. Но ты обязательно узнаешь. Только… хочу попросить тебя кое о чём.       Время близилось к вечеру. Небо сменило цвет с ярко-голубого на нежно-сиреневый. Над берегом сгущались тучи, но над морем пока не было ни облачка. Золотые лучи закатного солнца подсвечивали белую кожу Лабеля — как он умудряется ходить под этим солнцем и не загорать? И в этот момент, глядя на него, Рикс подумал, что готов выполнить любую его просьбу. Всё, что угодно.       — Да?       Лабель накрыл руки Рикса своими.       — Там, где ты сейчас держишь меня, в моём левом плече есть чип. Удали его, пожалуйста.       — Это очень рискованно. Может быть смертельно опасно.       — Я тебе доверяю полностью. Я в тебе не ошибся.       Это Риксу сейчас, получается, жизнь доверили? Вот так вот наивно, просто и без тени сомнения, не жалея ни о чём. Почему-то после таких слов Риксу захотелось Лабелю под ноги ни много ни мало весь мир бросить. Чтобы показать, как ценно именно его доверие. Но мир в значении вселенной, Новой Римской империи, более-менее конкретного универсума бросить под ноги, повинуясь порыву, в одночасье невозможно. А вот целый мир в лице одного конкретного человека вполне себе реально, если очень захотеть.       Рикс опустился на колени перед Лабелем. Только мелкий песок, впившийся в кожу, не давал ему усомниться в реальности происходящего. Перед Орвоном и Афием он бы так не смог. А перед Лабелем ноги будто сами согнулись. Он и сам от себя не ожидал такого. Скажи Риксу ещё с утра, что он встанет на колени перед неоримским аристократом — не поверил и оскорбился бы. А сейчас стоит и думает, какой же он восторженный сентиментальный дурак… влюблённый. Именно влюблённый — наконец-то смог сформулировать то, что чувствовал к Лабелю. Странно было самому себе признаваться в том, что влюбился в парня. Ещё страннее было стоять сейчас перед ним на коленях. Но наиболее странным во всей этой ситуации было то, что Лабель сделал то же самое. И взял его за руку. Вот это казалось совершенно невозможным.       — Я тебе тоже… доверяю. И… благодарю за оказанное… доверие, — Рикс будто слышал себя со стороны, а потом спросил то, что должен был, вообще-то, у себя спросить. — Зачем ты встал на колени?       — А ты? — Лабель чуть сжал его ладонь и погладил большим пальцем. — Когда ты это сделал, я немного… растерялся.       — Ну не каждый же день жизнь доверяют. Это… — Рикс замялся, подбирая подходящее слово, — это очень… смело. И это большая честь. Для меня было… неожиданно.       — Я тебе доверяю, как себе. Не подумай, пожалуйста, что я тобой манипулирую или злоупотребляю, но… ты сможешь выполнить мою просьбу?       — Хорошо. Не знаю, почему ты не можешь сделать это сам, попросить отца или пригласить специалиста. Я сделаю это… для тебя. Но будет больно.       Дурак Рикс. Идиот. И как теперь он будет выкручиваться? Сделать Лабелю больно — да проще себе самому горло перерезать. Цирк ещё этот с коленями, а на песке ведь больно стоять. Совсем голову снесло. Неловко.       Рука Лабеля скользнула вверх по предплечью. Сын ланисты улыбнулся.       — Спасибо. Тогда сегодня вечером?       — Надо продезинфицировать инструменты.       — Я могу приготовить всё необходимое.       — Хорошо. Но почему всё-таки ты просишь об этом меня?       — Мне это важно.       Рикс почувствовал по интонации, что это что-то очень личное и тактично не стал расспрашивать, почему так важно. Если важно, сделает. Всё сделает ради этой улыбки. На коленях стоять продолжит, невзирая на то, что ноги саднило ощутимо. Но ведь и Лабель перед ним тоже на коленях стоит и точно так же терпит. И, вероятно, не хочет первым вставать, чтобы Рикс был на коленях перед ним. Но позволить встать себе Рикс не мог — иначе перед ним в такой позе окажется Лабель. Надо было как-то прекратить эти самоистязания.       — Нас не должны там заметить. Гладиаторы меня с тренировки не видели, могут хватиться. Давай встретимся на том самом месте сразу после захода солнца.       — Хорошо, — Лабель кивнул и, мягко взяв Рикса за кисти рук, поднялся сам и потянул его.       На коленях остались ссадинки — следы от песка. И на самом песке остались следы от колен. А дальше протянулись следы, петлявшие в разные стороны — Рикс направился к гладиаторам отметиться и поужинать, Лабель — на виллу, в покои.