Шторм

Утром ни дождь, ни гроза не прекратились, а, может быть, и стали сильней. Сточные канавы, уходящие в реку, сами превратились в бурные потоки, еле справляясь с отведением воды от виноградников. Урожай в этом году пострадает. Капли сбивали ягоды и ранили пышные листья, разгоняли насекомых-опылителей. Небо было чёрным и мрачным, а вдалеке на холме алым сиял отключившийся телепорт. Они отрезаны от мира. Прислуга не решилась будить господ, зная ночную ситуацию. Прибрались в поместье и принялись протапливать сыреющие уже стены. Приготовили завтрак. Аромат жареных яиц и хлеба с сыром Кэйю и разбудил. Как же хочется есть. Дилюк проснулся ещё раньше после тревожного сна, в котором причудливо смешались события ночи и какие-то ещё детали их прошлых встреч с Кэйей, которые и оставили это тревожное ощущение неправильности. Почувствовав движение рядом, он открыл глаза. — Доброе утро, — сказал севшим голосом, словно в детстве. Он тогда не всегда хотел разговаривать по утрам с младшим братом, но отец настаивал, чтобы они все желали другу другу доброго утра и спокойной ночи. Говорил, это правильная привычка, только не объяснял, почему. — Доброе, — их тихие приветствия перебил раскат грома такой силы, что стены задрожали. Ударило где-то совсем рядом. Братец и правда всю ночь провёл с ним в одной постели. Невероятно. Рыжий хвост его развалился, волосы разметались по подушкам, словно язычки пламени ползли к лицу капитана, чтобы обжечь. — Ты такой милый, когда сонный. Он осторожно пошевелился, перевернулся, закидывая ногу на чужое бедро в тонких домашних брюках. — И горячий. — Ты... — возмущённо начал Дилюк. — Ладно, мы уже выяснили, что ты совсем дурак. Закончил он мрачно и спокойно, но глаза всё же закатил. И откинул одеяло, опасаясь увидеть на бинтах свежие пятна крови. Даже на весьма странную их позу внимания не обратил. — Кто тебе, думаешь, кровь останавливать будет, если не перестанешь дёргаться? — спросил ворчливо, чуть успокоившись, когда осмотрел чистые, хоть и немного сбившиеся бинты. — Всё уже зажило, как на собаке, не о чем волноваться, милый. Теперь он мог говорить такие вещи, не опасаясь получить затрещину. Раненых не бьют, а если и бьют, сам же потом лечить будет. Он много всего чувствовал к пламенному владельцу винокурни, жаль, что в ответ получал только вздохи и язвительность. — Какой я тебе милый, — огрызнулся Дилюк и поспешил перевести тему. — Есть будешь? Игривый тон Кэйи всё же немного его смутил. Лицо вспыхнуло, будто опалённое огнём. Никогда ещё брат не позволял себе таких шуток. Настолько откровенных, настолько близко подводящих к Дилюку. В конце концов, они оба слишком взрослые. Такое годится лишь для подростков. — Если предлагаешь — буду, — Кэйа улыбнулся и погладил брата по груди. Дилюк перехватил его руку, сначала сжав, словно тисками, но тут же ослабив захват. Он не мог сказать, что Кэйе точно не больно тут. — Предлагаю, — наградив братца свирепым взглядом, процедил он и попытался подняться, однако обнаружил на своей ноге чужую. — Перестань выделываться и дай мне встать. «‎Иначе без завтрака останешься», — мстительно добавил про себя, но вслух размениваться на такие мелочи не стал. — Казалось бы, это у меня крио Глаз, — вздохнул мужчина картинно и откатился обратно. — Что лишний раз доказывает, что такой дурак, как ты, его не стоит, — немного жестоко припечатал Дилюк. Всё тело после ночных приключений побаливало, однако нужно было побыстрее привести себя в порядок и спуститься за завтраком. У самого в животе уже посасывало. — Не смей шевелиться без меня, я принесу всё сюда, — через несколько минут сказал уже одетый Дилюк, перехватывая волосы лентой. Сегодня он выбрал белую рубашку похуже и тёмный жилет. Всё равно братца придётся перевязывать, а старую одежду не так жаль. — Такой заботливый, а все ещё не женат, — хохотнул мужчина ему в спину. — Ах, самый завидный холостяк Мондштадта мне достался. Повезло-повезло. — Размечтался, — коротко бросил ему Дилюк и выскочил за дверь, чтобы Кэйа не успел заметить румянца, залившего щёки и шею, и позднее порассуждать по этому поводу. Да что это с ним?! Ладно с братцем, тот потерял полно крови, напился зелий и можно сказать, что не пришёл ещё в себя. Но Дилюк-то почему отвечает на все грязные намёки? К тому времени, как мужчина достиг первого этажа, лицо уже приняло совершенно бесстрастное выражение. Он собрал завтрак на двоих, обменялся парой слов с прислугой, предупредив, чтобы никто не мешал им, пока Дилюк сам не позовёт, и двинулся обратно. Дверь пришлось открывать ногой, неловко прижав поднос к животу. — Пахнет отлично. Мужчина заойкал, но сам сел на постели. Яичница с жёлтым, словно само солнце глазком, свежие овощи, кусочек хлеба, словно только из печи, вяленое мясо. Дилюк молча подложил подушку под его спину. Да уж, заставить капитана кавалерии не скакать хотя бы в постели было той ещё задачей. — Если будешь так дёргаться, никакой целитель тебе не поможет, — словно проигнорировав похвалу, бросил хмуро. Он взял поднос со стола, на котором оставил его секундами ранее, сел на постель и передал одну тарелку прямо в руки Кэйи. Чашечки с кофе остались стоять, мужчина весьма сомневался в способности братца сейчас удержать их. — Мы так давно не проводили время вместе, даже не выпивали, — Кэйя потянулся, кладя руку на бедро брата, чуть сжал, но вышло скорее жалко. Показал, насколько силы его покинули и, смутившись, тут же убрал. — И не будем, — отрезал Дилюк, начиная есть. Жест Кэйи он прекрасно заметил, но решил не отвечать. Только скулы залила краска. — Я тебя не приглашал, но, пока ты ранен, выгонять не стану. Будь благодарен. Обида уже не горела таким ярким пламенем внутри, но и причин для примирения Дилюк не видел. Наоборот, Кэйя стал ещё более невыносимым. — Почему ты такой вредина, младший братик? — он постарался подвинуться ближе. Раньше ведь всё было хорошо. Разве можно так долго злиться, закрываться от мира? Почему к нему Дилюк стал холодным и не принимающим, словно выжег все чувства. — Вредина? — Дилюк с огромным трудом сумел сохранить лицо бесстрастным. — Хочешь сказать, что ты ничего не делаешь, чтобы не быть невыносимым? Да и они уже не дети. Не получится просто обняться, глупо обозвать друг друга и этим исчерпать обиду. Разлом между ними куда глубже, как щели между плитами в подземельях. Альберих лишь вздохнул и замолчал. Ну, что тут скажешь, люди, что знали его, всегда делились на две категории: те, кто любят его и те, кто совершенно без видимой на то причины ненавидят. Дилюк, к сожалению, был из вторых. Не сказать, что капитан так уж невыносим, он смешно шутит и хорошо выполняет порученную работу, но не всем обаяния и профессионализма бывает достаточно. — Может быть, если бы ты сказал мне, чего от меня ожидаешь, я бы постарался подстроиться. — Подстроиться? — прошипел Дилюк, забыв о всяком самоконтроле. Поднос звякнул, когда он опустил на гладкую поверхность тарелку. — Ты мало притворялся передо мной?! Хочешь ещё? Кэйя, оказался шпионом другой расы, лжецом, бесполезным и опасным, и сделался ещё хуже после обретения Глаза бога. Недостойным. — Если хочешь хоть что-то исправить, просто молчи, идиот! — лицо Дилюка уже было совершенно красным, а руки, что сжали поднос, нервно дрожали. Мужчина отвёл взгляд. Этот пламенно-рыжий легко выходил из себя и возраст его делал только хуже. Как спичка, сначала просто деревянный, уплощённый, безэмоциональный, но стоит только Кэйе приблизиться, и он тут же загорается. — Подай, пожалуйста, кофе. Дилюк деревянными пальцами обхватил чашечку — по руке пробежала искра — и вручил в руки Кэйи, едва не расплескав. Дурак, наглый и бесстрашный, а, главное, знакомый до последней морщинки на смуглом лице. Даже больно смотреть и знать, что пропасть между ними никогда не закроется. Кэйя не станет другим, Дилюк не забудет ничего. У капитана уже у самого руки дрожали. Он не терялся, не боялся прикрывать своих товарищей от здоровущих лавачурлов, не боялся боли и травм, но боялся даже вздохнуть неправильно в присутствии этого мужчины. Чашка была обжигающей. — Горячо, — ойкнул он и решил чуть остудить, но, кажется, действие лекарств подходило к концу. На стенках проступил иней, и кофе не остыл, он с треском обратился в кусок льда. Дилюк выхватил чашку, даже не успев подумать, и едва сумел подхватить поднос, что от резкого движения задрожал и сполз с коленей. Его кофе пролился на поверхность, совсем чуть-чуть, но и это заставило мужчину выругаться сквозь зубы. — Теперь доволен?! — стрельнул глазами в сторону Кэйи. Это маленькое происшествие почему-то сняло напряжение, и губы тронула слабая улыбка. Его ладони были обжигающе горячими, и с чашки уже покатились прозрачные капли. Что-то внутри треснуло, как лёд по весне от этой улыбки. Что это за чувства? Он спешно отставил тарелку. Та тихонько звякнула приборами на прощанье. Дилюк подумал с секунду и убрал всё же поднос с колен, вместе с тарелкой Кэйи. Тот, кажется, был не настроен есть. Однако почему-то Дилюк опустился обратно на кровать, повернувшись к брату. На губах всё ещё играла улыбка. — Тебе нужно снова выпить зелье, ты... — сделал какое-то движение, но закончить не успел. Кэйа перехватил руки брата, заглядывая в глаза. Он и сам ещё не мог понять, что хочет сделать. Какие чувства всколыхнул этот очередной конфликт. И как дорога ему улыбка. Мужчина рванулся, резко забывая о боли в теле и коснулся своими ледяными губами горячих губ Дилюка. Дёрнул за ленту, и тяжёлые рыжие волосы рассыпались, укрывая их. Дилюк успел только почувствовать чужие губы и тут же грубо оттолкнул мужчину — руки обхватили плечи и опустили назад на кровать — а Дилюк отшатнулся и вскочил на ноги. Сердце колотилось, в ушах шумело, а лицо готово было едва ли не загореться. Что это было?! Дилюк молчал, совершенно поражённый наглым жестом Кэйи. Тот выводил его умело, будто зная, что смутит более всего. Мужчина и сам не знал, зачем это сделал, просто не удержал прорывающиеся чувства, что давно в себе хранил. Мог ли? Имел ли право? Он опустил взгляд, боясь даже смотреть на пылающего юного господина винокурни. Тот прикончит его, когда отойдёт от шока, а он ведь просто хотел показать свою любовь. — Издеваешься теперь?! — голос Дилюка вновь опустился до раздражённого шипения, он угрожающе подступил к кровати, но остановил себя на самом краю. Кэйя ранен, выпил много зелий — а то, что смиряло боль, могло и одурманивать разум — и ужасно, Дилюк не представлял насколько, скучал по родному теплу. И наверняка знакомый дом воскресил множество воспоминаний. — Дурак. На это ему нечего было ответить. Да, дурак. Он тихо, без лишних движений опустился на подушки и словно бы застыл. Будто бы если он не будет шевелиться и даже дышать Дилюк не заметит его. И будто бы этой неловкой ситуации и не было. Если закрыть глаза и представить, что ничего не случилось, может оно исчезнет? Дилюк уже в который раз за утро опустился на собственную постель. Не глядя на Кэйю, он подобрал волосы, перехватил их лентой, а после одёрнул рукава рубашки, прикрывая запястья. Там ещё горели прикосновения брата. А такие ли братские чувства тот испытывал? По поцелую выходило, что нет. И тогда... Все намёки, что он слушал вечером и сегодня утром, эти прикосновения к ногам и рукам, они были... Дилюк заставил себя оборвать мысль, но уже вновь покраснел до корней волос. Кэйя потянул на себя подушку и накрыл ей голову, словно бы это могло хоть как-то помочь. Дилюк проводил его долгим взглядом, посидел ещё несколько секунд и наконец встал. — Я оставлю тебе завтрак, — поднос с тихим звяканьем опустился на постель. — И приду к обеду проверить раны. Голос его вернулся к прежнему холодному тону, однако море чувств внутри всё не хотело успокаиваться.