Я думал, что ненавижу тебя

      Веретено времени снова закружилось в прежнем темпе, дни маячили перед глазами, пронося Кайгаку сквозь одну и ту же рутину — подъем, завтрак, тренировка, обед, тренировка, ужин, тренировка, тренировка, тренировка… Он совершенно не замечал, в какой момент наступал отбой. Но он того стоило — Кайгаку явственно замечал, что совершенствуется. Он продолжал тренировать концентрацию дыхания, и в такие моменты к нему было лучше не подходить. Тренировки тела он проводил для себя сам, пропадая в саду целыми днями, отжимаясь, бегая, поднимая тяжести. Нахо, Суми и Киё забавляло то, что по нему было прекрасно видно, когда он просто тренируется, потому что нужно, а когда он злится на себя за неудачи в концентрации дыхания и гоняет себя по саду, словно наказывает.       Как-то утром, когда демон-корзина отдыхал в темноте его комнаты, а суровая бабочка Аой возилась со стиркой, три платьюшка в их естественной среде обитания не заметили приближения угрюмого хищника. Кайгаку замер, решив, что не стоит пугать эту девчоночью стайку перед тем, как он хочет попросить у них помощи. «Просто начни разговор. Это не так уж и сложно, Зеницу же как-то справляется,» — пронеслось в голове. Он собрался с духом и негромко поздоровался, привлекая их внимание: — Эмм… Привет, — просто начал он.       Девочки резко повернулись к нему, несколько ошарашенно, и одна из них что-то обронила. Они сидели на террасе, обсуждали рецепты блюд, которые все-таки могут прийтись Зеницу по его демоническому вкусу, но когда появился Кайгаку, все разговоры прекратились. Парень не стал принимать это на свой счет — сложно заставить себя злиться на детей, которые, в отличие от взрослых, не могут обидеть намеренно — и поднял вещицу, отразившую солнечные лучи своими боками. В его ладони лежала заколка в виде бабочки. Зелененькая. Он обнаружил, что одна девочка заплетала другой косички, и он явился прямо в процессе. Ту, которой принадлежала зеленая бабочка, вроде зовут Нахо. — Кажется, я пришел не вовремя, да? — постарался спокойно улыбнуться Кайгаку и вернул украшение подружке Нахо, что усердно доплетала вторую косичку. Вроде как, эту коротышку зовут Киё. — Доброе утро, — отозвались девочки и поспешили быстро добавить: — Нет-нет, все в порядке. — Хорошо, потому что я хотел… Ну, если вы не заняты сейчас, — тщательно подбирал слова парень. — Попросить вас помочь мне с тренировками…       Крохи переглянулись и бодро закивали. Кайгаку пришлось подождать, пока они закончат этот свой загадочный ритуал утреннего заплетания волос, который обычно только девчонки и делают, но момент, когда эти любезные девочки стали важной частью его тренировки, наступил. Он просил их считать количество его отжиманий, а иногда и усложнить ему задачу — стоило Кайгаку побить собственный рекорд в триста пятьдесят, поставленный им у Джигоро в саду, как ему стало мало отжиматься просто так, так что он предложил девочкам садиться ему на спину, чтобы дать рукам дополнительную нагрузку.       Почти каждое утро он являлся к ним только после пробежки, чтобы они успели доделать свои девчачьи штучки, и они помогали ему совершенствоваться. Однако тренировать концентрацию дыхания он мог только в одиночестве. Спустя несколько дней он ни на шаг не продвинулся дальше. Кайгаку казалось, что на тренировках с Канао ему по-прежнему нечего делать, буквально нечего ловить — он не мог угнаться за ней и оторваться от ее преследования на тренировке тела, не мог остаться сухим после тренировки рефлексов. — Что ж, Канао все еще не дает ему форы… — задумчиво покачала головой Аой, наблюдая за тем, как по окончании тренировки Кайгаку валяется на сияющем полу и блестит от пота не меньше, чем чистые доски. — Зато он уже окреп, — Зеницу искал позитивные моменты во всем, что видел. Он сидел в углу тренировочного зала в тени, пока Аой и девочки составляли ему компанию. — Взгляните на него и вспомните, каким он был, когда вышел из комы. Хоть на человека похож стал, — демон потер нос рукавом.       В противовес своему живому другу, он все еще выглядел истощенным, но будто замершим во времени — хуже ему не становилось. Его и не боялся никто, хотя он выглядел невероятно голодным. Это буквально означало, что Зеницу отлично поработал над тем, чтобы доказать окружающим, что он не обидит невиновного. Аой поглядела на демона-корзину, все еще думая о том, что Кайгаку не удается овладеть концентрацией дыхания. — А еще он стал меньше спать в саду по ночам. Это тоже прогресс, — хихикнула Нахо. — Да уж, а то в прошлый раз его рубашка еле отстиралась, — пожаловалась Суми, подбоченившись. Именно она, помогая Аой, пыталась привести белую одежду в божеский вид. — Хаха, а когда мы жили у дедули, он заставлял его стирать его вещи самостоятельно, потому что в саду он практически жил, — посмеялся Зеницу, припоминая и нагоняи наставника в адрес Кайгаку за то, что тот пренебрегал посещением ванной. — Пожалуй, нужно позаимствовать эту практику у вашего наставника, — хмыкнула Аой. — Эй, а куда Кайгаку делся? — Зеницу обратил внимание на деревянный пол зала, где больше не было валяющейся морской звезды, пыхтящей от усталости и злости. Аой тоже повернулась туда и сдвинула брови с таким видом, в котором без слов читалось «Опять?».       Задержав дыхание, сведя все движения к нулю, перестав даже моргать, он обрел больше общих черт с хищным зверем, чем планировал изначально. Разница только в том, насколько много у этого хищника опыта, чтобы выслеживать такую крупную добычу. Все это время она была ему не по зубам, но, может, он просто пользовался не теми методами? «Да, жульничество, ну и что с того?» — его темные глаза сощурились, спешно пряча чертовщинку куда подальше, словно она могла выдать его.       Неторопливые шаги. Вот и она. «Так, не спеши…» — Кайгаку превратил себя в каменное изваяние, вслушиваясь в звуки, с которыми ноги в белых носках мягко шагали по полу коридора. «Три… Два…» — Попалась! — он выскочил из-за угла, надеясь и веря, что этот самый другой метод сработает.       Его возглас был бы куда радостнее, если бы он прозвучал немного позже — в момент, когда парню действительно удалось поймать неуловимую бабочку. Только, кажется, Кайгаку и сам не ожидал, что по счастливой случайности он успеет схватить ее прямо за руку. — Не ожидала? Я честно думал, ты раскусишь меня, — победно посмеялся парень.       Канао медленно моргнула, но на ее лице не отразилось совершенно ничего — ни испуга, ни радости, ни недовольства — просто ничего. Опять. Может быть, Кайгаку в какой-то мере хотелось проверить, притворяется ли она такой пустой и безэмоциональной или нет? Если резко напасть из-за угла, можно не только застать врасплох и догнать ее, чего он не мог сделать на тренировке. Можно еще и использовать этот элемент неожиданности, чтобы напугать ее. «Нет, ну я, конечно, не ждал, что она вскрикнет или вроде того, но хоть бы в лице изменилась,» — Кайгаку постепенно перестал смеяться, потому что ответом на его хохот послужила тишина.       Девушка поглядела на то, как он сжимал ее ладонь. Кайгаку тоже посмотрел на их руки. «Никогда бы не подумал, что такими маленькими ручонками можно держать меч и убивать демонов,» — пронеслось в голове машинально, как вдруг, ничего не говоря, Канао рывком освободила свою руку, точно слышала его мысли. Кайгаку без проблем отпустил ее, хотя едва ли не дернулся от внезапности, ведь резкие движения от этой тихони были большой редкостью. Даже уворачиваясь от него на тренировках, она умудрялась оставаться плавной и невесомой, грациозно ускальзывая прямо из-под носа подобно летящему с дерева лепестку. Парень открыл рот, чтобы сказать что-то, а потом до него вдруг дошло — мягко говоря, это не совсем красиво подстерегать девочку и исподтишка хватать ее. — Да ладно тебе, я просто пошутил, — отмахнулся он сам от себя и отвел взгляд, не понимая, что чувствует. — Я знаю, что это не считается.       Стало еще больше неловко от того, что она продолжала сверлить его своим нечитаемым взглядом. «Засмущалась? Обиделась? Разозлилась? Понять бы еще…» — перечисляя все чувства, которые он испытывал сам, Кайгаку снова покосился на нее, будто это получится сделать незаметно, если отвернуть голову. Замечая, что молчание начинает строить между ними непробиваемую стену, становящуюся все выше, Кайгаку решил взять ситуацию под контроль. Так делал Зеницу, а у него почти всегда все было под контролем. — Гм… Вообще, я хотел спросить у тебя что-то, — откашлявшись, юноша упер кулаки в поясницу и потянулся, разминая позвоночник. Странная бабочка не ответила, не выразила ни капли заинтересованности, так что он перешел сразу к делу: — Как у тебя это получается? Ну, концентрация дыхания. Я так усердно тренируюсь, но ничего не помогает. Может быть, ты дашь мне какой-нибудь совет? — Кайгаку отогнал все свои замашки задиры. Наверное, все так делают, когда им что-то нужно.       Он с надеждой поглядел на нее и примолк, теперь уж точно нужно дождаться ответа. Что-то изменилось в ее взгляде. Канао глядела прямо на него и продолжала глядеть, но что-то было не так. Кайгаку натянул неловкую улыбку, размышляя, ляпнул ли он что-то глупое или лишнее. Когда он осознал, что девушка начала смотреть на него так, будто его здесь нет, молчаливой тенью она обошла его и двинулась дальше по коридору, как ни в чем не бывало. Парень повернулся, скованный забавной смесью возмущения и растерянности. — Э?! Ты куда?! — крикнул он ей вслед, но изменившийся тон его голоса побеспокоил ее не больше, чем легкий летний сквознячок. Она не просто посмотрела сквозь него и ушла, проигнорировав все вопросы. Она видела его насквозь, со всеми колючками и шипами, которые этот цветок скрывает, когда нужно показаться хорошим.       «Чудачка! Ну и иди!» — Кайгаку хлопнул себя по лбу и тяжело выдохнул через нос, чуть ли не со свистом, как раскаленный чайник. — «Не хочешь мне помогать — так бы и сказала. Сказала бы, если бы умела говорить!» — он резко развернулся и быстрым шагом пошел в противоположную сторону. — «Думаешь, ты лучше меня?!» — шаги его босых ног ускорились. Они направлялись в сторону сада.       Облака плыли по небу так низко, точно намеревались прокатиться по крыше поместья. Ночь обнимала дом бабочки умиротворенной прохладой и крыльями туч. Кайгаку давно заметил, что ночью тренировать концентрацию дыхания лучше всего. Обстановка, когда все вокруг спят, а ты продолжаешь трудиться, помогала сосредоточиться. Однако чего-то все равно не хватало… Гром не подчинялся ему. Он мог сконцентрироваться на какое-то непродолжительное время и не почувствовать от этого боли, но держать концентрацию сутками его тело не было способно. Сидя на террасе в уже привычной позе лотоса Кайгаку нахмурился, не открывая глаз. Злиться на неудачи у него уже не было сил. Он просто продолжал работать над собой и, видимо, наступать на те же грабли, повторять те же ошибки снова и снова. — Какое трудолюбие, — вдруг услышал он над самым ухом, в такой опасной близости, что параноидально дернулся и отодвинулся быстрее, чем открыл глаза.       Кайгаку возмущенно уставился на того, кто помешал его медитации, и вдруг вскинул брови. Он увидел перед собой девушку, которую прежде не встречал ни в поместье, ни за его пределами. Одетая в хаори, напоминавшее крылья бабочки, она была столь же тонкой и хрупкой, точно это вовсе не хаори, а ее настоящие крылья. Однако под утонченной накидкой она носила форму. Черную форму истребителя демонов. Глубокий взгляд ее лавандовых глаз приковал его к месту. Кайгаку решил — он сам ее не заметил, сам и виноват. «Наверное, я так увлекся, что не услышал, как она заговорила со мной. Как тогда, с Нахо, Суми и Киё,» — слегка покраснел парень, продолжая молча таращиться на гостью. — Кайгаку, правильно? — с формальной улыбкой, такой похожей на ту, что носит на лице Канао, уточнила девушка. — Угу… — не зная, как реагировать, Кайгаку потупил взгляд. То, что его так резко выдернули с тренировки и поставили лицом к лицу с незнакомкой, вогнало в ступор. — Меня зовут Шинобу Кочо, и поместье бабочки — мой дом, — спокойно представилась она. До чего миролюбивый и вежливый голос. Может быть, у Канао он тоже такой, если она разговаривает хоть с кем-то. — О… Я не видел вас здесь раньше… — замялся Кайгаку, на всякий случай уважительно склонив голову. Он все еще рассматривал ее, поражаясь тому, как госпожа Шинобу вписывается в атмосферу своих владений. И она тоже носит украшение в виде бабочки. — Да… Приятно вернуться домой, — вдруг охотница непринужденно расположилась на террасе в шаге от него. На ее ремне блеснула спрятанная в ножны катана, украшенная цубой с тем же насекомым, что служило девушке заколкой. Кайгаку неловко наблюдал за ней, за тихой радостью, озарившей лицо человека, который вернулся домой, где все живы и здоровы. А Шинобу внезапно добавила: — Нужно было разобраться с одним людоедом. Пока все столпы были на суде, демоны совсем распоясались.       «Суд… Столпы…» — лицо Кайгаку медленно вытянулось и быстро побагровело, как только он соединил две детали пазла. — «Н-неужели это столп дыхания насекомого, которую упоминал Зеницу?! Эта цуба… И как я сразу не понял?!». Друг рассказывал о том, какими жуткими казались ему все столпы, какую силу он чувствовал внутри них, как пугающе они сверлили его взглядами на суде. Кайгаку слишком уважал столпов, а тут один из них просто подошел и сел возле него — юноша просто не мог не рассыпаться в сотню осколков, нервно мямлящих что-то неразборчивое. Он опять склонил голову. — Вы… Спасибо, что дали нам с Зеницу шанс! — выдал он торопливо.       Кайгаку прекрасно понимал, что их обоих без особых трудностей признал столп, который разрешил демону пожить у себя и к тому же позволил раненному охотнику, нарушившему устав, лечиться в стенах его дома. Каждый из столпов, принявший их сторону, по крупице, по шажку дал им возможность стать частью организации истребителей. Парень был безумно благодарен им за это. — Не нужно меня благодарить. Вы заслужили этот шанс, — на миг задумчивость отразилась в нежности ее глаз, воспоминание, спрятанное позади вечной улыбки, вновь шевельнулось под белым хаори. — Не каждый демон его заслуживает.       «Я так волновался, что Зеницу казнят. Пока я был в коме, некому было защищать его,» — Кайгаку отвел взгляд на собственные руки, они были такими бесполезными, когда друг нуждался в них больше всего. Чувствуя, что с ним делятся чем-то важным, парень бы позволил себе себе тоже доверить что-то важное собеседнику. Но он не слишком доверял тем, кто постоянно улыбался без причины. Улыбка этого столпа слишком напоминала улыбку Канао. Он был благодарен госпоже Шинобу за гостеприимство, восхищался ею как минимум потому, что она столп, и радовался тому, что хоть от нее-то можно дождаться ответ, в отличие от тихони в розовом. — Обычно охотники защищают друг друга от демонов, а не демонов друг от друга. Такое мое поместье видело впервые, — Шинобу, привыкшая к компании молчаливых, непринужденно продолжила разговор. Она поглядела на погрузившийся в дремоту сад. Все его крылатые жильцы давно скрылись в своих домиках среди ветвей и травинок и крепко спали до самого утра. Как и те бескрылые жильцы поместья, которые уже несколько часов спали в своих комнатах. Кроме, наверняка, демона. — Тот демоненок из корзины… Надеюсь, он не слишком пугал моих девочек, пока меня не было.       «Тут скорее я их пугал… Или смешил, пятьдесят на пятьдесят,» — мрачно подумал Кайгаку и решил все-таки поддержать разговор. Не каждый день так пообщаешься со столпом. Ну, кроме Джигоро. Хотя и с ним он не виделся уже больше двух месяцев. — Вовсе нет. Зеницу… Очень всем понравился — особенно Нахо, Суми и Киё. Он умеет заводить друзей, — парень тоже вгляделся в глубь сада, отчасти чтобы понять, что такого там увидела его собеседница, а отчасти чтобы спрятать взгляд.       Где-то там за клумбами протекает маленький ручеек. Где-то там в доме Зеницу тихонько проводит время, чтобы не мешать другу медитировать. Теперь он в безопасности, он сумел защитить себя, пока Кайгаку был в коме. Но если Кайгаку не станет сильнее, не за горами будет и следующая кома, а то и похуже. Он не мог позволить себе оставаться таким слабым. Слабые не могут никого защитить, слабые сами нуждаются в защите. Взгляд Кайгаку потемнел.       Шинобу изучающе посмотрела на мальчика, которого не могла назвать заключенным, когда он едва дышал среди белых подушек и одеял. На мальчика, который нашел способ не убивать демона и помочь ему остаться человечным. На мальчика, который говорил об умении заводить друзей так, будто сам им не обладал. — Это замечательно. Значит, планы господина Убуяшики воплотились в реальность. Мы обрели новых товарищей…       Девушка плавно наклонила голову, остановив взгляд на каменной дорожке. Во время суда она смотрела на происходящее оттуда, а не с террасы. На террасе стоял многоуважаемый глава. Что же было у него в мыслях в тот момент? Кайгаку пристально наблюдал за ней, пытаясь понять, искренне ли она это говорит. Да, то, что они с Зеницу находились в ее поместье уже было явным признаком того, что этого столпа можно не опасаться. Однако парень все еще не мог отделаться от липкого чувства, неприятным послевкусием засевшего в горле. Недоверие. Ее улыбка. Такая вежливая и приятная, но такая… Странная.       Шинобу вдруг посмотрела на него и произнесла: — Ты ведь уже познакомился с Канао Цуюри?       Кайгаку постарался сохранить ту же эмоцию, чтобы изменения в его лице не выдали его неприязнь. «К сожалению,» — пробурчали задиристо мысли, и парень выдавил негромкое: — Угу. Она помогает мне тренироваться… Иногда, — когда в его взгляде появился холодок, слишком заметный, чтобы не дать ей понять его недвусмысленно, Кайгаку все-таки сдался и прервал зрительный контакт. Ему казалось, Шинобу со всеми играет в гляделки, и ей совсем не неловко смотреть в глаза. Поэтому она постоянно побеждает. — Выходит, она тебе не слишком нравится, — ее голос прозвучал так вкрадчиво, что закрался ему под одежду вместе с неприятными мурашками. Кайгаку не решался взглянуть на нее. Девушка продолжила: — Понимаю, на первый взгляд она кажется странной и нелюдимой, — Шинобу вспомнила мысли бойкой девчонки, которой еще была она сама, когда Канао стала частью ее семьи. Не самые приятные слова, которые из нее вырвались в тот день. — Никогда не сделает ничего, о чем ее не просили. Из-за этого с ней трудно общаться, но… По этой же причине она не может никого обидеть.       Парень слушал и не отвечал. Ему очень не нравилось, когда кто-то скрывал что-то за своей молчаливостью. Потому что он сам делал точно так же. «Обидеть? Мда, ее даже о таком просить надо?» — он сдвинул брови, и они образовали маленькую морщинку на переносице. Такую привычную для него. — «Не удивлюсь, если она и к еде не притрагивается без чужого распоряжения,» — подумал он не без раздражения. Такого привычного для него. — Не удивляйся, но раньше она и к еде не притрагивалась без чужого распоряжения, — неожиданно сказала Шинобу, и Кайгаку уставился на нее несколько ошарашенно.       «Да я же пошутил…» — оправдания нагрузили голову, как птицы, облепившие не слишком страшное пугало на грядках. — «Я заметил, что она скромная, но чтоб настолько! Чудачка!». Парень согнал удивление со своего лица и все же решил спросить: — Почему?       Девушка не сводила с него глаз, так напоминавших глаза бабочки. Темные. Блестящие. Непроницаемые. — Мы с сестрой выкупили ее грязную и худую у жестокого человека. Тогда у нее даже не было имени.       Юноша вздрогнул и поежился под ее взглядом, под весом самого короткого рассказа о чьей-то жизни, какой ему доводилось когда-нибудь услышать. Под впечатлением от чужого прошлого, в какой-то мере похожего на его собственное. Ребенок, не знавший дома, не знавший, что такое горячая ванна и вкусный ужин, не знавший родительской заботы, не знавший, доживет ли он до завтра. Канао очень повезло попасть к такому хорошему человеку, как госпожа Шинобу. Кайгаку совсем затих. — Ради того результата, который есть у нее сейчас, она усердно трудилась, — столп поправила полы белого хаори, прятавшего ее большое сердце внутри маленького тела. Кайгаку заметил, что она выдохнула с облегчением. Истребителям редко бывает приятно вспоминать прошлое. Кочо произнесла: — Это я предложила ей помогать охотникам на оздоровительных тренировках. Было бы здорово, если бы у нее появились друзья.       «Не очень я в этом хорош,» — подумал отстраненно Кайгаку, занимавшийся тем, что снимал с себя назойливые мысли о собственном прошлом. Они смешались со стайкой мыслей о Канао. Поглядев на нее под другим углом, он увидел какого-то совершенно другого человека, того, с которым он пока не был знаком. Возможно, с этим человеком никто толком не был знаком. — Тренироваться без товарищей — не иметь никого, кто позволит тебе контролировать свой прогресс, — Кочо напоследок осмотрела родной сад, где в каждом кустике и в каждом деревце хоронились бутоны ее воспоминаний, и иногда они раскрывались. — То, что Канао тренирует тебя, помогает и ей самой. Вы должны быть сильными. Слабые не могут никого защитить.       «…слабые сами нуждаются в защите,» — вновь вернулся к прежним размышлениям Кайгаку. Шинобу встала, решив позволить мальчику потренироваться одному, как он и планировал с самого начала, но он внезапно тоже поднялся на ноги. — Подождите, я… Хотел попросить у вас совет, — Кайгаку собрал всю решительность в одном месте. Ради этого он засыпал еле теплым от усталости и просыпался с преисполненным бодрости горячим сердцем. — Я не могу удерживать концентрацию дыхания целые сутки. Я не понимаю, в чем дело, — после того, как Канао отказалась помогать ему, парень был готов поклясться, что больше ни у кого не попросит помощи. Но сейчас, стоя посреди ночи в саду в компании единственной не спящей бабочки, ему отчего-то очень хотелось ей довериться.       Шинобу оглядела его с приятным удовлетворением на лице. Мальчик был выше нее, но видел в ней кого-то, чье мнение он считал достойным. — Дыхание грома, да? — со знанием дела она подняла указательный палец. Ее ладони тоже такие маленькие. — Ты используешь гром, но не используешь дыхание. А дышать… Дышать можно по-разному.       Кайгаку жадно впитал каждое ее слово. Хотя он не совсем понял, что означала последняя фраза, все равно поклонился. Джигоро тоже говорил простыми предложениями, из его уст любая мудрость казалась чем-то сакральным, но его советы тоже звучали как загадки. — Я обдумаю это. Большое спасибо, — произнес юноша.       Каким бы старым и слабым ни казался господин Куваджима, в лучшие годы он сразил немало демонов. Когда-то и он был неудержимым мальчуганом, решившим положить свою жизнь на то, чтобы приручить грозу. И он сумел. Какой бы хрупкой и беззащитной ни казалась госпожа Шинобу, она стоит в одном ряду со столпами. Если даже такая слабая на вид девушка довела владение своим дыханием до идеала, если ей было дано дорасти до уровня столпа… То и ему, Кайгаку, точно это удастся. Нужно попробовать изменить свои методы, ценен любой совет.       Вдруг он почувствовал, как его мягко похлопали по плечу. — Удачи, подсолнух. Тебе это точно под силу.       Утро началось с просьбы в адрес Аой отсрочить тренировку с Канао до завтра. Та с большим вниманием оглядела парня, словно сканировала на признаки лени или безысходности, но, не найдя ничего, согласилась. Кайгаку отправился на пробежку, сосредоточившись и взяв собственное дыхание под контроль. За одним из окон он заметил знакомое лицо, даже два. Столп насекомого и Канао непринужденно что-то обсуждали и любовались садом. Когда они стоят рядом, они выглядят почти как сестры.       Подумав о том, что девушкам открывается вид на чудесное и одновременно смешное зрелище — на залитые утренним светом цветы и аккуратные каменистые тропки и на носящегося среди всего этого благоухающего рая потного придурка, Кайгаку резко понял, что перестал концентрировать дыхание. «Вот же черт!» — отругал он себя.       В это же утро парень обнаружил Нахо, Суми и Киё на террасе с уже заплетенными косичками или что там еще у них. Однако возле них стояла… Фляга. Маленькая такая. — Утречка. А это что это у вас? — недоверчиво ткнул пальцем в сторону фляги Кайгаку подобно коту, с осторожностью разглядывавшему появившийся в поле зрения необычный предмет. Фляга-то была обычной, но как-то не к месту. — Доброе утро, Кайгаку, — отдохнувшим за ночь голосом сказала Киё. — А это новое упражнение. Оно поможет вам с концентрацией дыхания. — Допустим… — он присел рядом с ними, как ворон, затесавшийся среди воробушков, и приготовился слушать. После пробежки он всегда был взъерошенный и забавный, потому что торчащие в стороны волосы и серьезная мина казались несовместимыми вещами. — Нужно дуть в нее так сильно, как только сможете, — вставила еще одно пояснение Суми, подбоченившись. Пожалуй, именно благодаря ее схожести с Аой Кайгаку научился отличать девочку от ее подруг. — Дуть? — он постучал по емкости пальцем. Прочная. Подозрительно прочная, куда прочнее обычной фляги. Парень сделался еще более недоверчивым. — А как понять, что я правильно это делаю? — Вы поймете, что все правильно, когда фляга лопнет, — мило улыбнулась Киё, и Кайгаку совсем не мило поперхнулся воздухом сразу же, как только убедился, что верно все расслышал. — Лопнет??? Что, прямо… В прямом смысле слова?! — переспросил он и схватил флягу так, будто она слишком много на себя берет. Пустая. И слишком прочная! — Именно так. Эти фляги сделаны на заказ, чтобы тренировки были максимально продуктивными, — проговорила Нахо, надеясь, что охотник не решит разбить флягу о край террасы. Следя за тем, как Кайгаку заглядывает в горлышко тары одним глазом, девочка пригладила свою косичку и быстро придумала, что добавить, чтобы вернуть юноше самообладание и решимость: — Когда наша Канао тренировала концентрацию дыхания, госпожа Шинобу часто просила ее дуть во флягу.       Парень поглядел на девочку, и та поежилась под его взглядом. «Ах вот как… Это упражнение придумала сама госпожа Шинобу, и розовый дьявол стала такой сильной благодаря тренировкам со столпом,» — пришел к заключению он. — «Тогда я лопну столько фляг, сколько Канао и не снилось!». — Но это еще не все. Со временем нужно брать фляги побольше, — важно сообщила Суми, прикрыв глаза на манер Аой и объясняя суть тренировок с такой же серьезностью. — Начинать нужно с малого, но когда-нибудь вы сможете порвать такую же флягу, как Канао Цуюри!       Кайгаку повернулся и увидел, что Нахо и Киё принесли на террасу флягу… Размером буквально с них! Он опешил и раскрыл рот, не сразу отыскав слова шока. «Она же огромная! Как эта девчонка может порвать такую здоровую флягу?!» — задира переводил глаза с малышки-фляжки в своих ладонях на флягу-титана и обратно. На мгновение кровь даже отлила от его лица. Но затем вернулась вместе с упорством и уверенностью. Решив, что бояться сложностей — это ничему не учиться, Кайгаку подбадривающе оглядел своих помощниц и сказал: — Что ж… Тогда начнем с малого!       Поначалу даже маленькая фляга поражала его своим упрямым нежеланием лопаться. Он практиковался в привычном темпе и подключал к тренировкам фляги, пропадая в саду так надолго, что порой забывал навестить Зеницу в его темной комнатке. По утрам он начал приходить к девочкам сразу же, до пробежки, и, расчесывая свои темные волосы, они дружно считали его отжимания, по очереди садясь на его спину. Их перестало смущать то, что он приходил раньше, чем они закончат прихорашиваться, а он перестал путать такие термины, как «косички» и «колоски». Очень важные для обладательниц длинных шевелюр термины.       В какой-то из дней Аой заметила, как Кайгаку задремал на террасе, а платьюшки, составлявшие ему компанию, плели маленькие косички в непослушном черном гнезде на его голове. Не то он спал слишком крепко, не то намеренно позволял им провести этот ритуал над собой, но он совершенно не реагировал. Когда строгая бабочка приблизилась, чтобы поинтересоваться, чем они все тут занимаются и почему Кайгаку дрыхнет средь бела дня, девочки спешно зашептали: — Тсс! У него получается держать концентрацию во сне!       Аой пригляделась к дикарю, у которого количество маленьких косичек в волосах насчитывало уже не меньше десяти, и заметила, как тот ровно и сосредоточенно дышит. Она бы сочла, что он вовсе и не спит, а просто лежит с закрытыми глазами, но, столько раз будя его по утрам, девушка уже запомнила, как много брови Кайгаку говорят о нем. Единственные мгновения, когда он не хмурится — это моменты, когда он спит. И сейчас его брови были расслаблены. «Надо же… Он начинает делать успехи,» — затаив маленькую улыбку в уголке губ, девушка оставила задиру под присмотром маленьких помощниц и удалилась.       Время шло. Зеницу приходил на каждую тренировку в тени тренировочного зала и проводил с ним каждый вечер в ванной, Аой без проблем соглашалась на тренировки или просьбы их отсрочить, Канао лишний раз не попадалась на глаза, госпожа Шинобу Кочо иногда назидательно наблюдала за ним из окна, а девочки часто радовали его маленькими перекусами между тренировками. Время шло, и успехи Кайгаку давали о себе знать. Когда треснула, а затем и со звоном взорвалась его первая небольшая фляга, он сумел поравняться с Канао — он больше не позволял ей обливать его отваром и успевал уклоняться от ее попыток догнать его во время салочек.       Пускай умудриться облить или догнать ее он по-прежнему не мог, Кайгаку все равно безумно радовался тому, какой прогресс он совершил. Однако дальше… Тренировки вновь привели его в тупик. Раздражающий до скрипа зубов тупик. Добравшись до той самой титанической фляги, Кайгаку едва ли сознание не терял, пока до беспамятства дул в нее. Столько отчаянных усилий он не прикладывал даже учась у наставника. Безумная радость постепенно погасла.       Во время жуткой борьбы Кайгаку против громадной фляги в один из вечеров позади него с шелестом отодвинулась дверь. Золотое хаори выплыло из поместья бабочки на облаченную в сумерки террасу. Кайгаку устало обхватил флягу руками и уткнулся в нее лбом, пытаясь отдышаться и сконцентрировать дыхание. «Дышать можно по-разному… Дышать можно по-разному…» — повторял он как одержимый одну и ту же мысль, как вдруг его мягко обняли со спины. — Мне уже начинать ревновать ко фляге? — тихо прошептал почти ему в ухо родной демон. — О, уже стемнело, я и не заметил… — Кайгаку измотано повернул к нему голову. Иногда он и правда понимал, что наступила ночь, только по появлению на улице своего друга с непереносимостью солнца. — То-то ведь. Я ждал тебя у купальни, а ты все не появлялся, вонючка, — Зеницу легонько щипнул задиру за бок, и тот посмеялся. — Да… Что-то я увлекся сегодня. Эта зараза никак мне не поддается, — вздохнул парень, позволяя демону сидеть позади и обнимать его. Можно удобно облокотиться об него спиной. Как только Кайгаку это сделал, он почувствовал, как же он устал. — Ну-ка, дай ее сюда, — когтистая ладонь требовательно пожмакала воздух, намекая, чтоб в нее вложили горлышко фляги.       Кайгаку усмехнулся и придвинул емкость ближе, позволив другу дотянуться до нее через его плечо. Зеницу наклонил флягу и заглянул в нее одним глазом с уморительно сосредоточенным лицом, а потом приставил к темному горлышку ухо и сказал: — Ты слышишь? — Слышу что? — расслабленно сощурившись, Кайгаку уже ждал какую-нибудь шуточку со стороны своего солнца. Его свет согревал его и вновь делал его улыбку сладкой как растопленная карамель. — Она… Она говорит что-то… — с лицом глубоко-верующего Зеницу показал парню указательный палец. — Тихо… — он сделал вид, словно тщательно вслушивается в призрачный голос из недр фляги, а потом приставил к ней свою клыкастую пасть и загудел утробным эхом: — Кайгаааааку, иди в купальню с Зенииииицу… Сегодня я тебе не сдаааамся, потому что ты вонюююючка… — Каков наглец! — расхохотался Кайгаку, отстранив от этого обалдуя флягу. — Ну и в чем она не права? — тоже засмеялся демон, обхватив своего человека за бока так, будто не хочет его отпускать. Все-таки, так оно и было. Слишком уж мало времени они стали проводить вместе с тех пор, как путешествие только для них двоих превратилось в бесконечный цикл оздоровительных тренировок. — Ой, рисовый самурай Зеницу! Вы уже пришли? — на террасу выбежали платьюшки, уже слегка сонные и уставшие, но все еще улыбающиеся. Наперебой они защебетали: — А Кайгаку еще не поужинал. Не забирайте его пока что, пожалуйста! — Сегодня все опаздывают, да? — Зеницу прикрыл впалые глаза, украшенные алым узором. Он давно уже носил на веках этот признак своего вечного голода. — Мы просто… — замялась Нахо, теребя в руках косичку и ища оправдания. — Мы в последний момент поменяли рецепт, поэтому и задержались, — пояснила Суми, притворяясь совсем уж бодрой. Она несла в руках поднос с ароматным ужином для упорного охотника. — Но оно того стоит! — В кухне она разволновалась и совсем так не думала, — возразила малышка с зелеными бабочками и оставила свою косу в покое. — Нахо, зачем ты ему сказала?! — покраснела Суми аж до кончиков ушей. — В-вот, держите! — она вручила Кайгаку поднос и под безобидные хихиканья подруг и Зеницу сложила ручки на груди. — Приятного аппетита!       Киё что-то прошептала своим крохотным коллегам. Демон знал, что это не предназначалось для его ушей, но его уши слышали слишком многое, так что фраза «Давайте оставим их одних» от него не укрылась. Нахо тихо возразила «А как же унести посуду обратно?». Зеницу слабо улыбнулся, сделав вид, словно ничего не слышал, и произнес: — Спасибо, девочки. Мы сами все отнесем, а вы идите отдыхать, устали же за день, — он им подмигнул, и Киё с по-кошачьему хитрой улыбкой посмотрела на Нахо, мол, видишь, все по плану. — Хорошо! Спокойной ночи! — троица откланялась и скрылась в коридорах дома бабочки, задвинув за собой дверь.       Убедившись, что наученные госпожой Канроджи маленькие свахи точно убежали, а не подслушивают за дверью, Зеницу выдохнул с облегчением. — Такие они очаровашки. Хитрые правда, но все равно очаровашки, — демоненок вспомнил, как, сидя взаперти перед судом, он сумел услышать в отдалении Коурая и этих коротышек. Они кормили его страшную ужасающую птицу и напевали детские песенки. Пожалуй, ему не сравниться с Коураем. Хотя Зеницу все же в чем-то победил — они дали ему крутое прозвище, а у Коурая такое есть? Вряд ли.       Он заметил, как Кайгаку растерянно смотрит в дымящуюся тарелку и не притрагивается к еде. Приятный аромат супа окружил две фигуры, освещенные нежным светом домашней лампы. Аромат до боли родной, до гипнотизирующего близкий, до ностальгического свой. Кайгаку не мог вспомнить, как моргать, потому что голова заполнилась не только этим запахом, но и другими воспоминаниями. Воспоминаниями о большом поместье в глубине персикового сада. Он всегда думал, что он привязан не к дому, а к человеку, но сейчас ему почему-то безумно захотелось оказаться в месте, которое называют «домом».       С ног до головы покрытый мурашками, Кайгаку неотрывно глядел в тарелку с супом. Луковым супом. Мега-луковым супом с дополнительной порцией лука. Прямо как у дедули дома. — Ну точно вонючка, — беззлобно хохотнул Зеницу, положив щеку на плечо друга.       Кайгаку медленно вдохнул аромат, так магически повлиявший на его настроение, и закрыл глаза. Впервые за день он улыбнулся по-настоящему расслабленно.       Пар плыл над сияющей и волнующейся гладью купальни, а его отражение, точно нечто осязаемое, можно было увидеть и под водой. Опять было очень тихо и спокойно. Просторная комната с огромной прямоугольной ванной могла бы вместить человек семь одновременно. Так хорошо было занимать такое пространство вдвоем. Это место действительно согревало не только тело, но и душу, очищало не только физически, но и морально. Все явственнее чувствуя, что он что-то упускает, Кайгаку занял самое расслабленное и удобное положение, какое только мог, и втянул влажный воздух носом. Может быть, эти методы, которыми он пользуется, ему не подходят? Или он недостаточно хорош для них? Дышать можно по-разному. По-разному можно и смотреть на ситуацию, с разных углов и перспектив.       Свет домашних ламп, расположенных в небольшом отдалении, заливал комнату теплым светом, совсем ненавязчивым и приятным для глаз. Пожалуй, слишком приятным — после тренировок тут и уснуть недолго. Две стопки вещей покоились в стороне, два полотенца вальяжно лежали неподалеку в ожидании, пока они понадобятся. Кайгаку стал наблюдать за паром, похожим на слоистые облака, а потом остановил взгляд на двух мальчишках, смотрящих на него с водной глади.       Когтистые руки по обыкновению бережно расплетали косички, которые три пары девичьих ладошек заплели задире днем. Кайгаку и сам не знал, почему разрешал им это. Может, потому они и решили порадовать его таким ужином, о котором слышали из рассказа Зеницу. Они перестали его побаиваться, и это не могло не радовать. Кайгаку не мог скрыть удовольствия от понимания, что смог подружиться здесь хоть с кем-то. Компания любимого друга ему все еще очень нравилась, но жизнь вынуждала его общаться и с другими людьми.       Юноша задержался, рассматривая собственное отражение. «Когда это я перестал напоминать спичку?» — он оглядел крепкие плечи и округлые от мышц руки, подтянутый живот и рельефную грудь. Теперь шрамы на них казались украшением, а не клеймом. Летописью боевых трофеев, а не ошибок. «Да, уже ведь четвертая неделя идет, как я тренируюсь… Время несется так быстро,» — Кайгаку ополоснул лицо горячей водой и зажмурился. — «Хорошо, что я пришел в норму. Надоело быть тощим заморышем».       Парень взглянул на напарника, который так и оставался тощим заморышем. Тонкие как веточки руки, шея, выглядящая такой хрупкой, что невольно удивляешься, как она еще выдерживает вес головы, впалые щеки и круги под глазами. «Точно… Уже ведь четвертая неделя, а я так и не кормил Зеницу,» — несколько виновато выдохнул Кайгаку, а сам продолжал бесстыдно пялиться на его худые ключицы и плоскую грудь, обтянутую белой, почти прозрачной кожей. — «Сегодня я покормлю его, точно покормлю».       Конечно, Зеницу нравился ему любым, но… Он такой худой и выглядит болезненно, что ком невольно в горле встает, когда представляешь, как ему плохо. Такое не может вызывать беспокойство и нравиться одновременно. А тогда, до комы, он помнил его совсем другим. Когда он давал низшей луне отпор, достойный ее столетнего опыта и мощи, Зеницу был и того круче. Совсем не таким, в кого его превратил голод. Кайгаку наклонил голову набок. «Зеницу использовал такую силу… Такую концентрированную мощь грома, которой я никогда ни в ком не видел…» — темный взгляд задумчиво пытался найти ту сторону проблемы, с какой он еще не рассматривал ее. — «Да, он демон, но это ведь было дыхание истребителя. Может… Может быть…». — Эй, Зеницу, — недолго думая, Кайгаку обратился к товарищу. Тот вопросительно уставился на него, выглядя так же мило и забавно, как щенок, услышавший свое имя. — Я хотел спросить… В ту ночь, в бою с демоном двенадцати лун… Ты так мощно дрался, как настоящее божество. Чистое дыхание грома…       Кайгаку кропотливо подбирал слова, но не столько потому, что боялся как-то задеть друга, сколько потому, что пытался поставить свой вопрос по-другому. Не так, как он спрашивал у Джигоро, не так, как он спрашивал у Канао, не так, как он спрашивал у Шинобу. Парень придумал, как это спросить, и решительно произнес: — Что ты тогда почувствовал?       Зеницу тихо вздохнул через нос. По нему было слишком заметно — он недоволен тем, что друг продолжает думать только тренировках даже посреди ночи, когда они уже ушли с террасы и погрузились в ванную. Однако что-то в этих темных глазах, горящих и не сдающихся, осадило демона. Он слишком дорожил Кайгаку, чтобы пренебрегать его чувствами и желаниями. Однако… Помочь чем-то вразумительным он не мог. — Ах, ты об этом… — юноша опустил ладони под воду и уперся спиной в деревянный бортик. — Не помню даже. Хм… Я ведь уже говорил, что во все те моменты, когда ты видишь во мне божество, я нахожусь в глубокой отключке? Хех, это совсем не помогает, да? — он увидел, как Кайгаку обреченно вздохнул.       Демон честно хотел быть полезным, но та сила, которую он показывал в битвах, не являлась чем-то сознательным и честным. И он не скрывал этого. С самого начала не скрывал. Даже будучи учеником Шихана, он не сумел освоить ничего толкового, кроме первого стиля. Но все-таки уроки дедули не прошли мимо него, как бы он ни старался избегать его тренировок — Джигоро научил его дорожить теми, кто с ним в одной команде. — Слушай, — он повернулся к уставшему от неудач Кайгаку и положил руки ему на плечи. — Совершенно точно ясно одно. С тех пор, как я обратился в демона, дыхание стало использовать гораздо проще. Я чувствую, как я пропитан им насквозь. Скажем, как пирог с сиропом. — Странное сравнение… — пробурчал задира. Такой совет — это не совсем то, что он ожидал услышать. Хотя совершенно любой совет становился для него неразрешимой головоломкой, кто бы его ни посоветовал. — Зато предельно понятное, верно? — ободряюще улыбнулся Зеницу, сверкнув клыками. — Так вот, я пропитан дыханием грома настолько, что ток бьет из меня. Всегда. Если я не перекрываю ему путь, он начинает литься наружу. Вырываться как… Эээ… Я не придумал никакого странного сравнения, но ты наверняка понял суть. Я как будто… — он задумчиво умолк, но лишь на мгновение. И медленно сказал неожиданно поэтичную вещь: — Я как будто ношу грозу внутри себя. — Вот как… — Кайгаку сдвинул брови, и его взгляд постепенно посветлел от воодушевления. Нет, эта загадка совсем простая, но нужно проверить ее на практике. — Вот так, — согласно кивнул Зеницу. — Если ты прямо сейчас рванешь тренироваться дальше, я съем все кровати в палате и спать будешь приходить ко мне, — сразу пригрозил он, видя, как друг наэлектризовался от излишка мотивации. — Вот все бы демоны так. А то все кровь да кровь, — ухмыльнулся Кайгаку, запрокинув голову назад. Он глубоко вдохнул горячий воздух купальни, от которого все заботы плавятся как лед и забываются. Хотя бы на время. — Не, сегодня я уже никуда не пойду. Над твоими словами я могу подумать и здесь. И в кровати, если ты уже ее не схрумкал.       Демон демонстративно поковырялся когтем в зубах и выдал неудовлетворенно: — Так и быть, пока что поберегу свои клыки. Новые лень отращивать.       Кайгаку преспокойненько умылся, решив не продолжать тираду шуток про поедание кроватей, когда заметил, что Зеницу продолжает глазеть на него. Хотя разговор и не продолжился, странно чувствовать на себе взгляд в такой шелестящей тишине. Парень принял решение позволить демону немножко попялиться, но изогнул брови в своей обыденной манере. Они немного разлохматились из-за того, что он умылся. Кайгаку вновь удобно расположился в ароматных водах купальни и зевнул. — Когда я расплетаю косички, ты становишься похож на черного барашка, — вдруг хихикнул демоненок. Он все-таки продолжил разговор, разглядывая млеющего в горячей воде Кайгаку, который опять сидел с видом важного гуся. Или все-таки барана? — Так не пойдет, — усмехнулся Кайгаку. Он зачерпнул в ладони побольше воды и опрокинул ее себе на макушку. Торчащие кудряшки не хотели сдаваться, поэтому поникли только после нескольких таких мокрых атак. — Ну вот, теперь ты гусь, — с притворным разочарованием Зеницу цокнул языком. — Почему гусь? Я весь промок, а гуси сухими выходят из воды. — Это неправда. — Правда. У них перья такие, которые водонепроницаемые.       Они уставились друг на друга с примерно одинаковыми выражениями на лице — без слов говорящими «Ты что, дурак?». Зеницу озадаченно заморгал, а Кайгаку медленно сощурился, пока с темных прядей его волос активно сыпались капельки одна за другой. — Ты что, не знал, что гуси… — начал он, однако демон стремительно перебил его. Так быстро, словно для этого ему понадобилась первая ката дыхания грома. — Тогда ты… Т-ты выдра! — выпалил Зеницу и сложил руки на груди с чрезвычайно гордым видом, будто придумать ответ сразу же — это какое-то достижение. — Выдра, — повторил Кайгаку, пытаясь придумать что-нибудь. К сожалению, про выдр он особо ничего не знал, но нельзя ведь показывать, что ты чего-то не знаешь. Парень не растерялся: — А ты знал, что выдры…       Зеницу мигом схватил его и толкнул в воду, пока он не поумничал. Кайгаку вынырнул под его задорное хихиканье, и демон просто разрыдался от смеха — теперь задира еще больше напоминал выдру. — Смешно тебе, да? — парень превратил свои глаза в две злопамятные щелочки. — О-очень… — пытаясь отдышаться и не гоготать на всю комнату, Зеницу не мог остановиться. — Ммм… А тебе случайно не хочется… Ну, построить плотину? — Это бобры строят плотину, тупица, — Кайгаку изогнул брови, пытаясь понять — это он не догоняет, что демонюга шутит, или тот и правда не знал таких вещей. — Да хватит, умник! — Зеницу накрыло новой волной смеха, и он брызнул в Кайгаку водой.       Тот рывком скрылся под водой и бросился мстить. Зеницу почувствовал, как его схватили за ногу, подавился не то воздухом, не то собственным хохотом, и попытался отбиться второй ногой, кашляя как при смерти. Но напарник был не промах и, проворно избежав атаки, поймал его еще и за вторую ногу. Зеницу завизжал и задергался, но это не спасло его демоническое судно от потопления, и Кайгаку утянул его под воду вслед за собой. Когда он вынырнул на поверхность, Кайгаку уже живот надорвал со смеху. — Ты очень странная золотая рыбка. Так хреново плаваешь! — продолжая смеяться, он пригладил волосы назад, чтоб в лицо не лезли.       Зеницу не мог заставить себя разозлиться или обидеться на кого-то такого красивого и умного, так что подключился к нему со своим беззаботным хохотом. Они еще немного посидели в ванной, отмывая все, что не отмылось во время игры в выдр и гусей, а потом выбрались из ванной. Косо наблюдая за тем, как одевается Кайгаку, Зеницу вспоминал тот оживший труп в палате, который он впервые увидел спустя месяц заточения в корзине, вспоминал, как ужасался тому, что друг в таком состоянии… А теперь он здоров как бык. То, что у него есть трудности с концентрацией дыхания, никак на это не влияет. Кайгаку так много тренировался, что стал прежним собой. И даже лучше… Демон спрятал взгляд, потому что заметил, что пялится дольше положенного. Дольше, чем пялятся те, кто просто рад за чье-то здоровье.       Они дошли до палаты почти без разговоров, стараясь никого не разбудить. Наверное, если бы Кайгаку попросили назвать людей, с которыми ему не неловко молчать, первым в списке был бы Зеницу. Первым и единственным. Кайгаку заметил, что домашняя лампа еще горела. Наверное, Аой или девочки специально зажгли ее и оставили на подольше, чтобы пациент не возвращался обратно из купальни на ощупь. — В доме совсем другая атмосфера, когда все спят, а ты нет, — поделился мыслями Кайгаку, садясь на свою койку. — Напоминает деньки, когда Морико лечила меня, а потом по ночам мы с тобой тренировались. Все спали, а мы нет… — Да тебе не привыкать, — Зеницу присел возле него. — Ты и у дедули по ночам в саду лазил. Хорошо, что тебе не знаком ночной жор, а то к утру совсем бы персиков на деревьях не осталось. — Ночной жор тут только у тебя, — подколол его в ответ Кайгаку, а сам не посмеялся даже. — С тех пор, как демоном стал… — Ну, когда-нибудь мы вернем мне меня, — пожал плечами непринужденно демоненок, не унывая. Если бы он поддавался грустным мыслям, он бы не был таким солнышком, сияющим ярко, притягивающим внимание в любой компании. — Остается надеяться, что и старые привычки останутся в прошлом. — Да…       Кайгаку вновь взглянул на впалые щеки друга, на то, как они выделяли его скулы совершенно нездоровым образом. И, спокойно прикрыв глаза, ослабил пояс белого кимоно. Зеницу заметил этот жест и едва заметно порозовел. После вечера в купальне, где вся одежда лежала в стороне, его фантазия начинала играть с ним в игры, которые очень его смущали. — Ты чего это делаешь? — тихо спросил он. Голос стоически выдержал и не дрогнул от неловкости.       Кайгаку плавно приспустил кимоно с одного плеча, обнажив гладкое полотно чистой кожи, проявив летопись шрамов на груди, снижающихся ниже к животу, запрятанному под одеждой. Тени схоронились в складках одежды вместе с его стеснением. Демон так к этому зрелищу глазами и прилип, точно угодивший в мед муравей. — Мы еще не вернули тебе тебя, — тихо сказал Кайгаку. Он опустился почти до шепота, сам не знал, почему. Точно не потому, что боялся, что кто-то заметит, как он кормит своего личного демона. — Ты очень давно не ел, а ведешь себя так, будто забыл об этом.       Зеницу покраснел еще сильнее. «Изначально я подумал, что он оголяется не совсем для этого. Вот я тупица!» — он нервно стиснул край своего кимоно. А потом дернулся как от пчелиного укуса и уставился на Кайгаку изучающим взглядом. — Стоп, ты правда хочешь покормить меня сегодня?! — изумился он, когда до него окончательно дошел смысл всего происходящего. — Но… Ты точно готов? Как ты себя чувствуешь? Тебе ведь не станет плохо?       Кайгаку снисходительно качнул головой, обсыпаемый градом вопросов, и мягко поднес указательный палец к тараторящим губам. Сакура моти. Где бы они ни были и как бы себя ни чувствовали, эти губы всегда будут напоминать ему сакуру моти. Демон замолчал, а глаза его оставались обеспокоенными. Он был голоден, даже слишком — и именно это его волновало еще сильнее. — Спасибо, что позволил мне выздороветь. Теперь я хочу, чтобы выздоровел ты, — умиротворенно произнес Кайгаку. Его спокойный глубокий голос целовал слух и гипнотизировал. — Так что выпей побольше. В этот раз можно.       Нечеловеческое сердце пропустило удар. Зеницу осторожно взял друга за руку и вздрогнувшими губами коснулся его пальца, его теплой ладони, его пульсирующего запястья. «Я ждал так долго…» — пронеслось в голове взволнованное, колеблющееся подобно танцующей с августовским ветерком листве. — Тогда… Тебе лучше прилечь, — негромко предложил демон, а его руки уже сами бережно опускали расслабленное тело на подушки.       Зеницу аккуратно навис над Кайгаку, над его безмятежным лицом, над его манящей шеей, над его красивой грудью, над его доверяющим сердцем. Продавливая одеяло коленом в тесной близости к тому месту, которое все еще пряталось под тонким кимоно, расположив когтистую ладонь на подушке рядом с разметавшимися по ней темными волосами, Зеницу не верил и радовался, что может быть так близко. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Словно больше ничего и не нужно. Словно ему уже вернули самого себя.       «Я ждал так долго…» — юноша плотно сжал губы, рассматривая сокровища, к которым Кайгаку никогда не подпускал его близко, пока он не стал демоном. — Если я не смогу остановиться вовремя, обязательно скажи, хорошо? — серьезно проговорил Зеницу, подняв взгляд на лицо напарника. — Хорошо. Ты можешь приступать, — тот отозвался так, будто демону требовалось еще одно одобрение. Может быть, оно и правда ему требовалось.       Зеницу прикрыл глаза, собираясь с духом. Он нервничал даже больше, чем человек, позволивший чудовищу утолить его длительный голод. «Я остановлюсь вовремя. Я уже не тот, кем был раньше. Я не подведу тебя,» — желтые глаза, окруженные светлыми ресницами, слегка приоткрылись. Он не мог найти способа выразить свою благодарность, свою нежность, свою… Любовь?       Поэтому просто припал к родным губам своими, соприкоснувшись своей грудью с горячей грудью друга. Он не мог остановиться, не мог получить достаточно. «С поцелуями ведь не работает тот же уговор, что с кормежками? И… Кайгаку тоже не останавливается. Подумать только, он не останавливается…» — Зеницу затаил дыхание и сумел почувствовать, как тяжело и трепетно начал дышать тот, кто нравился ему даже больше, чем он думал. Демон почувствовал, как родные руки тихо приобняли его за бока, как пригладили спину. В этот момент ему так захотелось, чтобы кимоно на нем вообще не было. «Кажется, в купальне не так жарко, как здесь… Как сейчас…».       Зеницу с огромной неохотой прервал бесконечность поцелуя, и сбившееся дыхание Кайгаку обожгло ему губы. Словно поняв, что оно сильно выдает его, задира выдохнул ровнее. «Ему очень понравилось,» — Зеницу не удержался и чутко поцеловал его в уголок губ. Он просто не смог устоять, но и не хотел навязываться, ведь тогда еще один такой нескончаемый поцелуй непременно выдаст и то, как он возбужден. Кайгаку, не открывая глаз ни на мгновение, подарил ему взаимный чмок в уголок губ. Он все еще прижимал к себе свое солнце.       Вдруг они встретились глазами. Заторможенными от новых впечатлений, затуманенными от необычного чувства, опьяненными от удовольствия. Кайгаку потупил взгляд и сконфуженно посмеялся. — Что-то мы увлеклись, ха-ха… — он посмотрел куда-то в сторону, пряча глаза, говорящие сейчас больше, чем говорили губы. — Ха-ха, д-да… — Зеницу поддержал его неловкий смешок и неестественно улыбнулся. Он бегло облизнулся и заглянул другу в лицо, словно пытался убедиться, что видел это — пылкость в темноте этих глаз. Этих, а не чьих-то еще. А в этих глазах он никогда не видел ничего подобного. — Я просто разрешил тебе поесть, а ты сразу целоваться, — мягко усмехнулся Кайгаку, сгоняя жар с щек. Они пылали так, что демон чувствовал это даже на расстоянии. — В том, чтобы выпить моей крови, уже давно нет ничего особенного, хех…       «Ошибаешься…» — чуть не сказал вслух Зеницу. Дни ожидания в тесноте плетенки, чужие пронзающие взгляды, круглосуточный присмотр, даже днем: все это точно не потому, что выпить крови Кайгаку — что-то обыденное. — Да л-ладно тебе, — демон уткнулся лбом в плечо друга и пробурчал: — Я правда проголодался.       «Может быть, не только по крови…» — завибрировало в голове, и Зеницу вздохнул. Приятный запах все еще держался на коже друга после купальни, и парень ловил себя на мысли, что этот аромат будит в нем не одно лишь желание вцепиться клыками. — Поешь. Ты заслуживаешь этого, больше, чем кто-либо из демонов заслуживает, — Кайгаку нежно пригладил его еще сырые после ванной волосы.       Зеницу млел от этих прикосновений сильнее, чем от горячей воды в купальне. Он приблизился к шее напарника, такой же прекрасной, как и все в нем, и вновь задержался. — Когда мы закончим… Можно я останусь спать здесь? Пожалуйста… — тихо попросил он, готовый даже давить на жалость, если понадобится. — Утром я уйду раньше, чем взойдет солнце, так что не помешаю тебе. И не поранюсь.       Кайгаку немного неуверенно оглядел потолок, будто перебирал все плюсы и минусы, а потом одобрительно кивнул. В ту ночь Зеницу обнимал его по-особенному крепко, прижимал близко-близко, не спал сам, но оберегал его сон. Обнимать настоящего Кайгаку намного ценнее, чем зарываться лицом в его черное хаори, пока никто не видит.       Висящие в спокойствии сада теплые отголоски лета нагоняли негу и сонливость. Повинуясь ветру, кивали листья и бутоны, тени от облаков плыли по каменистым дорожкам. Кайгаку сидел на террасе и неторопливо дожевывал онигири, принесенные платьюшками, чтобы его подбодрить. Маленький перекус был простым, но пришелся очень кстати, хотя юный охотник совсем не чувствовал, что заслуживал его. Он ел без аппетита, размышляя о наставнике и его методах, о собственных неудачах и их причинах, и краем уха слушал разговор Нахо, Суми и Киё, когда из поместья вышла старшая бабочка, привыкшая держать здесь все в надлежащем виде. — Сегодня белье с веревок снимаем пораньше, — сообщила девочкам Аой совершенно обыденным тоном. Очевидно, она пришла сюда ради них, а не ради пациента. — Даже если еще будет сыровато. — Сегодня какой-то особый день? — полюбопытствовал Кайгаку, поджав под себя одну ногу в то время, как вторая свисала с террасы. — Нет, просто приближается дождь, — объяснила ему с умным видом Суми. — Да? А как вы это поняли? — озадаченно продолжил задира, чем поставил девочку в тупик. Подражание умной и более опытной Аой завело кроху в тупик. Глядя на то, как Суми отчаянно пытается вспомнить, каким образом она предсказала дождь, Аой мягко покачала головой. — Посмотрите на небо, — напомнила она, обращаясь уже не только к крошкам-воробушкам, но и сидящему с ними в одном ряду вороненку-Кайгаку. — Облака такой формы говорят о том, что будет непогода.       Парень уставился в голубоватую высь, облепленную белыми комками туч и напоминавшую лед, на который причудливым узором насыпал снег. «Облака как облака,» — пожал плечами он. — «Не черные и даже не серые…». Суми активно закивала и под одобрительный жест со стороны Аой быстро добавила: — А еще в саду нет ни одной бабочки, потому что они заранее спрятались! — и она с гордостью вскинула носик, довольная тем, что не все забыла.       Кайгаку откусил рисовый пирожок и с подозревающим видом оглядел ближайшие деревья и кусты. «И правда…» — не заприметив ни единого намека на чьи-то шевелящиеся крылышки, юноша решил, что поверит в эти приметы, на которые прежде не обращал внимания. — «Заранее спрятались… Прямо как Канао, стоит тренировке закончиться,» — хмыкнул он сам себе, закинув в рот последний ломтик онигири. — Не забудьте перепроверить все окна и двери, когда начнется дождь, — напоследок сказала строгая бабочка, задержавшись на крыльце. — Возможно, будет целая гроза.       За нею задвинулась дверь, и Кайгаку остолбенел, ощутив поднявшееся в груди необъяснимое чувство, которое появилось почти сразу же, как только его слуха коснулось слово «гроза». Россыпь дождевых облаков неподвижно застыла в его темных глазах, он не мог оторвать от неба взгляда, он не мог отогнать от себя новую идею, не мог и не хотел. Поблагодарив девочек за угощение, он вернулся к тренировкам в саду, пока ливень не превратил его в болото. «Возможно, будет целая гроза,» — не покидала голову фраза. С каждым отжиманием, с каждым подходом к поднятию грузов, с каждым вдохом во время пробежки она постепенно превратилась в «Надеюсь, будет целая гроза».       Тем временем, прогнозы Аой действительно сбывались — чем сильнее день перетекал в вечер, тем более угрожающим становилось небо. Тучи сначала сделались серыми подобно потускневшей от влаги бумаге, а затем и вовсе устрашающе почернели, словно от побоев. Чистая голубизна сменилась непроглядным месивом из грузных дождевых облаков. Нахо, Суми и Киё с предусмотрительностью бабочек уже сняли колеблющиеся на ветру белые призраки простыней, и на улице не было ни души. — О, как вы быстро! Уже закрыли здесь все окна, — Зеницу остановился возле возящихся в коридоре девочек. — И даже ставни… — Как-то раз во время грозы дерево разбило окно. Лучше перестраховаться… — Нахо поежилась. — Может быть, такой сильной бури и не будет, — не унывала Киё. Она всегда искала лучик света в кромешной тьме. — В такой облачный вечер даже вам, Зеницу, не страшно выйти на улицу. Ну, наверное. Солнца совсем нет. — Да, только вот зачем? Там сейчас такой ветер, и скоро дождь стеной польет, — пробурчала Суми. — Пожалуйста, не ходите на улицу. — Не переживайте. Хоть простуда демонам и не страшна, — бодро отозвался Зеницу. — Я все равно не горю желанием идти на прогулку сейчас. Я хотел навестить Кайгаку. — Он был в палате, — сказали девочки, а сами улыбнулись, радостные, что несмотря на множество препятствий в виде солнца и тренировок, демон и человек находят возможность встретиться.       Не менее радостный, что из-за предстоящей непогоды они смогут просидеть под одеялом всю ночь, поговорить о чем-нибудь и пообниматься, Зеницу тихонько вошел в палату. И застал Кайгаку делающим немыслимое — распахивающим окно прямо перед грозой!       Ставни беззвучно открылись, и ветер ворвался в комнату так, будто давно этого ждал. Он предупреждающе зашевелил слегка расстегнутый воротник больничной рубашки, потрепал и взъерошил волосы юноши, словно старший брат, поддразнивавший младшего. Он говорил об опасности, но одновременно и звал наружу. Если не слабо, выходи. Кайгаку вдохнул запах предстоящей бури и закинул ногу на подоконник. А потом заметил стоящего в дверях друга и замер. — Только не говори мне… — медленно и недоверчиво начал Зеницу.       «Вот черт…» — парень поморщился подобно ребенку, которого старшие поймали с поличным вне постели после отбоя. Кайгаку торопливо подошел и закрыл дверь, отгородив их обоих от всего поместья. Он выглядел так заговорщически, словно собирался посвятить демона в тайные планы, включавшие вооруженный грабеж и захват дома вместе со всеми его жильцами. Хотя, пожалуй, все это Зеницу бы одобрил гораздо быстрее и охотнее, чем то, что Кайгаку замыслил на самом деле. — Насквозь меня видишь, да? У тебя уже чуйка на мои выходки, — нервно усмехнулся задира, подпирая бока руками, чтобы скрыть, что не знает, куда их деть. — Кайгаку, это не смешно. Ты серьезно собирался выйти в грозу? — демон не знал, как еще выразить свои эмоции, поэтому ладони начали жестикулировать сами, показывая на злосчастное окно так, будто оно от этого должно испугаться и намертво закрыться. — И все еще собираюсь. Поэтому будь потише, — попытался осадить его Кайгаку, вслушиваясь в звуки в коридоре. Если придут платьюшки, будет сложнее осуществить задуманное, а если явится Аой, гроза будет не самым страшным, что ждет его этой ночью. — Как знал! — Зеницу сложил руки на груди, заслышав, как по крыше начинают стучать первые ноты дождя. — Ну зачем, а? Еще и в дождь! Дай себе отдохнуть хотя бы одну ночь.       Кайгаку тяжело вздохнул и потер лоб ладонью. Быстро эту проблему не решить. — Слушай, дело в том, что… Это не просто… «Тренировка после отбоя, потому что у меня ничего не получается», — парень изобразил кавычки пальцами, ведь он пробыл в доме бабочки столько, что у тренировок такого рода уже появилась отдельная разновидность. — Ну, в какой-то мере оно так, но… — надеясь, что делает не слишком долгие паузы, и в то же время стараясь воспользоваться ими, чтобы подобрать слова, Кайгаку вновь вздохнул. — Я вижу в этом что-то особенное. В этой ночи, в этой грозе. Ты же понимаешь, о чем я говорю?       Зеницу продолжал упрямо таращиться на него, словно не понимал и даже не пытался, но его руки, непримиримо скрещенные на груди, вдруг сами собой опустились. Он внимательнее прежнего вгляделся в лицо задиры, и тот с искорками надежды в глазах произнес: — Да. Дыхание грома, — он прекратил моргать. — Я столько делаю, чтобы постичь его, но все без толку. Может быть… Если я пойду прямо туда, если я покажу себя буре, мое тело наконец-то поймет, что оно делало неправильно? Что я делал неправильно, — Кайгаку почти умоляюще смотрел на напарника, ведь он был единственным, кто застукал его у открытого окна — и единственным, кто мог раскрыть его планы остальным. — Там, под ливнем и молниями, у моего тела и выбора не останется, кроме как понять. Только так у меня все получится!       Демон нахмурился с наинесчастнейшим выражением, которое видел только Шихан во время тщетных попыток вытащить плаксу на тренировку. Кайгаку чувствовал, что почти убедил его, но все было не так просто. — Кайгаку, я понимаю, ты готов на любые крайности, но это уже перебор, — парень бережно взял его за руку. — Не нужно прыгать в костер, чтобы освоить дыхание пламени. Не нужно тонуть и захлебываться, чтобы понять дыхание воды. Так и с дыханием грома. Гроза — это очень опасно. В т-тебя же может ударить молния! — в конце концов, выпалил Зеницу, до последнего откладывая эту угрозу на потом. Но как еще переубедить самоубийцу, как не сказать ему о смерти напрямую?       Демоненок спрятал взгляд, пока ветер носился по комнате в пляске, более быстрой и энергичной, чем раньше. Зеницу хорошо знал, что такое молния. Для этого ему даже не нужно было выбегать из дома в шторм. Он грустил, потому что понимал, что если Кайгаку что-то решил, никто его от этого не удержит. Он становился еще грустнее, потому что понимал, что ему не хватит духу, чтобы остановить Кайгаку этой ночью. — В тебя она ударила, и посмотри на себя сейчас — тебе хоть бы хны. Сильный и крутой, а? — подбадривающе подмигнул парень, чья ладонь все еще лежала в когтистой руке. — Д-да мне просто повезло! Вдруг тебе серьезно не поздоровится? — перебил его Зеницу, перейдя на отчаявшийся, подгоняемый ветром шепот. — Гроза не сможет убить меня, — медленно и с расстановкой проговорил Кайгаку, убеждая и друга, и себя самого. — Это ведь не сражение с чудовищами, не переживай за меня так. Я сконцентрирую дыхание, и она подчинится мне! — бойко сказал он, поднимая внутренние силы подобно чаинкам со дна чашки. Откуда еще взяться боевому духу и уверенности в себе, когда окружающие вместо поддержки уже готовятся тебя хоронить? — Я все еще не думаю, что это хорошая идея… — сомнительно покачал головой Зеницу, и его взгляд задержался на дожде, ровными линиями разделившем пространство за окном на полосы. — Зеницу, — Кайгаку подошел к нему почти вплотную и с теплом сжал его плечи. Они проделали долгий путь напарниками, чтобы надежно усвоить одну из многих истин — когда они вместе, им не страшен ни ветер, ни шторм. — Когда я начинаю о чем-то волноваться, я представляю себе Джигоро. Молодого, даже слишком. С обеими ногами, полностью зрячего, серьезно настроенного добиться своего. Да, сейчас он не в лучшей форме, но разве похоже, что есть какие-то решения, о которых он жалеет? — юноша многозначительно приподнял брови. Когда он вспомнил о наставнике, ему больше не нужно было биться с подбором слов. Они полились из него сами: — Джигоро — удивительный человек. Он избранный, а такие не останавливаются, пока их чем-нибудь не пришибет. И мы с тобой такие же. Избранные.       После пламенной речи, которую Кайгаку сам не ожидал от себя услышать без малейшей запинки, парень собрался отстраниться, а то они так всю ночь простоят как придурки посреди палаты. Но Зеницу притянул его к себе, прижал и не отпустил. Так они и стояли. «Как придурки,» — Кайгаку коротко посмеялся от собственных мыслей, но совсем быстро притих и соприкоснулся с любимым другом лбами. — Ты же уже отпустил меня, просто обниматься хочешь, — прикрыв глаза, парень позволял этому моменту длиться еще минуту-другую. — Избранные… — вновь заклубились в голове мысли, и он не мог смолчать. — Если гроза навредит мне… Что ж, может быть, это мой последний шанс понять, дано мне это или нет. — Ты зашел так далеко и столькому научился, — заботливые руки с такими неприлично устрашающими когтями погладили Кайгаку по спине, поддерживая. — Тебе не может быть это не дано.       В коридоре послышался детский щебет трех платьюшек, и все, что случилось дальше, взаправду было похоже на заговор. Забавнее только то, что никто ни с кем не сговаривался. Зеницу понимал, что не может заставить себя помешать напарнику, но это больше не будило в нем грусть. Пока они путешествовали вместе, Кайгаку всегда поддерживал его, когда это было необходимо. Давно пора отплатить ему той же монетой. Зеницу выпустил товарища из объятий, и Кайгаку стрелой метнулся в сторону окна, закатывая рукава. Он услышал, как за демоном оперативно закрылась дверь. — Здесь я все проверил, — непринужденно-подкупающим тоном друг зазывал девочек, заманивая их в другую сторону. — Давайте вместе проверим окна в восточной части дома?       Выкарабкавшись из окна и с осторожностью воришки закрыв его, Кайгаку мигом растерял все благодарности и радость от того, что его поддержал Зеницу, заботившийся о своем человеке столько, сколько не заботился о себе самом. Парень невольно обомлел перед картиной, которую увидел. Под весом чернильно-черных туч, извергавших потоки воды, он почувствовал себя маленьким беззащитным комочком. Непогода не выглядела такой сильной и сердитой, пока он наблюдал за ней через окно. Ветер толкнул его в спину с той силой, на которую у него не хватало разгона в уютных стенах палаты, и Кайгаку сделал шаг вперед против собственной воли. Проделки ветра уже не воспринимались, как озорство, и юноша почти сразу же ощутил, насколько ставки высоки.       Белая рубашка очень быстро промокла, и тело поежилось от холода. Кайгаку, колеблясь, взглянул на закрытое окно. И увидел лицо наставника, молодое и неугомонное, такое, каким он представлял себе учителя, хотя сам и не существовал еще в те деньки, когда юный Джигоро добивался высот. Когда он сам еще нуждался в учителе.       Ноги понеслись по сырым доскам, босые пятки игнорировали лужи — то, что он собирается сделать, и близко не стоит к риску простудиться. Кайгаку еще днем заприметил удобное место, которое даст ему верный путь на крышу особняка. Пара прыжков и подтягиваний, и скользкие черепицы не сумели отделаться от его цепких лап. Сверкнула молния, осветив своим благородством блестящую от буйствующего ливня крышу, и все снова погрузилось в темноту. «Прямо как во время боя с низшей луной…» — выдохнул в волнении Кайгаку, вспоминая похороненный в черном дыму городок, где противника можно было только услышать, но никак не увидеть.       Грянул раскат грома. Он всегда следует после молнии, но дыхание почему-то называется именно в его честь. Кайгаку часто задавался вопросом, почему. Маленький мальчишка опустился на ровное место на крыше и принял позу лотоса, предлагая себя всего без остатка ужасной буре и мечте о том, чтобы стать с ней единым целым.       Он сфокусировался на природной какофонии, окружавшей его со всех сторон — бешеный шелест дождевых капель, обрушивавшихся на крышу, террасу, каменные дорожки, поникшие под ударами цветы, завывание ветров, поющих хором в его ушных раковинах, глубокий гул барабанов грома, следующего за молнией, словно за партнершей в танце. Кайгаку сидел высоко и, оглядев горизонт вдалеке, не увидел конца и края шторму. Это не могло не радовать. Дождь хлестал по лицу и макушке, но искры рассыпались в ярком танце перед глазами. Никакой ливень не мог потушить их.       Дыхание грома. Важен не сам гром, важно уметь дышать им.       «Я чувствую, как я пропитан им насквозь. Как пирог с сиропом,» — вертелось в голове то, как описывал свои ощущения демон, и легкие наполнились холодным ветром и колючим электричеством. — «Я пропитан дыханием грома настолько, что ток бьет из меня. Всегда». Да, он демон и имеет доступ к другим козырям, чуждым охотникам. Но не может быть такого, чтобы совет друга, обучавшегося у того же учителя и тоже что-то смыслящего в техниках истребителей, был совершенно бесполезен. «Если я не перекрываю току путь, он льется наружу». Кайгаку стиснул зубы и позволил настоящей грозе судить его — его наглость, его преданность, его безудержность. Ток полился по венам вместе с кровью. «Я как будто ношу грозу внутри себя».       Раскаты грома приготовили свой самый громадный барабан и с силой ударили по ушам. Кайгаку не пошевелился, чувствуя в себе столько сил, сколько не чувствовал никогда прежде. И столько боли, сколько он никогда в себе не носил. Заскрежетав челюстями, он зажмурился и повторил самому себе:       «Я как будто ношу грозу внутри себя… Это просто не может быть безболезненным».       Смертное тело задрожало, но разум настолько подчинял его, что оно не посмело как-либо еще выдать трудности и муки, проходящие сквозь него вместе с током. Парень расслабил веки, расслабил брови и вернулся к игнорированию неудобств, к игнорированию боли. Теперь нужно провести эту силу, напоминавшую бомбу замедленного действия, сквозь руки, привести к воображаемой катане, неизменно присутствовавшей в каждом бою, сделать свое оружие подобным тому, какое носят в ножнах бессмертные боги.       Кайгаку понимал, что если совершит ошибку, под пристальным взглядом грозы его мгновенно покарают, и он не отделается так просто, как отделался в свое время Зеницу. Понимал, но не страшился этого риска. Если хочешь приручить зверя, нужно не побояться протянуть к нему руки. Если хочешь овладеть дыханием грома, ты обязан подпустить его к себе вплотную. Даже если первым, что он сделает, станет беспощадный удар.       Юный охотник продолжал медитацию в месте, на первый взгляд совершенно не подходящем для медитации. Дождь превратил его в мокрое жалкое зрелище, ветер трепал его влажные волосы и даже прилипшую к телу одежду, точно намеревался сорвать ее, сорвать ожерелье с магатамой, стянуть даже кожу — забрать все, лишь бы привлечь к себе внимание. Кайгаку слишком часто обращал на такую непогоду внимание, когда не успевал найти сухое местечко перед грозой, и она в полной мере награждала бездомного юнца холодом, сыростью и сквозняками. Он слишком часто уделял этому внимание тогда, чтобы отвлекаться на это теперь.       «Я пропитан им насквозь… Ток бьет из меня…» — отрывки фраз сияли перед глазами ярче искр, освещавших мглу. В чем секрет силы молний? Она должна соединиться с телом в единое целое, смешаться в одно вещество. Но для того, чтобы успешно вмешать одно вещество в другое, нужно, чтобы они были одинаковой консистенции. Требуется много сил и времени, пока они не переплетутся настолько, что не различить первое от второго, чтобы первое и второе не существовали отдельно друг от друга.       Кайгаку сквозь закрытые веки ощутил яркую вспышку молнии. Она пугала и подкрадывалась, она предупреждала. А он делал вид, словно только и ждет этого.       Дышать можно по-разному. Но как бы Кайгаку ни дышал во время тренировок концентрации, он не мог найти нужного метода. Сейчас слишком опасно рисковать, но только это и оставалось делать. Избранные не останавливаются, пока их чем-нибудь не пришибет. Звери молний бесновались в груди и грызли покорно протянутые к ним ладони. Единственное, что занимало пространство в голове Кайгаку, называлось волей. Дышать можно по-разному, а дыхание грома рождается именно из воли. Нужно придать ей форму, нужно сделать ее гибкой. Может быть, тогда в легких останется место для жизни и не останется места для боли?       Если он не решится, он никогда не узнает, дано ему это или нет. «Ты зашел так далеко и столькому научился». Кайгаку медленно, но решительно выдохнул, придавая иную форму своему дыханию, своим мыслям и стремлениям, себе самому. «Тебе не может быть это не дано».       В ту ночь сильнейший удар молнии поразил крышу дома бабочки.