Мои фантомные руки

      Каждое утро для меня это пытка. Просыпаться и видеть себя, без дорогих мне рук, сразу хочется закрыть глаза и спать дальше. Анри так старается для меня, чувствую себя свиньёй. Вчера устроил ему такое безобразие. Обидел, кричал маты, сегодня последний день в этой палате. Мои страхи усилились. Когда ты в больнице, то всё ещё не так страшно. Но темнота в сердце расползается как чёрная каракатица, оплетая его и сковывая. Вот и сейчас, мой доктор-извращенец спит на соседней койке. А как его ещё назвать? Этот странный тип вчера отсосал мне, да так, что из меня сперма фонтаном брызнула. Мне не понятно всё что он делает, природа такого странна. Ну кому в здравом уме нужен калека? Это удивляет, вводит в недоумение и настораживает. Я вижу, что у него добрые намерения, но почему-то сейчас особенно страшно. Понимание того, что во всём будешь зависеть от малознакомого человека, доводит до истерики. Ещё разрывает то, что я действительно ничего не могу, вчера было видно, ведь даже ногами мне не удалось что-то сделать. Это сплошное разочарование, я сплошное разочарование.       Анри разбудил сигнал будильника смарт-часов. Вот он взмахнул пушистыми тёмными ресницами и посмотрел перед собой ещё расфокусированным взглядом. Потом потер глаза, таким знакомым уже жестом. Сейчас шесть утра, он знает, что мне надо в туалет и дать выпить таблетку запив водой. Он улыбается мне такой наивной улыбкой. Нет, он не маньяк, но привыкнуть к этому не просто.       — Саша, — это его любимое обращение, вызывает какое-то тепло на сердце, — я разбудил тебя, своим будильником?       — Нет, я не спал. Не беспокойся.       — Давай помогу сходить в туалет.       — Анри, хватит, — ну вот опять, я веду себя как козёл. — Пожалуйста, давай ты снимешь с меня штаны здесь, и я попробую приспособиться, мне нужно хоть что-то делать самому, просто не могу так больше.       Он встал и подошёл ко мне, стянул вниз штаны и я полуголый пошёл в туалет. Это было первое утро, когда я сел на унитаз как девочка. Мне было непривычно это, но тем не менее. Потом я подошёл к раковине и ногой открыл кран, хорошо что они здесь современные, лапка поднимается и опускается. Этому я научился, и ополоснул член, под струёй воды. По-большому я хожу вечером, это уже привычка, поэтому утренние процедуры это значительно упрощало. Выйдя из туалета, я понял, что Анри ждал меня возле двери. Ему очень хочется быть рядом, но его забота мне доставляет моральное неудобство. У меня желание взвыть от своей несостоятельности, хоть мне и говорят, что моя травма спины удачная и мне очень повезло, если бы удар пришёлся чуть ниже, я мог остаться парализованным, вдобавок к ампутации рук. Да уж, повезло так повезло. Я даже поесть сам не могу, разве что жрать, как собака из миски без помощи рук. От этого стало невыносимо грустно. Анри помог мне одеться и чмокнул меня на прощание, сейчас придет медсестра и поможет с едой, а ему нужно на работу. Завтра меня выписывают. Но радости особой нет. Всё чаще мне вспоминается папа, если бы он выжил, то я бы прожил и без рук. Его потеря вырвала у меня не просто руки, нет это были крылья. У нас были мечты одни на двоих, наша жизнь, двух очень близких людей. Я его любил больше всего на свете. Он был и мамой, и папой, и моим лучшим другом. Его любовник всегда замечал нашу связь и временами ревновал. Однажды, когда мне было ещё лет семнадцать, я впервые увидел как мой отец занимался сексом с одним парнем. В тот день я навсегда понял, что гей и назад пути нет. Меня привлекает мужское тело, такова моя природа и суть. Отец не знал о моих предпочтениях, до выпускного в школе. Там я отличился по полной, мы с моим другом, Толиком, оба выпившие, страстно целовались в его машине, когда папа забрал нас около пяти утра. Он и раньше знал о том, что я не люблю девушек и не встречаюсь с ними. Думал, что я просто люблю учёбу и поэтому у меня высокие цели. Но с Толей у нас были отношения, пару раз мы доходили до очень интимных ласк, попробовали позу шестьдесят девять и кончили одновременно, наши эксперименты включали много необычных ласк, но до секса мы не дошли. Это было время самопознания. Кира, вот кто стал моим наваждением пока не разбил мне сердце. Эта шлюха кончала только своей ненасытной попой, что было странным. Он был совсем как девочка со своей всегда готовой к развлечениям киской. В своих сексуальных играх я всегда был активом. Особенно мне нравилось схватить Кира за волосы во время секса и потянуть, потом придать к матрасу и вколачиваться в него, ещё помню он любил, когда я хватал его изящные руки и выворачивая их приподнимал его и трахал на весу. Как он стонал и кончал, это чувствовал мой член по сокращениям стенок сфинктера. Теперь мне всё это недоступно, даже не знаю в какой позе теперь, наверное только на спине. Не представляю себя в другой роли, хоть отец и говорил мне, что это приятный опыт. Они часто менялись ролями с Сергеем, об этом я хорошо знал. Анри по моему мнению тоже пассив, это было видно из вчерашнего очень страстного отсоса. Но возможно они с его любимым, практиковали смену ролями. Пока это загадка.       А вот и Матильда вместо Мари, они чём-то похожи, очень приветливые и любят свою работу вполне искренне. Только Матильда более тихая и не любит много говорить. Анри всегда такой милый утром, я думаю он носит очки, всегда не видит меня когда просыпается, смотрит куда-то мимо. Странно но Анри совсем не мой тип, я не люблю блондинов, к слову Кир был светло-каштановый и глаза зелёные, блядские. Как же я его люблю, наверное даже сейчас. Эта зараза была старше меня немного и опытнее, но первый месяц без него был просто адом. Когда отец увёз меня на практику, это было спасением. Валяясь здесь, для меня всё стало не важным и мало значимым. Смешно все эти сессии, универ, зачёты, вся твоя жизнь ушла куда-то в никуда.       Я совсем не представляю как жить дальше. Сейчас меня кормит с ложки медсестра, это так, как же опять хочется забиться в угол и плакать. В детстве моим любимым словом было «сам». Папа поражался как я всегда отказывался от любой помощи. В учёбе и в любых делах я никогда не просил мне помочь. Наверное поэтому мне так тяжело от моей беспомощности вдвойне. Опять втыкаю в какое-то шоу на экране, и пытаюсь от безделья, перед сеансом терапии научиться хоть как-то переключать каналы.       Сосредоточился и начал заново. Через двадцать минут напряжённых тренировок, вышло. Меня распирала гордость от этой маленькой победы. Сеанс массажа и небольшая тренировка здорово взбодрили, и мне немного стало легче. До конца дня, я попросил о прогулке, и Матильда отвела меня в больничный двор, впервые за этот месяц я был на улице. Всё было таким ярким, зелень деревьев, запахи лета. Почему-то мне ничего этого не хотелось ещё пару дней назад, может это всё Анри. Он заставляет меня идти дальше, может вчера ему удалось что-то сделать особенное. Достучаться до моего затуманенного болью от стольких потерь мозга. Я сидел на лавке и смотрел на таких же как и я пациентов. Меня впечатлил один мужчина, у него не было обеих ног и кисти руки. С ним рядом была красивая молодая женщина, моложе его. Они разговаривали, и потом она его нежно поцеловала. Это плохо укладывалось в голове и я спросил тихо о них Матильду.       Она кротко улыбнулась и рассказала, что этот мужчина попал в аварию и его бензовоз взорвался, он чудом остался жив. Его молодая жена ждала ребёнка и недавно родила, и только благодаря её заботе и поддержке этот мужчина нашёл в себе силы жить. Она так любит его, что ей всё равно, есть ли у него ноги. Всё это так странно, неужели кому-то всё это нормально. Может я ещё чего-то не знаю о любви, наверное совсем ничего. Тут мои наблюдения и размышления прервал приближающийся Анри. Он радостно позвал меня:       — А, вот ты где! Я зашёл к тебе в палату и мне сказали, что ты захотел на прогулку. Это так хорошо, Саша. — опять эта улыбка, он как ребёнок, ему за тридцать, а иногда мне кажется, что старше я.       — Да, захотел на улицу, ещё так тепло.       — Матильда, дорогая, вы можете идти, я сам провожу Алекса.       Женщина с удовольствием удалилась, кому не захочется отдохнуть.       — Саша, — он протянул руку ко мне и погладил по плечу, — я боялся, что тебя нет, что ты привиделся мне. Это не объяснить словами, но мне уже трудно от мысли, что тебя может не быть в моей жизни.       — Я хочу быть честен с тобой, ты не тот тип людей, что мне нравится, и ты слишком меня опекаешь. Это нужно выяснить сейчас, или у нас ничего не выйдет.       Доктор поник, и по его лицу проскользнула тень обиды. Я понимал, что обидел его и возможно он передумает, но так надо. Если Анри бросит меня и уйдёт, то это всё к лучшему. Но он удивил меня. Посмотрел каким-то больным взглядом, и улыбнувшись сказал:       — Дурак, какой же ты дурак. Я не отдам тебя, запомни уже это. Ты мне нужен, но тебе сложно понять, что ты мой шанс на хоть какое-то подобие жизни. Нет у меня этой жизни! Жить во тьме из боли от потери близкого и любимого? Ты же должен понять! Кто, ну кто, если не ты? — его голос дрожал, лицо покраснело, в глазах стояли слезы. Он сидел какой-то потерянный, словно игрушка брошенная под дождём.       — Прости Анри, прости меня, я и правда идиот, ты так старался все эти дни. Наверное мне нужно время. Пойдём в госпиталь, я что-то устал, для первого раза на улице достаточно.       Я попробовал встать, но пошатнулся от того, что в глазах потемнело. Анри вскочил и подхватил меня, я завалился прям ему на грудь, я ниже его немного, но все-таки. Он придерживал меня за талию и вёл ко входу в больницу, со стороны больничного двора. Мы странно смотрелись с ним. Потом на лифте поднялись на мой этаж, ожогов и травм. Время было обедать, и мой врач усадил меня на кровать, а сам пошёл в кафетерий и набрал поднос еды, я был благодарен ему за это. Как это привычно, он кормит, а я ем. Даже если бы в каждом блюде был яд и я об этом знал, мне всё равно. Глубоко в сердце я знал, что этот мужчина не сдастся.       Вечером, после смены, он помог мне собрать мои пожитки, как оказалось немного, и всё это куплено им же, в большую спортивную сумку. Он должен был уйти этим вечером, чтобы проверить, всё ли учёл для моих нужд. В последнюю минуту он обернулся и поцеловал меня, очень нежно. Его губы, это преступление, иметь такие чувственные губы. Нас прервала медсестра, нужно сделать все процедуры. Я сходил с ней в туалет, потом она вымыла меня и вернулась в палату. Анри ещё не ушёл, он помог мне раздеться и удобно лечь, потом ещё раз поцеловал и попрощался до утра. Я долго смотрел местные каналы, пока ближе к десяти вечера не заснул. Сон был беспокойный, опять снился отец и его любовник. В моём сне они разбились на машине, с громкими криками я проснулся. Ко мне подбежала медсестра и предложила успокоительное. Подумав, что это уместно, кивнул утвердительно, остаток ночи проспал нешевельнувшись. В палате не хватало Анри. Моя душа уже тянулась к нему. Пришлось признать, что я нарочно обижал его днём. Хотел убедиться, что я точно ему нужен. Всё-таки это не просто, признать, что нуждаюсь в этом человеке и готов жить у него. Что если ничего не выйдет, ведь мы такие разные. Но его это «Саша», дорогого стоит. Нужно взять себя в руки и попробовать довериться.