black eyes, bad guys

Манджиро понимает, что если бы Такемичи не появился здесь, то он начистил бы своему брату физиономию до блеска. От сдерживающего фактора он злится до болей в лёгких, бросает руку Шиничиро, презрительно цыкая и смотрит на парня с таким злобным выражением, что Ханагаки начинает нервно хватать губами воздух. Он в секунду оказывается совсем близко, разворачивает Майки к себе за плечи. Взгляд тёмных глаз покрывает льдом свежую кровь, иначе как объяснить то, что она застывает в венах? Такемичи хочет сказать хоть что-то, но в горле пересохло. Он смотрит на Шиничиро: обреченного и не сводящего глаз с его рук. В запястье у старшего Сано саднит, но он не придаёт этой боли значения. До тех пор, пока не осознаёт: он снова почувствовал. Тактильные ощущения вернулись. И снова — боль. Больно, но он… он, чёрт его дери, живой. В его душе все переворачивается так, что хочется выблевать её прямо на снег. Он не знает, как смотреть Ханагаки в глаза. Вообще не имеет понятия. Внутренности перемалывает мясорубкой, а перед глазами темнеет. — Дракен рассказал мне, что Тосве мало Ханмы и его отморозков! Они требуют больше влияния, поэтому хотят отмудохать остальных Драконов. Ты переживаешь, что не сможешь взять слов назад и отменить бой. Поэтому так нервничаешь, — выдаёт Такемичи одним духом. Затем вновь смотрит Шиничиро прямо в глаза, — Я новый глава. Верно? — Нихуя подобного, Такемитчи! — брыкается Манджиро, вырываясь из его рук. — Нет! Ты послушаешь, в кое-то веки, меня, и не будешь связываться с этим дерьмом! Прямо сейчас скажи этому… моему любимому брату, что ты больше не собираешься подчиняться его приказам! Ты даже в мою группировку вступить отказался, а его слушаешься, будто он на тебя порчу навёл! Заебало! — Я сам этого хочу, — выдаёт он, и Майки словно радиационной волной сшибает. — Ты меня слышал вообще? Такемитчи, я тебе запрещаю! — Ты не можешь. — Нет, я-то, блять, ещё как могу! Это Шиничиро не может ни с чем справиться сам! Сейчас он способен только жопу Изане лизать и манипулировать тобой! — Заткнись! — старший Сано снова хватает его за грудки, — Я волнуюсь за Такемичи, ясно? Поэтому и высказал тебе всё, что думаю. Я не хочу, чтобы он подчинялся тебе, пока ты склонен принимать нестабильные решения. Ведь ты не понимаешь, что можно, а что нельзя! Не умеешь себя контролировать. Причиняешь ему боль, всё это время тебя не ебало то, чего он хочет! А сейчас ты пытаешься обвинить меня, потому что сам лагаешь, как старый транзистор и вынуждаешь делать Такемичи то, что тебе нужно! — Я, сука, сейчас не сдержусь и врежу тебе, Шиничиро! Не тебе меня учить. Мы справимся сами, без твоих советов. Ты никак не можешь осознать, в какую кабалу загоняешь его. Я… — Майки почти задыхается и разворачивается к Такемичи, с мольбой глядя прямо в глаза. Он даже не сбрасывает хватку брата, которая становится только жёстче. В его голосе настоящее отчаяние. По нему видно, что он может или убить кого-то, или даже… расплакаться. И в этот момент правда становится страшно. — Такемичи, я распущу Тосву. Я сделаю это, слышишь? У нас и так было достаточно влияния. Любому идиоту понятно, какой будет результат от этого боя. Ради тебя, я… Я хочу это сделать. Я хочу быть с тобой и не думать о том, что будут говорить другие. Меня не ебёт. Понимаешь? Ханагаки чувствует, как его ноги подкашиваются. Слёзы заполняют веки, за шиворот будто гранату подбросили. Он понимает, что есть огромная вина — его вина — во всём произошедшем. Он верит Манджиро, понимает его опасения. Но если не защитить Шиничиро, то между ними образуется такая пропасть, которую замуровать будет невозможно. Всё из-за ебаного рака. Всё из-за того, что брат Майки умирает. Он не может предположить, каких усилий Сано стоит просыпаться по утрам. Мысли о том, насколько сильные таблетки он принимает, чтобы так держаться, когда сроки сочтены, разрывают его изнутри. От слёз, что режут горло, его тошнит. Ему хочется ударить самого себя. Он понимает, что идёт на риск, но даже собственного веса удержать не может, скатывается по стене на колени, шепчет еле слышно: — Ты его не понимаешь, Манджиро. Сейчас ты не пытаешься понять своего брата. — Такемитчи, это он сейчас… не прав, — Сано кусает до крови губу. — Он любит тебя, волнуется и точно не хочет драки… глупо, наверное, но мне больно от вашей ссоры, — Ханагаки потирает лоб рукой, — Поверь, что сейчас это моё желание, а не его. Если тебя волнует авторитет, то я… — Да плевать я хотел! Майки толкает Шиничиро в сторону с такой силой, что он влетает в стену. Ханагаки хватает губами воздух, но лёгкие словно в разрезе, кислород по свежим ранам поступает больно и с перебоями. — Мне похер, Такемитчи! Единственное, что сейчас заботит — это твой разумный выбор! Я… хочу тебя рядом, — его голос дрожит от отчаяния, — Перед кем и что, блять, мне отстаивать? Если стадную часть стало заботить, с кем покруче подраться и как мне ебаться, то этот аттракцион пора закрывать. Да, мои решения не всех устраивают, потому что шестой отряд сумел просочится во все щели, как язва. Мои ребята всё равно останутся со мной, они понимают, что у меня появилось нечто более важное, — его грудь ходит ходуном от резких глотков кислорода. Он тяжко вздыхает, — А ты… снова заботишься о желаниях Шиничиро больше, чем обо мне! Он тут выебывался и ревновал тебя… Ему мало уйти из моей жизни с Изаной! И тебя хочет украсть. — Ревновал? — выдавливает Такемичи, — Ты… ты что говоришь, Манджиро? — Снова! Снова тебя ебёт только то, что я говорю о нём! — Это не так, чёрт тебя подери! — рычит Ханагаки, — Я не хочу, чтобы ты отказывался из-за меня от того, что для тебя важно! Тосва важна тебе! — Тосву уже ничего не ждёт, разве что… очень чёрные дела. Блещем постыдным желанием заткнуть стариков за пояс, — Манджиро едко усмехается, бросая ядовитый взгляд на брата, — Я это прекрасно понимаю. Не знаю, блять, на что ты рассчитываешь, если решишь стать главой и выступить против Тосвы! Вас отпиздят, а мне ничего не останется, кроме как… — он глубоко выдохнул, начал массировать виски, пытаясь собраться с мыслями, — Если тебя вдруг убьют… Я уничтожу их и буду сидеть пожизненно. Какое будущее ждёт меня, если я буду цепляться за это? Наркота? Сеть притонов? У моих ребят на кону жизнь! Свою я вижу с тобой. Пока я буду возиться с этим дерьмом, я знаю, что… потеряю тебя, — голос на мгновение опустился до шёпота, — Я, блять, не хочу этого. — Манджиро, тебе необязательно… ты не должен думать, что я уйду… — хрипло бормочет Такемичи. — Достаточно, — Шиничиро бледнее снега. Желваки играют на его лице. Ни слова о Харучиё, но пазл складывается. Неужели из-за разлада с Такеоми, Санзу настропалял их парней на бой с Драконами? Майки это не поддерживает, чем искренне радует. Шиничиро отлипает от стены, медленно проговаривает каждое слово, морщась на отголоски жгучей боли в висках: — Манджиро, пока я не объявил свое решение публично, Такемичи никто в ЧД. Поэтому не думай, что я готов пренебречь… нами, ради того, чтобы потешить самолюбие Тосвы. Ханагаки нервно усмехается, и Сано замолкает. — Почему ты не говоришь ему о том, что действительно важно, Шиничиро? — Я пытаюсь, понятно? — он морщит лоб. — Твой брат, блять, прямо перед тобой. Ты говорил, что не хочешь ссориться с ним и не хочешь от него отдаляться! Кончики ушей у Шиничиро вспыхивают. И Манджиро, поражённый, во все глаза наблюдает за этим. — Ты хочешь быть рядом с ним. И не можешь взять и предпочесть его Изане. У тебя есть мечта — вы все вместе. Верно? — Да, — судорожно сглатывает Шиничиро. — Я готов взять на себя любой удар, чтобы вы… вы оба не отказывались оттого, что вам важно. Тебе нужно, чтобы Майки был счастлив. А я… — Такемичи пренебрежительно утирает глаза рукавом рубашки, — Я тебя понимаю, потому что это моя мечта! Манджиро обмирает, смотря на Такемичи так потрясённо, что земля начинает уходить у него из-под ног. Шиничиро набирает полную грудь воздуха, предельно отчётливо осознает — Такемичи прав. Именно этого он всегда хотел. Неужели ебанутый рак сожрал весь его мозг? Ещё нет. Он не сдастся ему без боя. Он мудрее, взрослее и вообще умирает. Зачем чувствовать то, что никогда не чувствовал? Эта жизнь ему не принадлежит. Голоса в голове воют упоительную серенаду голосом матери. В темноте из деревьев вьются мрачные, костистые фигуры. Сама смерть напоминает ему, что он просто тело, которое уже гниёт, и расцветает в потугах чувствовать гнилыми плодами. Что он делает? Разве таким он хотел видеть своего Манджиро? Разве хотел всей этой боли? Никогда. Когда он ругал его и приводил в чувства прежде, то никогда не позволял себе снисходить до удовлетворения собственного эгоизма. Сейчас он кожей ощущал, что изменяет самому себе. — Я просто сделаю то, что должен был предпринять уже давно. Я хочу передать Драконов тебе, Манджиро, — произносит хрипло Шиничиро. Майки нервно повёл плечами, уставившись в глаза брата. — Я уважаю твоё желание распустить Тосву, но только если ты уверен в этом. Если взвесил все за и против. — Можешь… можешь быть уверен, — кратко кивнул Майки. — В таком случае, они всё равно смогут рассчитывать на помощь ЧД, — шепнул Сано, — Наверняка, многие ещё не определились с выбором дальнейшего пути. Моим друзьям не составит труда посодействовать. Майки снова кивнул. — И да, — он сглотнул, — я правда хочу, чтобы ты был счастлив. Шиничиро, шатающейся походкой, подходит как можно ближе и крепко обнимает брата. Крепче, ближе. Пока может чувствовать его тепло. — Мои слова о Такемичи, это не… не ревность, — он сводит челюсти, жмурясь, — Просто я хочу, чтобы ты не повторял моих ошибок. И ценил человека, который не заставляет тебя выбирать, а просто… остаётся рядом, даже когда загружен наглухо. Прости меня, Манджиро. Шиничиро чувствует, как непрошеные слёзы выступают ему на глаза. Он утыкается лбом в крепкое плечо Майки. — Значит, я снова всё не так понял, верно? — Я переживал, что ты… недостаточно осознаешь, как сильно ему важен, — шепчет Шиничиро, — Я знаю… сам виноват. Я отдалился от тебя, а теперь… словно кружусь на месте, не понимая, что должен сделать. Такое уже было. Это не даёт мне покоя. Нет прощения… — Шиничиро, тебе не нужно думать об этом. Забыли. — Не перебивай, — он хмурится, цедя слова, — Когда я хотел найти мать Изаны и улетел, не попрощавшись, то ты… даже по телефону ты не сдавался. Не говорил, что скучаешь. — Мне казалось, это было понятно, — нервно улыбнулся Майки. — Я всё понял, только когда вернулся. Мне так жаль. Прости, Манджиро. Прости меня, — он сжимает челюсти до скрежета, — Я не должен был… оставлять тебя. Эти слова до боли сворачивают внутренности в тугой узел. Майки дёргается в его руках. — Такемичи хорошо с тобой. Именно поэтому он пытается взвалить на себя то, что не должен. — Вы оба, — выдыхает Манджиро, — Одинаково бесите меня и одинаково… поражаете. Такемичи доверяет тебе больше, чем себе. Ты веришь, что он может всё исправить. Но я знаю, что и тебе это под силу, ведь ты… Шиничиро задерживает дыхание, когда Майки сжимает его спину крепче. — Ты мой старший брат. Я тоже хочу, чтобы вы… мы были счастливы. — Так и будет, — шепчет уверенно Такемичи и обнимает своих дурачков. — Без проблем, — подтверждает привычно бодро Шиничиро, и голос его слегка дрожит. Изана, застывший на пороге, обретает способность говорить: — Вы что, на тройничок договорились? — Блять, ты как всегда вовремя, — цедит сквозь зубы Манджиро, — Ты испортил момент! Дать тебе пизды? — Мне давать ничего не надо, иди член возьми! — Какой же ты еблан, — у Майки дёргается глаз. — Можно я вас сфотографирую? Вы трое очень хорошо смотритесь вместе! — Я сейчас его ударю, — рычит Манджиро, но на его лице появляется слегка ебанутая улыбка, когда кольцо из тесных объятий начинает трясти от смеха. Пожалуй, счастливым они делают его куда чаще, чем бесят. Только бы хватило сил защитить.