black eyes, bad guys

Пару минут Ханагаки загружается, не хватает только гудения процессора внутри черепной коробки. Шиничиро почти видит шестерёнки в его глазах. Это умиляет, улыбка так и просится, но Сано не хочет показаться психом, поэтому просто смотрит и ожидает вердикт. Без нетерпения, без раздражения и даже морально готовится к словесному поносу, что выльется в вопросах. От собственного поэтичного настроения снова хочется давить лыбу, но он держится стойко, как настоящий солдат. Замешательство этого юноши можно понять. Любому было бы интересно, чего это брат решает прокатиться на брате? Звучит двусмысленно и смешно. Шиничиро закрывает рот рукой, выдавая этот жест за потирание подбородка. Ханагаки никак не может принять факт, который парень выдал с таким спокойствием и хладнокровием. Он молча кладёт тарелку со своим бережно очищенным завтраком на тумбочку, а после снова смотрит на Шиничиро, который скоро просверлит в нем дыру своими черными глазами. В голове каша из непонимания и искреннего интереса, много чего хочется узнать подробнее, но вид у его нового друга такой обреченный и несчастный… Скорее всего, если Такемичи начнет допрос – будет послан далеко и надолго. – Я согласен. Никаких показаний, – произносит он, и глаза Шиничиро становятся больше. – Правда? – облегчение так заметно, что Такемичи едва сдерживает победное «бинго!». – Я понимаю, что спрашивать тебя о чем-то настолько личном неуместно. Для тебя мой интерес – проблема, а по факту меня это не касается. Выглядишь ты так, будто не спал три недели. Меня многое смущает, но… – Но? – Это твой брат. Ты знаешь лучше, почему он так поступил. Ты сделаешь всё правильно, верно? – Такемичи так светло и открыто улыбается, что Шиничиро не может усидеть на месте. Воздуха в душной палате стало слишком много. Он обжигает лёгкие, со спины будто валится валун. Снова то спокойствие, которое Шиничиро искал. Неподдельное, вызванное пониманием, а не задавленными эмоциями. Поэтому Сано крепко обнимает Ханагаки, склонившись к его плечу. Слов у Такемичи не остаётся, равно как и сил шевелиться. Вдыхая едва уловимый запах мандаринок, смешанный с табаком, морозом и ментолом, он закрывает глаза и осторожно кладёт здоровую руку на острые лопатки – спина холодная, что кажется очень странным. Такое чувство, будто Шиничиро долго просидел у кафельной стены, а не в хорошо отапливаемой палате. – Спасибо, – шепчет Сано хрипло, куда-то чуть ниже уха. За дверью раздаётся резкий приказной тон, уже неприятно знакомый, вперемешку с щебетанием медсестёр. – Кажется копы уже здесь. Мне нужно уйти, но я вернусь к тебе. Договорились? – Тебе лучше поспать. Ты ведь ещё не ложился, верно? – Ханагаки похлопывает парня по плечу. Шиничиро на мгновение сжимает его крепче и резко отпускает. – Приду. Ешь фрукты, – бросает он в дверях, небрежно накидывая на плечи ветровку. Такемичи кажется, что он видел слёзы в его глазах, но он предпочитает не думать об этом. Сейчас ему предстоит оборвать все попытки полицейского вытянуть из него информацию, что может сыграть злую шутку с братом нового друга.

***

Сано не составило труда добраться вовремя до участка. Байк – его дополнительные ноги. Только после нестандартного срыва Изаны он чувствовал себя иначе. Тяжесть была такая, будто Шиничиро сам тащит Бабу, а не наоборот. Долгое время он мог бы хвалиться тем, что больше кого бы то ни было понимает сводного брата. Да, чувства Курокавы всегда были запутанным клубком, который тот старался запрятать подальше, но сейчас они стали иголкой в стоге сена. Изана сам решил отдалиться полтора года назад. За всю заботу старший был награждён нецензурными словами и вандальными действиями. Курокава завидовал и ревновал, обращая все ростки любви, которые могли прорости в его сердце, в лютую ненависть. Всё, что ему было дано, казалось ничтожным, по сравнению с отнятым. Делиться было не про него. Ему всегда было нечем. А когда появлялось что-то своё, это должно было принадлежать только ему. Шиничиро понимал, что исправительная школа повлияла на него самым худшим образом. Она доломала уже расшатанную психику, уничтожила последние надежды в его сердце. Сейчас Шиничиро хотелось понять – осталось ли в Изане хоть что-то, что поможет ему вынырнуть на поверхность? Должно было. – Может, я слишком наивен, если верю до последнего? – пробормотал он себе под нос, сидя в пустой комнате для переговоров. Впрочем, отступать было некуда… Изану привели под белы рученьки, бледного, изможденного и слишком спокойного. В голове закралась догадка, что угомонили его насильно. По крайней мере, эти ублюдки могут бить дубинкой, не оставляя заметных следов. Настоящие раны глубже. В потухших глазах, дрожащих пальцах и обреченно поджатых губах можно проследить направление кривой, по которой разлагаются несчастные остатки психики. – Ты как? – еле слышно спрашивает Шиничиро, понимая, насколько глупо звучит его вопрос. Но что-то вроде «привет» тоже звучало бы паршиво. – Замечательно, – зловещая ухмылка расползается на лице парня, и та доля вынужденного смирения в позе кажется до абсурда нелепой. – Прости, но в этот раз ты перешёл черту. – Прости, но мне похуй. Шиничиро опускает взгляд, медленно опирается локтями на узкий столик. Изана с обезьяньей точностью повторяет этот жест. Больно видеть его таким. Сано тихо произносит: – Смысл твоих действий? – А где смысл твоих пустых слов? – Изана смеётся и внезапно ударяет себя по коленям. Шиничиро благодарит вселенную, что между ними стекло. Впрочем, если братец соизволит его ударить, он без зазрения разобьёт эту преграду. – «Изана, я же люблю тебя! Изана, Черные драконы будут твоими!», – он понизил голос, – Но ты всё равно будешь прислуживать моему маленькому засранцу Май… – Заткни свой рот, – рявкает Шиничиро, – Не приплетай его сюда. Мы говорим о тебе. – Обо мне? Неужели тебя наконец-таки интересую я?! Ты, блять, не заставишь меня изменить уже сложившееся мнение о тебе. Ты такой же предатель, как и все в моей жизни! – Это не так. Враг тебе – только ты сам. – Не так? Ты серьёзно? – Изана с такой силой ударяет по столу, что стекло дрожит. За его спиной охранник приоткрывает дверь. Парень шипит, как разъярённая кобра, – Если бы ты был на моей стороне, я бы не оказался здесь, ублюдок! – Если бы ты лёг спать после дешевого пойла, – невозмутимо цедит Шиничиро, – ты бы не оказался здесь. Если бы ты слушал меня, ты бы не был здесь в принципе, Изана. Не испытывай моё терпение. – Что ты мне сделаешь?! Думаешь, можешь меня учить? – Я хочу, чтобы ты нормально поговорил со мной. Объяснил, чёрт тебя подери, что именно заставляет вести себя так, – Сано смотрит брату прямо в зрачки, – Я всегда был на твоей стороне, всегда хотел тебе помочь. Но спасение утопающих – дело рук самих утопающих. – Тогда проваливай! – Если я протягиваю тебе руку, а ты плюёшь в неё – это не моя вина! Прекрати поливать дерьмом весь мир, если в тебе ему уже нет места. – Ты соврал мне. – Конкретнее. – Ты обещал, что передашь ЧД мне, а в итоге распустил группировку. Но все, кто хоть немного прошарен в этом деле, в курсе – это фикция. Стоит тебе свистнуть, как все снова соберутся. Разве я не прав? Шиничиро опускает задумчивый взгляд на свои руки. По сути, так и было. – И я знаю, что на вашем последнем собрании ходили слухи о присоединении Драконов к Тосве! И вот, снова ты предпочитаешь мне своего родного брата! – Вы, блять, не сигареты разных марок. Предпочтение и родственные связи – разные вещи! – О, как затрещал! Вот только… – Изана угрожающе понизил голос, – кто я тебе? Без роду и племени неизвестный выродок! Меня не надо ни опекать, ни защищать. Я прилипшее дерьмо к твоей подошве, которое ты хочешь стряхнуть и забыть к чертям собачьим. Я – помеха, проблемка, которую ты никак не можешь решить и подогнать под себя! – Заткнулся, Изана! – не выдерживает Шиничиро. Глаза его покраснели от ярости, вперемешку с невыплаканными слезами. Долго он смотрит на брата зверем и когда понимает, что тот сосредотачивается на нём, а не самом себе, уже тише произносит, – Я никогда не унижал тебя и не пытался отделить от своей жизни. Мне никогда не понять всей той боли, что ты пережил, но отчасти я был в том же положении, что и ты, но уже тогда у меня была ответственность. Перед памятью родителей, перед дедом, перед каждым из вас. Если ты, чёрт тебя за ногу, не начнёшь взрослеть, то закончишь именно здесь! Меньше всего я хочу этого! Понял?! Изана не выдерживает такого пронзительного взгляда – он режет его на мелкие кусочки, заставляет чувствовать то, что он не хочет чувствовать. Больно, так больно, что хочется кричать. Вместо зияющей дыры в груди снова кратер вулкана. – Послушай, Изана… Моей целью всегда была уверенность в том, что вы будете стоять друг за друга. Сейчас я вижу, что Манджиро, в отличие от тебя, готов. Знаешь, когда я спросил его, как он поступит, если узнает, что у него будет ещё один брат… знаешь, что он ответил? Изана поднимает потерянный взгляд и внимательно смотрит на Шиничиро. Тот невольно улыбается, вспоминая ребенка, которого встретил впервые и в душе его что-то медленно тает. – Манджиро, которого ты так презираешь, сказал, что будет любить тебя. Он умеет любить, Изана. Я хотел убедиться, что ты тоже можешь, понимаешь? – Любить, – завороженно повторяет он. Какое жестокое слово. От него болит то, чему нет названия. – Тот, кто не умеет любить, вот, кто по-настоящему слаб. Тот, кому некого защитить, никогда не будет сильным. Поэтому я надеялся всё это время, что ты сможешь… Я по-прежнему мечтаю это увидеть, – Шиничиро спокойно улыбается, – Я верю в тебя, даже если сейчас тебе кажется, что ты меня ненавидишь. Я знаю, что тот, кто способен на ярую ненависть… по-настоящему умеет любить. Вместо чёрных углей на сердце Изаны снова начинают хрустеть дрова. Он хватает себя за мятую футболку где-то в районе сердца и долго сидит неподвижно. Ему хочется закрыть уши, чтобы не слышать слов человека, который решил окончательно принять его или уничтожить… Изана всё ещё не понял. Но материальный Шиничиро перед ним давно молчит, это только эхо от его голоса, игра воображения, а потом он уйдёт, не оставив после себя даже намёка, что будет ждать встречи. Стоило Изане заговорить о Майки пренебрежительно, как он пропадал. Ничего не оставляя… В узкое отверстие просачивается тонкая визитная карточка. – Адрес моего магазина, – Шиничиро давит улыбку, – Ну, если запамятовал. Когда тебя выпустят, тебе есть, куда пойти. Знай это. Изана в шоке замирает. Знал бы Шиничиро, что он много раз пытался забыть всё, связанное с ним. Но у него никогда не получалось. – Если ты придёшь, я буду знать – всё не зря. И мы попробуем сначала. Сано поднимается со стула и, опустив голову, в которую от боли впиваются раскалённые иглы, медленно идёт к двери. Изана подрывается с места: – Шиничиро! – его брат тут же оборачивается, – Приедешь за мной сам? На лице Шина появляется такое счастливое выражение, что Изана чувствует готовность за него умереть. – Без проблем.