Бешеный пёс и роза

Чтобы завладеть мужчиной, необходимо не только искусно придерживаться рамок выбранного поведения, но и помнить о том, что мужское самолюбие — вещь очень хрупкая. Милым и наивным девочкам обязательно нужно знать, когда следует отбросить маску невинности и томно прикусить губки. А непокорным и дерзким кокеткам — смущённо покраснеть, будто бы обнажив глубоко запрятанную невинность. Осознание своей власти над хрупкой и побеждённой — вот самая желанная для здешних мужчин сладость. А знание этой простой истины — главное женское оружие… У дам вечера не было какого-либо официального свода правил, которые бы описывали, как дóлжно себя вести с клиентом. Все придерживались лишь одного — доставить ему удовольствие, заставить думать о себе и вспоминать холодными ночами. А всё потому, что попавший в ловко расставленные сети мужчина, обязательно пригласит свою даму согреть его постель. — Если клиент остался недоволен, это вина исключительно дамы вечера, — говорила Аманда. — Мужчины не таят в себе тьму загадок, подобно женщинам. Они просты. В их глазах отражаются все их помыслы. Важно лишь уметь вглядываться. Опытной даме вечера не должно составить никакого труда раскусить даже самый крепкий орешек. Роуз прикусила ноготь. Она вложила в это столько сил, как будто старалась этим унять дрожь. — Боги, у него были такие мерзкие усики! Жиденькие… — Стелла наморщила нос. — И, вот, что я скажу вам, девочки: глазами он меня не только раздел. Но я сказала, что в клубе таким не занимаюсь. Ха! А он и поверил. Бедняжка. А ведь его сослуживцы брали меня на ночь только на прошлой неделе! Официально «Примавера» не занималась проституцией. Клуб лишь предоставлял своим клиентам спутницу на вечер. Она скрашивала время за столом беседой, оставаясь при этом неприкосновенной. — Да тот козёл как полез на меня, я чуть глаза ему не выцарапала! Ненавижу, когда так делают! Сказала же — подожди. Нет! У него, видите ли, горит там всё! Так что я накинула сверху тридцать процентов. …но нередко ночь в компании прелестной спутницы продолжалась и за стенами клуба. Об этом было известно всем. Каждая из дам сама устанавливала цены на свои услуги. И самой дорогой из всех была Стелла. Никто не знал, за что конкретно она так высоко оценила себя — за красоту или же популярность. Но, в любом случае, то была верная тактика. Мужчины выстраивались за ней в очередь, готовые потратить на нее всё до последнего цента. Роуз зажмурилась, словно от вспышки головной боли. — Простите меня. Я не хотела так пугаться! Я… я просто совсем не ожидала! Он потащил меня, и я… Ах, мне так жаль! Пожалуйста! Отчаянные мольбы Клаудии будто поломали весь её мир надвое. В этом было столько откровения и ужасающей правды, что хотелось закрыть руками уши и глаза и просто исчезнуть. Всё, за что они боролись, будто потеряло смысл. Чайная ложка звонко ударилась о края чашки. Аманда заговорила, не поднимая взгляда от кремовой скатерти: — Вчера вечером я была у генерала. Он говорит, что едва помнит произошедшее. Был якобы зверски пьян… Думаешь, немного приукрасил? В её голосе слышалась лёгкая ирония. Роуз опустила руки на стол и открыла глаза. Зверски пьян?.. Весьма удобное объяснение. Можно причинить женщине сколько-угодно боли, а потом сказать лишь — я был пьян. Или, возможно, он и правда не помнил. «Может, это и не было для него таким уж большим событием». — Генерал — весьма мягкий мужчина. Ему оказалось нужно гораздо меньше, чем я полагала… Нам крупно повезло. Придётся лишь уволить Уэйна. — Что?.. — сердце Роуз дрогнуло и сжалось. — Что это значит? Обстановка кафе, отошедшая для неё на второй план, мгновенно вернулась в фокус её внимания — шум разговоров и перезвон посуды показался непозволительно громким. Абсурдным. — Я считаю, не так и пьян он был, чтобы забыть хватку нашего пёсика, — Аманда с абсолютным спокойствием отпила чай. — Понимающий мужчина. Это очень хорошо. Но не стоит злоупотреблять этим… Хм. Возможно, было бы неплохо, если бы Клаудия в следующий раз уделила ему побольше внимания. Надо подумать над этим, не так ли? Омерзительная, отнимающая способность дышать циничность. Роуз во все глаза смотрела на Аманду, и с её губ полушёпотом сорвалось: — Как ты можешь говорить такие жестокие вещи? Ответом ей стала тишина. Аманда взглянула на неё с непроницаемым выражением лица. Было невозможно понять, о чём она думала в тот момент. А затем… — Ха-ха… — Черты её лица смягчились. — А я-то всё ждала, когда ты это скажешь. Всё же надеялась, ты умнее. Но нет. Не перестаёшь разочаровывать меня. Твои розовые очки до сих не треснули, сахарная девочка? Треснули. И осколки врезались невероятно глубоко. Стало до смешного понятно и непонятно одновременно. Для чего этот разговор? Однажды они уже говорили о чём-то подобном. Нет. Не однажды. Аманда всегда говорила об этом. Роуз вновь закрыла глаза. Вот только… — Я просто… Я не понимаю, как мы можем доверять им. Я думала, мы ищем у капитана Батлера защиту. Я думала, они защитят нас. Я хотела, чтобы девочки чувствовали себя в безопасности. Чтобы они не страшились нападения. Но а теперь? Чем они лучше тех бандитов, если позволяют себе… Аманда взмахнула рукой. — О, девочка моя… — она покачала головой и почти с неприязнью усмехнулась. — Ты действительно проводила черту? Какая нелепость. А теперь запомни. Таковы все мужчины этого мира. Они не джентльмены из дамских романов. Они — псы, которых стоит держать на поводке и, желательно, в наморднике. И ты овладела этим искусством, но не умеешь им пользоваться. — Я не понимаю… — Уэйн. Он действительно твой личный пёс. Он сорвался с цепи ради тебя. Но ты оказалась нерадивой хозяйкой. — Пожалуйста, хватит этих аллегорий… — прошептала Роуз. — Нет, не хватит, — внезапно Аманда посуровела. Она взяла веер и стукнула им по столу. — Пора увидеть правду. Если ты не сделаешь этого, последствия будут страшнее. Эти грязные бандиты уничтожат «Примаверу». Пора бы тебе узнать, что значит быть Мадам. И раз уж никто до сих пор не объяснил тебе — это сделаю я. Мы не в том положении, чтобы выбирать. У нас нет друзей. Мы — падшие женщины падшей страны. Наше единственное оружие — наша красота, наше очарование. Это то, чем мы пользуемся каждый день. Ты не представляешь ценности без этого. — Я знаю это. Думала, что знаю… — Роуз не стала скрывать слёзы. — Но мне казалось, что капитан Батлер и генерал, они… другие. Думала, они видят в нас… — Кого? — Женщин в беде. — Они не другие. Других не осталось. Не в Японии. Вокруг только враги. И если мы хотим выжить, нужно принять их правила. Генерал — наш ключ к спасению и шанс на будущее. Я знаю, что он неидеален. Если быть точнее, он — сволочь. Все они сволочи. Но они уже уничтожили нашу страну. Так неужели мы позволим им сломать и нас? Неужели наши матери хотели бы этого? Неужели, запятнав себя в чужих глазах, мы так ничего и не достигнем? Чашка Аманды опустела. Подошёл официант и тут же унёс её. — Быть Мадам — значит, уметь принимать тяжёлые решения. Даже если кому-то будет больно. Мадам должна нести на своих плечах этот груз. Слеза сорвалась с щеки Роуз и упала на скатерть. — Ты ведь тоже думаешь, что я недостойна этого звания. Ты всегда хотела быть Мадам. Аманда встретила её взгляд с долей настороженности. Нос и глаза Роуз слегка покраснели из-за слёз, но смотрела она прямо. Без вызова. — Хотела. Но выбрали тебя. И сейчас далеко не лучшее время, чтобы что-то менять. Ты для них светоч надежды. Им кажется, будто если идти за тобой, то они непременно выйдут к свету. Почему-то они обе улыбнулись. Роуз обхватила свою кружку обеими руками. — Могу я попросить лишь один день? — Хм? — Я приму всё, что ты сказала. Больше никому не будет больно, кроме меня. Я заберу их боль. Только сегодня… сегодня я хочу побыть собой. Просто побыть той, какой вырастили меня мои родители. Она больше не дрожала, хотя слёзы всё ещё блестели в уголках её глаз. В ней что-то изменилось. Аманда пожала плечами, но ощутила лёгкий укол в груди. — Хорошо, Роуз.