Покоя нарушителям,
Свите Пса могучего,
Врагам народа Старшего,
Хода в Фарищ Арса,
Было не дозволено.
По заветам старым,
Клятвам днесь нарушенным,
На крови заключенным,
Хода нет обратного,
Племени людскому!
Тем, кто…
Должно быть, были и другие строки, которые должны были ещё больше напугать студентов и ввергнуть их нестройные ряды в ещё большее смятение, но им было не суждено быть озвученными, ибо Эллис, подорвавшись с места, со всей дури отвесила Эдварду пощёчину, кожа на левой его щеке приобрела белое пятно по форме и очертанию идентичное её ладони, бордовое по контуру. Загробный голос оборвался, мизинец на руке О’Коннелла дрогнул. Лицо его исказила злая и недовольная гримаса, при этом неестественная и карикатурная донельзя, всем без исключения сделалось очевидным, что Эдвард был одержим, ибо мимика его выглядела так, словно ретранслировала эмоции существа, имеющего совершенно другое строение, если не план тела. «Вот! Вот! Правильно! Хорошо! Круциатосом, круциатусом меня, Эллис!» — Думал Эд, изо всех сил пытаясь вернуть над собой контроль, но чтобы его ни неволило, оно не сопротивлялось, словно сделалось естественной его частью, как иной паразит сливается с телом хозяина в единое целое, и тот не воспринимает его, как непосредственную угрозу. Однако, собой он не владел, решительно не понимая, почему. Он подумал, осмыслив полученный опыт, что наиболее эффективным способом экзорцизма в данной ситуации — было причинение ему боли и стресса, — и потому одобрил действия Стокворт. Тот же, кто овладел Эдвардом, явно ошалел от её действий и глянул на неё недобро. От этого взгляда Эллис отшатнулась назад, как от дикого животного, что бросилось человеку под ноги во время прогулки по лесу. Эд приметил, как она, под раздающиеся кругом крики и восклицания: «Он одержим!», «Его взяли под контроль!», «Он под империусом!», «Он может снять щиты!», полезла в карман мантии за волшебной палочкой, достав её, резко направив ему в лицо, она начертила в воздухе знак и выпалила выкриком заклинание: — Агуаменти! — И из конца волшебной палочки вырвался фонтан воды. Эд мигом весь промок, вода была холодной, и его тело испытало шок, и вздрогнуло, и у него получилось на секунду вернуть контроль над собственной правой рукой, воспользовавшись чем, он вытянул её вперёд и выставил вверх большой палец, дав сигнал: «Продолжай!» — Но движение его было тут же оборвано, рука повисла плетью. «Как странно…» — Оценивал он положение. «Значит эта тварь не может мной управлять полностью, как при империусе, не туманит разум, но при этом может говорить сквозь меня! Должно быть, — это из-за щитов, оно пробивается сквозь них, — это сколько же в ней сил!» — Поражался он, издавая непроизвольно утробный прерывистый рык и ухающе-стонущие звуки, к котором его голосовые связки были отнюдь не приспособлены, отчего его горло першило и болело. Жест О’Коннелла был воспринят, и правильно растолкован Эллис, и та, кивнув, не обращая внимание на страдания «пациента», не даром собралась становиться целителем, — сотворила заклинание разрядной молнии. Эдвард вскрикнул вполне себе по-человечески, взмахнув руками, подорвавшись вверх, словно распрямлённая пружина и завалился назад, перекатившись через бревно, и там и затихнув. Некоторое время стояла напряжённая тишина. Студенты, как и лесничий, не решались подойти к ветви гигантской сосны и заглянуть за неё секунд тридцать, после чего стали переговариваться: — Эллис, зачем?! — Схватился за голову Эрик. — Нужно было что-то делать! Он заколдован был! — Ответила ему за, бледную ликом, мелко подрагивающую Стокворт, Анджелина Джонсон. — Она всё правильно сделала. — Эй, Эд, ты там?! Ты в порядке? — Осторожно, шажок за шажком, приближался к нему Седрик Диггори, Хагрид шёл рядом с ним для подстраховки. Ответа не было. — Сестрёнка, ты его, кажется, убила… — Предположил один из Уизли. — Что?! Нет! — Встрепенулась та, отойдя от шока. — Я же не хотела, я не специально!.. — А вот и не дождётесь!.. — Хрипло ответил Эд, поднимаясь с земли. *** Видок он заимел ещё тот. Отросшие, но всё ещё довольно короткие волосы от эклектического разряда встали дыбом и превратились в панковского ежа, глаза навыкате, левое веко дёргается, а руки трясутся, как у запойного алкоголика. Помахав руками и ногами, походив из стороны в сторону какое-то время, разминаясь и отходя от встряски, он пришёл к скорому выводу, что владел собой, тому, что вселилось в него — разряд молнии, пущенный Стокворт, совсем не понравился, самому ему, впрочем, он тоже был малоприятен. — Спасибо, Эллис. — Поблагодарил он её, и тут, боль, временно перебитая адреналином, стала давать о себе знать, дисперсно охватывая отдельными очагами разом всё тело. — А-а-а-а… — Застонал Эд, уперевшись ладонями в колени. — Из тебя бы вышел образцовый Аврор… — Извини-извини-извини! — Не извиняйся… — Эд, — подошёл к нему поближе, держа при этом дистанцию в семь шагов Седрик Диггори, — с тобой точно всё хорошо? — От меня теперь можно батарейки заряжать! Переносное зарядное устройство «О’Коннелл» к вашим услугам, ё-моё! — Отшучивался он, растирая плечи, ключицы и грудь. — Я не об этом, ты себя контролируешь? — Да, насколько сам могу судить. — Как мы можем знать, что ты — это ты, ты можешь быть ещё одержим! — Встряла в разговор Анджелина Джонсон и многие её поддержали, и одобрили вслух её слова. — Я не думаю, что это была одержимость. Я уже был одержим, — это было совсем по-другому. А то, что мной управляло, — использовало что-то наподобие империуса, только если заклинание Империус влияя на твою нейромедиаторную функцию, — заставляет испытывать кайф от исполнения команд, подчинившего тебя гандо… — Посмотрев на Эллис и прочих представительниц прекрасного пола, он осёкся и использовал синоним. — А-а-а, э-э-м… Злодея… Как Грюм позавчера вам объяснял… То эта херь на меня такую тоску и безнадёгу нагнала, что выход прям тут лечь и умереть мне самым разумным показался… А как оно сквозь щиты пробилось — я без понятия! Если бы не Эллис, вы бы тут все… в общем, не хорошо могло получиться… — Замялся он, не желая пугать группу ещё больше, чем она была напугана сейчас. — Как ты себя чувствуешь! — Обеспокоилась Стокворт теперь уже его физическим здоровьем. — Я тебя не очень сильно, ну… — Да чё мне будет… — Отмахнулся Эд, потянувшись за волшебной палочкой, и, одним взмахом, осушил себя и свою одежду. — Электрошоковая терапия многим шла на пользу… И мне помогла, как видите. Новое слово в экзорцизме, ё-моё! — Оно стихи читало! — Подключил к коллективной рефлексии свой голос Ли Джордан, получив одобрение и поддержку со стороны близнецов. — Да, их кто-нибудь запомнил? Или все были слишком заняты откладыванием кирпичей разных форм и консистенций?! — Я, кажется, запомнил, — поднял руку Роджер Дэвис, пересказав строки и спросив после, — что за «фаришарса»? — Фарищ арса. — Уточнил Эд произношение. — Древний лес означает с ирландского. — А ты его знаешь? — Спросил Харрис мимоделом. — Пару-тройку предложений и отдельные слова. — Если я правильно понял стих, то мы нарушили какую-то клятву, придя сюда, — побеспокоили древний лес и нам всем отсюда теперь не выбраться… — Умозаключил Диггори, теребя подбородок. — Но, чё за «Могучий пёс» — я в душе не ведаю! — Это кеннинг — фигура речи такая, поэтическая. — Пояснил Эд, за то, что знал. — Это тема из исландских саг, типа «длань коня морского», — весло значит. «Свита могучего пса», получается, — мы, но кто есть сам «Пёс» — я тоже не сведущ. — И тут, все взгляды, в том числе лесничего, упали на него, кто-то смотрел укоризненно, кто-то обвинительно, кто-то оценивающе. — Чё? — Эд пожал плечами, негодующе. — Я себя всегда с осьминогами ассоциировал! Они прикольные, умные и находчивые, и камуфляж у них, — идеальные разведчики! У меня фамильяр и патронус ворон вообще! Чё вы все на меня так уставились, я не пойму! — Во время тирады Эдварда люди продолжали молча пилить его взглядами. — Эдвард, ты меня, конечно, извини, но под определение «могучий» из нас всех подпадаешь только ты. Профессор, без обид, но даже вы подходите под определение больше своими габаритами и физической силой, чем магическим потенциалом, в чём мы с вами сейчас имели возможность удостоверится… — Окинул взором Седрик пространство внутри щитов, формы параллелепипеда, длинной в тридцать, шириной в двадцать-двадцать пять и высотой в пятнадцать метров. — Да какие обиды! — Отозвался Хагрид, накручивая на палец клок бороды и нервно его подёргивая. — Истину глаголете! — И что ты думаешь, это я в этой херне виноват?! — Указал он рукой в сторону ближайшего к ним волшебного барьера, защищаясь. — Я так не думаю! — Резко заявил Диггори. — И хочу предостеречь здесь всех от скоропальных обвинений и всяких обиняков! — Он вёл себя очень правильно по мнению Эдварда. — Хагрид каждый день сюда ходит и водит группы вроде нашей, а сейчас… Я не припомню, чтобы что-то подобное происходило тут когда бы то ни было, по крайней мере в учебниках не писали о таком. И мы все уже были в лесу, пусть и не так глубоко, и всё было нормально! — Да. Да! ДА! — Он снискал большую поддержку с этими словами. — Вообще-то… — Заговорил полувеликан, как люди прекратили выражать одобрение Седрику. — Что-то похожее было, давно, но уже после того, как я тут учился… — Зачесал Хагрид затылок в раздумьях, по его виду многим было понятно, что он сомневался, стоило ли рассказывать студентам эту историю, но в конечном итоге сомнения были отринуты. — Лет пятьдесят назад, как раз, когда в лесу расплодились акромантулы, — которых сам же Хагрид и расплодил, о чём Эдвард узнал позднее, — в лес было строго-настрого наказано никому не ходить из-за них, но, как на зло, две девчонки, старшекурсницы, всё, помню, в авроры метились, пошли туда и пропали. Уж не знаю, о чём думали, дурёхи, видать, хотели свои силы опробовать на пауках, когда в лес зашла группа авроров потом, они их тела нашли… — Девочек? — Спросила с замиранием сердца Эллис Хагрида. — Да н-е-е-е-т! — Протянул тот, махнув рукой. — Какой там! Паучков, бедных. Тогда тут молодь сплошная водилась, с поднос размером всего лишь, но много их было слишком, поэтому планировали их извести начисто, живодёры! — Говорил лесничий с добротой и заботой о тварях, помеченных во многих классификациях и справочкниках, как «чрезвычайно опасные для человека» и «инвазивный вид, несущий вред местным экосистемам». — Ну, вот, девочки, значится, снарядились, зелья с собой самомесные взяли, защитные комплекты украли из кабинета гербологии, с которыми с Ядовитыми витыми лжелианами работают, должны знать, и пропали. — Несколько секунды держалась немая пауза, заполняемая еле-еле слышной резонацией щитов. — Уж не знаю, на что они рассчитывали, глупые, видимо, имя себе набить хотели, чтоб их сразу в авроры взяли, без комиссии, авантюристки, знашь-понимашь! — Их бы отчислили, нахрен, аттестат не выдали, какой аврорат после такого?! — Справедливо возмутился Эд рассказу. — А-а-а-а, — протянул лесничий, поняв, что запамятовал упомянуть одну важную деталь, — ну дык, они же уже выпускницами были, — это в последний день учёбы было, уже когда экзамены все сдали и аттестаты получили, и, вот так вот, понимашь, выделиться решили, блин!.. — Шмыгнув носом, и переведя дыхание, он продолжил. — Не умерли они, не их тела нашли, понимашь, а акромантулов, устроили они им массакру! Авроры, что тогда в лес пошли за ними, трупов девяносто насчитали! А самих девок нет, пропали они, и всё тут. Без следа. Не паучки это были… не могли они их костюмы прокусить, хотя пытались защититься, конечно, ядом, и паутиной плевались, — это всё установлено, но куда там им, против этих кобыл… — Жалел, не скрывая этого, смертельно опасных волшебных инсектоидов полувеликан. — И не иная волшебная тварь их пришибла. Их следы в один момент просто оборвались, словно они под землю канули… — Он замолчал на какое-то время, вновь одолеваемый сомнениями, о необходимости делиться знаниями, которыми располагал, и боролся с раздумьями о потенциальных последствиях от разглашения, возможно, секретной информации. Сам он был не уверен, стоял ли на этой истории гриф секретности, был ли какой-то приказ о неразглашении, но знал наверняка, что никаких свидетельств и договоров конкретно касательно этого случая не подписывал, и потому на чаше весов «рассказать» перевесило для него «не рассказать», и он дерзнул. — Ну, так что с ними случилось-то в итоге? — Подстегнул его Харрис тем делом. — Тёмное что-то, страшное, я многое до конца не знаю. Известная история была в своё время. Сперва их похоронили, символически, трагедия была, родители их непростые были, и тогда со школы семь шкур спустили от мала чина до велика, в пример их ставили потом, плакаты были, мол: «Хочешь также?», «Староста, ты знаешь, где твои ученики?», «У леса ходи — учителя предупреди!» и так далее. Фамилии их нарицательными сделались, ну, хоть убейте, сейчас не могу вспомнить их, из головы вылетело. Напрочь. Старость-не радость… — Запричитал Хагрид, кусая ус, силясь вспомнить имена пропавших. — Ладно, неважно, как-нибудь потом само всплывёт. Всё как-то позабылось со времен, само собой, понимашь, — продолжил он рассказ, — я к тому времени уже на вечернем на магозоолога отучился и уже тут работать стал, на полную ставку, помощником лесничего, года четыре после того минуло, как вдруг их нашли… — Голос его дрогнул, просел и захрипел. — Я всякого повидал, многое видел после этого, но тот день мне до сих пор в кошмарах является… старый Огг ван дер Колк, — лесничим был до меня, нашёл их, обход по весне устраивая… Когда они пропали — им по восемнадцать лет было всего, а вернулись они лет на двадцать старше выглядели, когда их Колк обратно привёл, да и не только выглядели, я уверен! Ибо на руки их посмотрел, и не девичьи ладони у них увидел! Сами целые, только волосы отросшие, нестриженные, как и ногти, но только внешне они целыми были, взгляды у них пустые были, как стеклянные, почти как у тебя, вот, только что, О’Коннелл, было! Не разговаривают… Не отвечают… Не только глаза у них пустые были, но и сами они… Словно к дементорам попали, только их тут отродясь не водилось, дементоров этих!.. — Речь Полувеликана становилась всё более прерывистой с каждым предложением. — Тогда всё замяли. Шумихи не подымали. Девок поместили в Мунго, где те, наверное, прозябают до сих пор, если не померли. Нам велели об этом помалкивать. Странно, что ничего подписать не заставили… Вот что меня волнует… Акромантулов истребить хотели, но после выходки этой — план свернули сразу же, и потом… — Лесничий сглотнул и вытер пот со лба. — Пересёкся я с аврором из той бригады, что в лес тех дурёх искать отправилась, — это уже после войны было, выпили мы с ним, разговорились о том, о сём, и… Вот, что он мне поведал… У всей группы, как они в лес вошли, тревога была, даже паранойя, говорил он, О’Брайан фамилия, чувствовали, что кто-то следит за ними, но понять не могли кто, и тем, говорит, злее это ощущение делалось, чем глубже они в чащу уходили… У некоторых даже нервы сдавать стали, говорили, что видят всякое… — Харрис и Диггори уставились на Эдварда, Седрик — плотно сжав губы, Эрик — широко открытым ртом. — Колин, так О’Брайана звали, рассказал, что они тогда пришли к выводу опосля, что убийством пауков, пускай и не местных, они что-то в этом лесу на себя навлекли… Думается мне, — это и нас касается… — Полушёпотом, на выдохе, словно с последними покидающими его силами, окончил профессор. После чего плечи полувеликана осунулись, он потупил взгляд, склонил голову и стал смотреть себе под ноги. По мере рассказа, Эд менялся лицом, — становился всё мрачнее, брови его наползали на глаза, губы подковой изгибались в низ, сухожилия на шее натянулись, словно канаты, от напряжения желваки ходили из стороны в сторону. Взгляд его стал грозен и ожесточён, он стоял весь напряжённый, ссутулившийся, готовый броситься на врага или в сторону, уходя от атаки, в любой момент. «Пробудили… Пропали… Четыре года… Вернулись… Выглядели на двадцать…» — Эхом отдавались отдельные слова и предложения под сводом черепа О’Коннелла. Напряжённая свинцово-тяжёлая тишина стоически отстаивала своё право на существование, в ней вязли и пропадали, и всхлипывания, и покашливания, и чьи-то негромкие причитания. Туман вокруг сделался ещё гуще, за пятьдесят метров от щитов уже ничего не было видно. Фантазия у некоторых стала разыгрываться, люди начинали видеть разные пугающие образы во мгле. — О’Коннелл… — Осмелилась дать отпор тишине светловолосая ученица слизерина, подруга Вероники Гамп, которую Эд видел в «газовой камере». — Что ты там про время говорил… до того, как тебя заморочили? — Про закон Моблита-Коршунова, — вспомнил он, покивав головой, — при псионическом влиянии высвобождается огромное количество магического потенциала, искажающего ход времени реципиента по отношению к коммуникатору, поскольку время для каждого течёт по-разному, и каждый его по-разному воспринимает, даже один человек в зависимости от ситуации, например, делая планку и смотря сериалы или читая книгу, а во сне мы времени в принципе не чувствуем, и видя сны - на часах часто видим какой-то бред. — Заговорил Эд спокойным, рассудительным тоном. — Тут всё то же самое. Восприятие времени одного — изменяется в пользу другого, особо продвинутые псионики это дело могут даже контролировать… — Но как же часы?! Причём тут наше восприятие! — Высоко подняла на вытянутой руке свой тоненький браслет Алисия Спиннет, Анджелина Джонсон, стоящая ошуюю, ретиво закивала в поддержку ей. — Ведь время, это… как это называется… константа, вот! Магглы, вон, даже часы какие-то особые, «сверхнепогрешные» придумали, атомные или какие они там!.. — Это отдача. — Спокойно отвечал Эд. — Штука сродни выбросу, хотя часы могли нам сломать и нарочно, чтоб во времени ориентироваться не могли. — То есть… — Заговорила блеклым поникшим голосом Эллис Стокворт, положа правую руку над левой грудью, массируя это место. — Уже могло пройти несколько… — Часов максимум! — Поспешил Эд упредить её прогноз. — Да и то навряд ли, скорее всего мы тут где-то час, может чуть больше. Вы мне лучше скажите, пока я тут рекуперировал, вы сообразили, что это может быть за тварь?! — Решил он посеять конструктивное зерно в рассуждения. — Нет. — Ответил ему Диггори. — Ничего такого в «Чудовищной о чудовищах» нет. Ни на атласах, ни в Волшебных тварях Британии — тоже. Более того, у Миранды Кэрроу с собой оказался томик Демонологии Миташа Мазовича… — Тот часто защёлкал пальцами, повелительным жестом указав, на бросившую вызов тишине светловолосую слизеринку, та кивнула, полезла в сумку и извлекла довольно толстую книгу с корешком из гравированной полоски золотистого металла и кожаным переплётом, с петлями и замком. Передав книгу О’Коннеллу, та поспешила вернуться к группе из пяти студентов с зелёной каймой на мантиях и гербом со змеёй в значках на груди, стоящей чуть в обособлении. Среди них был всего один тщедушного и жалкого вида мальчишка, которого Эд встречал на зельеварении и гербологии. — Т-т-т-а-м н-н-н-и-ч-ч-ч-е-г-о т-т-т-а-к-к-к-о-г-о н-н-е-т! — Кое-как выдавил он, трясясь, и заикаясь почти на каждой согласной. Некоторое время полистав книжку, в первую очередь обратив внимание на оглавлении и количестве страниц, — наскоро вынес свой вердикт: — Это обрезанная версия, — кастрированная. — И поспешил вернуть книгу владельцу, та встала в позу: — Ну уж извини, Тайный отдел библиотеки в принципе не так часто на продажу выставляют! — Что есть, то есть… Ладно! — Хлопнул он себя по бёдрам, окинув взглядом пространство, словно лётчик-истребитель, высматривая противника. — Товарищи, отчасти, мой затуманенный разум был прав, называя наши шансы на спасение. Ситуация действительно «раз-до-пол-ная», — полный швах говоря на не-аврорском. Попали мы в переплёт и отнюдь не книжный! Хорошие новости, — не далее, чем три месяца назад я вернулся с Курса Молодого Аврора и кое-что из него ещё помню очень хорошо. И поэтому смогу организовать здесь и сейчас оборону, если не по Аврорскому уставу, то по правилам и предписаниям Волшебной фортификации, что позволит нам продержаться до прихода подмоги, ибо нас почти наверняка уже хватились… или на крайний случай устроить Аламо и попить напоследок вражьей крови! — Окончил он, улыбаясь в полрта, задорно сверкая глазами. Мотивационная речь за такую не была воспринята, и если Стивен Робертсон, Билл Маклагген и Генри Макаллен, будь они в этот момент с ним, — одобрили бы его слова, посмеялись шуткам и загорелись тем же огнём, каким пылали сейчас глаза О’Коннелла, то студенты Хогвартса, и даже лесничий, — смотрели на него молча. Непонимающе и испуганно. Седрик Диггори потёр лоб ладонью, прикрыв и помассировав глаза, упаднически-устало вздохнул и произнёс: — Умеешь ты, конечно, Эдвард, поднять людям мораль, ничего не скажешь…