***
Нагито надеется, что он выглядит презентабельно. Он далеко не эксперт моды, но комбинация из куртки и джинсов, которую он выбрал, кажется довольно хорошим выбором на все времена. Белый не был его цветом - как говорила ему Джунко несколько раз - но он всегда любил успокаивающую прохладу ткани и, если бы он мог быть таким смелым, не думал бы, что это выглядит и капли плохо на нем. Все, что ему понадобится в течение следующих двух дней, аккуратно упаковано в чемодан у двери. Он провел большую часть прошлой ночи, беспокоясь о том, что делать со своими лекарствами, как скрыть это от Хаджиме, и сможет ли он вообще это сделать. Крошечные пластиковые баночки аккуратно заправлены под рядами одежды, чтобы они не гремели, но их так много, что одна обязательно выскользнет. Он подумывал о том, чтобы оставить их дома. Но тогда он пропустит день, и Мацуда разозлится, так что это того не стоит. Он подумывал о том, чтобы скорректировать время, принимая их ночью, а не утром, но это тоже ничего не исправит. Поэтому он решает установить будильник на более раннее время, в надежде проснуться до Хаджиме, и проглотить бесчисленные маленькие таблетки без его ведома. Самое простое решение, но все же вызывающее беспокойство. Лекарства в стороне, он довольно взволнован выходными. Более взволнован, чем он был в течение долгого времени, на самом деле; настолько, что он ошеломлен молниеносным звоном в груди. Сейчас 11:58, это означает, что Хаджиме должен скоро приехать, если он не опоздает, и Нагито не знает, что делать со своей нервозностью. Его волосы в порядке, его сумки все упакованы, его кошелек полон. Теперь мало что остается, кроме как терпеливо ждать своего спутника. Просто потому, что Хаджиме такой, какой он есть; кто-то, с кем можно смеяться над забавными картинками в музеях, и устроить дегустацию мороженого в сумерках, и бродить по китчевым сувенирным лавкам. Нагито начинает осознавать - такой человек, которого у него никогда не было. Такой человек, который может заполнить дыру в его сердце, чего на его памяти еще не было. «Приятно провести время, Нагито!» Чиаки проносится мимо него, и то, как он удивленно оборачивается, более чем немного смущает. «Ах, спасибо, Чиаки,» кричит он в ответ, но его голос хрупкий и тонкий, и она, вероятно, слишком далеко, чтобы услышать его. Кажется, она ушла в другую комнату по какому-то делу - что-то слишком важное, чтобы она могла остановиться и поболтать. "Она бы остановилась, если бы Хаджиме был здесь", - шепчет его разум. Такая навязчивая мысль гасит его радость. Он многозначительно думает об утре после того, как Хаджиме переночевал; о них двоих, легкомысленных и беззаботных, обменивающихся историями. О том, как довольно они выглядели, находясь в своем мирке. О том, как они не нуждались в Нагито, чтобы быть счастливыми, как он нуждался в них. Впрочем, это не имеет значения. Нагито злобно качает головой, печалясь от того, как его волосы запутываются, но с облегчением от свободы, которую приносит такое движение. Сейчас ровно двенадцать, и он не должен так сильно переживать о том, когда же прибудет Хаджиме. “Ты слишком туп, чтобы много думать”. Голос Джунко хихикает, и он тоже абстрагируется от этого. Он снова проверяет время; 12:01. Он провел ровно одну минуту, беспокоясь о призрачном голосе в своей глупой, тупой голове, когда он мог бы высматривать Хаджиме. «Хаджиме не бросил бы меня», - шепчет он, стыдясь и испытывая облегчение одновременно. Миая снова и снова говорит ему, что это нормально-нуждаться в уверенности, что все сложится, и что вдвойне нормально- ее самостоятельно осознать. Тем не менее, неловко выжидать его, вот так, посреди фойе. Подъездная дорога видна из офиса Нагито, поэтому он мог бы пойти туда. Никто бы не услышал его, и его книги составили бы ему компанию. Он все равно собирался протереть пыль с полок. Что-то шуршит, когда он идет по коридору. Лист записной книжки, аккуратно сложенный в крошечный квадрат и засунутый в карман его куртки. Заснуть прошлой ночью далось нелегко, сочетание слишком крепкого эспрессо, который Нагито решил попробовать, и трепещущего возбуждения предстоящих выходных, что вынудило его решиться на следующую, по его мнению, лучшую вещь: провести ночь, обдумывая каждое развлечение, которое он мог придумать, и составляя список тех, которые, как он думал, могли бы заинтересовать Хаджиме. Такие вещи, как новая кондитерская, сплавление на гондоле по реке, ужин на верхнем этаже небоскреба, бар на крыше и название книжного магазина, который он нацарапал когда-то только для себя. Он не думал, что Хаджиме будет возражать. 12:05 сейчас. Нагито проверяет время, когда он проскальзывает в дверь и пытается подавить растущее беспокойство. Может, Хаджиме занят, или на дороге пробки, или он что-то забыл и ему пришлось вернуться обратно. Вот и все. Бумага прожигает дыру в его кармане. «Может быть, это глупо» говорит Нагито, ни к кому не обращаясь. Занавески вздымаются от свежего ветерка, и он принимает это как достаточный ответ. У него внезапно нет энергии, чтобы сделать что-то большее, чем плюхнуться в свое рабочее кресло и пялиться в окно. Иногда так бывает, и он надеется, что это чувство утихнет до прихода Хаджиме. Как ужасно он чувствовал бы себя, если бы был таким истощенным и вялым все выходные. Хаджиме заслуживает лучшего, во многих отношениях. Заслуживает кого-то более социального, кого-то умнее, кто может поддержать с ним разговоры, кого-то, кто не умирает. Он снисходителен, выделяя целые выходные из своей более захватывающей жизни, чтобы побаловать Нагито вот как. Так невыносимо добр. Мысли поглощают его со всех сторон, прижимая к креслу и шипя в ушах, пока все, что он может слышать - это тупой гул отвращения к себе и- И шины на гравии. Он так быстро разворачивается, что у него болит спина, но это того стоит, потому что там, за углом, готовясь остановиться, находится Хаджиме. Затем Нагито встает и выходит из комнаты, позволяя двери захлопнуться нехарактерно громко позади него, когда он бросается обратно в фойе. Он скользит в прихожую как раз в тот момент, когда Хаджиме входит в парадную дверь. “Хаджиме!” “Нагито-” Они называют имена друг друга одновременно; такое ужасное клише, но это все равно наполняет сердце Нагито. Никто никогда не был так рад видеть его раньше. Глаза Хаджиме комично расширяются, когда Нагито бросается вперед в объятия. Они встречаются в клубке рук, Хаджиме явно застигнут врасплох, но Нагито не может найти в себе силы извиниться, даже когда чувствует, что они теряют равновесие. Крепкая рука Хаджиме опускается на один из декоративных столиков. «Рад меня видеть?» Он звучит немного неловко, немного запыхавшись, и Нагито списывает это на падение, которое им удалось избежать. «Я боялся, что ты не приедешь, Хаджиме.» Слова выходят, прежде чем он может остановить их. Руки Хаджиме напрягаются; постепенно, но достаточно ощутимо, чтобы беспокойство вспыхнуло в животе Нагито. Затем на него надвигаются руки - нежные, но сильные - и тревога переходит в панику. Руки Хаджиме останавливаются на его плечах. «Нагито,» начинает он твердым голосом. Он смягчается на следующих словах, хотя, как будто беспокойство, отражающееся на лице Нагито, тревожит Хаджиме. «Если я говорю тебе, что я приду, я имею в виду это. Никаких исключений. Хорошо?» «Хорошо» кротко соглашается Нагито. Он тщательно контролирует свой голос, чтобы скрыть головокружение, которое он чувствует, потому что Хаджиме серьезен, поэтому он тоже должен быть серьезным. За этими словами так много честности, так много страсти, что, хотя Нагито научился снижать свои ожидания, он не может не чувствовать, что Хаджиме действительно искренен. «Ты сказал, что не будешь лгать мне, так зачем мне лгать тебе?» «Хорошо» пытается он снова, подкрепленный уверенностью и самодовольной улыбкой Хаджиме. «Хорошо» передразнивает Хаджиме. На его лице улыбка, нежная и заботливая, и это успокаивает Нагито. «Мы должны идти, не так ли? Это примерно в часе езды.» «Мы должны.» Что-то вязкое оседает в желудке Нагито. Теперь приходит та часть, которую он упустил, та часть, о которой он так ужасно забыл. «Но я не вожу машину» - тихо говорит он Хаджиме. Чего он не говорит, так это того, что он не может водить, потому что Мацуда запретил ему из-за болезни несколько месяцев назад, вскоре после того, как его водительское удостоверение аннулировали. «Хотя, у меня есть машина. Мы можем взять ее. Ты можешь быть за рулем, если хочешь, или шофер может отвезти нас.» Хаджиме наклоняется под конец, изо всех сил пытаясь услышать последние слова Нагито, когда он стыдливо наклоняет голову. Почему именно, он не уверен. Не сложно представить, что у кого-то с таким положением, как у Нагито, есть шофер. «Нет водительских прав?» Хаджиме спрашивает, разговорно и совсем не злобно. Во всяком случае, не в отношении него; хотя нельзя сказать, что Нагито до конца уверен в этом, из-за чего слегка щетинится и сжимает плечи, как будто пытается исчезнуть. «Нет» шепчет он. Хаджиме ожидает большего - объяснения или жалобы, потому что Нагито действительно выглядит подавленным этим, - но Нагито демонстративно игнорирует его взгляд, предпочитая смотреть на мрамор под ногами, покачиваясь. «Тогда я должен попросить кого-нибудь отвезти нас?» Хаджиме молчит, как будто взвешивает варианты в уме. Он открывает рот несколько раз, но ничего не говорит, как будто проверяет вкус слов, которые собирается произнести. Нагито впивается ногтями в левую руку и фокусируется на острой боли, которая расцветает там. Для Хаджиме нормально некоторое время подумать, говорит себе Нагито. «Мы можем взять мою машину.» Наконец говорит Хаджиме. Он странно смотрит на Нагито. «Ты уже заплатил за отель. Я могу заплатить за бензин». Что, да, это правда. Но он не должен, и в этом суть. «Но ты проделал весь этот путь и…» Аргумент Нагито уже разваливается. В основном потому, что у него его нет, и он это знает, а также он знает, что Хаджиме тоже это знает. «И это мой шанс сделать что-то хорошее для тебя». «Да, я ехал целых пятнадцать минут» сухо отвечает Хаджиме. «Не совсем путешествие». Комментарий заставляет Нагито краснеть. «Но ты-» «Если ты собираешься сказать то, что я не должен платить за бензин, потому что я бедный студент колледжа, я выйду прямо из этой двери». Нагито отшатывается при этих словах, его лицо выражает что-то недоверчивое, и Хаджиме чувствует, как знакомая искорка сожаления разгорается в его груди. Пока его нос не сморщится, а рот не скривится в нечто среднее между ухмылкой и плохо сдерживаемым смехом. «Ты бы так не поступил, Хаджиме.» «Да, да, — усмехается он, — ты меня поймал. Но, эй, что ты имеешь в виду под «это мой шанс сделать тебе что-то хорошее?» Не забывай про консоль, и все эти выходные, и деньги.» Это почти оскорбительно, как сильно Нагито смеется, когда замечает румянец, покрывающий лицо Хаджиме. От жара он, должно быть, буквально светится, и тонкий, похожий на колокольчик звук, издаваемый Нагито, ничем не помогает. Не говоря уже о том, как очаровательно он выглядит с зажмуренными глазами, изящно поднятой рукой, чтобы прикрыть рот и… И подождите, он действительно только что подумал об этом? «Прекрати» ворчит Хаджиме. «Мы теряем время». Он тянет галстук на шее, внезапно чувствуя себя слишком тесно, и отворачивается от все еще хихикающего Нагито, чтобы взять свою сумку. «Но ты так и не ответил на мой вопрос.» Нагито дуется. Надутые губы, нахмуренные брови и прекрасное поскуливание. Он выглядит сбитым с толку, словно не уверен, что отсутствие ответа — это ответ. «Нет, я ответил. Ранее» просто отвечает Хаджиме и наблюдает краем глаза с едва заметной самодовольной ухмылкой, как Нагито с тревогой следует за ним к двери. Они забирают его машину, и Нагито она понравится. Вот и все. Затем Нагито чешет руку, бормоча что-то о том, что сам понесет свои вещи, но разум Хаджиме уже далеко. Он еще раз напомнил, насколько все это отличается; о том, как мало терпения у него хватило бы на эти метания туда-сюда, если бы это был кто-то другой. Но Нагито другой; как бы он ни не хотел использовать такой преувеличенный термин, по-другому его просто не описать. «…не знаю, что ты делаешь, я могу нести это!» Они ворвались в парадную дверь, оба борясь с удивительно сильной хваткой Нагито на ручке его сумки, и тогда Хаджиме это увидел. Блестящая канареечно-желтая супермодель автомобиля; все хромированные отделки и гладкие углы. «Я беру свои слова назад» резко обернулся Хаджиме. Он прижимает Нагито к плечам и наклоняется так близко, что их носы почти соприкасаются. «Мы едем на твоей машине.»***
На полпути Нагито засыпает, поэтому Хаджиме приглушает радио и возится с кнопками на приборной панели. Ни одна из них не помечена, поэтому неизвестно, что делает каждая из них. Его внимание привлекает самая заманчивая кнопка красного света — рычажок с крошечным изображением автомобиля без крыши. Функция довольно очевидна, но, тем не менее, у него кружится голова от предвкушения. Нагито тихо двигается, когда крыша щелкает, начинает разделяться на две части и почти бесшумно скользит в заднее отделение. Его голова мягко покачивается, а глаза закрываются от солнца, но в остальном он остается невозмутимым. То, за что Хаджиме благодарен, если честно. В своем волнении он совершенно забыл о коротком сне Нагито. «Прости» шепчет он, чтобы загладить вину. Однако это не мешает ему опустить крышу. Хината в любом случае сделал бы это; ветерок достаточно силен, чтобы рассеять солнечное тепло, и это делает спокойную поездку гораздо более терпимой. Кроме того, теперь ему лучше видны завистливые взгляды, которые он ловит. Как Нагито все это время скрывал от него такие вещи, Хаджиме понятия не имеет. Он видит город задолго до того, как они добираются до него, с небоскребами, мостами и пробками, расстилающимся перед ними. Нагито просыпается, когда они ползут по главной дороге. Он издает тихий писк и широко вытягивает руки над головой, затем достаточно долго щурится, чтобы понять, почему машина стала намного более открытой, чем раньше. «Тебе нравится, Хаджиме?» Он широко и немного одурманенно улыбается, все еще сбрасывая остатки сна. «Ты действительно спрашиваешь?» На кончике его языка вертится что-то еще — шутка о том, что он хотел бы забрать машину и никогда ее не возвращать, — но теперь он знает, что Нагито отнесется к этому слишком серьезно. Наверное, отдал бы ему, а последнее, что ему сейчас нужно, так это приезжать в университет на ярко-желтой спортивной машине. Как бы круто это ни было, согласитесь. Поэтому он улыбается Нагито в ответ, включает радио и позволяет им ехать в дружеской тишине, пока Нагито ворочается рядом с ним. «На самом деле я никогда здесь не был» наконец говорит он. «Или был, но… просто не для развлечений». Руки Нагито скрещены на двери. Он опирается на них подбородком, глядя на линию горизонта, и Хаджиме слышит его только потому, что они едва двигаются. Дальнейших объяснений нет, но Хаджиме чешется от желания спросить больше. За исключением того, что что-то не так с голосом Нагито; он звучит хрипло, почти туманно, и этого достаточно, чтобы насторожить Хаджиме, что подробности ускользнули только потому, что он все еще просыпается. Он чувствует себя слишком неловко, чтобы просить больше. Интуиция подсказывает ему, что они наткнулись на табуированную тему, и Нагито это не понравится, когда он будет более бдителен. Поэтому он меняет тему. Ловко, плавно; совсем не стыдно. «Да, как прошла твоя неделя?» Нагито не издевается над ним, просто нерешительно рассказывает о прогулке, которую он совершил вокруг своей собственности, и, если Хаджиме замечает, как взгляд Нагито задерживается на маячащей перед ними больнице, он не комментирует.***
Честно говоря, отель совсем не похож на фотографии. Он намного лучше. Их просят подъехать к зоне парковки, и Хаджиме с легким недоверием наблюдает, как легкомысленно Нагито наклоняется, вытаскивает ключи из зажигания и вручает их сотруднику. Трудно представить, что Нагито - взбалмошный, встревоженный Нагито - может быть так расслаблен, позволяя какому-то незнакомцу водить свою машину. Молодой незнакомец, не меньше; едва ли старше восемнадцати, если Хаджиме должен был догадаться. Однако это не его место, чтобы быть защитником. Даже если автомобиль стоит больше, чем тройной долг по кредиту Хаджиме и, несомненно, самая приятная вещь, которую он когда-либо водил. Даже если бы он хотел, чтобы он выбрал более длинный маршрут, и у него было бы больше времени, чтобы поиграть с этой штукой. «Давай, Хаджиме» сладко зовет Нагито, и именно тогда он понимает, что он один в машине. Нагито деликатно стоит у пассажирской двери - большие, стеклянные глаза пристально смотрят на Хаджиме, который еще не сдвинулся со своего места. «Мы все еще должны заселиться. Если только ты не предпочитаешь сидеть в машине весь день» Слова заставляют глаз Хаджиме дергаться. Трудно сказать по тому сладкому тону издевается ли над ним Нагито или нет. Он думает, что нет, но опять же, он уже знает, насколько непредсказуемым может быть Нагито. «Э-э, нет, прости» Раздается шум, который отчетливо напоминает Нагито, и Хаджиме ловит размытое движение как раз вовремя, чтобы увидеть, как он карабкается вокруг машины и открывает дверцу со стороны водителя. «Тогда пойдем. Я хочу увидеть город!» Лакей молча наблюдает, как Нагито протягивает руку, выуживает Хаджиме за кисть и сжимает их пальцы вместе с удивительной силой. Его пальцы немного холодные, но все еще такие же мягкие, как помнит Хаджиме. Это становится нормальной вещью, эта рука, держащая его руку, он понимает, и это посылает волну тепла вверх по его шее. Он наклоняет голову, когда они с Нагито проходят мимо сотрудника; никто не должен видеть, насколько Хината взволнован из-за небольшого прикосновения. Они заселяются - администратор возится с новой кредитной картой Нагито, лифт кренится, когда они входят, и Нагито нервно держится за его руку всю дорогу вверх, они останавливаются, чтобы полюбоваться видом с 43 - го этажа-и все еще рука Нагито остается в его. Руки освобождаются от хватки только тогда, когда дверь распахивается, когда Нагито врывается в номер с такой электрической радостью, которую Хаджиме никогда раньше от него не видел. Он делает прямой путь к ближайшей к ним кровати и бросается на нее с восхищенным писком. «Ты должен попробовать, Хаджиме!» Нагито кричит ему. И это невинный вид счастья, момент ребячества между друзьями, но есть что-то в том, как Нагито растянулся поперек кровати, что зажигает огонь глубоко внутри Хаджиме. Где-то, где огонь не должен быть в этот момент. Окруженный пушистым белым одеялом, ноги согнуты и слегка раздвинуты, это зрелище Хаджиме не ожидал увидеть в столь раннем путешествии. Или вообще, когда-либо. Это именно тот сценарий, который Фуюхико и Казуичи так непристойно описали ему, и одной этой мысли достаточно, чтобы очистить его разум от тумана, который захватил его. В отличие от Нагито, Хаджиме тратит время, чтобы снять обувь, прежде чем побежать и броситься на кровать. Он приземляется с мягким стуком всего в нескольких дюймах от Нагито. Кровать роскошная – на уровень выше той, что в его общежитии, но все же не такая хорошая, как в гостевой комнате Нагито. Ничто никогда не сравнится с ней, думает Хаджиме, и он не уверен, что задает стандарт: сама кровать или человек, которому она принадлежит. «Разве она не прекрасна, Хаджиме?» Что-то заполняет видение Хаджиме. Что-то твердое и теплое и слегка пахнет цитрусовым одеколоном. «Я чувствую, что мог бы лежать здесь весь день». А затем что-то заполняет руки Хаджиме. Что-то твердое и теплое и, несомненно, это Нагито Комаэда. Это заставляет все пересохнуть во рту. У него на груди голова, рука обвилась вокруг талии, тонкие пряди волос щекочут подбородок. Нагито мягко прижимается к нему и ерзает, как будто пытается устроиться поудобнее. Все, что ему действительно удается сделать, это заставить Хаджиме напрячься, когда их тела невероятно тесно прижимаются друг к другу. Его сердце готово выпрыгнуть из груди. Удивительно, но это, похоже, не беспокоит Нагито. Он просто прижимается ближе, издавая самые мягкие звуки. Сейчас в комнате слишком тихо, слишком интимно, и все, о чем Хаджиме может думать, это как близко он находится к Нагито и как, если бы он просто немного наклонился и положил руку под подбородок Нагито, они могли бы быть еще ближе. Хаджиме прочищает горло. «Мы должны ... гм, мы должны сначала посмотреть, что мы хотим сделать, верно?» Нагито отстраняется, чтобы ответить, и это приносит Хаджиме запутанную комбинацию облегчения и небрежности. «Я полагаю, что мы должны». Итак, ‘что они делают в первую очередь’ — это яростно листают близлежащие достопримечательности на телефоне Хаджиме. Нагито время от времени теребит карман своей куртки, и хотя это довольно отвлекает, Хаджиме не может найти причину, чтобы упомянуть об этом. «У тебя с чем-то проблемы?» наконец он спрашивает. Нагито застывает, как будто его поймали за тем, что он не должен был делать. «Нет ... совсем нет, Хаджиме» заикается он. Но его рука дергается против кармана один раз, еще два, а затем он тянется внутрь. Хаджиме терпеливо ждет, когда появится крошечный кусочек бумаги, смятый и разорванный по краям. «Но, гм, у меня были некоторые… идеи». Пропал уверенный, ‘давай прыгнем на кровать, Хаджиме’ человек, который был ещё несколько минут назад. Этого Нагито Хаджиме знает - шаткий и неуверенный в самых простых вещах. «Ну, тогда дай мне посмотреть, а?» Хаджиме протягивает руку, которая не занята его телефоном, и Нагито кладёт листок в ожидающую ладонь с более чем небольшим колебанием. На бумаге нацарапан список: названия мест и их местоположения, и то, что кажется системой ранжирования, которую Хаджиме не может расшифровать. «Мне нравится быть подготовленным» признается Нагито, как будто ему нужно объясниться. Хаджиме пожимает плечами. «Но почему ты вычеркнул это?» Он указывает на самую первую запись в списке и с плохо сдерживаемым юмором наблюдает, как лицо Нагито горит темно-розовым. Он наклоняет голову так, что намеренно прячет глаза, и Хаджиме, ободренный тем, что они только что пережили, поднимает руку, чтобы заправить волосы за ухо. «Тебе не нужно смущаться» говорит Хаджиме. Его голос звучит невероятно нежно; мягче, чем он говорил с кем-либо, даже с Чиаки, все эти годы назад. Нагито моргает, как будто он в трансе. Его рот двигается вокруг слов, которые не озвучиваются, и это все, что Хаджиме может сделать, чтобы не смотреть на эти губы; такие гибкие, пухлые и бархатистые. «Это котокафе» наконец шепчет Нагито. Он смотрит в сторону. «Но мы уже были в кафе, и мы приехали сюда, чтобы сходить в новое место, поэтому я не хотел, чтобы ты заскучал». Хаджиме снова смотрит на список. Он во второй раз задается вопросом, куда делась уверенность Нагито и кто ее забрал, но он знает, что если он будет молчать слишком долго, это будет воспринято неправильно. «Хорошо, хорошо, как насчет этого?» Он указывает на вторую вещь в списке и вопросительно смотрит на Нагито. «Ах, океанариум?» Нагито должен подойти ближе, чтобы увидеть, на что указывает Хаджиме. Немного странно, что он не помнит свой собственный список, небрежно думает Хаджиме, но он не жалуется. Он чувствует теплое дыхание Нагито над своим ухом, когда тот наклоняется. Их плечи прижимаются друг к другу, и он видит крошечные веснушки, которые разбегаются по носу Нагито, когда Хаджиме поворачивает голову. Желание становится подавляющим, когда он понимает, насколько мало расстояние между их губами, как легко было бы наклониться- «Хаджиме?» Нагито моргает ему в ответ, явно обеспокоенный. Он чувствует легкое прикосновение ногтей к нижней части руки. «Ты туда тоже не хочешь?» «Нет-нет, я ...» Он с трудом отрывает взгляд от губ Нагито. «Я думаю, что это отличная идея. Я не был в океанариуме целую вечность». Что на самом деле не так. Он был всего несколько месяцев назад с Фуюхико и Казуичи, но он не сказал Нагито об этом. Это правильный выбор, когда он видит, каким ликующим Нагито выглядит. Это мило. Он задается вопросом, сколько раз Нагито был на таких свиданиях. Затем он пытается подавить ревнивый всплеск, который следует после этой мысли. В общем, океанариум находится всего в семи кварталах от их отеля. Хаджиме записывает пункт назначения в свой телефон, чтобы они не заблудились, и Нагито спрашивает, почему рядом со временем прибытия нарисован человечек. «Часть удовольствия — это прогулки» настаивает Хаджиме, и Нагито опасливо оглядывается на телефон, но не протестует. Автоматический голос говорит им, что это должно занять десять минут, но они останавливаются ни раз, чтобы посмотреть на магазины. Хаджиме не думает, что в них есть что-то очень интересное, но Нагито охает и ахает над каждой причудливой витриной, с которой они сталкиваются, поэтому они останавливаются каждый раз, чтобы полюбоваться всеми безделушками и сверкающими огнями. Просто еще одна вещь, которую он не потерпит ни с кем другим, думает Хаджиме. «Посмотри на цветы!» Нагито оборачивается, лицо его светится чистейшей радостью, и он бросается вперед, чтобы схватить руку Хаджиме. «Ты должен подойти ближе и увидеть все детали». Итак, автоматический голос говорит им, что это займет десять минут, чтобы добраться до океанариума. Но с лицом, практически прижатым к стеклу, когда Нагито произносит названия каждого цветка, ему уже все равно доберутся они до места назначения или нет.***
«На самом деле я никогда не был здесь раньше» застенчиво признается Нагито. Они стоят в очереди за билетами, окруженные семьями со ссорящимися детьми и влюбленными парочками. Здесь многолюдно и шумно, и Хаджиме замечает, как рука Нагито сжимает его бок. «Ты в порядке?» Хаджиме неопределенно двигается вокруг них. «Ты хочешь пойти куда-нибудь еще?» Судя по взгляду Нагито, он серьезно обдумывает это. По крайней мере, он чувствует себя значительно менее комфортно, чем, когда смотрел в окна несколько мгновений назад. «Все в порядке, если ты хочешь» продолжает он. «Нет, я хочу быть здесь» бормочет в ответ Нагито. «Было бы неплохо посмотреть на рыбок». Перед ними выскакивает ребенок, и Нагито пятиться назад. Его спина прижимается к груди Хаджиме. Они оба замирают — или, по крайней мере, Хаджиме. Он не может много говорить с Нагито, когда его мысли сосредоточены на ощущении, как их тела сливаются воедино. «Да, рыбки — это хорошо.» «Я хочу посмотреть на медуз» шепчет Нагито. Где-то впереди них начинает плакать ребенок, и он еще немного прижимается к Хаджиме. «Они есть здесь?» «Я думаю, да. В некоторых местах их можно даже потрогать». Нагито мычит в ответ, немного отвлекаясь на какофонию звуков вокруг них. Женский голос зовет следующего человека, и очередь медленно продвигается вперед. Они не могут передвигаться в той позе, в которой они находятся сейчас, поэтому Хаджиме грациозно делает шаг в сторону Нагито и кладет руку на стык между талией и костлявым бедром. Нагито сильно краснеет, но не возражает; на самом деле, у Хаджиме кружится голова, когда он чувствует, должно быть, малейшее увеличение давления, когда Нагито наклоняется ближе. Очередь, к сожалению, быстро продвигается после этого. И через мгновение они стоят перед кассиром; больше не касаясь, пока Нагито роется в бумажнике в поисках нужной купюры. Она вручает им билеты, желает удачного визита и указывает им направление фойе; широкая возвышающаяся вещь, стены которой созданы так, чтобы казаться, что они действительно находятся под водой. Нагито сосредоточен на ярких цветах, дисплеях, на всем остальном, так что Хаджиме берется за карту, которую им дали. В этом чудовище три этажа с таким количеством мест, которые стоит посетить, что, по его мнению, они могут провести здесь весь день. Не то чтобы он возражал. Не тогда, когда он видит, как очаровательно выглядит Нагито, чудесно глядя в потолок. «Что привлекло твое внимание?» Хаджиме осторожно толкает его локтем. Вместо ответа Нагито притягивает его ближе за руку. Он молча указывает на группу висящих статуй китов. «Думаешь, они в натуральную величину?» спрашивает Нагито, и его лицо краснеет, когда он понимает, насколько мала дистанция между ним и Хаджиме. Отсюда он может видеть каждую крошечную веснушку на носу Хинаты, густые ресницы, которые касаются его щеки, когда он моргает; даже крошечный бантик в верхней части его губ. Он смотрит — и не должен был, потому что Хаджиме почувствовал бы отвращение, если бы узнал — но он ничего не может поделать. Что-то витает в воздухе между ними, что-то, что он чувствовал только однажды к человеку, настолько вне его досягаемости, что глупо было даже беспокоиться. Но нет. Он не может думать об этом здесь; не сейчас, когда он должен наслаждаться своим временем с Хаджиме. «Здесь ничего не написано про них. Я не совсем уверен.» Когда он возвращается в реальность, Нагито замечает, как усердно Хаджиме проверяет карту. Он внимательно перелистывает страницы, и ему приходит в голову, что Хината ищет ответ на его вопрос. Такой простой, но неожиданно приятный жест, который заставляет Нагито чувствовать, будто он слишком долго находился на солнце; теплое, покалывающее и почти тревожно парящее. Он не находит слов для ответа. Они у него в голове, но они застревают на пути к его горлу, сбиваясь в запутанный беспорядок, который он может только надеяться разгадать с улыбкой. Так он и делает, беря руку Хаджиме обеими руками и надеясь, что этого достаточно. «Эй смотри. Медузы.» Хаджиме наклоняет карту ближе к себе, чтобы они оба могли видеть маленький квадратик, на который он указывает. Место назначение находится на втором этаже между экзотическими карибскими рыбами и специальной выставкой на Большом Барьерном рифе. «Мы пойдем сначала туда, да?» Нагито может только взволнованно кивать, снова немного задыхаясь, когда видит, как ласково улыбается ему Хаджиме, а затем они уходят. Лестница, по которой они поднимаются, огибает головокружительный водопад. Немного смущает то, как Хаджиме приходится ловить его, когда Нагито чуть не переваливается через перила, пытаясь получше разглядеть пластикового краба, но ощущение гладких рук вокруг его талии заставляют создавать в его мозгу короткие замыкания. Маленькие касания складываются во что-то более существенное, что-то, что он запирает в памяти на одинокие ночи. «На что бы ты хотел посмотреть?» спрашивает Нагито. Он чувствует себя немного неловко, будучи единственным, кто обращается с просьбами; даже если это не беспокоит Хаджиме. «Хм? О, хм, на то же что и ...» начинает Хаджиме, но ловит себя на том, что краснеет. «Я имею в виду, я не совсем уверен. Возможно, на акул.» Улыбка, которая украшает его лицо при этом, не тонкая и не маленькая. «Мы должны пойти туда после этого.» Он не обижается, когда Хаджиме отворачивается от него, чтобы кивнуть. Он не обижается и на отсутствие словесного ответа. Во всяком случае, это заставляет его улыбаться немного шире. Зона с медузами перекрыта набором привлекательных дверей, мигающих разноцветными огнями, от которых глаза Нагито болят. Он не уверен, чего именно ожидать, но он рад видеть, что толпы уменьшились, и в целом они одни. Веселый знак с яркой карикатурой на рыбу-меч предупреждает их, чтобы они смотрели под ноги при слабом освещении, и внезапно ладони Нагито становятся немного липкими. Он не ожидал этого. Но затем Хаджиме толкает дверь, и, если он запнется за ней, это будет выглядеть подозрительно. Так что Нагито собрался с духом и едва заметно шатаясь вошел в комнату. «Это-» Нагито действительно не знал, чего ожидать. В детстве он был неравнодушен к документальным фильмам о природе. Он полагал, что это заставляло его чувствовать себя менее одиноким, зная, что там существует так много существ, даже если он не может их видеть. «Медуз можно найти вдоль берегов в определенных регионах», — услышал он из одного из них, и его взволновала мысль, что то, что он видел по телевизору, действительно может предстать перед ним в таком виде. Так что он каждый день благоговейно проверял океан, ожидая. Пока не настал день, когда он устал от таких бесплодных усилий, обратился к книгам в своей обширной библиотеке за поддержкой и обнаружил, что они совершенно точно не обитают в том районе, где он жил. По меньшей мере удручающе. «Удивительно» заканчивает он, и когда он поворачивается обратно к Хаджиме, он резко останавливается. В его чертах появилась новая мягкость; от освещения, наверное. «Это все, о чем ты мечтал?» Хаджиме шутит — но, о, если бы он только знал глупую правду, стоящую за этим утверждением, и насколько оно было неслучайным на самом деле. «Более чем.» Они подходят к светящемуся цилиндру посреди комнаты. Он на одном уровне с тем, что должно быть сотнями шаровидных мягких существ. Они без усилий летают по кругу, пока у Нагито не закружится голова. Он, должно быть, слегка качается, потому что вдруг его руки хватаются за чужие руки, и его уговаривают сесть. «Только не говори мне, что ты настолько потрясен, что вот-вот потеряешь сознание» смеется Хаджиме. За исключением того, что не требуется особых усилий, чтобы услышать беспокойство в его словах. И Нагито, немного запыхавшийся и очень подавленный, ухмыляется в ответ. «Я так долго ждал, чтобы увидеть их. Точнее, пятнадцать лет. Я думал, что их выбросит на мой пляж, но этого не произошло. Я не удосужился проверить, живут ли они поблизости.» Он акцентирует конец предложения слегка сдавленным дыханием и смехом, который слишком быстро прерывается. «Наверное, каким-то глупым образом я думал, что они могут быть моими друзьями». Никто не говорит. Гул резервуара дает Нагито возможность сосредоточиться, когда он опускает голову и пытается избавиться от давления в глазах. Но затем Хаджиме поднимает подбородок и смотрит на него с самым искренним выражением лица, которое Нагито когда-либо видел. Внезапно он забывает, что медузы находятся в большом неоновом аквариуме. Он забывает обо всем, кроме гипнотических ореховых глаз перед собой и ощущения опьянения чем-то, чего он никогда не пробовал. Хаджиме ухмыляется, и кажется, что все огни в здании мерцают. «Все в порядке» говорит он. «Ты больше не один.»***
Хаджиме понимает что-то, когда они возвращаются в отель; он совершил очень большую ошибку. Они тащатся обратно в комнату около одиннадцати, совершенно измученные. Нагито прижимается к стене, когда он проводит карточкой по электронному замку, и Хаджиме обнаруживает, что обнимает его за талию, когда они распахивают дверь. Рука для поддержки и ничего больше. Определенно. Они обозначили кровать, ближайшую к двери, как кровать Нагито- «Потому что я помял ее раньше, Хаджиме. Ты не должен спать на грязной кровати». И хотя Хаджиме не согласился, потому что на самом деле они оба были вовлечены в это, он слишком устал, чтобы спорить. Он немедленно направляется к своей сумке. Желание переодеться в пижаму, почистить зубы и лечь на эти шелковистые белые простыни слишком бодрит. Нагито, с другой стороны, снова бросается лицом на кровать. «Я должен принять душ. Но это так далеко» скулит он, переворачиваясь, глаза блестят, а щеки раскраснелись от бокала шампанского, который он выпил за ужином. Полный слабак, Хаджиме шутит про себя, и он бы сказал то же самое, если бы это был не Нагито. Что делает всю ситуацию еще хуже, когда он видит то, что все еще находится в его сумке. Золотая и чёрная коробка, блестящая на свету, рядом с крошечной прозрачной бутылочкой жидкости. Подарки от Казуичи и Фуюхико. Презервативы и смазка, которые он собирался вынуть. Он сглатывает. «Почему бы тебе сначала не принять душ, а Нагито? Я думаю, что хочу отдохнуть здесь несколько минут, поэтому я не хочу тебя задерживать». Конечно, они были ленивы и бросили сумки у двери. Рядом с дверью ванной, более конкретно, и Хаджиме подозрительно съеживается, когда Нагито сутулится мимо него. «Ммм, если ты настаиваешь». Он сонно трет глаза - и как это чудесно, мучительно милое зрелище - когда дверь закрывается за ним. И затем наступает время паники, когда Хаджиме так тихо, как только может, карабкается по комнате, ища место, где можно спрятать оскорбительные предметы, где Нагито никогда не увидит. Есть не так много вариантов, за исключением того, чтобы тайком пробраться и положить их в шкаф ванной комнаты и представить, как будто отель оставил их там, если Нагито когда-либо столкнется с ними. «Ты абсолютный идиот,» шипит Хаджиме. Это так похоже на него, чтобы думать о решении, когда уже слишком поздно. У него нет шансов проскользнуть туда сейчас, если только он не хочет казаться окончательным крипом. Тогда остается только один вариант - прокрасться в ванную, когда настанет его очередь принимать душ, и молиться, чтобы Нагито еще не захотел рыться в шкафчиках. Ему потребовалось около пяти минут бешеных поисков, чтобы прийти к этому выводу, а это означает, что есть неопределенное количество времени, пока Нагито снова не вернется. Чувствуя себя более чем подозрительно, Хаджиме замирает, прислушиваясь к звукам в ванной; тусклый плеск воды о кафель и едва слышное исполнение какой-то песни, о которой он никогда не слышал. «Мило» шепчет он, а затем сразу же хлопает рукой по рту. Это немного больно, но он воспринимает это как самонаказание. Однако на самом деле нет времени останавливаться на этом. Конечно, его пижама похоронена где - то под всеми его предметами первой необходимости-сложенными беззаботно в его сумку, несмотря на настойчивые требования Фуюхико, чтобы он позволил ему одолжить сумку для туалетных принадлежностей - так что ему приходится вываливать все на кровать рядом с ним, прежде чем он, наконец, добирается до того, что ищет. Простая футболка и шорты, которые идеально подойдут для сокрытия некоторых компрометирующих объектов. Стоя на коленях, Хаджиме пробирается к кровати Нагито. Немного иронично, думает он, бросая все на матрас и экспериментируя с тем, как лучше всего это скрыть - подвиг, который в конечном итоге не слишком сложен. Если Нагито считает странным, что его одежда так скомкана, то он просто скажет, что он грязнуля. Душ еще не выключен, и у него явно есть время, поэтому Хаджиме глупо потакает своим любопытствам. Смазка всегда была для него загадкой. Хаджиме было вполне комфортно признать, что у него еще не было секса, и он не предпочитал использовать что-то особенное в одиночку. Отчасти потому, что лосьон работал просто отлично, но в основном потому, что он не хотел сталкиваться с шутками, если Казуичи или Фуюхико когда-нибудь найдут бутылочку. «Она пахнет чем-нибудь?» Он задается вопросом вслух. На бутылке нет четкого указания на какой-либо аромат, но он не удивился бы если его соседей по комнате купили ему какое-то цветочное, морское чудовище гибискуса. Бросив еще один осторожный взгляд в сторону двери, он решает в момент сильного любопытства, что не помешает взглянуть. Как оказалось, это была его вторая ошибка за день. Крошечная печать фольги не поддается. Она слишком маленькая, чтобы получилось хоть как-то за неё зацепиться, и поблизости нет ничего достаточно острого, чтобы проколоть ее. Итак, Хаджиме наклоняет бутылку, борясь с ней, и после мгновения борьбы это, кажется, работает. Фольга отскакивает, Хаджиме молча продолжает, и что-то скользкое проливается на его руку. Он не может наклонить бутылку назад достаточно быстро. Смазка, как оказалось, гораздо менее вязкая, чем он себе представлял. На самом деле, настолько, что половина бутылки сумела выскользнуть на одеяло. “Дерьмо”. Хаджиме яростно оглядывается вокруг в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытереть жидкость. Кажется, она уже впиталась в дорогую ткань, но он цепляется за идею, что он может что-то сделать. «Как ты мог быть таким тупым» ругается он, спрыгивая с кровати и направляясь к своей сумке. «Мог бы просто подождать, пока ты не окажешься в ванной, Хаджиме, но нет». Рубашка, которую он носил сегодня, - самая близкая вещь, но, оглядываясь на слегка липкое месиво на кровати, он сокрушается по поводу потери одной из своих любимых вещей. «В любом случае, вытирать это бесполезно» пытается убедить он себя. И в любом случае, он предпочел бы придумать какую-нибудь глупую отговорку, чем позволить Нагито выйти к нему, вытирая таинственную жидкость на его кровати. Единственное, что осталось сделать, это собрать свои вещи и ждать. Не мгновение после того, как он устраивается на своей кровати - в том, что он надеется, нормальная поза - он понимает, что душ был выключен. Затем, не прошло и мгновения, как дверь ванной открылась, и оттуда появилось облако пара. Это похоже на концерт, думает Хаджиме, или на машину для создания тумана. Нагито должно быть принимает душ, как будто он купается в лаве. «Ах, я прошу прощения за то, что так долго». За исключением того, что на самом деле это не заняло много времени. Хаджиме был бы признателен, если бы он мылся еще несколько минут. «Ванная теперь вся твоя. Не волнуйся, я убрал за собой». Во-первых, разум Хаджиме повернул в худшую сторону при словах “убрал за собой”. Во-вторых, у него нет времени ругать себя за такие мысли, когда он видит, во что одет Нагито. Или не одет, на самом деле. Нагито — застенчивый, невинный, очаровательный Нагито — появился, окутанный паром с ароматом лаванды и самым маленьким белым полотенцем, которое Хаджиме когда-либо видел. Его волосы замотаны в похожее, хотя оно кажется намного больше, чем то, которое плотно намотано вокруг его туловища. И не помогает тот факт, что в некоторых местах оно мокрое — явно то самое полотенце, которым он вытирался. Его концы прилипли к верхней части его бедер таким образом, что Хаджиме знает, что они разойдутся, когда Нагито сделает шаг. «Что-то случилось, Хаджиме?» Он слегка наклоняет голову, тревога затуманивает его глаза, и его хватка на полотенце немного ослабевает. «Ой! Если тебя беспокоит ситуация с полотенцем, не волнуйся! Их было всего четыре, поэтому я использовал два, а остальные оставил тебе. Я надеюсь, что все в порядке». Он имеет наглость потом выглядеть расстроенным, как будто он сделал что-то не так. Вся кровь Хаджиме находится не в том месте, чтобы он мог отреагировать должным образом. «Э-э-э, нет, все в порядке» умудряется выдавить он. Он чувствует себя немного неуверенно стоящим на ногах, и когда он опускает одну руку на матрас, чтобы поддержать себя, он вспоминает небольшую дилемму, которую вызвал. «Я просто немного расстроен, вот и все. Я случайно пролил немного воды на твою кровать, и теперь она вся мокрая.» Нагито странно смотрит на него: «Откуда ты взял воду?» — спрашивает он, и, черт возьми, Хаджиме никогда не задумывался об абсолютном отсутствии улик. «Мини-холодильник. Я почувствовал жажду». Теперь все, что ему нужно сделать, это надеяться, что Нагито не будет сомневаться в явном отсутствии пустой бутылки. Это кажется маловероятным, учитывая, что парень едва одет и остатки воды начинают капать на пол. «А разве ты не хочешь одеться?» Хаджиме пытается перевести разговор на что-то менее компрометирующее. О, и, как он надеется, заставить Нагито заняться чем-то более существенным, прежде чем Хината взорвется. «Да, я должен.» По крайней мере, у Нагито хватает самосознания, чтобы краснеть, когда он вспоминает, где он находится и что делает. «Ты можешь пока воспользоваться моей кроватью. Мы можем придумать, что делать с твоей, когда я вернусь.» Нагито выглядит немного колеблющимся, без сомнения, немного расстроенным мыслью о том, что Хаджиме просто не позволит ему обойтись грязным покрывалом. Хотя, переоценивает Хаджиме, его бы не беспокоила такая пустяковая вещь, как вода. Если бы это была настоящая вода. Но, когда Нагито начинает пробираться к кровати, Хаджиме что-то приходит в голову. Он собирается одеться, и очень маловероятно, что под этим полотенцем у него что-нибудь есть. На его щеках все еще присутствует слабый румянец, и то ли это от остатков алкоголя, то ли от мучительно горячего душа, который он только что принял, Хаджиме не хочет рисковать. «Тогда я просто пойду в ванную» практически визжит он. Количество времени, которое ему требуется, чтобы собрать свой сверток с одеждой и захлопнуть за собой дверь, почти сверхчеловеческое. То же самое относится и к сопротивлению, которое он проявляет, чтобы не закрыть глаза и не принять паровой душ, думая о длинных ногах Нагито, его мягкой маслянистой коже и о том, что именно скрывается за кромкой этого полотенца. Кроме того, есть более важные вещи, которые нужно сделать в первую очередь. А именно спрятать теперь уже полупустую бутылку и коробку. Теперь, когда бутылка вскрыта, это выглядит более компрометирующим, мрачно думает Хаджиме. Но они пробудут в этой комнате только до завтрашнего утра, так что, учитывая все обстоятельства, шансы Нагито найти ее довольно малы. В отличие от несчастного человека, который будет убирать комнату. Ему придется оставить щедрые чаевые. Она отправляется под раковину, в самый неприметный, самый дальний от глаз ящик, который он может найти. С этим покончено, Хаджиме чувствует себя немного легче. Отчасти потому, что, хотя все это фиаско относительно решено, ему все еще приходится бороться с полуголым Нагито по другую сторону двери. Трудно сосредоточиться на чем-то другом, пока он снимает одежду и возится с ручками душа. Ванная такая же роскошная, как и остальная часть комнаты, вся из жемчужно-белого мрамора и дорогого стекла. Насадки для тропического душа охватывают всю ванную комнату — по крайней мере, три на каждой стене, все расположены под углом к центру пространства, с двумя большими наверху, размер которых может с комфортом вместить как минимум двух человек. Это мысль, в которой Хаджиме сейчас не нуждается. Хаджиме может пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз он принимал душ так хорошо. На самом деле, он мог сосчитать по пальцам, потому что чем дольше он стоит там, тем больше он понимает, что ничто не может сравниться с этим. Вода идеальной температуры, и то, как она окружает его со всех сторон, настолько завораживает, что Хаджиме думает, что он мог бы свернуться калачиком прямо здесь и быть в порядке. Он сбрасывает усталость и грязь после дня, проведенного в прогулках по городу. Он приоткрывает глаза после, как ему кажется, подозрительно долгого времени. Нагито вышел через десять минут, а здесь он приближался к тому, что должно было длиться полчаса. Какой бы приятной ни была вода, ему нужно было одеться и встретиться лицом к лицу с тем, что будет ждать его по ту сторону двери. «Например, что делать с нашей ситуацией со сном» размышляет он вслух, наступая на пушистое полотенце. Очень похоже на то, что носил Нагито, хотя в этом полотенце не стоит выходить за пределы ванной. Было бы чудом, если бы Нагито согласился поменяться кроватями. Хаджиме просто надеялся, что смазка не останется липкой, когда высохнет. Он застрял между желанием тянуть время и спешить закончить как можно быстрее, но времени на чистку зубов и сушку волос ушло не так уж много. Итак, с глубоким вздохом и несколькими ободряющими словами Хаджиме готовится вернуться в комнату. Казуичи, должно быть, так же себя чувствует, мельком проносится в его сознании; глубоко вне своей стихии, но все равно опьяненный ею. «Извини, что так долго. Я никогда раньше не видел такого душа…» Теперь Хаджиме приказал себе готовиться ко многому. Он прокручивал в голове сценарии, всего, что мог придумать — от Нагито, уже задремавшего в постели, до его ожидания, голого, с другой стороны. И, честно говоря, он подготовился и к этому сценарию; он просто был менее сосредоточен на чувствах, которые это вызовет. Потому что вот Нагито, одетый в соответствующий черный шелковый пижамный комплект, скромно заправленный под одеяло и поддерживаемый горой подушек, когда он переключает телевизионные каналы. Он поворачивается всем телом, услышав голос Хаджиме, хлопает ресницами и хлопает по кровати рядом с собой. «Ой! Ты закончил! Ты можешь присоединиться ко мне прямо сейчас». Голос Нагито сонный, и Хаджиме, спотыкаясь, понимает, что он лихорадочно моргал, чтобы не заснуть, а не хлопал ресницами. Однако то же самое сказалось и на его сердце, которое бьется так сильно, что, наверное, уже слышно. Не то чтобы он никогда раньше не видел парня его возраста в постели — он делит комнату с двумя из них. Просто в Нагито было что-то другое; что-то, что не давало ему спать по ночам, когда он пытался понять это. За исключением того, что теперь это было довольно очевидно, когда он почувствовал, как его руки становятся липкими, а во рту пересохло. Он, несомненно, неожиданно влюбился в Нагито Комаэду. «Ты действительно не… возражаешь?» «С чего бы мне возражать? Мы с Хаджиме можем обниматься.» Нагито наклоняется вперед и лениво падает на подушки рядом с ним. Его руки раскинулись так же широко, как глупая улыбка, нарисованная на его лице. «Хорошо, хорошо, ладно. Тебе придется подвинуться, иначе не останется места.» Его голос звучит слишком грубо, но Нагито либо не замечает, либо ему все равно. Или, может быть, он знает, что за этим нет настоящего гнева, и что Хаджиме так искренне взволнован, что даже его голос не слушается. «Хорошо». Нагито хихикает и перекатывается на ту сторону, на которой он был раньше. Он также откидывает одеяло, и у Хаджиме исчезает слабая надежда лежать над одеялами, пока Нагито не заснет. Тогда он мог бы переползти обратно на другую кровать и провести ночь, ругая себя за то, что не сделал никакого шага. «Неудивительно, что у меня никогда не было девушки». Он закинул одну ногу на кровать, когда Нагито указал на него пальцем. «О, но выключи свет перед тем, как ляжешь? Пожалуйста?» Он вытягивает последние слоги, как не делал уже давно, замечает Хаджиме; хотя он не уверен, что означает «уже давно». Вероятно, Хаджиме назвал бы это флиртом. В обычное время он бы расстроился из-за того, что ему пришлось ходить по комнате и делать то, что Нагито мог бы сделать сам. Но, как он уже давно понял, это далеко не обычное время. Так что он выполняет просьбу без единой жалобы, даже когда на обратном пути спотыкается о ботинок. «Я действительно ничего не вижу.» Хаджиме думает, что он снова возле кровати, но его протянутые руки не встречают ничего, кроме воздуха. Он проклинает свои глаза за то, что они не адаптируются быстрее. «Все в порядке» чирикает Нагито, и внезапно рядом с ним появляется чье-то присутствие. «Я могу помочь, Хаджиме.» Рука вырывается, чтобы схватить его за запястье, а затем с силой, которой, как думал Хаджиме, Нагито никогда не мог обладать, его втягивает в кровать. Стопка подушек смягчает его падение, когда он бесцеремонно спотыкается о раму. Одной рукой крепко сжимая пальцы Нагито, он делает довольно жалкую попытку взять себя в руки. Но ему не о чем беспокоиться, поскольку свободная рука Нагито ложится прямо ему на плечо, что кажется довольно тщетной попыткой помочь ему встать. Кажется, теперь в голосе Нагито постоянное хихиканье. «Так мы не уснем.» Но из его уст это звучит хорошо, гораздо лучше, чем его пренебрежительный, сломленный тон, который он так умело использует. На ум не приходит ни одного ответа, который не был бы язвительным или ядовито-саркастическим, поэтому Хаджиме предпочитает держать рот на замке. Он как можно грациознее приподнимается одной рукой и позволяет Нагито суетиться рядом ним. Подушки задвинуты ему за спину, одеяло разглажено на талии, и все заканчивается тем, что кто-то прижимается к его руке. «Что ты хочешь посмотреть?» спрашивает Нагито, поднося пульт к Хаджиме, как будто он держит драгоценный подарок. На заднем фоне уже кто-то бубнит — звучит как какая-то сентиментальная драма, и это не просто идеально, — но Хаджиме больше увлечен отражением света в глазах Нагито, чем тем, что идет по телевизору. В сотый раз за сегодняшний день он понимает, насколько они близки и как легко ему было бы наклониться для поцелуя. Невероятно просто, особенно сейчас, когда Нагито кажется таким же очарованным. «Я не знаю, какие у них есть каналы» это все, что он говорит. Отстойно. Он уже может сказать, что будет всю ночь корить себя за это. Однако мысль о поцелуе с Нагито слишком рискованна; тем более, когда он думает о том, как сильно он хочет, чтобы это было больше , чем поцелуй. Более романтично, более насыщенно, более чем все наречия и причастия в мире. Это слишком важный мост, чтобы перейти его; нет никаких шансов, что он не облажается, начав в неподходящее время. Поэтому он переключает каналы, пока Нагито не издает тихий писк и не начинает изливать свои чувства про какое-то кулинарное шоу. Это мило, как его веки время от времени опускаются во время его речи. «Не лучше ли тебе поспать? Ты выглядишь довольно уставшим.» Ответ Нагито больше физический, чем словесный. Он прячет голову под подбородок Хаджиме и произносит слова прямо ему в шею. «Я хочу остаться с тобой, Хаджиме.» Он надеется, что Нагито не чувствует его вырвавшееся сердце сквозь рубашку. Так что они соглашаются на кулинарное шоу Нагито, и Хаджиме изо всех сил старается сосредоточиться на идеальном рецепте хлеба, а не на замедленном дыхании Нагито. Его пальцы расслаблены там, где когда-то сжимались в ткань рубашки Хаджиме. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он заснул, и это наполняет Хаджиме особой радостью, которую он никогда раньше не испытывал. Все, что он видит, когда смотрит вниз, — это копна пушистых, выбившихся из-под контроля волос; но он может себе представить, каким умиротворенным выглядит Нагито, каким расслабленным он должен быть. Максимально умело Хаджиме тянется к своему телефону на прикроватной тумбочке. 12:15 — самое подходящее время, чтобы лечь спать, если он надеется встать достаточно рано, чтобы больше исследовать город. Он понятия не имеет, как ему удастся лечь, не разбудив Нагито, но ему действительно нравится то положение, в котором они сейчас находятся, поэтому он делает все возможное, чтобы сдвинуть подушки, пока не ляжет ничком под одеяло. Нагито делает немного больше, чем передвигается. Однажды Фуюхико сказал ему, как приятно спать с Пеко. Хаджиме высмеивал его — в равной степени потому, что он никогда раньше не слышал, чтобы его друг говорил так радостно, но также и потому, что он сам еще не знал этого чувства. Однако теперь он понимает, прижимая Нагито ближе и вдыхая опьяняющий аромат его шампуня. Если они проснутся завтра и решат остаться в постели на весь день, он ни капли не будет жаловаться. В общем, Хаджиме требуется не более пяти минут, чтобы заснуть. Его сны странные, но не неприятные; полный просторных белых кроватей и груды подушек. О руках, которые обвивают его, и его собственных руках, которые обнимают его в ответ. Ему снятся шезлонги на пляже, кто-то на его коленях и липкий блеск пота там, где кожа сжимается. Он мечтает о длинных ловких пальцах, скользящих по его телу, о дыхании, щекочащем ухе, и, наконец, о поцелуе.