***
После занятий, когда учащиеся нестройным потоком покидают здание школы, Джуён знает, что не пойдёт к Дахе. Не сразу. Он помнит их утренний разговор: она сказала, что отвезёт их с Эриком к швее вместе, чтобы снять с них мерки. Утренний свет сумеречно подсвечивал мрачную кухню, пока Чеён бесшумно ела, а Дахе пила кофе, выпуская в окно над раковиной клубы белёсого дыма, что мгновенно растворялся в воздухе. На фильтре её сигареты отпечатывался след от тёмно-красной помады. Утренняя роса или, возможно, ночной дождь, рассыпалась по подоконнику снаружи крупными каплями. Джуён отходит чуть в сторону и делает вид, что завязывает шнурки, искоса наблюдая за тем, как болтающие про свои влюблённости, игры, дорамы и айдолов ученики проходят, не замечая его. Стоит ли ему посидеть в парке в центре? Наблюдать за поющими протестующими было забавно. Или, может, постоять пару часов в том книжном, который он приметил, когда шатался по городу в прошлый раз. И он ведь ещё не побывал во многих местах — он рассматривал карту города перед сном, пока Эрик сопел на своём матрасе на полу, свернувшись калачиком. Ему хватило наглости спросить, можно ли передвинуться поближе, на что Джуён ответил, что в этой комнате лампы падают сами по себе, и Эрику лучше не рисковать — чёрт знает, что прячется под джуёновой кроватью. — Чего виснешь тут? — слышит он, выпрямляясь. Это снова они. Рюджин держит Джису за руку, словно та может стартануть по холму вниз, подальше от чувства стыда, которое сопровождает её вместе с энергичной подругой. Джуён пожимает плечами. — Думаю, чем заняться. — Можешь пойти с нами, — ответ мгновенный. Рюджин улыбается. — Мне нужно на почту, а потом мы пойдём в кафе-мороженное. Будет весело, — она улыбается теперь с определённой целью, смотрит на подругу, ждёт её подтверждения, и Джису выдаёт слабое, смущённое «да». Он мог бы отказаться, но ему вспоминается лицо Хёнджина, и Джуён соглашается. В конце концов, это не худший вариант. Рюджин разговаривает уверенно. Ветер треплет её юбку, выбившийся галстук, распущенные светлые волосы. У неё накрашены ногти, и на пальцах кольца, а в ушах серёжки. В прежней школе Джуёна всё это было запрещено, но Рюджин ничего не говорят. Она выделяется, выбивается вперёд, шагает то спиной, то лицом к ним, и рассказывает Джуёну подробно обо всём: что город был популярным среди поэтов, что превратился в промышленный, что произошла трагедия, что он увядает теперь. Джису молча идёт рядом с ним, иногда они стукаются локтями — дорожка пешеходная узкая. Джуён время от времени смотрит в сторону огромного кратера. Короткий экскурс почему-то концентрируется не на масштабных событиях, а на кафе или памятниках, водонапорных башнях или телевышках, разносившем раньше газеты мальчишке или продавце аудиокассет. Воздух становится всё более влажным, но он по-прежнему свежий, и Рюджин, кажется, каждым вдохом своим упивается. Когда она наискось перебегает дорогу, им приходится за ней следовать. — А как оно там, в большом городе? — они наконец-таки спускаются с холма, и Рюджин переключается при первом же повороте. Джуён отмечает, что они идут в противоположную его дому сторону. — Обычно. Дома, машины. Всё как здесь, — его ответ неудовлетворительный, Рюджин морщится. Джуён добавляет: — Только более шумно. Людей больше, — а потом, ни с того ни с сего: — Мой одноклассник был влюблён в этого бармена… Мы постоянно ходили, чтобы он смог сказать ему «добрый день» и «спасибо». Идиотизм. — Большие города такие толерантные, — Рюджин тянет. — Если бы у нас тут такое случилось, твоего одноклассника, скорее всего, засмеяли и затравили бы. Джуён хочет возразить. Он помнит привкус крови во рту, плачущего Хёнджина, тёмную подсобку. Дезинфицирующими средствами пахло так сильно, что даже в больнице, когда ему зашивали рассечённую бровь, он не мог избавиться от их запаха у себя в носу. Он пожимает плечами. — Поэтому я говорю, что нужно валить отсюда. В больших городах лучше! — Рюджин обращается к Джису. — Они не ведут себя, как дикие звери. — Ты выставляешь наш город в ужасном свете, — протестует Джису. — Здесь не так плохо. — Естественно ты так считаешь, — Рюджин отмахивается, — но я тут не останусь. Городской мальчик одним своим присутствием мотивирует меня отсюда смотаться. Один пришёл, один ушёл, понимаешь? Джису вдруг начинает смеяться; её брови вздёрнуты вверх, и она качает головой, кладёт руку на плечо подруги: — Рюджин, ну что за ерунда. — Ничего не ерунда! Всё так и работает, — она шуточно возмущается, но вся как-то расправляется, раскрывается, словно смех этот — лучший подарок для неё. А потом она снова включает свой экскурсионный голос: — В городе несколько почтовых отделений. Мы идём в это, — она указывает на виднеющуюся впереди маленькую вывеску почты на неприметном двухэтажном здании, затесавшимся между несколькими жилыми пятиэтажками, — потому что к нему относится мой дом. — Что ты заказывала-то? — спрашивает Джису. — Увидишь, — после чего снова обращается к Джуёну. — Главное самое красивое, оно находится за мэрией и туда привозят все крупные посылки. Сейчас там полно протестующих, правда. Ты их видел уже? — Да. — Они протестуют, потому что наш продажный мэр хочет лишить нас исторического достояния, но лично я считаю, что все их мирные акции — абсолютно, совершенно бесполезные, — она поджимает губы, разводит руками. — На их месте я бы запустила в окно коктейль молотова. — Рюджин! — испуганно восклицает Джису. Та цокает языком — «расслабься». — Не говори таких вещей! Я не смогу тебя выручить, если кто-нибудь это услышит! — И ваше историческое достояние это, — Джуён тянет «о», медленно продолжает, — болото за лесом? — Невежа, — Рюджин морщится под очередное «Рюджин!» со стороны подруги. — Это наши озёра. Они превратились в болота из-за химикатов, которые туда сбрасывали. Говорят, они светятся поздней осенью по ночам. — С- ветятся? — Джуён недоверчиво переспрашивает. Его интонация пропитана скептицизмом, который явно не нравится его новой знакомой, но она не отвечает, потому что они переходят дорогу и наконец-таки попадают на почту. Изнутри почтовое отделение выглядит так, будто это переоборудованная библиотека: массивные деревянные шкафы, цветы на окнах, характерный книжный запах. Джуён ловит себя на мысли о том, что всё в этом городе используется не в первоначальном своём назначении. Рюджин машет рукой сидящей на выдаче девушке, сверстнице подруги его тётушки с виду, и та лениво машет ей в ответ, не удостаивает даже взглядом спутников. Они болтают о чём-то, чему Джуён не придаёт значения, вместо этого читая, разглядывая заголовки дешёвых журналов про дачный сезон, звёздные скандалы и рыбу. — После города тут, наверное, совсем уныло, — стоящая рядом с ним Джису слабенько улыбается. Джуён не отвечает. Тогда Джису пытается снова: — Тебе уже проводили экскурсию по городу? — А что? Хочешь что-то мне показать? — Джуён поворачивает к ней голову, смотрит в глаза, и это для неё явно что-то неожиданное, потому что она секунду выглядит, как испуганный крольчонок. — Я не настаиваю, но, — она обрывает себя. — Просто ты же впервые тут. Наверное, было бы неплохо, если бы кто-то, — обрывает себя снова, и теперь у неё краснеют уши, и она жмурится, и Джуён чувствует, как улыбка расползается по его лицу. — Я пытаюсь сказать, что я чувствую себя ответственной, ведь я староста, а ты новенький, и ты ничего не знаешь. Так что я должна спросить. — То есть, ты спрашиваешь из чувства долга, — уточняет он, и девушка распахивает глаза, чтобы запротестовать, но, видя его улыбку, насмешливый прищур, выдыхает вдруг, напоминая в этот момент Джуёну надутый до предела шарик, из которого выпустили весь воздух. — Не задирайся! — беззлобное. Рюджин громко благодарит девушку на выдаче, машет своим плотно запечатанным пакетом с посылкой, растрясая своей весёлостью унылый воздух. — Ты просто мило смущаешься, — он пожимает плечами, отвлекаясь на звук. Совершенно не замечая, как его слова действуют на небольшую девушку рядом с ним. Рюджин чуть ли не подскакивает на ходу. Она довольна. Приближаясь, одну руку закидывает на плечо подруги, а другую, подпрыгнув, на плечо Джуёна, и ему приходится слегка согнуться, чтобы ей было удобнее. — Ну, что? Мороженое? — она вытаскивает их так на улицу, и снова вдыхает с наслаждением; Джуёну хочется кольнуть, сказать, что в городе воздух настолько пыльный, что она бы лёгкие выкашляла, если бы попыталась вдохнуть так же, но вместо этого он говорит: — На самом деле, я хотел бы попросить вас отвести меня кое-куда.***
— Такая тонкая талия при таких широких плечах, — пожилая дама с забранными в высокий пучок волосами, что натягивают кожу её лица, кивает своим мыслям, записывая его параметры. — Не часто встретишь такую фигуру. Джуён никогда прежде не был в подобных местах. Дома мерки для школьной формы брались в самой школе, а одежду он всегда покупал в сэкондах или, если мама настаивала, захаживал на распродажи в брендовые магазины. Рюджин и Джису сидят на небольшом потёртом диванчике, обитым синей тканью, и Рюджин то и дело нашёптывает подруге что-то, закрывая свой рот ладонью; Джису в ответ слабо её толкает. — Откуда вы к нам, молодой человек? — интересуется женщина, измеряя теперь его руку от плеча до запястья. — Он из большого города, — вклинивается Рюджин. — Из тех, где за работу много платят. Вечером есть, куда сходить. Знаете такие, тётушка? Женщина косится на неё, но не отвечает; Джуён молчит. Рюджин согласилась показать ему дорогу в обмен на то, что он пойдёт с ними поесть после. Когда с его параметрами покончено, и он спускается с небольшого пьедестала, женщина направляется к своему рабочему месту, что отделено небольшой ширмой. Джуён идёт за ней следом. Останавливается рядом. — Оплата производится сразу? — Ты платишь за себя сам? — Скорее всего. Рюджин и Джису о чём-то смеются. Женщина всматривается в его лицо. Покачав головой, спрашивает: — У кого ты живёшь? — достаёт параллельно увесистый ежедневник с красивым позолоченным переплётом, что истёрся от времени. — У Дахе, — бормочет Джуён в ответ. Женщина шепчет себе под нос что-то, что Джуён не может разобрать. И из-за того, как тихо она это произносит, и из-за того, что Джису и Рюджин в этот момент взрываются очередной порцией смеха. — Запишу на её счёт, значит, — заточенный ножом карандаш держат натренированные, тронутые артритом пальцы, в ежедневнике появляется пометка, которую он не понимает, не успевает прочесть даже, потому что блокнот глухо захлопывается. — Ну, свободен. Я ей позвоню, как всё сделаю. — Спасибо, — кланяется. Она бубнит себе под нос ещё что-то, о другом костюме — вероятно, о том, что висит в шкафу, в чужой комнате, в которой Джуён теперь спит. Но тот костюм ему мал и короток; он налезает на Эрика, хотя ему штаны длинноваты. Джуён уверен, что этот костюм на Эрика просто подошьют. Если он, конечно, не побрезгует носить школьную форму покойника. Когда Джуён оказывается возле девушек, Рюджин легко, мгновенно почти подпрыгивает, и Джису плавно встаёт за ней следом. Джису прощается с женщиной, Рюджин же спешит к выходу, толкает дверь, жмурится на небо. — Самое время съесть по мороженому. Воздух кажется более влажным и плотным, чем несколько часов назад. Глядя на небо, появляющиеся низкие, тяжёлые облака, Джуён понимает, что вечером будет дождь. Его радует это; стук капель по подоконнику всегда помогал ему заснуть — даже когда засыпать приходилось в сидячем положении. Девушки идут чуть впереди него всю дорогу. Они разговаривают о чём-то, связанном с кем-то, кого Джуён не знает. В основном говорит Рюджин; Джису отвечает время от времени негромко и коротко. Мягкость её голоса напоминает Джуёну сливочное масло. — Он снова попал в неприятности во время обеда. Я не думаю, что что-то изменится. — Странно, что ты считала, что он вообще может измениться, — Рюджин отмахивается от настороженного тона своей подруги, следом искусно лавируя между прохожими, которых по мере их приближения к центральному парку у мэрии становится всё больше и больше. Кафе, в которое одноклассницы его ведут, именно то, которое он видел ещё вчера. В относительно небольшом, вытянутом помещении с неоново-оранжевым «it’s ice-cream time!» прямо позади прилавка много школьников — почти все столики заняты. Противоположная прилавку стена яркая, разрисована словно бы из баллончиков: на иссиня-чёрном фоне пестреют самые разные виды холодных сладостей повторяющимся паттерном. У кассы стоит девушка в ярко-красной футболке с логотипом таким же, что висит над входом. Рюджин и Джису здороваются с ней тепло, по-дружески. — Очередной занятой день, да? — Ну, всем ведь надо обсудить первый день после каникул, — Джуён бы заметил, что она с интересом на него поглядывает, если бы не рассматривал мягкое мороженое самых разных цветов и вкусов, не вчитывался в причудливые названия. — Вам как обычно? — Да, — следом Рюджин берёт Джуёна под локоть, и, слегка дёрнув, привлекает его внимание. Джуён напрягается из-за неожиданного прикосновения, медленно забирает у Рюджин свою руку, на что она словно и вовсе не обращает внимания. — Это наш новенький, показываем ему город. Не могли не зайти в лучшее место, — улыбается. — Ему фирменное, я угощаю. Джуён знает немного об этикете. Помнит, как Хёнджин в честь знакомства платил за его хот-дог, который Джуён потом съел холодным уже поздно ночью. — Не лучше ли будет, если угощать буду я? Рюджин будто его не слышит. Она говорит со стоящей на кассе девушкой о ком-то, кого они обе знают. Джуён догадывается, что и с Джису Рюджин говорила о том же человеке. Юная кассирша возраста Чеён, с виду. Может, на пару лет старше. У неё круглые щёчки и длинные, крашеные волосы. Джуён довольно быстро теряет к ней интерес. — Пойдём займём место, — голос Джису раздаётся откуда-то из-за его спины. Они занимают столик в углу. Играет музыка, которую обычно услышишь в лифте или торговом центре. Лёгкий гул голосов подростков сопровождается взрывами хохота и запахом сладкого рафа, когда какая-то девочка проходит мимо. Ученицы средней школы за соседним столиком все сгруппировались вокруг одной, напряжённо смотрят в экран смартфона, пока та во что-то играет — до Джуёна долетает приглушённый женский вокал, сладко распевающий о несчастной любви. — Это традиция, — когда Джуён смотрит на Джису, та слабо, слегка смущённо улыбается. — Сюда всегда приходят после школы. Мы с Рюджин и Джэхёном тоже иногда. Лилии. Светлые волосы. Отстранённый взгляд. — У вас что-то вроде небольшой компании? — Можно и так сказать, — расплывчатый ответ сопровождается склонённой головой и взглядом в пол. Джису переводит тему: — Это кафе моего дяди, на самом деле. Джуён смотрит в сторону окон. Те здесь только у входа; большие, и из них виден кусочек мэрии. Дома он бывал в подобных местах в детстве, с мамой. Она водила его в свои выходные за сладостями, или в парк, или в кино. Много фотографировала и смеялась с его детских, дурацких шуток. — Не придавай значения словам Рюджин, — голос сидящей рядом девушки вырывает Джуёна из мыслей, не позволяет окунуться в омут детских воспоминаний, потёртой краской сияющих в галерее его памяти. Когда он не отвечает — лишь смотрит на неё — Джису продолжает: — Наш город… он не плохой. Я люблю его. Было бы здорово, если бы я смогла показать его тебе с хорошей стороны. Джуён подпирает щеку ладонью и слабо улыбается, внимательно разглядывая одноклассницу, которая в этот раз от его внимания не прячется — улыбается в ответ. — Ну, ты можешь попробовать, — предлагает. Её компания напоминает Джуёну компанию Хёнджина, если убрать частое нервное хихиканье и добавить сладковатый аромат парфюма. — А вот и заказ, — Рюджин подходит со спины. Бесцеремонно расталкивает их, сидящих близко, чтоб поставить на стол сладкое, после чего ворует у соседнего столика стул и усаживается подле Джису, у самой стены. Фирменное — это два шарика мятного мороженого, шарик чего-то ядерно-фиолетового, и всё это под топпингом солёной карамели и дроблёного арахиса. — У тебя ведь нет аллергии на орехи? — Рюджин интересуется запоздало. — Лучше бы поинтересовалась, как я отношусь к мятному мороженому, — беззлобно отвечает Джуён. Девушка видную ей его часть осматривает внимательно, слегка словно бы удивлённо, будто Джуён выдал неразборчивую бессмыслицу; потом — фыркает. — Попробуй, для начала, — говорит. Перед ней стоит молочный коктейль в белом бумажном стаканчике. На нём чёрная эмблема схематичной, мультяшной почти медвежьей мордочки. Мороженое оказывается неплохим. Джису и Рюджин наблюдают за ним, словно он должен рассыпаться в комплиментах или запихнуть в рот всё сразу, Джуён не знает. Он степенно ковыряет мороженое ложечкой, пока привкус пасты и солёной карамели растекается по его языку. — Нормально, — констатирует он без особого энтузиазма. Джису смеётся. Рюджин взрывается возмущением.***
Сентябрьский воздух дарит ощущение влажной кожи и наполнен гулом автомобилей и голосами подростков, что нескончаемой вереницей дёргают двери кафе-мороженого: открыть-закрыть, открыть-закрыть. Рюджин зовёт его в парк. — Как насчёт в субботу погулять? — они размещаются на лавочке, неподалёку от людей с плакатами. Джуёну слегка интересно, как они могут стоять так целыми днями — работы у них нет, что ли? Он поворачивается к Рюджин, откликаясь на её голос, но ей приходится повторить вопрос, чтобы он ответил: — Можно. Джису будто не при делах. Джуён видел, как они шептались, когда он возвращался из туалета, и потому ему самую малость хочется посмеяться. — Мы проведём тебе достойную экскурсию. Не то, чтобы тут было так уж много крутых мест, но ты же новичок. А Джису спец, когда дело касается истории, — Рюджин толкает его плечом, прежде чем подняться и покружиться на месте. В её свободности, лёгкости и беспечности что-то заразительное, привносящее в ощущение мира Джуёна нотки забвения. Вот есть дерево, под которым они на лавке сидят. Раскинувший ветви старый клён закрывает их от первых капель дождя. Вот есть и сама лавка, на которой они расположились: с изогнутой спинкой, новенькая, но с уже нацарапанным на сиденье «у меня отказала жизнь», что, однако, рано или поздно обязательно закрасят. Вот есть Джису рядом: порывы ветра заставляют её волосы касаться руки, шеи Джуёна. Она, заметив, немного розовеет, принимается заплетать косу слабую, которую даже резинкой завязать не сможет, потому что с собой нет. Пахнет сигаретами, когда пожилой мужчина в солнцезащитных очках проходит мимо. Пахнет сыростью, потому что начался дождь. В этом моменте спокойно. В этом моменте нет Дахе, нет Эрика; Джуён откидывается на спинку лавки и смотрит на крутящуюся Рюджин, которая закрывает глаза, пока стремительно темнеющее небо наливается густой чернотой. Но по этой же причине долго сидеть в парке у них не выходит. Девушки вызываются провести его до дома. Им интересно, где именно он живёт, кажется. Джуён не знает, почему не спросят прямо, но и сам поднимать эту тему без нужды не хочет. Пройдя через парк, разглядывая не замечающих их протестующих, они выходят с восточной его стороны, прямо к пешеходному переходу. Идя прямо они доходят минут за десять до книжного, в который торопливо заносят коробки старья с улицы. — Я сворачиваю тут, — Джуён останавливается возле расчерченной дороги; девушки останавливаются вместе с ним. Будут ли ему задавать вопросы, если они зайдут с ним вместе? Дождь пока только крупными редкими каплями бьёт по носу, попадает за шиворот, касается щёк. Но, может, пока дойдут до нужного здания, он превратится в ливень, сопутствовать которому уж точно будет усиливающаяся гроза, пока что едва-едва слышная где-то южнее, со стороны школы. Джуён, переходя на противоположную сторону, слыша их шаги позади себя, не может не думать об этом. Когда он рассказывал маме о Хёнджине, она с усталой, доброй улыбкой сжимала его руку. Ей нужно было отдохнуть, но Джуён хотел, чтобы она знала, что он справляется, что всё нормально, что в его жизни есть хорошее. «Он кажется добрым мальчиком, милый. Познакомь нас как-нибудь», — сказала она тогда. Джуён пообещал, что познакомит. Однотипные уродливые дома сопровождают их на протяжении всей улицы. Когда они плавно заворачивают на нужную, упирающуюся в лес, Рюджин вдруг говорит: — Да уж, у озёр жить — такое себе. Джису фыркает. Когда Джуён непонимающе смотрит, поясняет: — Она живёт около кратера. По-моему, страшнее кратера места нет. — Там можно жить? — он действительно удивлён. Вспоминая то чувство, которое испытал, впервые увидев кратер на холме, стоя возле школы, он думает, что согласен с Джису. Возле этой чужеродной прорехи в оболочке твёрдой почвы ему бы жить не хотелось — как будто там никогда и ни в чём быть уверен больше не сможешь. Рюджин издаёт невнятный звук, напоминающий и «да», и «нет» одновременно. Они останавливаются около нужной Джуёну калитки. — Хотите зайти? Указывая большим пальцем на дом позади, Джуён смотрит на лица одноклассниц. И выражение Рюджин изменяется. Понимание. Оно разделяется, разбивается на миллион других эмоций, которые Джуён не успевает считать, потому что они быстро сменяют друг друга: как будто бы Рюджин успевает вспомнить миллион вещей, ей неприятных, вызывающих страх, но отброшенных ею далеко-далеко назад. — У Дахе живёшь, значит, — она говорит это так, словно она знает что-то, чего не знает Джуён. И это важно. Это куда важнее, чем кажется. Джуён пока не понимает, почему. Он делает шаг к ней навстречу, и говорит, невольно понизив голос: — Ты знаешь её? Ему не хочется звучать отчаянно, но, в то же время, его это не так уж сильно волнует. Есть вещи куда приоритетнее, когда речь касается падающих с потолка ламп и малознакомых женщин, которых не любила его мама. Рюджин пожимает плечами, словно пытаясь отмахнуться, и даже смотрит в сторону леса, который ей так не нравится, лишь бы не смотреть на это уродливое белое строение, копирующее все остальные белые уродливые строения, расположившиеся вдоль однотипных улиц. Но Джуён не отступит так просто — он делает шаг в сторону, заглядывает ей в лицо; его нетерпение вынуждает Рюджин: — И да, и нет, — она сжимает вдруг челюсть. Когда в очередной раз плечами пожимает, выглядит так, будто пытается стряхнуть с себя сковывающее её мышцы напряжение. — Знаю Чеён, скорее. — И? Он давит, это очевидно. Рюджин почти некомфортно продолжать, потому вступает Джису: — Она своеобразная просто. — А что их с тётей моей связывает? Рюджин наконец-таки смотрит ему в глаза. Она серьёзная, словно что-то ещё сказать пытается. Что-то неприятное. О Дахе ли, о Чеён ли — Джуён не может понять. — Помощница её. И ученица, — Рюджин тут одёргивает пиджак, натягивает на лицо улыбку. — Слушай, дождь собирается. Мы пойдём, ладно? — Да, мы хотели у меня ещё чаю с заварными пирожными выпить. Мой брат готовил, — Джису улыбается по-настоящему, и улыбается не то ему, не то своим мыслям. — Спасибо, что показал, где живёшь. Встретимся в школе завтра? Что-то не так. Джуён чувствует это внутри. Оно слабое, едва уловимое, и потому он отпускает, решая не теребить. Вместо этого спрашивает: — Где ты живёшь? — О, ты не знаешь? — Рюджин выглядит снова как прежде. Беспечная, лёгкая и свободная. Она вскидывает руку вверх, указывает пальцем, и Джуён с непониманием прослеживает, пока до него не доходит, что тыкает Рюджин в величественную резиденцию на склоне. Закрыв за собой тихо дверь, он прислушивается. Девушки тепло попрощались с ним, после чего отправились в обратную сторону — Рюджин сказала, что не хочет идти вдоль леса. Джуён складывает в голове запонки, выправку и фамилию — маленькие детали вырисовывают картинку довольно очевидную, если присмотреться. Он всё ещё ощущает разливающуюся по венам заразную невесомость Рюджин, почти напевает что-то, когда снимает обувь у входа. Но тишина обманчива; в гостиной сидит Эрик, который здоровается с ним, когда Джуён начинает подниматься по лестнице. — Как прошёл первый учебный день? — поняв, что ответного приветствия не услышит, зачем-то пытается снова. Джуён так сильно хочет сохранить испытываемое. Он останавливается. Спускается, становится в дверном проёме, смотрит на Эрика, который в домашнем, на диване коленями. — Что ты от меня хочешь, — звучит даже не вопросом. — Просто, — Эрик сглатывает. Нервничает. Глаза в пол, — узнать, как ты. Джуён морщится, но ответом не удостаивает — хочет уйти до того, как Эрик испортит ему настроение окончательно. — Послушай, я стараюсь подстраиваться, — Эрик вытягивается, пытается рассмотреть его лицо; Джуён цокает языком, на перила облокачивается: — Тебя здесь вообще быть не должно. Отталкивает, как надоевшего ребёнка — Эрик на диван грузно усаживается, на подлокотник откидывает голову, потолок рассматривает, слушая, как Джуён поднимается в комнату. Закрывает за собой дверь. Он не кричал. Это хорошо. — Тук-тук, — голос Чеён заставляет Эрика вновь посмотреть в сторону дверного проёма. Сарафан, свитер, торчащие во все стороны из заплетённых кос волосы. Она щекой прижимается к стене и руки на арке держит; улыбается. Эрик усаживается нормально. Чеён скользит в тёплых носках по полу, плюхается с ним рядом. Эрик играется со своими пальцами, пока девушка его разглядывает. — Ну? — игривая интонация как будто бы подразумевает, что Эрику есть, что рассказать. — Что? — Как твой первый учебный день прошёл? Тяжёлый вздох невольный, и Эрику тут же становится слегка стыдно, что Чеён так легко его разгадала и читает теперь, как открытую книгу. — У меня в классе какие-то… Не знаю. Они шумные и постоянно ввязываются в плохое. Будет… Боюсь, будет тяжело, — и тут же быстро добавляет: — Но я никому не сказал, где я живу, и что мы с Джуёном братья, так что всё нормально. — А мне ты это зачем рассказываешь? — подпирающая голову Чеён с улыбкой чуть хмурится, насмешливо смотрит, словно спросить хочет, но Эрик не позволяет, зная заранее, что она права: — Одного моего одноклассника в первый же день к директору отправили. Он на обеде опрокинул на кого-то поднос с едой. Чеён рассматривает его лицо, не размыкая губ сообщает: — Почти уверена, что знаю, кто это. Дахе спускается. На её шее полотенце; волосы мокрые, футболка домашняя тоже немного. Она оглядывается несколько раз назад, прежде чем спросить у них: — Джуён наконец-таки вернулся, что ли? — Да. — И он злится, — Чеён отвечает сразу же за Эриком, и тот резко поворачивает к ней голову, словно хочет одёрнуть — от Дахе это не скрывается. Усаживаясь по другую от Эрика сторону, закидывая руку на его плечи, она включает телевизор, волосы его ерошит: — Ну и пускай колючка сердится, а мы пиццу закажем и посмотрим что-нибудь хорошее. Чеён радуется; Эрик за пальцы Дахе цепляется и из волос своих выпутывает, мягко просит: — Пожалуйста, не зови его так. Детская искренность и пухлость щёк заставляют Дахе вздохнуть; она знает, что он не шутит. Что когда они пиццу закажут, схватит небось тарелку, стянет несколько кусков и по каким-то «срочным делам» отлучиться в комнату захочет. Дахе знает — Эрик в курсе, что его легко читать. Дахе знает — заказывает несколько разных, чтобы выбор был и наверняка всем хватило.