Потолка нет — лишь небо с угрюмыми тучами смотрит на Айзека свысока. С серыми стенами под четыре метра, коридор казался бесконечным. Стены давят на нервную систему, даже здешний воздух ощущается тяжелее, чем обычный… На земле каменная плитка, кое-где, в местах её расколов, неуверенно проклёвываются зелёные травинки. Зак напрочь забыл куда и зачем идёт, но рядом Рэйчел, и это успокаивает.
— Зак… — зовёт она тихо, отчего-то не глядя в глаза.
— Что, Рэй?
— Я хочу помочь тебе с третьим условием нашего контракта.
«Помочь?»
— Да? — искры надежды появляется в глазах, — И как же?
— Ты не рассматривал Лию в качестве кандидатки на роль своей девушки? Мне кажется, ты ей нравишься.
От надежд остался лишь никому ненужный пепел.
— Не рассматривал, — сухо ответил Айзек, поёживаясь от внезапно появившегося ветра.
— Почему?
— Потому что мне нравишься ты.
«И зачем я сказал ей? Какой придурок.!»
Зак не понял, что было после. Рэйчел стала рябить, он не мог уловить эмоций. Странный шум… Это смех? Откуда появился чёртов туман? Ни черта не видно!
Как только туман рассеялся, Зак увидел, что глаза Рэйчел наконец распахнулись, до безумия красные… Как кровь.
— Дурак. Ты ещё не понял? Я люблю Эдди. Ты правда на что-то надеялся?!
Её образ врезается в гетерохромные глаза, откладывается в памяти. Девушка бежит дальше по коридору, туман перед ней рассеивается. Вдруг появляется развилка. Не долго думая, девушка бежит направо, тут же падая в обьятия… Эдварда Мейсона.
И Зак понимает, что на той дорожке ему делать нечего. Сворачивает на другую. Спустя короткий промежуток времени перед его глазами появляется обрыв. В сером небе висит тусклый солнечный блин. Дальше лишь океан. Парень долго думает над тем, как ему поступить. Пойти в обратную сторону он не может — этот путь был слишком долгим, чтобы повернуть назад. Вернуться и пойти по правой дорожке? Ни за что. Вдруг он слышит знакомый голос:
— Чего маешься, рыцарь?
Голос звучит нахально, уверенно, едко. Пульс Зака тут же учащается.
— Чего тебе… — не долго думая, Фостер поворачивается, — Мейсон…?
Реальность идёт в рознь с ожиданиями. Перед Заком стоит Рэйчел. Его маленькая хрупкая Рэйчел. Ах, да… Не его.
— Рэй…
Она подходит ближе. Зак не двигается и не хочет этого делать. Тонкой ручкой девушка расстёгивает молнию его кофты, касается бинтов на груди.
— Знаешь, твоему красивому телу…
— она игриво проводит пальчиком прямую линию снизу вверх, заканчивая подбородком, — Место на дне.
И толкает.
Зак не кричит, совершенно не боясь падать. Раздражает лишь довольная рожа Мейсона, появившая за девичьей спиной. Его руки крестом легли на девушку, собственечески обнимая… Какое лицо у Рэйчел сейчас? Там яркая улыбка, которая так и не досталась ему?
К сожалению, Фостер уже не видит ни лиц, ни силуэтов. Его бинты намокают и разматываются, расплываясь в разные стороны.
Зак чувствует, как кончается воздух, вода уже проникла в лёгкие… Мелкие пузырьки выходят из носа и рта. Опустившись на дно, юноша слышет голос.
— Зак… Зак…
«Чей это голос?»
— Зак, открой глаза.
Зак решает послушать голос. Открыв глаза, он осознаёт, что всё только что произошедшее лишь плод его фантазии, бредовый сон. Рядом, на его кровати сидит мама.
— Давно спишь? Так устаешь в школе… Даже страшно становится.
— Вы приехали… — Айзек трёт переносицу, прокручивая события сна. — Это конец.
— Почему? У тебя что-то случилось?
В её голосе таком же сладком, как и имени слышется волнение и тревога.
— Ничего серьезного, — тут же находится Зак, резко садясь, — Домашку на завтра задали, а я ещё не садился.
— Ох, Зак. А я уже напугалась, — она касается щеки парня, — Спускайся кушать, успеешь ещё свою домашку сделать.
Фостер готов поспорить, что эти понимающие глаза лучше любого ромашкового чая. Женщина поднимается с кровати, даря сыну тёплую улыбку.
Стоит Памеле покинуть комнату, юноша камнем падает на подушку. Мысли беспощадно атакуют голову.
И почему ему снятся какие-то безвыходные лабиринты? Неужели в подсознании он понимает, что готов оставить Рэй с Мейсоном? Не будет бороться за неё? Стоп, стоп, стоп. Бороться? Не лучше ли спросить мнения самой Рэйчел? А что если…
«Если она и вправду выберет рыжего лицемера? Что тогда?»
Парень готов рвать собственные волосы, лишь бы не думать об этом.
— Чёртов Мейсон! Чтоб ты сдох!
Хуже всего то, что смерть Мейсона здесь далеко не решающая. Ревность вперемешку с болью засела где-то под сердцем, спряталась. Зак подпрыгнул с кровати, раздумывая, заходил по комнате.
Решающая здесь смерть Рэй. И это бесит больше всего.
Насколько весомой должна быть причина, чтобы решить навсегда исчезнуть из этого мира?
Спрашивать смысла нет — всё равно не ответит. Всё будет скрывать, нести одна. Кто вообще довел её до такой крайности?
— Зак! Спускайся давай! Всё остынет! — слышен голос отца, когда Фостер сверлит наименование контакта в телефоне. «Рэй».
— Иду! — бросает он, уже спускаять по лестнице.
Родители уже поели и удалились с кухни, а Зак долго сидит за столом. Крутя ложкой над тарелкой, всё никак не может утихомирить мысли.
Он переписывался с Рэй сегодня утром. Шуточки, подкаты, лёгкие насмешки. Потом школа, особо не виделись… Фостер дополз домой полуживой. Спасибо и на этом
любимой школе. Лёг спать… И вот он ужинает…
«Может, в лоб спросить?» — думает Фостер, сомневаюсь в правильности своего решения, — «Что-то типа… Тебе нравится кто-нибудь сейчас?»
Но голова тут же выдала ошибку. Зачем ему это знать?.. Рассуждая таким образом, зачем ему вообще говорить ей о своих чувствах? Ведь, когда люди признаются в чувствах, они чего-то ждут. Какой-то ответной реакции… А чего ждёт он? С ложки скатилась капля супа, ничем не отличавшаяся от других, и упала в тарелку, пуская рябь.
Взаимности. Все ждут именно её. И Зак не исключение.
Ты правда на что-то надеялся?!
Гадкая фраза всплывает в голове. Нервные струны натянуты слишком сильно, парень не в силах сдержать порыва. Он со злостью смахивает суп на пол. Под шумные звуки упавшей тарелки Фостер пытается восстановить дыхание.
Вот и родители прибежали на шум.
— Я случайно, простите, — садясь на корточки, он поднимает тарелку.
— Всё хорошо, милый, я уберу, — мама, взявшая швабру, приближается с понимающим видом.
— Я сам, — неудобств доставлять крайне не хочется.
— Зак. Ну правда, — настаивает Памела, пытаясь поймать взгляд сына.
— Я пойду, — не своим голосом отвечает Фостер, ставя тарелку на стол, — пройдусь. Голова болит.
Мама что-то говорит, но Зак уже не особо слушает. Накинув куртку, он видит, как Эдгар забирает швабру у потерянной Памелы и гладит жену по плечу.
* * *
И вот Фостер тонет в свежем вечернем воздухе. Он не застегнул куртки, надевая в спешке, и вообще не предполагал, куда направится. Просто шёл, окунувшись в собственные мысли, захлебываясь. Бродил меж улиц абсолютно бесцельно больше двух часов. Он проклинал себя за появившиеся в душе чувства. Хотелось выть.
Так и не найдя решения, он не стал злиться. В обьятиях полнейшей безнадёги неспешно направился домой.
Ещё недавно моросивший дождик перерос в сильный, тарабанящий по крышам домов. Фостер игнорировал надоедливые капли и не ускорял шагов, всё о чем-то размышляя. С первым чихом, он недовольно цикнул и застегнул куртку.
Спустя какое-то время, парень был дома. В прихожей его ждал отец.
— Что? — выжидающе спросил Айзек, снимая куртку.
— Не хочешь поговорить, Зак?
— Этого я хочу меньше всего, — честно признался сын, чихнув. — Я спать, ладно?
— Хорошо, отложим разговор до завтра, — отец направился к спальне, — Спокойной ночи.
— Спокойной, — ответно пожелал Фостер.
Зайдя в комнату, он тут же плюхнулся на кровать. Ни моральных, ни физических сил у парня не осталось.
