Великая иллюзия

Сейрейтей будто вымер. Шинигами старались без необходимости не выходить на улицы, редкие прохожие пробегали, держась в тени заборов, упорно глядя в землю. А если ненароком встречались глазами – во взглядах читалась беспомощность. Тишина в казармах прерывалась лишь выкриками команд – траур трауром, но поверок и патрулей никто не отменял. И это к лучшему, потому что иначе все, кто не погиб в той глупой стычке с меносами, переросшей в полномасштабное побоище, погрязли бы в липкой апатии, и следующий прорыв холлоу мог стать последним. Пятеро уцелевших капитанов уже неделю не выходили из зала Совета Сорока Шести, лейтенанты сбивались с ног, пытаясь кое-как вдохнуть жизнь в умирающие отряды, но всех усилий хватало только на то, чтобы остановить дальнейшее разложение. Командовать толпой с пустыми глазами, на каждом построении ощупывать глазами ряды в поисках погибших. И знать, что каждый делает то же самое. Слишком их много – погибших. Поэтому лейтенанты почти не спали, старались возглавить каждый патруль, чтобы добавить хоть немного уверенности себе и уцелевшим подчиненным. Пока не падали от усталости. Урахара полулежал на белой стене, подперев рукой голову, глядя, как солнце медленно стекает в клубах пыли за скалу Соукьеку. Военное положение; защитное кольцо стен охватило столицу, а со стены так удобно наблюдать за небом, за местом того прорыва. Глупо, конечно. Где гарантия, что следующий будет там же? Но отдохнуть и расслабиться получалось только здесь. Нет, не поспать. Подумать. Бессмысленные вопросы вроде «что делать» и «кто виноват» вдруг стали издевательски актуальны. И наверняка капитаны и Совет сейчас обсуждают именно это. Как вернуть боеспособность Готея, за три дня потерявшего шестьдесят процентов личного состава? Кто займет место погибших капитанов? Как защитить Общество Душ с половиной армии? И как это вообще могло случиться? Смешно. Солнце растеклось по дальнему краю стены, будто бросая вызов. Который на секунду захотелось принять. ― Загораешь? ― бывший однокашник, сутулый, в очках, тихо опустился рядом. ― Прости, в этот раз не получилось. Урахара изогнул бровь на закат. Соуске ― отличник, умница, но чем-то неуловимо раздражал, как вечная игла в заднице. Вечный соперник, которого почему-то никогда не хотелось принимать всерьез. Йоруичи говорила, что недооценивать Айзена ― глупость, ребячество, но где ж та Йоруичи? А Соуске сидит и молчит. Держит паузу, давит на нервы. Всегда так, каждый раз – завуалированное противостояние. С тех пор, как он проиграл тот спор на последнем курсе академии, кто скорее достигнет банкая, и задолжал Киске спасение жизни, все время пытается поквитаться, сравнять счет. И всегда так безукоризненно вежлив. ― Да ладно. Ты ведь знал, что я вывернусь, ― было гаденькое ощущение, что Айзен нарочно не пришел на помощь, чтобы Киске из кожи вылез, спасая остатки отряда и собственную жизнь, чтобы все узнали про банкай. Непонятно, зачем, ведь теперь, когда столько вакансий, банкай неизбежно означает повышение, а из них двоих именно Соуске мечтал стать капитаном. Или чтобы опять переиграть? Заставить раскрыться? А теперь празднует победу. ― Ты ведь хотел, как лучше? Чтобы меня заметили? Спасибо, приятель! ― А ты как думал? ― какая у него добрая улыбка, кто не знал, что Айзен был лучшим выпускником академии позапрошлого года, думали, что парнишка ― стажер четвертого отряда. Соуске нравилось, когда его недооценивают. В Руконгае звенели цикады, пахло жареной рыбой. ― Теперь станешь капитаном. Естественно, у меня личный интерес… «Ну, да, как же иначе, не первый год знакомы. Только непохоже это на тебя, вот так прямо»… ― …получишь персональные комнаты, буду ходить к тебе в гости, ― Айзен мечтательно прищурился на темнеющее небо. ― Часто. ― Урахара поежился. Соуске, как ноющий зуб, как тень Уэко Мундо, никогда не дает расслабиться, но это «часто» прозвучало как скрытая угроза. ― Будем читать стихи, пить чай, играть в го… ― Может, еще не назначат, ― это прозвучало почти жалобно. Воображаемая картинка раздражала, от нее веяло тоской и безысходностью. Наверное, просто устал. Ладно, мой ход. Киске хищно осклабился и протянул: ― А вообще, не надейся, Соуске-кун… ― так, плечи чуть заметно напряглись, пальцы зарылись в черную ткань хакама. ― Тихие интеллигентские радости ― не мой стиль. Мы с тобой будем делать бомбы. На кухне. ― Он наконец сел и повернулся лицом, чтобы насладиться редкой у Айзена растерянностью. ― Ага, создавать фундамент для грядущего переустройства мира. ― Невинно похлопал светлыми ресницами, ― Так что ты влип, Соуске-кун, теперь не отвертишься. ― И выдал самую зловещую из своих улыбок. Взгляд за толстыми очками дрогнул. К недоумению добавилось опасение. «Ага! Отлично»! ― И вот тогда, ― он сделал длинную паузу, ― когда наш с тобой заговор раскроют, ― и поднял суровый взгляд, ― все пойдет прахом и придется спасаться бегством ― у тебя появится возможность вернуть долг и таки спасти мне жизнь, ― Киске ласково, почти нежно улыбнулся. Не мигая, смотрел в глаза за толстыми стеклами и получал удовольствие. Еще одна победа. Чтобы закрепить успех, Урахара поднялся и спрыгнул со стены, на бегу бормоча что-то о смене караула и необходимости выспаться перед захватом мира, понимая, что своевременное отступление, граничащее с позорным бегством ― единственный способ оставить за собой последнее слово, когда имеешь дело с Айзеном Соуске. Вдоль белых стен зажигались фонари, хотя небо было еще светлое. И, похоже, выспаться не удастся: гонг возвещал общий сбор. *** Пыль, от которой сохнут пальцы, копоть и треск лампы, вонь горящих насекомых и, кажется, уже трехсотый манускрипт. Древние знаки расплываются перед глазами, пыль тяжелит ресницы и скрипит на зубах. Хорошо, что в архиве нет крыс. Йоруичи вторую неделю не вылезала из подвалов клана Шихоуин, листая старые свитки, конспекты, описания технологий, пытаясь найти хоть что-нибудь, что угодно, чтобы защитить Сейрейтей, когда не хватает шинигами. Хоть стену наращивай, только ведь не поможет. Опять запах гари. Откуда в подвале ночные бабочки, если нет окон? Живут червями, питаясь рисовой бумагой, чтобы однажды взлететь и тут же сгореть? Вот это жизнь. Вчера приходил Айзен. Йоруичи позволила себе усмехнуться: ходит каждый день, пьет чай, ест сладости. Развлекает светской беседой. Смотрит чуть дольше, чем надо. Смешно. Отвлекает от самонавязанной гонки со временем, от безнадежности – а что, если во всем архиве ничего не найдется? Не надо было ссориться с Киске, глупо ревновать к Бенихиме, сиди тут теперь одна, с паутиной в волосах и пыльными дорожками пота, три грязными пальцами лоб и глаза. У Киске отличные мозги. А еще с ним всегда весело. Треск лампы. Запах книжной плесени и горячего масла. Шорох рисовой бумаги. Звук шагов в коридоре. ― Йоруичи-сама, к вам Айзен-сан. Почти благодарная за возможность прерваться, она отряхнула колени и руки. Соуске-кун. Отличник, организатор, умница, далеко пойдет, потому что отлично знает, чего хочет. Вольный пересказ досье клана. Кажется, Киске считает его скучным зубрилой, но не исключено, что Киске ошибается. Йоруичи предпочитала верить аналитикам клана. Лучше бы… ― Добрый день, Соуске-кун, ― опять этот взгляд, тягучий и сладкий, как патока. Льстит самолюбию и одновременно щекочет нервы. ― Что нового в мире? *** На плацу дождь и четыре шеренги шинигами. Сырость и страх. И такая тоска, что хоть таби ешь, плохо и зябко. Урахара не хотел становиться капитаном так рано, он вообще не мечтал об ответственности за жизни двух сотен солдат, полудетей, полуневежд. Айзен, гнида. Хорошо поставленный голос Младшего Секретаря Совета отражался от серых стен, ледяными каплями стекал за шиворот: ― В связи с тем, что в последнем бою Урахара Киске продемонстрировал способность к освобождению банкая, капитанский уровень реяцу и высокие организаторские способности, ― да, не дал перебить испуганную толпу, когда-то бывшую ударной группой трех отрядов в сорок шестом секторе Руконгая, загнал их в сарай и угрозами и посулами заставил держать оборону от всякой мелочи, пока сам расправлялся с парой меносов, ― Урахара Киске назначается капитаном двенадцатого отряда. Приказ вступает в силу немедленно, с момента оглашения. Поздравляю, Урахара-тайчо. Слова падали в лужи, превращались в пар, который вис на ушах, затуманивал мозг, путал мысли. И зачем все это? Хотелось тихо сидеть на кухне, читать книги, думать и изобретать, а не распределять патрули и возиться с отчетами. Кстати об отчетах, кто будет лейтенантом? ―…переводится в двенадцатый отряд для исполнения обязанностей лейтенанта… «Кто? Ладно, рано или поздно узнаю, но кто-то не из своих». ―...за выдающиеся успехи в академии и последующую отличную службу. «Молодой, если вспомнили про академию. Кто-то, кого я знаю»? ― Айзен-фукутайчо должен приступить к своим обязанностям завтра в двенадцать часов пополудни. «Айзен. Как в воду глядел, нет, подстроить такое ему слабо, но счастливый, гад. Или нам обоим не повезло? В последнее время тут вообще никому не везет. У судьбы-сама извращенное чувство юмора. Значит, будем делать бомбы». Урахара поднял залитое дождем лицо, с волос текло за шиворот, промокла даже набедренная повязка, хакама прилипли к ногам ― пусть Айзен будет самой большой из сегодняшних проблем, и уверенно улыбнулся рядам изможденных лиц. ― Шинигами! Боеспособность вверенной мне единицы Готей 13 является главным приоритетом на сегодняшний день. Отряд! Слушай мою команду! Всем немедленно разойтись по казармам, принять душ и переодеться. Ровно в семь – ужин, каждый должен съесть двойную порцию, потом немедленно отправляться спать. За невыполнение ― гауптвахта. Вопросы есть? ― отлично. Они зашевелились. Лица перестали казаться масками печальных духов, Киске наслаждался целой гаммой выражений, от удивления до опасения. Плевать, что они подумали, главное, они начали думать. ― Вопросов нет. Ррррразойдись! «И что теперь? Идти копаться в бумагах погибшего капитана? Или исполнять собственный приказ, мыться и жрать? А, главное, что делать завтра? Ах, Йоруичи-сан, как мне не хватает вашего здравомыслия и ехидства. Кажется, я иссяк, больше не могу смеяться над собой. Капитан, капитан, улыбнитесь… подтянитесь… еще актуальнее. Намокшие хакама вот-вот сползут, пояс надо было затягивать по уставу, а не кое-как, чтоб висел красиво. Йоруичи-сан, мне не хватает вашего здорового цинизма, основанного на семейных байках и древних архивных сплетнях. К чему бояться? Все уже когда-нибудь было, а Сейрейтей как стоял, так стоит, и вороны так же жадно смотрят вниз с древних белых стен, ждут не дождутся сладкой свободы взорванных крыш, блеска стекла на руинах, тепла развороченных трупов и дымных развалин. Нет, не дождутся». *** ― Йоруичи-сан, совет объявил о новых назначениях, ― гость держит пиалу на уровне глаз, уверенно обхватив длинными пальцами. ― Ну и? Надеюсь, вам повезло? ― как приятно дразнить честолюбца. Соуске на секунду прищурился, но тут же хмыкнул: ― Как мне ни жаль вас разочаровывать… ― отпил из пиалы, пристально глядя в глаза, ― но не в этот раз, Йоруичи-сан. По спине пробежали мурашки. ― А Киске? ― Урахара-тайчо, ― почему-то самодовольно усмехнулся Айзен. Перестать чувствовать собеседника ― как ослепнуть в бою. Последствия непредсказуемы. ― Какой отряд? ― Двенадцатый. «Значит, просто повышение». ― А кто лейтенантом? ― «да, это более твердая почва. давайте поговорим о кадровых перестановках». ― Ваш покорный слуга, ― Соуске поставил пиалу; зубы блеснули в широкой улыбке, но глаза за очками смотрели изучающее. Взял ее руку и слегка сжал, прикрыл ладонью. Руки теплые, пальцы украдкой гладят запястье, касаясь места, где бьется пульс. ― Какие будут приказания? ― Соуске-кун, не паясничайте, вам не идет, ― Йоруичи усмехнулась, вставая, и освободила руку. ― Приказывать вам будет Киске. Его улыбка чуть потускнела, в глазах блеснуло раздражение. Айзен положил в рот рисовый колобок, демонстративно облизал пальцы, каждый по очереди, и отвернулся к лампе: ― Как жаль, что вы не в Готее. Мы бы сработались. – «А Киске пусть сидит над отчетами и грызет свечку». *** Под столом капитана звенел сверчок, за окном надрывались цикады, на жаровне подпрыгивал чайник, голова раскалывалась, ах, если б с похмелья. Выполнить собственный приказ не удалось ― кусок не лез в горло. Хватит. Составить график патрулирования на неделю и спать. Тоже на неделю. Пусть Айзен завтра приходит и отдувается. Повесить табличку ― будить поцелуем, на меньшее не согласен. Киске устало ткнулся лбом в кипу бумаг на столе, но сон не шел, мешали обрывки тревожных мыслей, какие-то технические схемы вперемешку с разнарядками на продовольствие и обмундирование и тоненькое нытье о том, что обязательно надо, завтра же, напроситься в гости к Кеораку-тайчо и нажраться в три свиньи, это единственный способ сохранить боеспособность отряда, иначе новоиспеченный капитан попросту сбрендит, обернется котом и сбежит по крышам, спрячется под скалой Соукьеку, чтобы элементарно выспаться. Тихий звук шагов в коридоре, стук сброшенных сандалий, дверь тихо едет в сторону. ― Урахара-тайчо, Айзен-фукутайчо для несения службы прибыл, ― сухой, лощеный, гладкий. Стеклышки очков блестят, глазки бодрые. ― Какие будут приказания? ― Айзен. Ты чего тут? Ты же только с завтрашнего дня… Иди спи… ― Хороший лейтенант всегда при своем капитане. Днем и ночью, до самой смерти. ― Шутник. За полдня до официального вступления в должность. ― Не букву закона, но дух его, ― Соуске довольно улыбнулся. ― Тайчо, хотите чаю? ― Ага, с мятой и данго, и сказку на ночь. Пока я сплю, вы за меня. Выполняйте, фукутайчо. ― Будет сделано, ― многострадальный чайник вдруг оказался на жаровне в углу, запахло какой-то сложной травяной смесью, звякнули чашки. ― А пока - слушайте сказку. Жила была принцесса, сильная и прекрасная, сидела в своем замке и тосковала о прекрасном рыцаре, зарывшись в старые книги, будто все знания мира могли вернуть ей его любовь и верность, ― он прищурился или показалось? В глаза будто песок насыпали. Ну и ладно, главное, наконец можно выспаться. Завтра тяжелый день ― прибывают новобранцы, экстренный выпуск академии. ― Будите меня только в случае собственной смерти, Айзен-фукутайчо. *** Плюх, плюх, плюх. Светит солнышко. Топ-топ. Плюх. Плоские серые тучи над Сейрейтеем, как ленивые мазки тушью, как островки ряски в пруду. Новый самодельный лосьон от клопов сработал на славу, последняя ночь в душной академической общаге прошла на редкость спокойно. Счастливый Маюри бежал по чистым блестящим лужам в расположение двенадцатого отряда. У двух старших курсов академии провели экзамены экстерном, всех, кто был способен активировать занпакто, то есть, почти всех, в срочном порядке выпустили и раскидали по отрядам. Наконец можно заняться настоящим делом. Хорошо, что той девчонке из секретариата понравилось чучело ящерицы, и она согласилась переложить его личное дело в папку двенадцатого отряда. Поэтому он и бежал один, прочие счастливчики, которым не пришлось подмазывать удачу, построились и ушли сразу после утренней поверки. Служить с Урахарой ― это будет здорово. Маюри еще помнил, как тот зажигал в академии. Правда, звезду мало интересовал какой-то младшекурсник, но теперь... У него наверняка будет можно украсть детали и реактивы и доработать ту маленькую штуку, которую они подложили под стол учительнице кидо. Как она визжала! Повезло, что холлоу перебили полсейрейтея, и их курс срочным порядком выпустили ― она бы не успокоилась, пока не нашла виновных и не добилась исключения. Вот если бы… Маюри прыгнул в особенно большую лужу и вдруг провалился по пояс. Хммм. Кажется, тут была яма. Дорожные работы. Идти в отряд в таком виде? Несолидно. Вот бы такой приборчик ― выстрелить в тучку, и над Сейтейтеем прольется дождь. Все промокнут, все в порядке. Маюри опасливо огляделся по сторонам и окунулся в лужу с головой. Отлично, теперь он весь мокрый, будто был маленький дождик. Бывает же? Ясное дело. Жизнь прекрасна, можно идти дальше. Ворона посмотрела на него с любопытством и каркнула что-то злое. Ну и ладно. ― Урахара-тайчо, стажер Куротсучи для несения службы прибыл! ― И почему меня совершенно не удивляет ваш внешний вид? ― Под дождь попал, тайчо. Урахара поморщился: ― Пойдите помойтесь, ― и махнул рукой на нестройную колонну новобранцев в углу плаца. *** Смешной стажер ускакал в направлении душевых, а капитан остался мерить шагами кабинет, пытаясь решить задачу, у которой вообще не могло быть решения: как одновременно защитить Сейрейтей и сохранить жизни этих мальчишек. Подкрепление, смех один. Мало того, что старую гвардию составляют бойцы, которым вдесятером не одолеть лейтенанта ― еще подкинули младенцев из академии. И что прикажете с ними делать? Мозги у них, может, и есть, но ни приличной реяцу, ни боевого опыта. Вот этот, последний, разве можно его в патрулирование? Ему нянька нужна. Генрюсай соотойчо, разве я гожусь в няньки? Это Айзен у нас заботливый. Вон как расцвел на помывке личного состава. Все четко, как часы, строго и целесообразно. Построиться в шеренги по пять человек. Группа вышла, группа зашла. Разделся, намылился, смылся, полотенце, комплект белья, номер койки. Никаких вопросов, никаких проблем. Солдаты будут его обожать. И разучатся думать. А зачем думать на войне? Солдат ― на то и солдат, чтобы исполнять приказы и сдохнуть, как велит долг. А может, солдат должен использовать мозги, чтобы выжить? И тем самым сохранить боеспособность армии? Потому что нет солдата – нет армии. Хороший капитан заинтересован в том, чтобы решать множественные боевые задачи, а значит, беречь жизни подчиненных. А посему должен научить их думать, грамотно использовать силу, выживать любой ценой, ― Урахара хихикнул, ― даже ценой жизни врага. Какая грустная ирония... На душе полегчало. В отряде будет весело – армейский порядок и уставы Айзена против того, что сможет придумать он, в противоположность удобному безмыслию. А Соуске обеспечит базовую боеспособность. Надо свалить на него бумажную работу, расписания и муштру, ему понравится фактически руководить отрядом. Вот и пусть развлекается. *** ― Йоруичи-сан? Она вздрогнула. Знакомый голос прогнал тяжелый сон. На секунду показалось, что это Киске, но что-то было не так. Эта рука не трясла, шутливо сжимая плечо, а осторожно гладила шею, чуть касаясь кончиками пальцев. Волосы на загривке поднялись, как от опасности. Рука затекла, тело одеревенело, еще бы, спать, уткнувшись лицом в кучу пропахших гнилью свитков, щекой касаясь кисти для туши. В хорошеньком виде застал ее Айзен. И когда он сделался настолько своим в усадьбе Шихоуин, что его пускают в архив, да еще и без сопровождения? ― Как в отряде? ― Йоруичи выпрямилась, пытаясь справиться с желанием потянуться. ― Много дел, ― самодовольно улыбнулся Соуске. ― Кажется, я единственный, кто может поддерживать порядок среди этого сброда. ― Наслаждаетесь властью? ― она помотала головой, прогоняя остатки сна. ― Зачем вы так, Йоруичи-сан, ― какая у него скромная улыбка и вид сытого тигра, полный спокойного достоинства. ― Просто стараюсь хорошо делать свое дело. В этот тяжелый час каждый должен отдать всего себя… Какой артист. Редкий талант играть словами и смыслами. Она знала за собой слабость к профессионалам, не важно, в чем, и заявление Соуске вызвало почти восхищенную улыбку. Какое сказочное бесстыдство. ― …все силы на благо отечества. В большом и в малом, ― он твердо посмотрел ей в глаза. ― Ни единая тень не должна коснуться нашего святого… ― вытащил из рукава белый платок и потянулся вперед. Йоруичи застыла от изумления, а Айзен осторожно провел по щеке, вдоль носа, потер, как погладил, и встряхнул платок, демонстрируя черное пятно туши. Ах да, она же делала выписки, тушь на конспектах не успела высохнуть. Пальцы уверенно обхватили ее подбородок. ― Не двигайтесь, Йоруичи-сан, еще не все. Мышцы спины напряглись; ощущение неправильности и дикости происходящего, восхищение наглостью новоиспеченного лейтенанта… Да что он себе позволяет! Йоруичи широко раскрыла глаза, когда Соуске изящно перегнулся через стол и лизнул ее в щеку, не давая остыть теплой дорожке, потер чистым уголком платка; резко вздохнула, когда, отстраняясь, задел костяшками пальцев губы; вздернула подбородок и врезала кулаком по наглой физиономии. Айзен отлетел к противоположной стене, наигранное участие утекало струйкой крови из носа, но самодовольство все еще светилось в прищуренных глазах. ― И вот она, благодарность. Похоже, исполнение гражданского долга всегда сопряжено с риском для жизни. Когда отдаешь всего себя, защищая достоинство благородного клана… ― пафоса в голосе едва хватало, чтобы скрыть насмешку. ― Йоруичи-сан, здесь же нет воды! ― Измазанный тушью скомканный платок постепенно наливался красным, ей уже было немного стыдно за свою несдержанность. Натянуть на лицо дружескую улыбку, подойти и протянуть руку: ― Вставайте, Соуске-кун, и перестаньте паясничать. Ваш спектакль произвел на меня впечатление, спасибо за возможность отвлечься, а сейчас соблаговолите подняться на два пролета в ванную и привести себя в порядок. Благодарю за помощь и не смею больше задерживать. Вас ждут в отряде. ― Вам удалось найти что-нибудь полезное, Йоруичи-сан? ― Нет, ― как шелест сухих листов, обрывков истлевшей надежды. Он вышел, не оглянувшись, и уже в коридоре прошипел что-то про Урахару и отбой. *** Йоруичи ничего не нашла. Значит, будем жить так. Тяжелые времена открывают интересные возможности. Солнце только село, и остановки прыжков шунпо выхватывали прихотливые узоры голых и еще не облетевших крон на фоне бледно-золотого, чуть зеленоватого неба. Черное на золотом. Почти так же красиво, как Йоруичи-сан. Зачем тратить на нее столько времени? Рисковать связями в могущественном клане? Да, в общем, незачем, просто захлестнул азарт сложной, почти невыполнимой задачи. И хочется посмотреть, как будут смотреться их сплетенные тела, его, цвета свежих сливок, и ее, цвета янтарного китайского чая. Рот отчего-то наполнился слюной. Зелень заката прочертили горизонтальные линии туч, похоже на небрежно намалеванную цифру три, неровный клин диких гусей потянулся на север. Надо пойти посмотреть, что делает Урахара, в последнее время его почти не видно. Если неожиданное капитанство посреди смутного времени сломает его ― это, конечно, будет приятно, как всякая окончательная победа, но и печально, потому что скучно и предсказуемо, и в следующий раз придется лучше выбирать противников. Ничто так не подобно поражению, как легкая нечаянная победа. Будто все старания напрасны. Нет ничего жальче бесплодных усилий. Может, пойти поддержать его? Чтобы продлить удовольствие. Да и интрижка с Йоруичи вполовину не так приятна, когда ей не придает остроты неизбежная реакция Киске. Пусть сладок грех ― милей наркотик чистый, адреналин от битвы и любви… Рот опять наполнился слюной. Покрасневший закат стыдливо кутался в серые клочья туч, гуси орали что-то неразборчивое, лейтенант Айзен скакал по крышам, смакуя каждое движение, спешил в родные казармы. Ну и что, что отбой уже был? Никчемный, как сдувшийся шарик, капитан всегда на месте. *** За окном ― снова ночь. Можно сидеть и смотреть на свое отражение в темном стекле, пытаясь разглядеть, что за ним ― то ли ветки бамбука, то ли голые стены. Или поймать ускользающую идею. Урахара положил подбородок на сцепленные руки и попытался собраться с мыслями. Дано: отряд, укомплектованный на шестьдесят процентов. Плюс два десятка зеленых новобранцев, никто из которых не справится в одиночку даже с простым холлоу. Еще: обязательное патрулирование, дежурства на грунте и угроза нового вторжения. Тренировки личного состава. Собственные проекты и идеи. 24 часа в сутках и удобный лейтенант, который взял на себя фактическое оперативное руководство. Это ничего существенно не улучшило, отряд продолжал ковылять вперед, управляемый по методу латания дыр, то есть делалось только то, что нельзя было не делать, и делалось как придется. В Генсей? Самых сильных из оставшихся. В патрулирование? Трое вместо пятерых, и не приведи ками нарваться на засаду. Тренировки? Какие тренировки, если казармы пусты? Только новички, которых капитан лично запретил выпускать с территории, уныло шлепают фишками го. Тогда он сказал, что чем отправлять на задания, проще построить и перебить всех прямо на плацу. Результат тот же, а вреда меньше, может, кто другой и справится с боевой задачей. А Айзен проворчал, что видимость патрулирования они создадут, а что случись – и у старослужащих шансов мало. Что касается собственных проектов ― была одна мысль, возникшая во время того бессмысленного побоища, когда меносы, окруженные толпами холлоу, появлялись то тут, то там и с легкостью уничтожали патрули и небольшие отряды шинигами. Если бы удалось сконцентрировать силы в местах прорыва, если бы у них были средства связи, если бы. А может, попробовать? Что он теряет? Что теряют они все? ― Тайчо, не спится? Заботы гложут, печаль точит светлейший ум нашего выпуска? ― Айзен-фукутайчо, как насчет чайку? ― Урахара заботливо пододвинул ему чашку с оранжевыми птицами, подсунул под локоть блюдо данго и участливо заглянул в глаза. ― Есть разговор. Соуске еле заметно вздрогнул, а капитан удобно развалился на подушках, одарив его безмятежной и немного хищной улыбкой. ― Завтра после завтрака построите новобранцев, они мне понадобятся. Сами пойдете в библиотеку, возьмете все, что есть в открытом доступе по клану Шихоуин. ― Айзен напрягся и подался вперед. ― Да вы пейте, пейте. Закусывайте. Так, что еще? Ах да, финансовую документацию отряда мне на стол за час до утренней поверки. ― Тайчо, новобранцы завтра понадобятся для усиления патрулей: новое распоряжение соотайчо ― в каждом патруле ― не меньше четырех человек. ― А мы нарушим распоряжение, ― в голосе – то ли беспечность, то ли злое веселье. ― И вы, и я – мы оба понимаем, что это бессмысленно, ― взгляд стал очень жестким. ― Слушаюсь, тайчо, ― карие глаза потемнели. ― Кьека Суйгецу поможет скрыть нарушение прямого приказа главнокомандующего. Урахара прищурился: ― Что ж, это тоже метод. Способ выжить. Вернее, прожить достаточно, чтобы добиться цели. Я бы предпочел… а, впрочем, неважно, простое неповиновение не решит наших проблем, зато создаст новые. Действуйте, лейтенант. Айзен кивнул, допил чай и перевел взгляд на окно. Темень и редкие фонари, которые почти не давали света, яркие пятна на черном фоне, издевательски повторяющие рисунки созвездий. Плохая иллюзия. ― Фукутайчо, что слышно в городе? ― когда он в последний раз покидал казармы? ― Мелкие, совершенно бессистемные нападения. Похоже, противник прощупывает нашу оборону. К сожалению, похвастаться нечем: мы продолжаем терять патрули, отсюда новые правила. ― Которые не помогут, но создадут иллюзию деятельности. Я был лучшего мнения о главнокомандующем. ― Иллюзия тоже часть нашего мира. Не надо недооценивать ее силу. Мы делаем, то что можем, не более того. Выше головы не прыгнешь. ― Откуда такая уверенность, Соуске-кун? А если у нас получится, вы измените свое мнение? Давайте поиграем в возможность невозможного? ― Зачем? ― какой у него добрый голос. ― Да потому, что альтернатива – удавиться от безнадежности. Чая больше нет? Давайте спать, фукутайчо. Расскажите мне сказку, у вас хорошо получается. Урахара растянулся прямо у чайного столика, закинув руки за голову, укрывшись капитанским хаори, и уставился в потолок. ― И пришел к принцессе юный паж, чтоб попытаться развеять ее тоску. Вместо суши пыльных свитков и скрипа старых перьев и половиц, он поил ее свежими сплетнями, кормил мороженым и восхищался ее красотой. Однажды она испачкалась, и паж лизнул ее в щеку, что была темнее и слаще красных бобов. За что был бит до крови и изгнан. Есть ли в мире справедливость? Есть ли она хоть в каком-нибудь из миров? Соуске потянулся и взглянул на капитана: уснул, что ли? Ухмыльнулся, осторожно поднялся и вышел. Финансовый отчет до завтрака; слишком мало времени, чтобы глазеть на спящего соперника. Почему у него все так легко получается? Интересно, что он задумал?