К вам обращаюсь

Особых усилий Северусу прилагать не пришлось. Каждая его фраза, сказанная бархатно-вкрадчиво, действовала на Поттера так, будто того ласкали физически — у него расширялись глаза, на лице немедленно выступал густой румянец. Только теперь Снейп понял смысл выражения «сказала актриса епископу» — в любых, абсолютно любых словах можно было уловить двусмысленный оттенок, если желать его найти. Если бы еще Поттер не подставлялся так по-глупому. С ним было просто, как с ребенком, право слово! Зачем далеко ходить за примером. Вот как раз вчера, после Высших зелий, когда большинство студентов уже разошлись, а Грейнджер поджидала копушу Поттера — а копался он, безусловно, нарочно, в надежде, что Северус его задержит — Поттер, продолжая, видимо, какой-то разговор, еле слышно сказал Грейнджер: — Ты же понимаешь, что сексуальная ориентация — понятие весьма растяжимое, и… Обладавший острым слухом Северус, оторвавшись от эссе шестикурсников, которые проверял за своим столом, так же тихо, но насмешливо заметил ему: — Не растягивайте чрезмерно, мистер Поттер, а то как бы не лопнула. Он бы насладился потрясенным видом Поттера — расфокусированный взгляд, рука нашаривает узел галстука в попытке его ослабить — если бы не чувствовал, что крючок, на котором судорожно бьется Поттер, глубоко впился в нутро и ему самому. Другой эпизод, который имел место на вечерней консультации выпускников, продемонстрировал в полной мере, что обоюдоострый клинок, который Северус столь легкомысленно взял в руки, весьма опасен и для игр не предназначен. На консультации, общей для семи- и восьмикурсников, распределялись темы курсовых работ по Высшим зельям. Был конец марта, Северус требовал сдать курсовую до середины мая и тем самым фактически окончить курс Высших зелий. Остальное время до самых выпускных экзаменов отводилось для подготовки к ЖАБА. Северус раздал список тем, дал необходимые пояснения и, ответив на вопросы, отпустил студентов, приказав сообщить ему тему до пятницы. Поттер опять замешкался, рассчитывая, что сейчас, довольно поздним вечером, Северус уж наверняка позволит ему остаться. Драко терся неподалеку, очевидно, не вполне доверяя благоразумию Поттера. Впрочем, как выяснилось, на благоразумие Северуса ему тоже полагаться не следовало. Оба студента подошли к столу, за которым сидел Северус, чтобы попрощаться. Поттер все медлил… Северус, понимающе дернув краешком рта, поднес к губам стакан воды, стоявший у его локтя, и сделал глоток. — Так вы хотите, Поттер?.. — сказал он, слизывая с губы капельку воды, и, подождав несколько секунд, чтобы двусмысленность дошла до адресата, закончил. — Эту тему по ядам магических рептилий и амфибий. Иначе я отдам ее Эббот. Поттер стоял весь багровый и глотал воздух, уставившись на Северуса. Даже у Драко глаза полезли на лоб. Опомнившись и послав своему крестному укоризненный взгляд, он дернул Поттера за руку и сказал настойчиво: — Пойдем. Тот послушался, как марионетка шагая за Драко к двери и не отводя от Северуса глаз. Северус не испытывал триумфа. Не испытывал. Теперь, когда у него была над Поттером власть, он вовсе не хотел ею наслаждаться. Это безумие — то, что между ними происходит, полнейшее безумие. Поттер отомстил. Несколько более неуклюже, чем игры Северуса, но эффективно. Он принес Северусу список вопросов по курсовой и, улучив момент, когда они оказались наедине в кабинете зельеварения, так спокойно и деловито, будто задавал следующий вопрос по предмету, сказал: — Я вот думаю, можно ли давать на первом свидании. Северус хотел грубо одернуть его, чтобы не зарывался, или, наоборот, сморщившись, сказать «фи, мистер Поттер, как грубо и неизящно», но не успел, потому что эффект эти слова оказали самый разрушительный — минуя мозг, который был занят красочной картиной извивающегося под ним Поттера и его лица, усеянного бисеринками пота, они острыми стрелами устремились прямо в пах, и настал уже черед Северуса слепо нашаривать пуговки на воротничке мантии, чтобы глотнуть воздуха. * * * Прикрыв глаза, Гарри внимал негромкому низкому голосу, с которого сегодня, как и всегда по вторникам, началось его первое занятие. Как же он хочет отдаться профессору, его власти. Хочет, как это было во сне, чтобы тот прижимал его к постели, хочет выгибаться под жадными губами. Запрокинув голову и полузакрыв глаза, подставлять шею коротким жалящим поцелуям. Хочет больно, до синяков вцепиться в скользкие от пота плечи, хочет несдержанно стонать прямо ему в рот, ловить губами частое дыхание с привкусом кофе и виски. Хочет, чтобы тот стонал в ответ, чтобы рычал: «Ты сводишь меня с ума, превращаешь меня в животное!» Хочет смотреть ему прямо в поглотившие радужку черные зрачки, сжимая его глубоко в себе. Хочет, чтобы с каждым толчком мутилось сознание и поджимались пальцы на ногах. Хочет пожирать глазами пылающее от возбуждения лицо, прилипшие ко лбу черные тяжелые пряди волос, полуоткрытые порозовевшие губы. Хочет каждую секунду остро ощущать, с кем он делает все это. Хочет, чтобы грудные стоны Снейпа вибрацией отдавались в груди, в животе, во всем теле. Хочет вдохнуть мускусный запах секса и пота, не в силах сдержаться, жалобно застонать... «Да, вот так»... Хочет почувствовать, как трепещет каждая жилка от прокатившейся по телу волны наслаждения, как… — Мистер Поттер, вы с нами? Что с вами, вам плохо? Вам нужно в Больничное крыло? — вполголоса спросил профессор, наклонившись над ним. — Или вам, наоборот... слишком хорошо? — Простите, сэр, мне несколько не по себе, температура, — хрипло ответил мокрый как мышь и весь красный Гарри, вознося безмолвную хвалу школьным мантиям и невербальному очищающему тергео. Он и не подумал закрывать от Снейпа свои мысли. Тот и без легилименции наверняка учуял своим зельеварческим нюхом запах возбуждения, вон как трепещут тонко вырезанные ноздри римского носа. Пусть война еще не проиграна, этот бой Гарри точно проиграл. Остаток урока Снейп сидел за своим столом и, не поднимая головы, ожесточенно черкал в каком-то пергаменте. Еле дождавшись, пока за последним учеником захлопнется дверь, Снейп на негнущихся ногах прошел в подсобку, захлопнул дверь на коллопортус и наложил муффлиато. В тщетной попытке прийти в себя он рванул воротник мантии. Что он делает? Не до конца понимая, кого имеет в виду под этим «он». Его? Себя? Не важно. Их обоих. Что они творят? Каким голодным взглядом он смотрел на него, как откровенно раздевал его глазами. Маленький зеленоглазый дьявол, ни в чем не знающий отказа, ты жесток. Гораздо более, чем была в свое время твоя мать. Или ты, наоборот, ангел, равнодушный к страданиям простого смертного, корчащегося в муке под твоей босой ступней, и как же сладка эта мука… так же, должно быть, сладок твой яркий упрямый рот… Гарри… одно это имя — чистый грех в устах Северуса, недопустимое, запретное, что же ты со мной делаешь… что же ты… что… о-о-о-о-о… Будь. Ты. Проклят. Поттер. Обессиленно привалившись к стене, он переводил дух от сокрушительного оргазма, который ему только что довелось испытать. Он снял заклятие и немедленно услышал стук в дверь и голос Грейнджер, которая спрашивала, все ли с ним в порядке. В панике он оглядел себя: ширинка расстегнута, сюртук сбился на сторону, губа прокушена, во рту привкус крови. Он не мог встать, будто его поразило импедиментой. Через полчаса закончится обед, но на обеде сегодня профессор Снейп не появится. Даже тот факт, что он, по всей видимости, не все знал о своей сексуальной ориентации, не потряс его так, как случившееся сейчас — он кончил, едва прикоснувшись к себе, при одной лишь мысли о том, каким пьяным, мутным, плотоядным взглядом смотрел на него Гарри Поттер. На уроке. Прямо в гребаном, мать его, классе зельеварения, полном учеников. Если можно было упасть еще ниже, это уже были доселе неведомые Северусу глубины. Что кое о чем говорило, с учетом его биографии. Он ребенок. Он решил, что довольно Северус играл его чувствами, и решил поиграть в ответ. Пусть игру начал Снейп, но Поттер пока выигрывает, это следует признать. Очевидно, своими поступками во благо Поттера Снейп ранил чувства мальчишки гораздо глубже и сильнее, чем придирками и незаслуженными отработками всех школьных лет, вместе взятыми. И что теперь делать, Снейп не знал. Выхода нет. Он этого не выдержит, но не может же он бросить школу посреди школьного года, да еще такого сложного, с дополнительным курсом, так подвести Минерву. Не может и добиться, чтобы ушел из школы Поттер, огласка недопустима, и прежде всего ради самого Поттера Северус должен молчать, не решил же он, в самом деле, уже совсем доломать мальчишке жизнь? Как он смотрел… Взгляд Поттера ощутимо раздевал, прижимал к земле. На него смотрели с желанием женщины, но так — никогда, их взгляд никогда не был таким тяжелым и давящим. Северус не думал, что Поттер устроил сознательную диверсию в классе — для этого он выглядел слишком виноватым и застигнутым врасплох. Если же он решит охотиться всерьез — Мерлин, храни Северуса. Спасения не будет. * * * В пятницу, на следующем после «инцидента» уроке зельеварения у восьмого курса Северус, тайком наблюдая, как пристально и жадно Поттер наблюдает за ним самим, перехватил тревожный взгляд Грейнджер, адресованный другу. Очевидно, она тоже беспокоилась, что тот так в открытую пялится на профессора. Поттер ответил ей такой детской, дрожащей и страдальческой улыбкой — будто ребенок, которому больно, но он решил, что будет терпеть и ни за что не расплачется — что Северусу будто длинная игла вонзилась в сердце. Понимание ударило под дых. Когда-то ты хотел увидеть несчастного в любви Поттера, мечтал об этом? Ну вот, смотри. Сказав что-то автоматически классу, Снейп метнулся в спасительную подсобку и привалился там к спасительной стене. Сколько же еще он будет мучить этого ребенка, кромсать его золотое сердце, ведь сам Северус — воплощенная тьма, его злой гений, не иначе…. Нет, не ребенок больше. Мужчина. Мерлин, он мужчина… Снейп глухо застонал. За что ему еще и это? Чувствовать его боль как свою? Нет, он не настолько силен. Не настолько. Он сдастся. Пусть это неправильно со всех точек зрения — он не может его больше мучить. Себя — сколько угодно, но его — нет. Он сдастся. В подсобке дрожали склянки, еще только не хватало стихийного выброса магии. Просто признай свои чувства и прекрати терзать вас обоих. Ты искусный лжец, но обмануть себя ты не в силах, а потому тебе не обмануть и его. Ему было бы проще принять твое равнодушие и двигаться дальше, но это ложь, и он это знает. Опираясь спиной на дверь в подсобку, он глубоко дышал, стараясь обрести над собой контроль и показаться в классе. Сегодня вечером… последняя попытка… Он попытается еще раз объяснить Поттеру, что если у него и есть сердце, то оно чернее самой черной ночи. И если нет… Северус сам загнал себя в этот тупик, на самый край обрыва ненависти. Откуда был только один путь — в пропасть любви. * * * Сидя в пятницу вечером у камина в гостиной восьмого курса, Гарри безуспешно пытался отцепиться от Гермионы. — Что это было во вторник на зельеварении, Гарри? — вполголоса допытывалась Гермиона. — Поверь, ты не захочешь знать, — хмуро ответил Гарри. — Тебе было нехорошо на уроке? — добивалась она. — Нехорошо. Можно и так сказать. Но не так, как ты думаешь. — Что ты сделал? Он заперся в подсобке, я хотела уточнить кое-что после занятия, а он не отвечал, и я даже решила, что ему тоже стало плохо… — Мордред, Герми, ты серьезно? Ну все, я труп, я тебе точно говорю. — Ничего не понимаю. Да что у вас происходит, Гарри? — У нас все очень сложно, Герми, — ответил Гарри, не отводя глаз от весело пляшущего в камине пламени. Гермиона придвинулась к нему вплотную. — Ты считаешь, — спросила она на ухо Гарри, — у тебя есть с ним шанс? — Вряд ли. Наверное, нет. Но не поэтому. — Слишком порядочен? — проницательно спросила она. — В точку, — мрачно сказал он. — А если еще учесть ту штуку, которую я отколол в его классе во вторник… Послышалось тихое хлопанье крыльев, и над ними зависла небольшая пестренькая сова. Дрожащими руками Гарри отвязал от лапки записку. Вытерев потную ладонь о джинсы, он поспешно развернул пергамент. Профессор Снейп просил его зайти к нему в девять вечера для приватного разговора. — Ну все, Герми, можете забрать у него мое тело, если, конечно, от меня вообще что-то останется, что будет иметь смысл хоронить. — Да что именно ты сделал? — Ты помнишь, он отправил меня в Больничное крыло? — Конечно, я думала, ты ходил за бодроперцовым зельем. — Волдеморта лысого я за ним ходил. — Гарри наклонился к Гермионе и сказал ей на ухо несколько слов. — О боже! — закрыв ладонью рот, она округлившимися глазами смотрела на Гарри. — Как ты мог, боже мой, Гарри... — Ну, Гермиона, пошел я, — преувеличенно бодро объявил Гарри, залихватски хлопая себя рукой по колену, поднимаясь с дивана и потягиваясь. — Завещание в «Гринготтс». Не поминайте лихом, если что. И помни: о мертвых либо хорошо, либо ничего. * * * В гостиной Снейпа не было сегодня ни чаю, ни кофе. Сам хозяин сидел на диване, сцепив побелевшие руки. Он даже не пошевелился, когда в комнату вошел Гарри. Гарри не стал дожидаться формальных приветствий и делать вид, что соблюдает дурацкие социальные нормы. Для этого они слишком далеко зашли. Пора расставить точки над «i». Если ему суждено услышать отказ, то незачем тянуть, пусть приговор огласят и приведут в исполнение как можно скорее. Но Снейп опередил его и, повернувшись к нему, хрипло произнес: — Мистер Поттер, все это совершенно недопустимо. Я хочу сказать вам, что вы ошибаетесь во мне. Я недостоин любви в принципе, но вашей любви я недостоин никак. Как вы можете меня любить, зная, что я сделал? Гарри сел в кресло рядом с диваном и попытался взять в руки ледяную узкую ладонь, но Снейп ему не позволил. — Профессор, как я могу вас не любить, зная, что вы сделали? Во мне есть компас, он в меня встроен. Его стрелка показывает на вас. Не на север, на Северуса. — Мистер Поттер, я обдумал ваши аргументы и пришел к выводу, что они ложны от начала до конца. Я докажу вам это. Правда заключается в том, что для вас лично я ничего не сделал. Все, что я сделал, входило в мои обязанности на службе Ордену Феникса. Гарри решил, что ослышался. Он что, действительно сам в это верит? И считает, что следует только разъяснить это ему хорошенько, и Гарри сразу его разлюбит? Ну-ну. Он прищурился. — Первый курс: вы спасли меня от Квирелла, — принялся загибать пальцы Гарри. — Я был обязан, я учитель в этой школе, мой долг спасти ученика. — Да-да, конечно. Чего ж меня не спасла мадам Хуч? Она отвечала за матч. Где была Макгонагалл — а ведь она декан Гриффиндора? Спраут? Флитвик? Когда вы судили матч, чтобы не дать Квиреллу до меня добраться — почему матч не судил кто-то из них? — Допустим, — нехотя процедил Снейп. — Третий курс, вы закрыли собой нашу троицу от оборотня. — Та же причина: я был обязан. — Тот же вопрос: где были остальные? Почему они за нами не следили, почему всегда вы? Люпин вот тоже был учителем, а забыл выпить ликантропное зелье и подверг опасности своих же учеников. А на четвертом курсе вы подтвердили мой рассказ о Волдеморте. На пятом не дали Амбридж меня допросить, сообщили Ордену Феникса, что меня заманили в ловушку в Отдел Тайн. — Это было сделано не для спасения вашей жизни, мистер Поттер. — Профессор, все, что вы делали, абсолютно все, было направлено на спасение моей жизни в самом прямом смысле слова, ибо именно этим занимался весь Орден Феникса, активным членом которого вы были. Снейп, белый как бумага, выкрикнул: — А зачем он этим занимался, по вашему мнению? Чтобы вы дожили до необходимого момента и смогли пожертвовать собой! Я допустил, чтобы вы пошли на смерть! Я преступник! — Что значит «допустил»? — настойчиво спросил Гарри. — Вы могли меня спасти, но не сделали этого? — Нет, я не мог вас спасти, — тихо ответил Снейп. — Поэтому и решил, что тоже не буду спасаться. — Вот то единственное, чего я вам никогда не прощу. Что вы не пытались спастись, хотя у вас были все возможности. Снейп вскочил и подошел к камину. Глядя на Гарри бездонными темными глазами, он холодно сказал: — Оставим эту тему. Вас не переубедить, вы не способны прислушаться к голосу разума. Неужели в Магической Британии не осталось больше юношей и девушек вашего возраста, с которыми вы не переспали, и вам пришлось обратить свой ненасытный взор на поколение ваших родителей? «Ненасытный». Черт, это было по-настоящему больно, это полоснуло Гарри как кинжалом по сердцу. Он встал перед Снейпом и горько сказал: — Жестокая правда заключается в том, что никто из них мне не нужен. Тогда как за ночь с вами, сэр, я отдам все, что угодно. Вот до чего я дошел. Ну, разве я не жалок? Настал момент вашего триумфа, это следует отпраздновать, не так ли? Можете выпить и посмеяться надо мной с Малфоем! Снейп, бледный, с расширенными глазами, отнюдь не выглядел позабавленным. — Мне вовсе не смешно, мистер Поттер. Я в ужасе от себя и от вас, мне что-то совсем не хочется праздновать! Схватив Гарри за плечи, он прорычал ему в лицо: — Вы понимаете, что делаете со мной? Вы понимаете, во что превратили меня? В какое чудовище? Я убийца ваших родителей, я недостоин дышать одним с вами воздухом! Гарри, прикрыв глаза, выдохнул: — Мерлин, как же хорошо… когда вы держите меня так крепко… Дальнейшее было неизбежно. Их губы соприкоснулись в коротком поцелуе, как вдох, разделенный на двоих. Вкус горечи, вкус вины, вкус бессилия, вкус поражения. Горько-сладкий, невозможный и единственно правильный. Северус отпрянул. Мальчишка смотрел яркими зелеными глазами прямо ему в душу, решал, какую дань с него возьмет. Размышлял он недолго. Он притянул к себе Северуса, и их губы встретились по-настоящему. Теплые губы, от которых пахло чем-то ванильно-сладким, жадно прижались к его губам, слегка прикусили нижнюю губу, и он ответил, послушно впустив внутрь горячий сильный язык. Крепкие юношеские руки сдавили его талию. Вцепившись Поттеру в плечи, Северус простонал ему прямо в рот: — Это же уму непостижимо… какого греха я еще не совершил… — Не пытайтесь… постичь… непостижимое… — выдохнул тот и сильно прижался к нему животом и бедрами. Немедленно почувствовав горячий твердый отклик, он неверяще воскликнул. — Ты меня хочешь! Северус, пытаясь обрести крохи контроля и отодрать его от себя, прошипел сквозь зубы: — Субординация, Поттер! — Вы меня хотите, профессор, сэр! — с готовностью исправился провокатор, нежно проведя большим пальцем по его губе. — Так лучше? — Гораздо… — прошептал Северус, завороженно глядя в затуманенные глаза и не в силах больше противиться. — Гораздо… неизмеримо… хуже… Усадив на стол Поттера, который с полузакрытыми глазами и лихорадочно горящими щеками выглядел порочно, как грех, и опершись руками о столешницу по обе стороны от него, Снейп беспомощно простонал ему в лицо: — Да откуда ты такой взялся, на мою голову? — Мама родила, Лили Поттер, — тяжело дыша, ответил Гарри и потянулся к нему влажными яркими губами. Северус заткнул ему рот поцелуем, только чтобы мальчишка замолчал, но был вынужден прерваться и глотнуть воздуха. Совершенно уже не владея собой, он прошептал: — Ты что вытворяешь, Поттер, ты маленький дьявол! Сводишь меня с ума! — Возьми, что хочешь, Северус! Я только и мечтаю об этом. Возьми… — Я никогда и никого так не хотел… — Не отпускай, Северус, только не отпускай меня! Северус не отпустил бы его сейчас и под страхом смертной казни. Поттер вцепился ему в плечи, подтянулся к нему, прильнул всем телом. Они долго стояли, обнявшись, затем Поттер отстранился и обласкал его всего взглядом. — Какой же вы красивый! — тихо сказал он. — У вас плохое зрение, мистер Поттер… или плохой вкус, — ответил Северус, завороженно глядя на него и отводя ему челку со лба. — Вы не видите себя со стороны, сэр, да и не уверен я в вашем вкусе. С этими словами он расстегнул Северусу сюртук и рубашку и, положив руку ему на сердце, стал тихонько поглаживать и целовать его грудь. — Бедное, израненное… мы тебя вылечим. Твой хозяин тебя не жалеет, делает тебе больно. Мы ему больше не дадим! Участники заняли предопределенные, предначертанные, единственно возможные для них места. Звезды поспешно выстроились в заданную констелляцию, кентавры ждали знака от небесных тел, прорицатели держали наготове хрустальные шары. Снейп слегка наклонил голову, Поттер чуть-чуть приподнял лицо, и их губы встретились вновь. * * * Следующие недели казались Северусу каким-то безумным калейдоскопом. На людях он был занят только тем, чтобы не выдать их с Поттером и не обнаружить своих чувств. При мысли об огласке его бросало в холодный пот, и еще он постоянно беспокоился, что не сможет удержаться Поттер. Тот, как ни парадоксально, стал более хладнокровным, очевидно, убедившись, что профессор действительно к нему неравнодушен. В зеленых глазах Северус читал спокойную уверенность хищника, знающего, что добыче от него никуда не деться. Он клялся себе уговорить Поттера подождать, чтобы тот хотя бы окончил школу, но где там — оказываясь наедине в кабинете у Снейпа или в его комнатах, они мгновенно теряли голову и набрасывались друг на друга, как безумные. Вчера вечером, когда они встретились в гостиной у Северуса, он предпринял еще одну безуспешную попытку вбить в эту упрямую башку немного ума. Но как вбить ума в чужую голову, если и свои мозги затянуты туманом похоти? Задыхаясь, Северус опять простонал то, что повторял как мантру каждый раз: — Мерлин, Гарри, что мы творим с тобой… — только чтобы получить от Поттера неожиданно назидательное поучение. — Это называется «секс», Северус. Ну, ты знаешь, пестики, тычинки, пчелки, пыльца… Гарри хотел немедленно и всего. Наконец дорвавшись до вожделенного тела — один Мерлин знает, что хорошего в нем можно было найти — он, казалось, был им просто одержим. Он целовал, ласкал те шрамы Северуса, до которых мог добраться с учетом того, что они оба еще никогда не раздевались полностью. От того действия, какое оказывала на Гарри его близость, Северус и сам хмелел как от виски. Гарри лег на диван, притянув Северуса к себе, притерся к нему пахом и двигался, держа его крепко, почти больно. Северус, глядя, как мутнеют от желания зеленые глаза и из приоткрытых губ вырывается тяжелое дыхание, сам был как в пьяном дурмане. Он еще не сдался окончательно, он еще не преодолел точку невозврата, но был уже на самом краю пропасти, и каждый последующий шаг угрожал ему падением. Только Мерлин знает, что могло случиться, не будь они в одежде и не сохраняй Северус еще самого крошечного уголка ясного сознания. Когда судороги оргазма затихли и мозги снова включились в работу, на Северуса тяжко, как бетонная плита, навалилось осознание: он, учитель, занимался сексом с учеником, пусть совершеннолетним, прямо в школе. Он бессильно опустился на диван рядом с Гарри и закрыл руками лицо. — Это аморально, — в сотый раз повторил он. — Это против всех божеских и человеческих законов. Это как болезнь, и больны мы оба. Лучше бы я дал тебе переболеть, тогда бы ты смог выздороветь. — Я смертельно болен, Северус, — абсолютно серьезно возразил ему Гарри, усаживаясь и беря его за руку. — Я болен тобой, отравлен. Все яд и все лекарство, ты сам нас этому учил, и другого лекарства мне не нужно. — Я пожалею, Мерлин, как же я пожалею. Я вечность буду гореть в аду за это, и поделом мне… — Я умру, если ты не сделаешь этого со мной. Вот это будет по-настоящему аморально и преступно. — Ты знаешь, на какую кнопку жать, — сказал Снейп, горько кривя рот. — Я не могу тебе противиться, Гарри. — Я умоляю… я так хочу тебя… прямо сейчас... — Не торопи меня! — в который раз предостерег его Северус, держа его на расстоянии вытянутой руки. — Не торопи. Я должен все изучить и подготовиться. Никакой боли. — Я тоже не хочу боли, Северус, — серьезно ответил тот. — Просто сделай так, как бы ты больше всего хотел! — Я бы больше всего хотел не причинить тебе боли, поэтому… — нудным голосом учителя, которому самому осточертело изо дня в день повторять одну и ту же прописную истину, начал Северус, но Поттер его перебил. — Ты слишком много думаешь! Северус театрально стукнул себя ладонью по лбу и воскликнул: — Действительно, давно нужно было посоветоваться с экспертом по недуманью! * * * В воскресенье после полудня темно-синяя дверь книжного магазина «Блэкуэлл» открылась, и в магазин вошел высокий черноволосый мужчина в черном пальто. В магазин на Южном мосту в Эдинбурге часто заходили студенты и преподаватели из близлежащего «Старого колледжа», принадлежащего Эдинбургскому университету. Юан, студент юрфака, подрабатывающий здесь по выходным продавцом, немедленно сделал на него охотничью стойку — его гей-радар просто завывал, что уложить этого мужика в койку будет ой как непросто, зато результат превзойдет все ожидания. Не то чтобы Юан так уж прямо бросался на первых попавшихся мужчин, но этот тип выглядел безумно привлекательным, просто ходячий секс: двигался он со стремительной скупой грацией хищника, одежда и лицо с резкими чертами были контрастом черного и белого, а таких темных глаз Юан ни у кого еще не встречал. Мужчина спросил, как пройти в раздел справочников по медицине, и от его голоса, низкого, бархатного, богатого обертонами, у Юана враз ослабли колени. Наверняка препод, на вид ему лет сорок или чуть меньше, и этот голос… Но не с юридического, там Юан всех знал. Откуда же это такой интересный тип взялся, и как бы к нему подкатить? Обручального кольца не носит, уже легче. Выждав минут пять, Юан бодро поскакал за мужчиной на второй этаж, в раздел медицинской литературы. Мужчина стоял у стеллажа, придирчиво перелистывая справочник по анатомии и физиологии мужского однополого секса, рядом с ним лежали стопкой еще несколько пособий на ту же тему. Бинго! Боже, неужели у него появился шанс? — Могу я помочь вам, сэр? — нейтрально и вежливо улыбаясь, спросил он. Мужчина, не поднимая головы, отстраненно сказал: — Нет, благодарю вас, я нашел все, что мне было нужно, — и продолжал перелистывать справочник. — У нас тут есть маленькое кафе для читателей, сэр, — продолжал завлекать его Юан. — Я могу приготовить вам кофе, и вы присядете на один из этих диванов на случай, если вам требуется больше времени, чтобы выбрать нужное издание. Вы можете здесь сидеть и читать хоть до самого закрытия. Мужчина поднял голову и взглянул Юану прямо в глаза. От этого взгляда, мужского, темного, у него екнуло в животе. Какой властный самец, ну точно препод… Хотя непонятно — такие длинные волосы, что он завязал их в хвост — может, он художник какой? А одет скорее консервативно… — Ничего не нужно, — категорично отрезал мужчина. — Сколько с меня? Нет, все-таки препод. Он расплатился наличными, и Юан опять завис, разглядывая белые ухоженные руки с длинными аристократичными пальцами. Если судить по размеру его носа, то и достоинство будет впечатляющим. В последней отчаянной попытке — ну чем он рискует, в конце концов? — Юан сказал ему: — Теория без практики мертва, сэр. У мужчины дернулся краешек рта. — Я врач, — объяснил он. — Практики у меня предостаточно. Он забрал покупку и стремительно вышел из магазина. «Так я бы и в медицинские игры с тобой поиграл», подумал Юан. Эх, жаль, сорвалась такая рыба!