(Не) Типичные

Жалко, что нельзя рассказать, Как среди районов спальных, Как среди путей трамвайных Открывались, закрывались Удивительные тайны, Омерзительные новости, Развёрзнутые пропасти. И мир такой печальный, И немыслимо хрустальный, И гортанный, и картонный, И бездомный, и бездонный, Где поэзия бульдозера, И проза передоза, Где прекрасные, опасные, Беспечные, не вечные, Не вечные друзья мои. Ангел, золотые глаза, Крылья за спиною, Посиди со мною. Жалко, что нельзя рассказать… Я все помню. Мне хотелось бы забыть, но я все помню. © Серебрянная свадьба

- Прости, - выдыхает Вадик и я понимающе улыбаюсь своему уже-бывшему мужу. - Ты достал, - закатила глаза я и заправила за ухо рыжую прядь. - Мы договаривались с тобой - разойдёмся, если что, без обидняков. - Чувствую себя так, будто тебя не стою, - поморщился мужчина и закурил. Я усмехнулась и сделала глоток вина из своего большого бокала на тонкой ножке. В полумраке комнаты оно кажется почти чёрным, хотя на свет имеет рубиновый оттенок, но разглядеть это можно только если повернуться на высоком барном стуле к окну кухни и посмотреть на бокал в свете фонаря над бассейном во дворе. - Ты был лучшим, этого достаточно, - я закуриваю сигарету из его пачки, хоть и давно бросила эту пагубную привычку, и смотрю в его глаза. - Растил мою дочь как свою, позволил мне получить образование, стать профессионалом... Вадь, хватит, ты слишком много мне дал, чтобы сейчас мучиться угрызениями совести. Ты полюбил, хотя мы оба думали, что больше не сможем, и я искренне рада за тебя. - Могу я видеться с Сашкой? - нахмурился мужчина и сделал глоток из своего бокала с виски, брякнув кубиками льда о стекло. - Можешь? - хохотнула я. - Да я удушу тебя своими руками, если ты не будешь с ней видеться. Расслабься, серьёзно. Она считает тебя отцом, и, если ты не против, я бы хотела, чтобы она и дальше так думала. - Она и есть моя дочь, - откинулся на спинку барного стула мужчина. - Наш развод ничего не меняет. Я улыбнулась, закинула ногу на ногу и подпёрла щеку ладошкой. Мы с ним, как истинные ненормальные, праздновали наш развод. Тихо, уютно, по-семейному - я не перестала считать его семьёй, Вадим оставался для меня всё таким же близким и родным человечком, каким был все наши десять лет, прожитые вместе. Не могу считать по-другому, не имею морального права. Именно он был со мной, когда меня мучил токсикоз, он был со мной, когда начались схватки, он сидел в комнате ожидания в клинике, он был вторым после меня и врачей, кто взял мою дочь на руки. А чуть раньше именно он под аккомпанемент смеха его брата вносил меня в наш дом, тогда ещё один на троих, а я хихикала и говорила, что мы вообще-то на Бали и тут таких традиций в помине нет. Именно Вадим ночами качал мою дочь и давал мне поспать, он сидел с ней дома, когда я училась, он ушёл на удалёнку, когда я сутками пахала на своё дело, чтобы ни от кого не зависеть. Здесь и сейчас, будучи двадцатисемилетней владелицей международной студии дизайна, я была благодарна, наверное, богу, а на самом деле Никите Бойко, что тогда на остановке в глубинке Москвы я познакомилась с двумя скинхедами, которым обязана всем и которые обещают меня побить, когда я это говорю. С Вадимом мы договорились на берегу - мы не любим друг друга и мы разойдёмся без скандалов, если один из нас вдруг влюбится в кого-то другого. Мы дали друг другу свободу и обоюдное право на измену, лишь оговорили, что никто не должен об этом знать, ни друзья, ни знакомые, ни пресса, ни, тем более, Саша. Мы могли приехать на вечеринку вместе, а разъехаться с совершенно разными людьми и встретиться дома уже под утро. И, вопреки распространённому мнению, мы действительно не любили друг друга так, как любят мужчина и женщина, мы скорее были лучшими друзьями с привилегиями. Нас устраивало, нам было удобно и комфортно, а это главное. Тогда, поженившись, мы не верили, что сможем ещё когда-либо полюбить хоть кого-то. Будучи травмированными и одинокими по своему выбору, мы нашли друг в друге ту любовь, на которую были тогда способны. А сейчас он понял, что любит и хочет любить не меня и не так, как меня, и я не смею ему перечить: прекрасно знаю, что люблю его и он любит меня, но мы скорее друзья, чем любящие супруги. Я благодарна ему за эти десять лет, мы действительно были счастливы, но пора идти дальше. Свой дом и семья больше не кажутся чем-то невероятным, теперь мы точно знаем, что умеем иначе, совсем не так, как было у нас. Вадиму хочется счастья сумасшедшего, дикого, бешеного, хочется любить, хочется отдать всего себя без оглядки и довериться ещё один последний раз, и я искренне рада за него. Я отпускаю его с лёгким сердцем, ведь я всегда знала, что не могу ему дать той любви, которой он заслуживает. Никто и никогда не делал для меня так безумно много, сколько сделал он, я не хочу и не буду расходиться с ним плохо, он этого просто не заслуживает. - Пожалуйста, ваш паспорт и паспорт дочери, - улыбается мне любезная девушка на стойке регистрации. Я улыбаюсь в ответ, убираю документы в сумку и надеваю фирменные солнечные очки обратно на нос - солнце заливает огромные окна аэропорта и глазам не очень комфортно. Сашка от нетерпения уже готова не то что руку у меня отнять, она сейчас из трусов выпрыгнет и побежит искать в толпе встречающих дядю Егора. - Мам, ну пошли! - требовательно дёрнула меня за руку дочь и я покорно пошла вслед за ней, про себя давно смирившись, что моторчик в попе - это диагноз и ещё года через три я из-за этого самого моторчика наверняка хлебну целую охапку проблем. Посетить родину я хотела давно, но всё было как-то не досуг, то времени нет, то на работе завал, то у дочери сопли и тащить её куда-то не вариант... В общем, это лето было как никогда удачным: на фоне развода у моих сотрудников складывалось нужное впечатление, что я хочу свалить подальше от Мадрида и бывшего мужа на свою историческую родину, открывать филиал нашей фирмы в России. Это нужно было сделать ещё давно, с год назад, когда стало категорически неудобно работать с моими соплеменниками через полмира. Контрактов отсюда у нас было много, хотя раньше я даже и представить не могла сколько сказочно богатых людей, оказывается, в этой стране, о которой я помню только плохое. - Дядя Егор! - оповестила весь аэропорт моя десятилетка и метнулась к дяде. Дядя, точно также нежно обожающий племянницу, как и она его, подхватил дитё подмышками и поднял на руки. - Привет, - улыбнулась я, догнав свою шилопопую десятилетку, и чмокнула Варю в щёку. - Смотрю, всё хорошеешь, мне аж завидно. - Да брось, - также улыбается девушка в ответ. Саня уже что-то шепчет дядьке на ухо, наверняка ябедничает, что я не разрешила ей есть мороженое в самолёте. Не то чтобы мне было жалко, но мы не так давно пролечили ей сопли и я опасалась давать ребёнку холодное. - Как ты? - Да нормально, - пожала плечами я. - А, ты про развод? Забей. Порядок. - Гель... - вперил меня острый взгляд Егор и я вскинула брови, ответив своим не менее заточенным. - Да хорош, - застонала я и закатила глаза. - Платоновы, вы меня утомили. - О-о, утомили мы её, - передразнил меня брат. - Мне напомнить, что произошло в прошлую твою любовную неудачу? Второго такого раза моя нервная система не переживёт. - А что было в прошлый раз? - полюбопытствовала Сашка и посмотрела на меня. - Расскажу когда тебе будет двадцать, - я щёлкнула дочь по носу. - Поехали, родственники, я соскучилась по дедушке Ленину и собору Василия Блаженного, мой внутренний дизайнер требует классики и шедевров. Я делаю вид, что не замечаю, как они переглядываются, и бодро шурую на парковку. Почти наверняка я не встречу того, о ком они оба подумали, это просто невероятно и невозможно, хотя где-то внутри скреблось желание найти его и как бы случайно столкнуться, надеясь, что его обнимет кондратий. Не смогла... Может, это мелочно, но я так и не смогла простить Бойко. Не нашлось у меня душевных сил простить свои слёзы, свои угрозы прерывания, свои истерики над детской кроваткой, до боли кусая костяшки пальцев, лишь бы не издать ни звука, от того, что дочь растёт копией своего отца. Я покрасила волосы в рыжий, чтобы люди не задавали вопросов, глядя на мою рыжую дочь, я запретила себе думать об этом человеке, я запретила себе называть его по имени, я категорически запретила окружающим даже тенью упоминать его при дочери. Отец Александры - Вадим. Точка. Хотя вообще-то, если Бойко увидит Сашку, он всё поймёт, и именно этого я не хочу. Я знаю про него, что он выбился в люди, знаю, что он одинок... Стыдно признаться, я - взрослая женщина с высшим европейским образованием, ребёнком и счётом в банке с шестью нулями, искала инстаграм своей подростковой любви, смотрела и отчего-то расстраивалась, видя его фотки с девушками, что характерно, каждый раз разными. Психолог, стоило мне поделиться с ним этим своим бзиком, сказал, что я скучаю по тем эмоциям, которые во взрослой жизни запретила себе испытывать. Мол, тогда мне было настолько больно и плохо, что это перекрыло всё хорошее и мой мозг вывел аксиому: влюбляться равно страдать. Страдать ему, мозгу то есть, конечно же не хотелось, поэтому он выставил блок, а всё остальное поведение диктовали так и не отпущенные обида и боль, которые я так и не смогла отпустить из-за этого самого блока, ведь перекрыть воспоминания было нечем. Интересно устроена человеческая психика, в общем, замкнутый круг сложился и не фигурально угрожал мне тотальным одиночеством лет через пятнадцать, когда дочь вырастет и свалит из гнезда. Пока что я не заморачивалась на эту тему, хоть и понимала, что надо бы проработать это с психологом, но снова окунаться в это дерьмо я не чувствовала себя готовой и мы отложили этот вопрос на всемирный потом. Сделав затяжку, отпускаю кнопку и вдыхаю пар со вкусом яблока, выпуская облачко в воздух и бросая случайный взгляд на зеркальное панорамное окно первого этажа бизнес-центра, в котором отражаюсь. Ботинки на высоких каблуках, красный деловой костюм, под пиджаком ни намёка ни на блузку, ни на бельё, рыжие волосы пребывают художественном беспорядке, губы алые, ногу удлиняет высокий каблук и облегающая бёдра красная юбка, с трудом дотягивающая до середины бедра, откровенность наряда сбавляет чёрное пальто до щиколотки... Могла ли я подумать в свои шестнадцать, что когда-то надену подобные вещи? Хах, едва-ли. Но мой клиент платит сумасшедшие деньги и помощница доложила, что он молодой и свободный мужчина, а мне как воздух нужны правки в договоре, потому что я обещала, что отпущу эту самую помощницу в отпуск в связи со свадьбой, и если я не договорюсь о правках, то мне придётся срочно вылетать на Мальдивы, чтобы заменять её. Убрав устройство в карман, я захожу в здание и заскакиваю в удачно подоспевший лифт. Европейский менталитет не позволяет мне плюнуть на выкрикнутое в холле "придержите лифт", и я с лёгкой досадой жму на кнопку открытия дверей, хотя уже успела настроиться на несколько минут в компании вида на Москву и собственных мыслей, которые необходимо собрать в кучу и примерно прикинуть модель диалога с клиентом. Срочность была просто катастрофическая, эти правки в проекте нам нужны уже вчера, поэтому когда Кэйт позвонила мне и попросила срочно всё организовать, времени у меня было только на сборы. Я даже не уточнила, как зовут клиента, договор заключала менеджер и я надеялась, что смогу узнать ИО на документах у секретаря или на табличке на двери кабинета. - Спасибо, - забегает в лифт мужчина и я выплываю из своих мыслей. - Не за что, - не глядя на него кивнула я и отвернулась к виду на Москоу-сити. - Егорова Ангелина Владимировна, - отчеканил голос слева от меня и я замерла, поворачивая голову на соседа по лифту. Твою. Мать. Строгий костюм-двойка подчёркивает широкие плечи и крепкое телосложение, белоснежная сорочка оттеняет веснушки на шее справа и я точно знаю, что сзади, под уровнем роста волос, их ещё больше, полные губы изогнуты в усмешке, а в синих глазах я читаю такую самоуверенность, какой даже не ожидала, хотя видела что-то подобное по фоткам, рыжие волосы теперь не были "под 0,3" - отросли и были уложены, и я прекрасно видела, что минимум раз в месяц, а то и чаще, такая стрижка требует руки барбера. Бойко Никита Алексеевич стоял передо мной до отвратительного реальный, самоуверенный и не убитый горем, как бы мне этого ни хотелось где-то подсознательно. Неужели, я так изменилась, что он меня даже не узнал? Хотя да, пожалуй, волосы рыжие, я сама загорелая, на шее тату, плюс стиль одежды и возраст... Наверное, я бы сама себя не узнала. Оно и к лучшему. - Бойко Никита Алексеевич, - отчеканила я в ответ, схватив себя за горло где-то внутренне и не позволив себе выказать эмоции. Этот навык я приобрела ещё тогда, в далёкие семнадцать, и по сей день он выручал меня не одну сотню раз. Эй ты, там наверху, кто бы ты ни был, ты издеваешься надо мной, да? Намекаешь, что нечего мне делать в России? Ты прям делаешь всё, лишь бы я свалила, прогулки по моему району с тяжёлым сердцем мне, по-твоему, было мало, да? Чтоб тебя, будь ты проклят, слышишь? Да нихрена ты не слышишь, слышал бы, не столкнул бы меня с ним лоб в лоб. - Приятно, наконец, познакомиться с очаровательной леди, руке которой принадлежит дизайн нескольких моих отелей, - он перехватывает мою руку, которой я заправила выбившуюся прядь за ухо, очень стараясь, чтобы этот жест не отдавал нервозностью. Я вздрагиваю, когда полные бледные губы касаются моих костяшек, закусываю губы и несколько раз моргаю, пытаясь отогнать воспоминание, больно ужалившее куда-то в районе рёбер. - Умница какая. А я-то тебе тогда нахрена, если ты всё сама можешь? - он зло прищурился. - Потому что я люблю тебя, - моргнув, недоумевающе ответила я, как то, что само собой разумеется. Потому что это и правда так, и я думала, что он знает об этом. - Ник, - я меняю тон голоса на жалобный и льну к нему, обнимая за шею, - прости, я, наверное, действительно не должна была лезть в ваши мужские разборки. Я больше не буду, обещаю. Он выдыхает и очень старается взять себя в руки. Я молчу и жду, хоть и чувствую себя глупо, когда я обнимаю его, а он меня нет. Никита сдаётся - опускает руки и обнимает меня, шумно и прерывисто втягивая воздух носом. - Извини, - с трудом выдавил он, и поцеловал меня в макушку. - Я не должен был так на тебя налетать. - Забыли. Нам, психам, надо держаться вместе, - улыбнулась я. Он берет мою руку со сбитыми костяшками и целует пальцы чуть ниже ссадин. Кажется, понял, что слишком сильно сжал мою руку, когда тащил меня сюда. Его руки тоже разбиты, но это скорее правило, чем исключение. Классная бы фотка получилась, такая чисто-подростковая. Я даже не удерживаюсь, прошу его замереть и щёлкаю на камеру этот фрагмент - его губы, целующие мои сбитые костяшки и держащую мою руку его с такими же разбитыми казанками. И ставлю фото на обои - настолько оно мне понравилось. На его руках давно целая кожа, только пара белесых шрамов напоминает о бурной юности, кожа и кутикула не сухая, хотя я прекрасно помню, что раньше у него были с этим проблемы и он даже несколько раз просил у меня крем для рук, стесняясь и прося не говорить об этом пацанам. На моих руках давно не были сбиты костяшки, ногти не обрезаны под корень, а наращены до двоечки, и покрыты они не облупившимся чёрным лаком за сто рублей из продмага на окраине, а нюдовым гель-лаком, за несколько тысяч вечно зелёных в салоне в центре Москвы. - С вами всё хорошо? - вкрадчиво интересуется Бойко, а я не выдерживаю чистой синевы его глаз и отвожу взгляд. - Да, я... - я замешкалась, а после разозлилась на саму себя: что ты мямлишь, как будто опять вернулась в те годы. Не осталось от него ничего, да и ты совсем другая. Выдохни. Ответь. Это всего лишь прошлое. Помнишь, как погано было? Пережила тогда, значит, и сейчас справишься. - В Европе так не принято, а в России я давно не была. - Велком ту хоум, - покивал он с преувеличенным русским акцентом. - Надеюсь, задержитесь. Надеюсь, нет - едва не сорвалось у меня с языка. Меня перебил лифт, звонким ударом колокольчика предупредивший, что мы добрались в точку назначения - на сорок шестой этаж. Во владении Бойко был целый этаж, наверное, он именно так понял, что я - это я. Его фирма - один из наших крупнейших партнёров, насколько я знаю, но этими вопросами по большей части занимался Денис, владеющий третью акций моей компании, и всё же договор заключал не он, иначе бы я знала. Несколько дизайнов я даже разрабатывала лично, но даже не подозревала, что именно Бойко - владелец международной сети отелей, с которой мы работаем. Настойчиво бьющееся в голове "КАК?! КАК, БЛЯТЬ?!" я проигнорировала, легко улыбнулась ему, открывшему передо мной дверь в свой кабинет и процокола своими шпильками по тёмному паркету к столу. Судя по кабинету, у него был либо вкус, либо бабки, либо и то, и другое. Помещение было безукоризненно идеальным для работы, даже с моей профессиональной точки зрения, а сканировала пространство я очень внимательно, где-то в глубине души желая найти хоть малейший косяк и про себя позлорадствовать, но всё было действительно идеально - не придраться. Глянец, чёрный цвет и сталь главенствовали в этом помещении, компенсируя большое количество света из панорамных окон. К окну он сидел спиной, расположив глянцевый стол соответственно, позволяя исказить его черты лица, но оставляя как на ладони тех, кто сидел перед ним за примыкающим столом для посетителей. Дверцы шкафов для бумаг были зеркальными - удачное решение, если не хочешь, чтобы гости знали, что в них. В ближайшем к выходу углу стоит угловой кожаный диван и кофейный столик в одном стиле с основным рабочим. Никаких грамот и наград на стенах - только светло-серая краска, да и стен не видно толком из-за шкафов. На столе никаких ненужных мелочей: моноблок, беспроводные клавиатура и мышь, пара ручек и в левом углу, противоположном от компьютера, строгая чёрная рамка для фото. Кто или что там мне не видно отсюда, но я бы и не хотела знать, если честно. - Что скажете? - вкрадчиво поинтересовался Никита, подойдя ко мне непозволительно близко со спины. - Что если дизайнер верно передал ваш характер в этом месте, то лучше бы я не сделала, - тонко улыбнулась я, поймав себя за секунду от нервного вздрагивания. В этом не было бы ничего такого, но я не хотела показывать ему... Ничего не хотела показывать. Вообще-то, я не хотела бы показываться ему на глаза. - У вас было что-то срочное, - напомнил мне он и обошёл меня, присаживаясь за стол. Я тихо выдохнула и устроилась напротив, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку, подсознательно желая держаться от него подальше. - Разговор пойдёт о проекте отеля на Мальдивах, - кивнула я, внутренне приказывая себе взять себя в руки и настроиться на рабочий лад. - Сроки поджимают. - Да, сдача назначена на девятнадцатое декабря, - легко сориентировался Никита. - Сегодня восьмое ноября. - Всё верно, - подтверждаю я. - Местная рабочая сила, а это процентов сорок персонала, бастует и отказывается работать. Требуют увеличения заработной платы. В противном случае грозят спалить стройку. Разборки с полицией потребуют времени. Я вижу два варианта: увеличить смету либо подвинуть сроки. - Отчего раньше не требовали? А только сейчас, когда проект на девяносто пять процентов закончен? - вскинул брови мужчина. - Курс доллара, - напомнила я. - Очередной скачок. Почему они не бастуют у здания правительства не спрашивайте - я не знаю. - Увеличение сроков также повлечёт за собой затраты... - задумчиво сказал мужчина, откинувшись на кресле и переведя взгляд с меня на ту самую рамку, которая хоть и была в стиле помещения, но совершенно точно не вписывалась по смысловой составляющей. - О каких суммах идёт речь? - В том числе и на мой персонал, который находится там, - поддакнула я. - По прикидкам моего помощника, процентов десять от сметы - если мы пойдём на условия местных, и восемь - если нет. Мы замолчали. Он думал, я украдкой разглядывала его. Деньги были ему к лицу, от драчливого подростка не осталось ровным счётом ничего, передо мной сидел уверенный в себе, молодой и успешный мужчина: он хорош собой и он это прекрасно знает. Я не знала, что его сделало таким, моя условная смерть или ещё тогда бешеное желание вырваться из нищеты, но Никита Бойко стал самым настоящим секс-символом. С небольшой внутренней гордостью поняла: я на его фоне ничуть не хуже, мы из одной лиги, у моего слова точно такой же вес, как у его. Его задумчивый взгляд проходится по мне, чуть тормозит на уровне декольте и мне кажется, что он коснулся меня не взглядом, а кончиками пальцев, хотя это всё, конечно, просто мои собственные нервы. Я заинтересовала его и мне это на руку, мне жизненно необходимо убедить его, что растягивать сроки нельзя, ведь у моей помощницы через две недели после окончания проекта свадьба и мне придётся лететь туда самой, если проект не будет завершён в срок, а я должна быть здесь, держать руку на пульсе и контролировать всё на этапе отладки механизма очередного филиала фирмы. - Мой человек внятно донесёт до местных, что мы пойдём на уступки, но не в тех суммах, которые они требуют, - выдохнул он. - Финансисты пересчитают и уступят не более пяти процентов от сметы на всю бригаду. В противном случае, каждый из них будет внесён в чёрный список и ни на одном из проектов, которые мы планируем в обозримом будущем, ноги их не будет. То же самое произойдёт, если они не сдадут объект в срок и мы не успеем ввести его в эксплуатацию. - Хороший компромисс, - согласилась я. - В таком случае, Никита Алексеевич, честь имею. Поднявшись чуть резче, чем следовало, я своим пальто задеваю рамку и замираю, разглядев в лежащей на полу фотографии себя и его. Я сижу на его коленях, боком к нему, обе его руки обвивают мою талию, мои вьющиеся красные волосы скрывают наш поцелуй уже без привкуса обиды, на что намекает мой гордо поднятый средний палец левой руки. - Пожалуйста, перестань делать вид, что меня не существует, - на грани слышимости лихорадочно шепчет он мне в губы, не открывая глаз и сильнее сжимая руку на моей талии. - Я знаю, знаю, что виноват, что сильно обидел тебя. Дай мне хоть пол-шанса попытаться всё исправить. Я смотрю ему в глаза, пытаясь высмотреть хоть каплю лукавства, лжи или издёвки, но нахожу только кристально-чистую, как потрясающий цвет его глаз, искренность и мольбу. И это подкупает меня настолько, что я обнимаю его за шею и целую, сама крепче прижимаясь к нему, теперь уже будучи сама инициатором поцелуя. Наши улюлюкают и хлопают, а я улыбаюсь ему в губы и показываю средний палец левой рукой всем окружающим. И остаюсь сидеть на его коленях, а он и не против совсем, только улыбается отчего-то и изредка носом втягивает воздух глубже необходимого, как будто вдыхает мой запах. - Прошу прощения, - хриплю я, присаживаюсь, поднимаю рамку и ставлю на место. - Ничего страшного, - заверил меня мужчина в ответ, к счастью, не заметив мою заминку. - Я пойду, - кивнула, не зная куда деть глаза, и уже развернулась, чтобы покинуть этот кабинет. - Ангелина, может, вы не откажетесь поужинать со мной? - остановил меня его чуть хриплый голос и я с силой вонзила ногти себе в ладонь, оборачиваясь в дверях. Никита поднимается со своего кресла и подходит ко мне, а я пытаюсь придумать хоть что-нибудь, чтобы отказаться, но в голову, как назло, ничего не идёт. - Допустим, сегодня вечером. - Думаю, ваша девушка будет против, - вымученно улыбнулась я, снова взглянув ему в глаза. У моей дочери точно такие же глаза. Синие-синие, как чистые аквамарины, большие как у анимешных девочек и светящиеся, когда она смеётся, - меня так завораживает этот свет каждый раз. Передо мной стоит отец моего ребёнка - напоминаю себе я. А он даже не знает, что у него есть дочь, что именно от него я родила самую лучшую на свете девочку, ради улыбки которой я весь этот грёбаный мир переверну и разберу по камушку. Бойко Никита понятия не имеет, что на свете есть его десятилетняя девчачья версия, которая обожает айкидо ("как мама" - серьёзно заявляет она Вадиму после своей первой тренировки), клубничное мороженое с кусочками ягод, в котором вечно измазывает кончик носа, и жёлтые носки с уточками или миньонами под настроение. Опомнись, Вась, серьёзно. Опомнись, шли его к чёрту вместе с его чарующей улыбкой и синевой глаз. Ты была ему не нужна, когда нуждалась в нём как в воздухе. Твоя дочь была ему не нужна, он не хотел её, он не хотел тебя в своей жизни, он плевать хотел на Лису, ему было насрать, что она нуждалась в нём как в воздухе. Он выбрал Яну, эту ёбаную наркоманку-Яну, которой уже как пару лет нет на этом свете. Ангел мой, ну же, пора вскипеть обиде и злости, вспомни как ты рыдала над кроваткой дочери, вспомни как ты наглоталась таблеток и как Вадим заставлял тебя блевать и еле сдерживался, чтобы не убить тебя-идиотку самостоятельно. - У меня нет девушки, - серьёзно ответил он мне. - Вы, наверное, про фото? Этой девушки давно нет на этом свете. Фото лишь напоминает мне как дорого могут стоить мои ошибки. Я хочу плакать. Серьёзно, без шуток, хочу расплакаться прямо здесь, и держусь только за счёт остатков собственной выдержки, да на упрямстве. Я хочу признаться ему, я в чужой-родной синеве глаз вижу как сильно его переломала моя смерть, я вижу через какой ад он прошёл. Я хочу думать, что он прошёл через ад, - мысленно одёргиваю сама себя, - потому что я наивная почти-тридцатилетняя идиотка, потому что я хочу верить, что ему было хотя бы в половину также паршиво как мне, потому что мне всё ещё больно и всё ещё обидно. Потому что я дура, дура, дура-дура-дура... - Якиманка Большая, двадцать два, корпус три, - как заворожённая на выдохе диктую ему адрес. - Позвоните мне за час. - Договорились, - улыбается он. - До встречи, Ангел. Я не отвечаю, только киваю и практически сбегаю, мысленно выдавая себе тумаков за это. Егорова, ты полнейшая и конкретная кретинка. Нахрена, ну нахрена ты согласилась поужинать с ним?! Что, фоточка на столе тебя подкупила? Моя ты девочка. Ну давай, ещё разок на грабли, получишь по лбу и поумнеешь, дай бог. Ещё разок он тебя растопчет, плюнет на твои чувства, и ты, дебилка рафинированная, наконец поймёшь, что "другие грабли новой модели" бьют по башке ничуть не слабее старых. На что, ну на что ты надеешься? Что он изменился? Поумнел? Что "ну нам же было по семнадцать", что "я от него ребёнка родила"? Прости господи, Вась, ну взрослая баба, разочарованная уже в жизни, уже чётко знаешь, что бабки и дети - главное в этой жизни. Нет, блять, присралось тебе в любовь поиграть, да ещё и с кем?! Дура, ты Вась, как есть дура. Десять лет прошло, ну что ты от него хочешь, а? Слушай, а давай признаемся ему, а? Давай вот прям при свечах или что там в этом сраном обязательно пафосном ресторане будет, давай, давай ему признаемся. Прости, скажешь, ты вот хоронил меня, а я жива, сюрпрайз, несите шарики и торт. У меня, кстати, совершенно случайно, дочка от тебя имеется, десять лет ей, хочешь познакомиться? Нет? Ну и пошёл ты нахуй, Никит, нихуя ты не изменился, наёбщик. Давай, Вась, жги, сломай ему жизнь, да и себе заодно. Ломай, чё уж там, ты же только строишь, а ломать так и не научилась. Так хуярь, идиотка, тебе же мало было, что твой мир рухнул на этом Вадиковском "я так люблю её, Лис, ты представить себе не можешь". Ты же верила, что вы всю жизнь так проживёте, что вы друг друга любите, просто немножко иначе, чем все, потому что по другому-нормальному не умеете, что уже проще до конца, чем разбегаться, а он хуяк и другую полюбил. Прикинь, как оно бывает. Ёбаный сюр. Дура ты, Вась. Как есть, дура. Под тридцатку, вроде, замужем побывала, пусть номинально, но всё же, вышка у тебя, фирма своя, миллионный счёт, а толку хер. Дура ты, дура и есть. Зациклилась на этом рыжем, даже парикмахера своего наглухо заебала, пока оттенок подбирала, чтобы точно такой же, чтобы по едва зажившему розовому пухлому шраму прям сходу тупой даже не бритвой, а ржавым топором с зазубренным от времени лезвием ебануть. Дай ты, господи, мозгов, что ли. Куриных хоть, потому что даже последняя курица должна понимать, что стороной надо обходить то место, где тебя постоянно пиздит. Но ты-то не курица, нет. Тебя пиздит, а ты снова туда бежишь, потому что за секунду до удара было что-то вроде кайфа по всем нервным окончаниям - как оргазм, только круче. Кури свой яблочный вейп и бейся башкой об руль порша, так тебе и надо. Сама виновата. - Да в чём дело? - раздражённо цыкнул мужчина и запустил руку в рыжие волосы. - Что случилось? - хмыкает сидящий напротив него Белов, подперевший щёку кулаком и лениво вглядывающийся в текст договора. На наручных часах давным-давно минуло девять вечера, темноту в комнате разгоняет настольная лампа, свет монитора да светодиодная лента по стыкам потолка со стенами. - Та испанская фирма, дизайнеры, - помолчав и развернувшись лицом к панораме стремительно вечереющей Москвы, ответил ему друг. - Оказывается, её владелица русская. Сегодня с ней встречался. - И? - Филипп бросил своё унылое занятие и откинулся на стуле точно также как его партнёр. Никита не отвечает, но Белов знает эту тишину, знает, что совладельцу просто нужно подумать и сформулировать мысль, и не лезет под руку. Мужчины закуривают и негласно как-то решают, что работы на сегодня достаточно - день был длинным и сложным, и, если честно, голова у обоих была забита совсем не работой. Фил, например, думает о жене, о Лене Беловой, характер которой с годами стал совершенно невыносимым. Не то чтобы у него самого характер стал лучше, нет, точно нет, но... Да просто брак их весь целиком держался на сыне. Филипп боялся признаться в этом даже сам себе, но тогда ещё Фокина была права, надо было сделать аборт, сейчас они бы вспоминали друг друга как бешеную и страстную, но оставшуюся в юности и вызывающую ностальгическую улыбку, влюблённость. Нет, Лена была хорошей матерью, даже вроде не гуляла от самого Фила, но будь у него выбор, сейчас он бы точно не выбрал её. Скорее всего, как только сыну стукнет восемнадцать, они разведутся к чёртовой матери и правильно сделают - ну сколько можно делать нервы друг другу? - Зацепила, - слишком коротко для такой затяжной паузы, пояснил Бойко. - Позвал её на ужин, она согласилась, а сейчас гасится. - Передумала, - пожал плечами Белов. - У баб такое бывает, сам знаешь. Забей. - Не могу, - раздражённо дёрнул плечом Никита. - Что-то... блять, не знаю, просто не могу. Он сам себе не мог объяснить чем именно его зацепила девушка в красном юбочном костюме, что уж там другу пытаться разжевать. Рыжая была как будто смутно-знакомой, как будто они были уже представлены, хотя может и были, просто не помнят друг друга... Может, на каком-то очередном приёме или фуршете их и представляли друг другу. Чёрт его знает, он не помнит, только чувствует, что рыжая не так проста как кажется или даже хочет показаться. Механическое "абонент не отвечает или временно недоступен" только подтверждает его мысли - Егорова не казалась ему человеком непоследовательным или безответственным, поэтому он уверен, что она наверняка предупредила бы его, случись что и отменись планы, так что Никита сделал вполне логичный вывод: она его просто-напросто игнорирует. Рыжая сучка. - Не вижу здесь слово "проблема", - хмыкает Белов, как будто подтверждая мысли партнёра, о которых знать, конечно же, не мог, зато догадываться - сколько угодно. - Я тоже, - ухмыляется рыжий, уже прекрасно знающий, что найдёт её любой ценой, тем более, что она назвала ему свой домашний адрес. Может быть Ангелина Егорова и не в курсе пока, но она попала в спектр интереса Никиты Бойко, и если от него будет требоваться такая малость, как перевернуть мир, чтобы найти её, он перевернёт. Так уж сложилось - он всегда добивается того, чего хочет. Сейчас он до дрожи хочет узнать продолжение её татуировки, с шеи переходящей на спину, и закрытой тогда этим её красным пиджаком тон в тон совпадающим с помадой на пухлых губках. - Не в службу, пробей её, - просит Бойко у друга и закуривает снова, не глядя в удивлённые карие глаза - сам знает, что на него это не похоже. Обычно девки липнут к нему сами, ему нет нужды пробивать их, он и так добивается чего хочет. - Странная она, я хочу знать, с кем работаю. - Ага, конечно, - бормочет себе под нос Филипп. Никита делает вид, что не услышал - объяснять не хочется, объясняться тем более. - Здравствуй, милая, - рука ложится на светлый камень, а в кладбищенской тишине раздаётся тяжёлый вздох. Если про конкретные могилы можно так говорить, то на могиле Платоновой Василисы Никита Бойко был самым настоящим завсегдатаем. Скорбь уже обыкновенно сжала его сердце острыми когтями, он кладёт огромный букет её любимых гипсофил на сырую после дождя землю и рефлекторно отмечает, что не зря платит местному дворнику за поддержание чистоты и подкрашивание оградки. Раньше, когда такой возможности не было, он делал всё сам, про себя поражаясь тому, что он, похоже, единственный посетитель у Лисы. Он бы, может, и хотел осудить за это Платона, но не имел на то морального права. Осуждение не имеет ничего общего с чувством вины и благодарности, а Никита перед Егором был действительно виноват и действительно был благодарен за то, что Платон нашёл в себе сил не прикончить его. Мужчина садится на лавку напротив надгробия и всматривается в изображённую на камне девушку. Никита это изображение знает до мелочей, до миллиметров, оно ему иногда даже снится - это он сделал это фото. На нём его Лиса смотрит в камеру с милой улыбкой, а память услужливо дополняет ему то, что не стал добавлять мастер по камню - она сидит на барной стойке, как она любила, подогнув одну ногу под себя, держа в одной руке чашку с кофе, а в другой одноразку со вкусом манго. Он не имеет никакого права судить Егора, потому что прекрасно помнит, насколько он с сестрой был близок и как сильно её любил. После её смерти Платон игнорировал существование Бойко, а на все вопросы коротко отвечал: "Убью мудака, а сяду как за человека. Она бы этого не хотела.". После её смерти они говорили только один раз, на подобии выпускного из центра, оба прекрасно осознающие, что больше по доброй воле друг к другу не приблизятся и на пушечный выстрел. - Почему ты не убил меня тогда? - не выдержал тишины Бойко и посмотрел на Егора. Парень закурил и глянул на него, мол, ты правда думаешь, что я намерен тебе отвечать? Бойко шумно выдохнул, щелчком выбросил окурок и уже хотел вернуться обратно в центр, чтобы продолжить накидываться, как его остановил уставший голос Платона. - Потому что последней её просьбой было этого не делать, она считала тебя не единственной причиной, - хмыкнул парень и выпустил струю дыма в воздух. - Потому что я для тебя - ежедневное напоминание о том, что ты сделал. Ты сам себя закопаешь в пепел, которым голову себе посыпаешь, мне даже делать ничего не придётся. Бойко открыл рот, чтобы задать вопрос, но по лицу Егора было понятно, что никаких пояснений больше не будет. К тому же, к нему подошла его Варя, недобро глянувшая на Никиту, и он даже не стал пытаться продолжить диалог - поднялся со скамейки и вернулся в центр. Может Платон и был прав тогда, может, Никита и был не единственной причиной, но себе он это доказать за все десять лет так и не смог. Он бросил её тогда, когда она в нём нуждалась больше всего, когда проблем стало больше, чем воздуха, повёлся на более простую и беспроблемную Янку, с которой, хах, вот так неожиданность, потом вылезло куда больше проблем. За все годы он уже устал задавать себе вопрос "если бы", потому что все "если бы" сводились к нему. "Если бы" он не оставил её тогда, "если бы" он поддержал её, как всегда поддерживала его она, она "бы" была жива. Она безусловно всегда смотрела на него с такими горящими от любви глазами, что он очень быстро начал принимать это как должное, дурак. Он только с годами понял в полной мере, кого он проебал, какое чудо он буквально свёл в могилу. И это душило его, гнобило, склоняло к земле и позывало закосплеить её поступок. Никита падает на колени, судорожно кашляя, обнимая себя руками, силясь не выплюнуть горящие огнём лёгкие, даже не пытаясь убеждать себя, что навернувшиеся на глаза слёзы - это от кашля. - Какой же ты, мудак, Бойко, - шумно выдыхает Фил. - Пошёл нахер, - сипло послал того в ответ Никита. - Чё тебе надо, ваще? - Полы за тобой мыть не хочу, ты же обоссышься, - съязвил в ответ Белов. - Чё ты ваще в петлю полез?! Три года прошло! - Да отъебись ты, психолог херов, - рыжий с трудом садится, опираясь спиной на стену. - Чё вам всем надо от меня?! Отъебитесь все! - Перебьёшься, - устало выдохнул Филипп. Достал из холодильника водку, сел рядом с ним на пол и протянул другу холодное сорокаградусное пойло. - Пей. - Не хочу, - поморщился Бойко. - Либо пей, либо я тебя на ночь свяжу, - пригрозил парень. Бойко мрачно посмотрел на друга и выхватил у него бутылку. В других обстоятельствах он бы обязательно пошутил что-то про бдсм и что он не из этих, но сейчас юмору как-то не было места. После всей той истории с Василисой, они с Филом как-то сблизились, сдружились, даже жили вместе, совмещая с учёбой подработку. Когда отца Никиты наконец закрыли после очередного эпизода, а мама, подлечившись, уехала жить к бабушке, он предложил другу типа-подработку - отремонтировать его квартиру и сделать из неё что-то вроде хостела, а самим жить в арендуемой однушке. Даже обернуться не успел, как один хостел превратился в целую сеть, как они оба отучились, как открыли первый отель и как к двадцати семи уже владели сетью на двоих. Пожалуй, Фил был тем человеком, благодаря которому Никита выгребся. После той попытки он почти силой затащил друга стать крёстным его сына. В целом, Бойко был ему благодарен - они оба пахали на износ и сил на самобичевание не оставалось. Сам бы он не смог, а так, зная, что есть человек, который на него рассчитывает, заставлял себя пахать. С семьёй только не сложилось. Он так и не нашёл девушку, которая смотрела бы на него с такими же горящими глазами, как его Лиса. Наверное, это ненормально, но он так и не смог полюбить кого-то, кто не она. У него было много девушек, и до боли похожих на неё внешне, и совсем других, но ни с одной не захотелось встретиться под алтарём, ни одну не захотелось когда-нибудь в потенциале назвать женой, со многими из них не тянуло встретиться даже второй раз. Единственная из всех, чем-то зацепившая его Егорова, старательно игнорировала его целый месяц, не отвечая на сообщения и не подходя к телефону, пока он не сдался. Нет, не так, он не сдался, это не в его духе, скорее отложил этот вопрос до лучших времён. Фил доложил, что у неё проблемы в бизнесе и её нет в стране - кажется, рыжая сейчас где-то в Токио, но обязательно вернётся в Россию - у неё здесь ребёнок. Никита не знает, просто мерещится ли ему или он сходит с ума, но в глазах улыбающейся с гранита Лисы он впервые не видит осуждения, ему чудится как будто одобрение, как будто она сочла, что десять лет, которые он казнится и раз в месяц приходит сюда, достаточный срок если не для искупления его поступка, то для прощения точно. Апрельское солнце, выглянувшее из-за тяжёлых серых облаков впервые за эту неделю, ещё не греет, но уже гладит его по рыжей макушке и он шумно выдыхает, смотрит на Лису и шепчет бледными губами такое искреннее "спасибо". Может быть, Бойко и сходит с ума, но он впервые уезжает с кладбища без камня на душе и кома в горле, и где-то глубоко скребётся предчувствие, что больше он сюда не вернётся. Он улыбается, заводит свой мерс, снимает тот с ручника и чувствует себя свободным впервые с семнадцати лет. - Подарок взяла? - перед тем как включить заднюю передачу, я посмотрела на дочь, сидящую справа от меня в детском кресле. - Да, - серьёзно кивнула Сашка, проверив наличие какого-то навороченного джойстика, купленного и запакованного нами накануне, в своём синем джинсовом рюкзачке. - Умница, - улыбнулась я, пристегнулась сама и выехала из двора нашего дома, миновав пост охраны и шлагбаум с воротами. Зачастую, детские дни рождения - это увеселительное мероприятие больше для детей, чем для их родителей, но это не совсем относится к элитным частным школам, в какой училась моя дочурка. Родители между собой были хорошо знакомы и часто даже имели общие дела, а я на их фоне была белой вороной, ведь с родительским комитетом класса я не общалась, - мамочки казались мне амёбными и скучными, а отцы чопорными и чересчур выёбывающимися, - да и в чате зачастую отмалчивалась, только беспрекословно оплачивала разнообразные взносы, экскурсии и походы куда бы то ни было своей дочери вместе с классом. Я бы и сегодня по обыкновению плюнула на всё и отправила вместо себя няню, но во-первых, у той сегодня был выходной, во-вторых, я не видела дочь с нового года и хотела провести с ней как можно больше времени, и в-третьих, речь шла о дне рождении Серёжи, а Серёжа был любовью из любовей моей Сашки. В общем, все звёзды сошлись за посещение аквапарка, специально откупленного родителями Серёжи ради одиннадцатилетия сына. После памятной встречи с Бойко кто-то сверху ни то сжалился надо мной, ни то решил добить окончательно, и устроил мне проблемы в филиале в Токио, да такие, что мне пришлось всерьёз думать о временном переезде туда вместе с Сашкой. К счастью, Егор вовремя выдал мне порцию подзатыльников и сказал, что нечего мотаться с ребёнком по командировкам, тем более, что дочь только-только приспособилась к России и новым одноклассникам. В общем, до апреля месяца дочь жила у них с Варькой, пока я была вынуждена спасать свой бизнес. К Вадиму обращаться я не хотела, его инстаграм прозрачно намекал мне, что бывший муж прочно и надолго завяз в хрупкой брюнеточке с большими голубыми глазами, и моя дочь им сейчас будет как с боку припёка. Хотя на лето он железобетонно обещался забрать Сашку на курорт. В общем, в Россию я вернулась буквально неделю назад, поэтому ещё успевала попасть на день рождения Серёжи и поддержать тем самым свою по уши влюблённую дочурку. Что особенного было в Серёже, я не знала, да Сашка и не спешила мне объяснять, просто преподнося как истину - у них с Серым любовь, точка. Ну, любовь так любовь - обычно пожимала плечами я, хотя меня и несколько удивляло детское постоянство, ведь об этой любови я слышала ещё осенью, до своего отъезда из России. Этот самый отъезд был нужен мне как воздух после той роковой для моей психики встречи, он загрузил мою голову так, что думать о чём-то ещё было просто-таки непосильной задачей - после работы у меня сил хватало только чтобы упасть ничком в белоснежную хрустящую постель в отеле и вырубиться мертвецким сном. Припарковавшись, я глянула на смарт-часы на запястье и морально немного расслабилась - мы успевали с лихвой, у нас было время, чтобы спокойно переодеться в купальники и поправить причёски, заплетённые нам Варькой. Дочь очень хотела одинаковые причёски и я не стала ей отказывать - у нас обеих волосы были поделены на две части горизонтально и заплетались сверху и снизу французской косой, только на затылке у дочки была насмерть закреплённая шпильками и резинкой шишка, а у меня хвост, спускающийся почти до самой задницы, все нервы, помнится, истрепала своему парикмахеру, так хотелось мне отрастить длинные волосы. В раздевалке я помогаю дочурке надеть чёрный слитный купальник с красными вставками (ей-богу, я здесь не причём, Санька сама выбирала, а няня оплатила после моего согласия в ответ на категорический отказ дочери выбрать что-то поярче и поцветастее), сама втискиваюсь тоже в чёрный, но с кучей верёвочек внахлёст на животе и на спине, изящно маскирующих растяжки после беременности, критично оглядываю себя в зеркале, но не нахожу изъянов в фигуре - не зря страдаю в спортивном зале на дорожке и в октагоне. И всё же повязываю на талии серое парео - приличия нужно соблюдать, всё-таки не на пляже. - Серёжа! - взвизгнула дочка, стоило нам подняться из раздевалок, кидаясь обнимать пацана лет десяти. Пацан был черноволосым, выше неё и достаточно крепким для своего возраста - наверняка занимался каким-то спортом. К чести сказать, моя дочурка тоже выглядела офигенно для своих неполных одиннадцати, всё же айкидо есть айкидо, сама прекрасно помню что это такое. - С днём рождения! - Спасибо, Саш, - улыбается мальчишка и также крепко обнимает дочь, широко улыбаясь. Подарок в красивой коробке с бантом не успевает перекочевать к толпе таких же, оставленных на стуле в стороне - подарок от своей малолетней возлюбленной Серёжа решил открыть сразу, не дожидаясь прибытия домой. С подарком дочь угадала - была повторно стиснута в объятиях и даже трогательно чмокнута в щёку, вызвав на моём лице умилённую улыбку, а на щёчках Александры румянец. - Добрый день, - стоило мелким усвистать в бассейн, ко мне подходит девушка примерно моего возраста. - Рада наконец познакомиться с мамой Саши. - А вы мама Серёжи, я так понимаю, - кивнула я и посмотрела на неё более внимательно. Лицо платиновой блондинки казалось очень знакомым, но понять где я могла её видеть раньше я не смогла до тех пор, пока не подоспел отец семейства. Высокий, хорошо сложенный мужчина, одетый в шорты и наброшенную на голый торс гавайскую рубашку с коротким рукавом, с такими же как у Серёжи чёрными волосами, приобнял блондинку, и внимательно посмотрел на меня, как будто ища следы угрозы для его семьи в моём лице, но не нашёл. - А вы папа. Приятно познакомиться. Удивительно, Фил Белов и Лена Фокина спустя десять лет всё ещё вместе, и даже заделали мелкого, причём, судя по всему, примерно в тот же момент, что и мы с Бойко. "Мы с Бойко" - фу, как звучит, нет никаких нас, давно и в помине. Они изменились ровно также, как меня и Бойко изменили возраст и деньги, то есть, в лучшую сторону. Лена и тогда была весьма симпатичной, но теперь передо мной стояла холёная блондинка, вполне способная стать даже моделью, если бы не рост. Филу смена имиджа тоже была к лицу, я легко могла представить его в дорогом костюме на заседании совета директоров - от подростка, раскидывающего закладки или таскающего калаши в жёлтом коробе Яндекс еды, не осталось почти ничего, кроме черт лица и цвета глаз. - Серый нам все уши прожужжал про Сашу, - улыбается Белов и я выплываю из своих мыслей, вежливо улыбаясь в ответ. - Мы не думали вас сегодня встретить, сын говорил, вы уезжали. - Да, меня не было в стране, - подтвердила я. - Вернулась буквально неделю назад. Некоторые дела требуют личного присутствия, сами понимаете. - Понимаю, - кивает Фил. - Саша жила с отцом? Вот же прицепился, как банный лист к заднице. Что за допрос вообще? Не мог же он меня узнать спустя столько лет? Нет, Бойко не узнал, значит, Фил тоже не должен, да и вообще, меня давно похоронили. Тпру, Гель, выдыхай, это простая любезность, а ты слишком мнительная и тревожная. - Нет, мы с её отцом недавно развелись, - любезно отвечаю я, душа в себе раздражение. - Брат настоял, чтобы я не таскала за собой ребёнка по миру, мол, Саша только адаптировалась в России. Она жила с моим братом и его женой. - Хорошо, когда есть кому прикрыть тыл, - улыбнулась Лена и прижалась к мужу чуть ближе. - Не спорю, - согласилась я и решила сворачивать этот обмен любезностями. - Не подскажете, где здесь можно добыть кофе? - Я вас провожу, - улыбается мне Лена. - Фил, там Никита пришёл, позовёшь Серёжку? - Конечно, идите, - кивнул мужчина. Я лихорадочно обернулась к лестнице, ведущей снизу из раздевалок, и увидела свой персональный кошмар, сообщения и звонки которого игнорировала добрый месяц посредством внесения абонента в чёрный список, пока этот самый абонент не понял, что на другом конце провода ни говорить, ни переписываться с ним категорически не желают. Накинуть рубашку он не догадался или поленился, поэтому был одет в одни только шорты, благодаря чему я узнала, что татуировку на груди, которую я так любила гладить, засыпая на его плече, он так и не свёл. Самое поганое в этой ситуации, что свои татуировки на рёбрах я тоже не сводила, и очень зря, я должна была об этом подумать. Впрочем, предположить, что из всех десятилетних мальчиков Москвы или хотя бы своей школы Сашка выберет именно отпрыска четы Беловых, я тоже не могла, как ни крути. Ироничнее эта ситуация могла бы быть, только если бы Бойко наклепал себе отпрыска и этот самый отпрыск попал в фавор моей дочурки. - Крёстный! - не дожидаясь, пока его позовёт отец, мимо меня пробежал Серёжа. У меня не фигурально дёрнулся глаз, а в голове билось только одно-единственное слово "ПИЗДЕЦ". - Да так не бывает, - вырвалось у меня вместе с нервным смешком. - Как? - полюбопытствовала Лена, в то время как Фил пошёл поприветствовать видимо друга. - Вы знакомы с Никитой? - Да, мы сотрудничаем, - сориентировалась я и снова посмотрела на блондинку. - Елен, мы с вами вроде кофе хотели попить. - Вы не хотите поздороваться? - вскинула брови девушка. - Успеется, - отмахнулась я. Мы линяем в кафетерий, где я надеюсь отсидеться до конца этого мероприятия, желательно не обнаруженной, хотя сама прекрасно понимаю, что это невозможно. Не позволяя панике, охватывающей меня с головы до ног, проявляться на лице, я поддерживаю пустой и бессмысленный Ленкин трёп, даже не подозревая, что не так далеко между двумя мужчинами идёт диалог, который очень скоро перевернёт хрупкую льдину моей жизни. - Давно покойников всуе встречал? - задаёт странный в своей сущности вопрос Фил другу, стоит сыну унестись гиперактивным вихрем в сторону горок. - В смысле? - вскидывает брови Никита, пожимая Белову протянутую руку. - Только давай без эпизодов с попытками убийства, ладно? - нахмурился Филипп. - Видишь Ленку? - Ну, - кивнул Бойко. - О, Егорова. Так ты всё-таки на неё вышел? - Та самая Егорова? - вскинул брови Фил в ответ. - Ну хотя, я должен был догадаться... Не суть. - Кончай кругами ходить, - цыкнул Бойко. - Представь Егорову лет на десять младше, бледной и с красными волосами, - Белов переводит взгляд на сидящую за столом вместе с его женой девушку и убеждается в своей теории. Нет, не бывает таких совпадений. - Нет, - неверяще хрипит Никита, для верности отрицательно покачав головой. - Это не она. - Да? - язвительно хмыкает брюнет. - У неё есть брат по имени Егор, у того жена по имени Варя и живут они по тому самому адресу, который она тогда тебе назвала. А ещё она была замужем за мужчиной по имени Вадим - они недавно развелись. И у того Вадима есть брат по имени Денис. Не знаю как тебе, а мне кажется, что таких совпадений не бывает. А, и ещё у неё татуировка на рёбрах, подозрительно похожая на тату Лисы. - Откуда ты всё это раскопал? - почти прошептал Бойко, не будучи в силах оторвать от рыжей взгляд. Действительно, те же самые повадки, манера поведения, движения - всё тоже самое, один в один, он буквально видит всё как десять лет назад, как будто своими глазами смотрит на Василису Платонову, сидящую на барной стойке и потягивающей свой до ужаса горький американо без сахара. - Есть тут один... информатор, - прокашлялся Фил, не считая себя тем, кто должен сообщить ему добивающий факт наличия десятилетней дочери, так очевидно похожей на друга, что Белов сам поражается, почему не подумал об этом, когда увидел девочку впервые. Зато потом, по её разговорам и рассказам сына сложил два и два, ждал только сегодняшнего дня, чтобы подтвердить свои догадки. - Никит, давай без попыток убийства, да? Тут дети. - Есть тут выпивка? - пробормотал Ник, пытаясь переварить информацию. Мужчине всё это казалось просто невероятным совпадением, мозг просто отказывался верить, что это на самом деле она, что рыжая загорелая девушка, с улыбкой слушающая взахлёб рассказывающую что-то Лену, это та же самая девушка, над чьей могилой он буквально рыдал, виня себя и даже желая повторить её поступок. Он бы даже вменил ей это в вину, да только почти увидел, как накрашенные красной матовой помадой губы изогнуться в ухмылке и она ответит ему голосом, который ему снится и который он не узнал: "Сам виноват". И, что самое отвратительное, будет абсолютно права. Большими буквами бьющееся в голове "ПОЧЕМУ?!" находит ответ также безмолвно, что кажется мозгу вполне логичным - на немой вопрос немой ответ. Этот самый ответ с шумным "мама!" подбегает к Егоровой, и будь у Бойко под рукой пистолет, он бы уже пустил себе пулю в висок, забрызгав пространство кусками серого вещества, по ощущениям, с адской болью вскипающего в черепной коробке. Этого просто не могло быть, не могло и всё, они же не в кино и не в книжке, так просто не бывает, чтобы его давно покойная Лиса вдруг оказалась живой и здоровой, и с улыбкой что-то говорила своей дочери, настолько похожей на него самого. - Ну, короче, ты сам всё видишь, - попытался привести друга в себя Фил. - Мне нужны объяснения, - пробормотал Никита, встряхнув головой и бодрой походкой направляясь к открытому кафетерию, находящемуся чуть в отдалении от воды. Когда к нам с Леной за стол подсаживается до жути злой Бойко, я как-то сходу понимаю, что он всё знает. Когда рядом с ним садится Фил и просит жену оставить нас поговорить, я понимаю ещё и кто именно просветил рыжего на предмет моей личности, воспользовавшись услугами малолетнего рыжего информатора. Паника, успевшая отступить к концу моей чашки американо, вопреки ожиданиям не сжимает когтей снова, напротив, в жилах закипает странная весёлая злость, какой я не чувствовала уже очень много лет - такая бывает перед дракой, из которой с большой долей вероятности ты не выйдешь без пары-тройки переломов и лилового фонаря под глазом. Я буду обороняться, я ни в чём не виновата перед ним, да и перед четой Беловых тоже, так что они могут не ждать от меня трусливого поджатия хвоста - мой будет бешено хлестать меня по бокам, пока я отвечаю длинными острыми когтями на любой выпад в свою сторону. - Объясняй, - небрежно махнул рукой рыжий, сверля меня своими прищуренными от злости синющими глазами. Меня пробирает смех и я ни в чём себе не отказываю - звонко хохочу, запрокинув голову. - Пошёл нахер, - со злой улыбкой чеканю я в ответ. - Лиса... - грозно протянул Никита. - Нахер, - снова чеканю я и закидываю ногу на ногу. - С чего ты вообще взял, что можешь что-то требовать? - С того, что десять лет таскаюсь на твою могилу, - зло щурится мужчина в ответ. - С того, что у меня, оказывается, есть дочь. - Так тебе и надо, - довольно улыбаюсь я. - Что касается дочери - я в душе не чаю, кого и где ты успел наклепать за эти десять лет. К моей Александре ты не имеешь никакого отношения - её отец Вадим, точка. - Лис, ты перегибаешь, - попытался вмешаться Фил. - Значит так, - твёрдо решила поставить точку в этом фарсе я и посмотрела Никите в глаза. - Не приближайся ко мне. Тем более, даже не думай приближаться к моей дочери - я тебя на гуляш разорву за неё. В понедельник я передам помощнице распоряжение о завершении работы с твоей фирмой - мы закончим текущие проекты, но ничего нового не возьмём. Саша закончит этот год и мы уедем обратно в Мадрид. Можешь дальше считать меня мёртвой, а Александру несуществующей. Разговор окончен. - Чёрта с два, - хмыкнул Бойко. - Не хочешь по-хорошему, значит я через суд докажу отцовство и не позволю тебе вывезти Сашу за рубеж. Думаю, тебе достаточно хорошо понятно, что в этой стране и с моими деньгами весь процесс займёт от силы месяц. Решишь рвануть сейчас - я напишу заявление на похищение. Что касается бизнеса, фирма выкатит тебе такую сумму неустойки, что ты обанкротишься. Я мог бы дальше считать тебя мёртвой, а Александру не существующей, но я уже знаю, что ты жива, а она существует. Более того, я устрою тебе колоссальнейшие проблемы по всем фронтам, от бизнеса до судов по ребёнку, а в крайнем случае могу намекнуть кому надо, что Платонова Василиса не так уж мертва, какой хочет казаться, в связи с чем дело, закрытое в связи со смертью фигуранта, может снова открыться - ты же помнишь, что по этим статьям нет срока давности? И этот пресс будет длиться до тех пор, пока ты не соизволишь сесть за стол переговоров. - М-м, - безучастно приподняла брови я, как будто всё вышеозвученное меня абсолютно не взволновало, хотя внутренне мне очень хотелось кинуться на Бойко и задушить его ко всем чертям прямо здесь и плевать на свидетелей. Я думала, что ненавидела его раньше, но как оказалось нет, по-настоящему можно ненавидеть только будучи живой. - Хорошо, тогда я расскажу тебе как это будет выглядеть. Отцом тебя не признают, потому что в графе "отец" уже есть конкретное ФИО, но даже если ты это каким-то образом решишь, я настрою дочь против тебя и психолог в жизни не даст добро даже на твоё с ней общение. Что касается бизнеса - да ради бога, выкатывай, твои юристы в жизни не смогут придумать и обосновать цифру больше, чем я могу выплатить, обратившись к Егору, Вадиму и Денису. А в самом крайнем случае, я поступлюсь своими принципами и научу ребёнка врать, и первой ложью будут показания у следователя, что ты к ней приставал. Вот пресса оторвётся, - я ухмыляюсь, облизываю губы и откидываюсь на спинку стула. - Переговоров не будет. В ассортименте остались только война на уничтожение, либо вооружённый нейтралитет - выбирать тебе. - Какая же ты сука, - отчего-то ухмыльнулся Бойко и покачал головой, откидываясь на стуле также, как я. - От мудака слышу, - не осталась в долгу я. - Почему ты противишься мне? Всё произошедшее было твоим решением, тебе не в чем меня винить, - мы не разрываем взгляд и со стороны наверняка выглядим как два хищника, которые точно вцепятся друг другу в глотку, но пока не понятно, в какой конкретно момент. - Кроме расставания. Я действительно поступил как свинья тогда, признаю, но подобная реакция на меня - перебор. Тем более, на мой взгляд, ты сполна мне отплатила. - Потому что, как ты верно подметил, всё это было моим решением. Обходиться без тебя, что бы не происходило, тоже было моим решением и я не вижу повода ему изменять, - я не выдерживаю и опускаю глаза на свои руки. - И да, ты действительно сполна расплатился за свою ошибку. Мы в расчёте, Никит. Давай не будем усложнять друг другу жизнь, мы вдоволь заочно попили крови друг у друга за эти годы. - Ты же понимаешь, что всё равно никуда от меня не денешься, да? - он слабо улыбается и берёт меня за руку, поворачивая запястьем вверх и показывая тем самым своё. Мы были накуренными в хлам и нам показалось отличной идеей сделать парные татуировки на какой-то вписке. Чья это была квартира, откуда там была тату-машинка, кто из нас придумал бокал и бутылку вина, кто нам это бил, - в упор не помнили мы оба даже тогда, не то что сейчас, но факт оставался фактом. На моём левом запястье был бокал, на его бутылка, и мы оба не свели их, хотя и денег, и времени для этого было вдоволь. - Я пришлю няню за Сашей, позвоните мне за час, - пробормотала я, поднялась и торопливо сбежала с этого поля боя, вдруг поняв, что я, хоть и отлично сражалась, отражая каждый его выпад мечом, парируя своим таким же острым и твёрдым, но проиграла, стоило моему противнику достать ядерный чемоданчик. Дрожащие руки меня подводят - ключ от кабинки с вещами выпадает из них, а в голове что-то щёлкает, как будто эта мелочь стала финальным щелчком по моим натянутым словно струны в рояле нервам - иначе объяснить, почему по лицу бегут слёзы, а в пустой раздевалке раздаются мои задушенные всхлипы, я не могу. Я столько раз плакала из-за него, столько раз обещала себе, что больше плакать из-за него не буду и столько раз нарушала это слово, что мне тошно от самой себя, но я ничего не могу с собой поделать - плечи нервно вздрагивают, солёные дорожки слёз холодят щёки, а внутри такое отвратительное ощущение собственной слабости и глупости. - Лис, - негромко окликает меня кто-то и я вздрагиваю, отнимая ладони от лица. - Ненавижу тебя, - прошипела я. - Ненавижу, слышишь, ты! Что тебе от меня нужно?! Что тебе нужно от моей дочери?! Ты думаешь, я без тебя мало хлебнула в этой жизни?! Кем ты себя возомнил, сволочь?! Ты думаешь, я на тебя управу не найду?! Ещё как найду, понял?! К Егору обращусь, в крайнем случае, ему только "фас" скажи, он тебя разорвёт! - Успокойся, - холодно потребовал Бойко, подходя ко мне ещё на два шага, вынуждая меня сделать те же самые два шага назад и упереться лопатками в стену. - Это ты начала выставлять условия и требования. Я хочу по-хорошему договориться. - Договор: я исчезаю из твоей жизни вместе с Сашкой и никогда больше не появляюсь на горизонте, а ты взамен не пытаешься нас искать, - язвлю я. - Идёт? - Не идёт, - отмёл моё предложение Никита и за талию притянул меня к себе, обнимая поверх рук. - Не трогай меня! - взбрыкнула я. - Что ты себе позволяешь?! - Лис, успокойся и послушай, - выдохнул мне в волосы он. - Ненавижу, - я замираю, понимая, что это единственный вариант и он всё равно заставит меня выслушать то, что он хочет мне сказать. - Знаю, - ответил он мне. - Знаю, ты меня ненавидишь. Но за что, Лис? Да, я бросил тебя, да, не поддержал тогда, когда ты в этом нуждалась, но тебе не кажется странным держать обиду десять лет? - Меня от настоящего самоубийства остановил только звонок Вадима, - зло прищурившись, ответила ему я и посмотрела в глаза. - Я действительно сиганула бы с крыши, если бы не он. Я жилы рвала, доказывая тебе, что тебя можно любить и что я люблю, а ты ушёл, когда весь мой мир рухнул. - И за это я уже десять лет столовой ложкой жру пепел, который беспрестанно сыплю себе на голову, - ответил он мне. Надрыв в его глазах мне тогда не померещился - он действительно прошёл через ад, через другой, но столь же кромешный, что и я. - Если ты думаешь, что я не понял своей ошибки, то спешу тебя разочаровать. - Тебя не было рядом, - прошептала я. - Никогда не было. - Я в этом не виноват, ты сама знаешь. - А если бы знал, - шепчу, не в силах задать этот мучащий меня столько лет вопрос вслух. - Если бы знал, был бы рядом? - Понятия не имею, - хмыкнул он в ответ. - Но эта твоя частица "бы" вообще гавно по своей сути. Я не знаю как было "бы". Но я знаю, что сейчас стою напротив тебя и прошу тебя не пороть горячку, без всяких "бы". Лис, я прошу тебя о малости - просто дать нам обоим время всё обдумать и встретиться чуть позже, чтобы всё обговорить и принять решение как нам быть: готов ли я быть рядом сейчас и готова ли ты в последний раз подпустить меня к себе и нашей дочери. Ещё только одна встреча - это всё, о чём я прошу. - Хорошо, - хрипло соглашаюсь я, прикрыв веки и закусив губу. - Одна встреча. Через три недели, двадцать девятого числа. - Почему именно в этот день? - не сдерживается от любопытства Никита. - Потому что на тридцатое у меня билеты в Мадрид, - коротко объяснила я, не желая давать дальнейших пояснений. - Отпусти меня, пожалуйста. - Не уходи, Сашка расстроится, ты итак почти полгода её не видела, - он покорно расслабляет хватку и делает шаг назад. - Обещаю, я не подойду ни к тебе, ни к ней. - У вас в России нет совершенно никакого понимания частной жизни и невмешательства в оную, - проворчала я и прошла мимо него к умывальникам. Он меня пробивал, узнавал, что меня не было в стране, что я долго не виделась с дочерью, и сделал отвратительно правильные выводы. Мужчина за моей спиной был сильной, уверенной в себе и очень умной сукой, не имеющей ничего общего с тем семнадцатилетним подростком, каким я его помню. Из общего была только внешность, сейчас он был по-настоящему жёстким и знающим, чего хочет. На задворках сознания мелькнула подлая мыслишка, что я вполне смогла бы влюбиться в него такого. Я отогнала её поганой метлой, убедилась, что моему водостойкому макияжу даже от погружения на сто метров ничего не было бы, от моих слёз тем более хоть бы хны, и ушла, не оборачиваясь. Интересно, умеет Бойко держать свои обещания? - Привет, - улыбается Никите Лена и зябко ёжится от сквозняка. - Заходи скорее, дует. - Привет, - кивает рыжий в ответ и легко чмокает условную родственницу в щёку, захлопнув за собой дверь. - Фил ещё не приехал? - Приехал, в душе, - уведомила блондинка. - Может, чаю? - Нет, мне ехать надо, - покачал головой Бойко. - Спасибо. - Ладно, - Белова поворачивает голову на грохот, раздающийся со второго этажа их частного дома. По лестнице сбегают наперегонки Серёжа и Брик - здоровый доберман с поставленными ушами, которого крестнику подарил сам Никита под клятвенное обещание заниматься собакой и ответное забрать собаку, если Серёга будет лениться или собака будет невоспитанной. При помощи кинолога и огромной любви к Брику, крестник обещание держал. Доберман не сносит его с ног, как можно было ожидать, только обнюхивает полу пиджака, холодным мокрым носом обследует его левую руку на предмет наличия вкусного, но не находит, а потому бодает его лбом, подставляя голову под ласку, и Бойко треплет пса по ушам, правой пожимая крестнику руку. Пацан ростом скоро догонит свою миниатюрную мать, хотя, казалось, ещё вчера катался на шее у папки и радостно хохотал, лопая радужные мыльные пузыри пухлыми пальцами. - Как дела? - дежурно осведомляется у крестника Никита. - Как Сашка? - Дела хорошо, - кивнул в ответ Серый. - Саша может быть уедет с мамой обратно к папе. Но мы пообещали друг другу, что будем каждый день созваниваться тогда. - М-м, к папе, значит, - хмыкнул Никита в ответ. Внутри него заворочалось что-то неприятное, что-то противящееся мысли, что "Саша уедет с мамой обратно к папе", это что-то, если бы могло говорить, обязательно бы рыкнуло что-то вроде "руки прочь, моё!". Никакой почвы для таких мыслей не было, они так и не виделись больше, но где-то в своей голове он, видимо, уже повесил на чету Егоровых бирку "моё!". Решение он ещё не принял, но сам себе признавался, что если прямо сейчас на него наставят пистолет и потребуют ответа сию секунду, он без раздумий выпалит, что никуда он свою рыжую вместе с дочерью не отпустит. Убедит, уговорит, удержит силой в крайнем случае, но чисто физически не сможет их отпустить и сделать вид, что их не было в его жизни. - Ну чё столпились-то? - хмыкает Фил, спустившийся к семье и подсушивающий на ходу волосы полотенцем. - Серёг, дуй на кухню, щас ужинать будем. Брика со стола не кормить! Освободившаяся от папки с документами, за которыми Никита и приехал, рука друга как-будто по обыкновению ложится на талию жены, а сам Белов целует блондинку в висок и отправляет её вслед за сыном на кухню, негромко уведомив, что сейчас догонит. Лена в ответ мягко улыбается, целует его в щёку и уходит, а Бойко буквально чувствует, как его брови рискуют слиться с волосами в единое целое. - Я что-то пропустил? - хмыкает Никита и пожимает другу руку. В идеалистической картине не было бы ничего странного, если бы в прошлый раз этот дом не приветствовал его вазой, пущенной хрупкой ручкой Лены прицельно в голову, от которой Бойко едва успел увернуться. Белова, конечно, тут же пустилась в извинения и объяснения, что снаряд предназначался, конечно же, не ему, а мужу, который в очередной раз не ночевал дома, но факт оставался фактом - о том, что между Беловыми не всё хорошо знали все, кто хотел видеть дальше собственного носа. - Ленка беременна, - просиял Фил. - Поговорили, поорали, я схватил пару пощёчин, короче, решили пойти к психологу и стараться налаживать отношения. - Поздравляю, - широко улыбнулся в ответ Никита и обнял друга, похлопав по голой спине. - Может, на ужин останешься? - предложил ему хозяин дома. - Давай в другой раз, - поморщился Бойко. - Юристы Егоровой высосали из меня душу, я бы даже не удивился, если бы кто-то из них мне сказал, что-нибудь в духе: "Без обид, ничего личного, у нас приказ". - Что делать думаешь? - усмехнулся на его шутку Фил. - С юристами? Да вроде договорились уже, - хмыкнул в ответ Никита, но наткнулся на скептичный взгляд друга, прозрачно дающий понять, что он вообще не об этом спрашивает. - Не знаю. Страшно хочу рискнуть и страшно боюсь обосраться. - Не рискнёшь - обосрёшься в любом случае, - пожал плечами Белов. - Так и останешься один. Что уж тут сделаешь, если тебя настолько на ней заклинило, что ты других баб до сих пор не видишь. Только я подумал, что тебя отпустило и ты клюнул на другую - ан-нет, та же самая, только в профиль. Друзья смеются над удачной шуткой и выходят на крыльцо. Совместная сигарета в тишине и сумерках - они уже даже, наверное, не одну тысячу сигарет так скурили, лениво гоняя мысли, каждый свои, и наслаждаясь тишиной. Хорошо у Белова здесь, тихо, озеро какое-то рядом, воздух относительно чистый, идеальнее места для жизни с семьёй и не придумаешь. - Знаешь чё подумал? - лениво глянул на Филиппа Никита и затянулся. Тот в ответ заинтересованно мотнул головой, мол, чего. - Если Серёга женится на Сашке, она будет Александра Белова, почти как в "Бригаде". Фил поперхнулся дымом и рассмеялся, не задумывающийся раньше об этом, но нашедший такое совпадение и правда смешным. Сам Бойко нашёл это столь же забавным, поэтому смеялся вместе с другом, разряжая обстановку напряжённых мыслей о будущем. - Феминизм победил, Саша Белый теперь баба, - гыкнул Филипп, выбросил окурок и протянул другу руку. - Ладно, бывай, завтра в офисе увидимся. Бойко пожимает другу руку и садится в свою машину. Охрана открывает перед ним ворота и скоро он уже едет по шоссе, не выжимая газ и не стремясь поскорее попасть домой - его там всё равно никто не ждёт. Он вдруг понял друга, когда-то давно рвущегося домой и отказывающегося оставаться на работе в ночь. Никита неожиданно для себя самого представил, что у него самого был бы такой вот домик, в нём его бы ждали самая красивая жена и самая лучшая дочь, может они бы даже завели кота или собаку... В его мыслях, почему-то, и жена, и дочь были до безобразия рыжими. Почему-то, хах, ну да. Себе-то уж можно не врать, просто он никого больше не видит в этой роли. - Блять, - застонал Никита, передёргивая плечами от холода. Забыл закрыть окно ещё утром, когда курил на кухне, и сейчас в квартире был закономерный дубак. Жил бы не один - было бы кому закрыть окно. Жил бы не один - не ел бы в тишине и полумраке кухни какой-то очередной кулинарный шедевр из ресторана, давно уже невкусный, потому что такое надо есть на тарелке и с пылу с жару, а не из пластикового контейнера и подогретым наспех в микроволновке. Раньше он об этом не думал, ему это просто казалось невозможным, одному было куда комфортнее, но он представил пританцовывающую прямо здесь Егорову, готовящую до повышенного слюноотделения ароматный ужин, представил, что за его спиной его собственная дочь будет тискать котёнка, которого он ей подарит, - обязательно рыжего, чтобы не выбиваться из цветовой гаммы семейства, - и душу чуть не вывернуло наизнанку от желания повторить. Он и без дула пистолета уже принял решение, но сознался в этом только сейчас, только на контрасте осознав как он, в сущности, одинок и никому не нужен. Как-то было тошно от мысли, что вот так тихо, пусто и одиноко может быть всегда. В том, что так и будет, если его Лиса примет решение не быть его, он был почти уверен. В том, что сможет её переубедить, уверенности не было никакой, потому что она, кажется, такая же как он - тоже всегда добивается своего. Покачав бокал, я залипла в кружащиеся одинаковые кусочки льда, завораживающие меня своей однообразностью движений и форм. Вадим бы сейчас выл белугой и угрожал мне жесточайшей расправой, глядя, как его любимый виски я безжалостно один к двум разбавляю колой и сыплю в бокал осколки замороженной воды, которые сам по себе делает ледогенератор, встроенный в холодильник, стоящий на кухне Егора. - Так о чём ты хотела поговорить? - не выдерживает мои сборы с мыслями, длящиеся вот уже двадцать третью минуту от того момента, как я уселась напротив него за кухонный стол. На часах 02:26, сорок минут назад я спросила у него в телеге не спит ли он, на что почти сразу получила ответ, что они с Варькой только закончили изо всех сил трудиться над продолжением рода Платоновых, поскольку я дезертировала и отдуваться ему теперь в одиночку. Похихикав, предложила брату пропустить по стаканчику, раз уж им не спится, и дать мне заодно совет. Быстро сообразили закуску, разлили по стаканам виски, мы с только-только переставшей краснеть Варей разбавили его колой, чокнулись без тоста и я пустилась в попытку собраться с мыслями, раздражая Егора, прикладывающего к затылку грелку со льдом, чтобы завтра не вылезла шишка, оставленная нежной ручкой виолончелистки-Вари. - Никита всё знает, - наконец выдохнула я. - И про то, что я жива, и про то, что у него есть дочь. - Уже Никита? - подметил Егор и я досадливо поморщилась от своей оговорки. - Ну допустим, и что? Десять лет прошло, вы давно чужие друг другу люди. - Мы договорились встретиться, всё обговорить и принять решение, - я выдохнула и опрокинула свой ополовиненный стакан залпом, морщась и закусывая долькой лимона. - Завтра. И я хочу сделать глупость. - То есть, снова сойтись с ним? - уточняет брат и подливает мне алкоголь в бокал. Я киваю, признавая слабость. - Ну да, и вправду глупость. - Егор! - шикнула на него Варя. - Они оба уже давно другие люди. Гель, я, может, и не совсем в курсе ситуации, но если ты хочешь рискнуть и попробовать, то почему бы и нет. Тебе же никто не говорит сходу с ним съезжаться и представлять Сашке как отца. Походите на свидания, узнайте друг друга... Вдруг, нынешний Никита ради тебя горы свернёт? - В крайнем случае, у тебя всегда есть брат, который за тебя свернёт ему шею, - мрачно дополнил слова жены Егор. - К тому же, что-то мне подсказывает, что если не его, то больше никого ты к себе не подпустишь. - Это почему ещё? - возмутилась я скорее для проформы, пусть и сама думала практически также. - Потому, моя дорогая сестрёнка, что бабы, пребывающие в разводе чуть меньше года обычно на мужиков вокруг смотрят как на мясо, а ты как на угрозу, - пояснил мне брат. - Того и гляди, в глотку любому вцепишься и хорошо, если когтями, а не зубами. - Я думала, ты будешь против, - улыбнулась я в ответ. - Я был бы против, если бы у тебя не было железобетонного сдерживающего от глупостей фактора, - он мотнул головой куда-то в сторону коридора, намекая на видящий десятый сон рыжий "фактор". - Я был бы против, если бы не знал, что он твою могилу навещает чаще, чем свою мать. И уж тем более я был бы против, если бы не знал, что ты взрослая и умная баба, которая теперь-то точно не позволит себя обижать. - Не перехвали, - хмыкнула я. - Не ёрничай, - ответил Егор. - Правда, Гель, всё по-другому уже совсем, - подбодрила меня Варька. - Дерзай. В крайнем случае, мы поможем тебе спрятать труп и организовать алиби. - Это вот всё ты виноват, научил девочку плохому, - предъявила брату я, чуть утрируя действительность шутки ради. - Когда пришла в нашу семью была такая милая, прям начитанный эльф, в толчок с "Войной", обратно с "Миром", от слова "писька" краснела, от "хуя" вообще в обморок грозилась свалиться, а на меня смотрела как на ебущихся в зоопарке за стеклом макак - вроде стыд и ужас, а вроде и прикольно, и даже естественно в какой-то мере. - Знаешь когда я понял, что влюбился в неё? - рассмеялся в ответ Платон. - На финале сезона благополучно слили матч, я нашим говорю: "Так яйца вспотели, что там уже волдырь походу". А она подкралась, я её не видел, спросил давно ли она тут стоит, она такая: "Да нет, только подошла". Я говорю, мол, лады, щас переоденусь и пойдём, а она мне в спину такая: "Пластырь дать?". Я расхохоталась, впервые слыша эту историю. Варька с Платоном действительно были парой, которым все удивляются - вот вроде вообще ничего общего у них нет и быть не может, а вон оно как, противоположности в их случае действительно притянулись. Егор был для милой и хрупкой, пусть и острой на язык Вари стеной и опорой, а она взамен дарила ему то восхитительное чувство дома и тепла, каких ему не доставало в семье, особенно после моего тактического съёба, он закрывал глаза на её чопорную и дотошную семейку, она на его тёмные и нелегальные делишки, Егор на вторую неудачную попытку ЭКО целовал её в висок и говорил, что всё у них ещё будет, а Варя сквозь слёзы улыбалась и молча верила ему, потому что слово мужа в её голове всегда равнялось чистейшей истине и так оно всегда и было. - Я её так люблю, Лис, - в дым бухой Платон уронил голову на моё плечо. Я первый раз его видела таким прилизанным - в чёрном костюме-двоечке, туфлях и даже с трогательным белым платочком в нагрудном кармашке. - Она... Бля, она как ты, только не сестра. - Варька как я? - расхохоталась не менее бухая я в ответ. - Упаси боже. - Да я не про то, - отмахнулся он. - В смысле, классная. И родная, вот. - Так, родственники, там такси приехало, - подошла к нам та самая "родная", на которой мы оба с трудом сфокусировали взгляд. Платон тогда потянулся обнять её и пропахал носом мелкую щебёнку, которой был устлан вход в ресторан, а потом ходил и гундел ещё несколько дней что-то о женском коварстве, вроде как, что Варька обещала ему быть с ним и в горе, и в радости, то есть, опорой в жизни, а в нужный момент талию под удар не подставила. В ответ Варя потирала синяк в полжопы и припоминала новоиспечённому муженьку, что он, будучи её опорой, вообще уронил её на выходе из загса. Он ей возражал, что он тоже навернулся, вообще-то, и тем самым смягчил ей удар, и вообще-то, это она купила ему эти отвратительные скользкие туфли. Дальше, обычно, я покатывалась со смеху и просила прекратить, пока мне не стало плохо. Может быть, я тоже могу смотреть на кого-то так тепло и нежно, как Егор и Варя смотрят друг на друга? Может быть кто-то тоже может так на меня смотреть? В голову приходил только один, до ужаса рыжий тип с до противного милыми чуть заметными ямочками на щеках. Я хотела дать себе шанс на счастье и впервые в жизни всё вокруг указывало на то, что между "надо" и "хочу" не надо выбирать. Эффектная рыжая девушка в отражении стекла кофейни в третий раз раздражённо глянула на наручные часы, шумно выдохнула, тряхнула волосами и подняла руку, безмолвно подзывая официанта и негромко прося счёт. Двадцать тридцать одна, они договаривались на восемь ровно, ждать больше нет никакого смысла. Он не пришёл. Даже не предупредил, что не придёт. Задушив в себе разочарование, цинично ухмыльнулась сама себе в отражение, допила свой остывший американо одним глотком и поднялась. Позвоню, наверное, Варьке, позову её в клуб - зря я что-ли как дура три часа перебирала одежду и рисовала эти проклятые стрелки. Глупая, глупая Геля. Нет, не Геля, Лиса. Лиса глупая и Лисе больно, а Геля больше никогда и никого не сможет к себе подпустить. - Приходите к нам ещё, - улыбается мне девочка-бариста, а я бестолково киваю в ответ, прекрасно зная, что больше никогда сюда не зайду даже случайно. Эта кофейня, пусть совершенно случайно и не желая того, будет напоминать мне об унижении, а именно униженной я себя сейчас и чувствовала. Рефлекторно ссыпаю в стаканчик для чаевых всю сдачу, как будто извиняясь, что никогда больше не приду, и выхожу из кофейни. - Не будет сигареты? - спрашиваю у случайного, даже не курящего прохожего я, и видимо было в моём лице что-то такое, что он остановился и протянул мне раскрытую пачку. Взяв одну, я благодарно киваю и делаю пару шагов прочь, зажимаю сигарету губами и силюсь отыскать в сумочке зажигалку, только спустя пару минут копаний вспоминая, что сюда я сложила только самое необходимое, а столь нужное мне сейчас дитя Прометея осталось в любимом повседневном кожаном рюкзачке. У лица щёлкает зажигалка зиппо, и я подкуриваю, только потом поднимая глаза от до боли знакомой зажигалки на лицо обладателя. - Прости, я опоздал, - мягко улыбается мне Никита и отточенным до условного рефлекса щелчком захлопывает крышку. - Это твоё, кстати. Он протягивает мне мою же зажигалку, внешний вид которой намекал, что хоть ей и много лет, но владелец действительно любит и ухаживает за этой вещью. Кончики моих пальцев едва заметно подрагивают и я мягко отталкиваю его ладонь. - Оставь себе. Я практически не курю сигареты, - я слабо улыбнулась в ответ. - Как скажешь, - со смешком подчинился он и убрал зажигалку во внутренний карман пиджака. - А это тебе. Гипсофилы. Я любила эти цветы, мне всегда они казались чем-то похожими на меня саму - даже умирая и иссыхая, они сохраняли тот же вид, что и живые, по ним с первого взгляда только очень опытный флорист мог сказать, живы они или уже сухостой. Большой-большой букет, они здесь разноцветные, всякие разные, и голубые, и розовые, и сиреневые, и некоторые крапинками оставлены белыми, напоминая космос с его звёздами, туманностями и облаками газа. Вадим всегда дарил мне вульгарные бордовые розы, он понятия не имел, какие цветы я люблю, он и не хотел узнавать. - Мне? - неверяще переспросила я. - Правда? - Правда, - улыбнулся он в ответ. - Хочешь ещё кофе или поедем? - Куда? - нахмурилась я. - Увидишь, - хмыкнул мужчина. - Кофе, - решила я. Что бы он там себе не думал, сначала мы поговорим и расставим все точки над "и". Не для того я весь день проигрывала в голове варианты этого разговора, чтобы сейчас так просто кивнуть и покорной овечкой пойти за ним куда бы то ни было. Мы заходим в ту же самую кофейню, Никита передаёт букет официантке и мы устраиваемся за тем же самым столиком, рассчитанным на двоих, друг напротив друга. - Американо без всего и флэт уайт с мятным сиропом, без сахара, - кивнул официантке Никита, а после посмотрел на меня. - Я же правильно помню твои вкусы? - Правильно, - улыбнулась я. - По десертам что-нибудь? - отточенной улыбкой отвечает мне девушка. - Нет, не... - начал говорит Никита, но я его перебила. - Красного бархата кусочек, пожалуйста. - Два, - кивнул он. Официантка быстренько записала себе в блокнот и убежала, а я снова посмотрела на него. - Итак... - вкрадчиво протянула я. - Мужчины вперёд, да? - хмыкает он. - Ну давай. Я много думал, Лис. Правда, очень много. - Утешу тем, что ты не один такой, - тонко улыбнулась в ответ. - Цыц, не перебивай, - беззлобно шикнул на меня Никита. - Так вот. Я не знаю почему меня на тебе заклинило, но факт остаётся фактом. Я хочу попробовать ещё раз, только на этот раз без подростковых приколов и вспыльчивости, как два взрослых человека. Хочу стать настоящим отцом Саше и тебе опорой, тем, кого вы обе заслуживаете. Скорее всего, по началу я буду косячить и бесить тебя, но это не значит, что я не буду стараться. Я хочу стать с тобой и Сашей семьёй, настоящей и полной. Как всё преподнести и объяснить Александре, я думаю, мы сможем придумать вместе с тобой и детским психологом, - он берёт меня за руку и подносит к своим губам, совсем как тогда в лифте. - Хочу, чтобы ты была моей девочкой снова и теперь уже навсегда. Твой ход. - Ну, не тебя одного здесь клинит, - криво усмехнулась я. К нам подоспела официантка с двумя кусочками торта и двумя стаканами на разносе, давая мне небольшую передышку. - И как ты будешь по началу косячить и бесить меня, так будь готов и к тому, что я буду раздражать тебя недоверием и своим фирменным "я всё сама". И с Сашей ты сначала познакомишься как крёстный Серёжи. Дочь для меня в приоритете. - Понимаю, - согласно кивнул мужчина и расплылся в хитрой улыбке, так и не выпустив моей руки. - Значит, ты согласна? - Я согласна попробовать, - также хитро улыбнулась я. - И я требую свой конфетно-букетный период. - Будет тебе конфетно-букетный период, - откровенно рассмеялся Ник в ответ. Наша встреча икс превратилась в самое настоящее свидание так незаметно, что я даже оглянуться не успела, как мы уже болтали о мелочах и смеялись как старые знакомые, как будто между нами рухнула стена недопонимания, обид и адской боли, которую мы причинили друг другу. Мы допили кофе, доели торт и сели в его чёрный мерседес, и сколько я не допытывалась, куда мы едем он так и не признался, пока мы не прибыли в точку назначения. - Это... - задохнулась я от эмоций и вылетела из машины как пробка из шампанского. - Это же... - Да, тот самый мост, - кивнул явно довольный собой Никита. Мы бредём по улицам города, отчего-то оба не торопясь переходить на быстрый шаг. Воздух пахнет вечерней усталостью и теплом, и меня тянет на шалости - я запрыгиваю на узкий, шириной в две ладони, парапет моста и осторожно шагаю, осознавая, что слева от меня побледневший Ник, а справа пучина воды, до которой лететь метров десять. Не смертельно, если правильно сгруппироваться и очень болезненная смерть, если навернуться поскользнувшись или потеряв равновесие, что я как раз рискую сделать. Это и вправду был тот самый мост, на котором мы с ним много лет назад впервые поцеловались. Здесь не изменилось ровным счётом ничего, только ступеньки к воде в самом начале моста стали ещё более убитыми и теперь я в своих бежевых лабутенах на шпильке ни в жизнь бы на них не ступила, да замочков на прутьях стало ещё больше, чем раньше. Широко улыбнувшись, я, быстрее, чем он успел среагировать, сбрасываю свои туфли, запрыгиваю на каменный парапет и шагаю вдоль, а он перехватывает мою руку и совсем как тогда гладит тонкий шрам на торце ладони большим пальцем. - Что ты творишь, сумасшедшая? - нервно улыбается Никита и аккуратно берет меня за одну из раскинутых рук. Ладонь у него сухая и горячая, как будто в противовес моим вечно холодным ладошкам и ледяным пальцам. Его рука нащупывает большим пальцем шрам на торце ладони и легонько поглаживает, хоть я и чувствую, как напряжены его пальцы и как пристально он следит за каждым моим шагом, готовый в любой момент сжать мою ладошку и потянуть меня на себя, подальше от смертельных холодных объятий грязной воды. А я улыбаюсь, зная, что точно определилась куда мне падать. - Ты всё такая же сумасшедшая, как тогда, - улыбается он, сейчас уже точно уверенный, что удержит меня и не даст свалиться в пропасть. И его уверенность как будто через руку передаётся и мне. - Мне было шестнадцать и я всего три дня как вышла из сизо, меня презирали учителя и одноклассники, а собственная мать шарахалась как от чумной, - улыбнулась я в ответ. - Ты правда думаешь, что я бы сильно расстроилась, если бы всё же чебурахнулась с этого моста? Повернувшись на носках, я встаю лицом к воде и падаю спиной назад, не успевая задуматься поймает он меня или нет. Поймал. Без труда удерживает мой вес и шумно выдыхает куда-то мне в волосы, а я улыбаюсь и обнимаю его за шею. - Сумасшедшая, - тихо-тихо шепчет он, как будто надеясь, что я не услышу. Но я слышу и смеюсь, и он отчего-то смеётся со мной в унисон, крепче прижимая меня к себе. - Можешь отпускать, - улыбаюсь я, но рукой зарываюсь в волосы на его затылке. Также как тогда разворачиваюсь на носках, выпуская его руку, но теперь во мне нет ни грамма сомнения - я точно знаю, что он меня поймает. И он ловит, держит меня на руках, но уже не говорит, что я сумасшедшая, потому что этот факт уже хорошо известен и ему, и мне. - Можешь отпускать, - на выдохе говорю я, прекрасно помня, что последует за этой репликой. Интересно, а он помнит? - А если я не хочу? - вопросом отвечает парень и я замечаю как его взгляд скачет с моих глаз на губы и обратно. - Значит, я в правильных руках. Он наклоняется и пробует мои губы на вкус, а я теперь точно знаю, что Бойко Никита пахнет табачным дымом и мятной жвачкой, а его поцелуи на вкус как американо с каплей мятного сиропа и долькой лимона. И улыбнувшись, я крепко зажмуриваюсь, чтобы лучше распробовать вкус кончиком языка, скользящим по его губам. - А если я не хочу? - хрипло повторяет он. - Значит, я снова в правильных руках, - улыбаюсь я в ответ и не жду его инициативы - сама льну к его губам. Снова целовать его кажется таким восхитительным, таким потрясающим, таким настоящим и живым, его руки, держащие меня, кажутся единственными правильными в этом мире и мне даже кажется немного кощунственным, что я когда-то позволяла себя касаться кому-то, кто не он. У его губ всё ещё привкус мяты. Я, оказывается, всё ещё обожаю их целовать. - Привет, - улыбается мне Никита и я не сдерживаю ответной улыбки. - Проходи. - Скорая поварская помощь прибыла, - улыбаюсь я в ответ. - Я заказал доставку, минут через сорок всё привезут, - отвечает он мне. Всё началось с того, что перед сном мы списались обсудить день и пожелать друг другу доброй ночи. Слово за слово, выяснилось, что его домработница уехала на несколько дней, он доел уже все припасы, которые она оставляла, сам готовку ненавидел лютой ненавистью, поэтому последние пару дней питался доставкой из ресторанов. Я между делом не поленилась встать и сфоткать ему свой ужин, который мы готовили сегодня вместе с Сашкой, состоящий из драников со сметаной и офигенного грибного супа с белыми грибами. Ему вспомнились мои так называемые колдуны, этакие пирожки из тёртой картошки с мясом внутри, которые я как-то раз готовила у него дома ещё в свои шестнадцать. В общем, в час ночи я вошла к нему в квартиру, а он заказал доставку всего, что было нужно для тех самых колдунов. - Сашку с кем оставила? - интересуется у меня Никита, подходя ко мне ближе и обнимая. - Ни с кем, - пожала плечами я. - Ей десять, завтра выходной, а дом ломится от всяких гаджетов. Разберётся. - Значит, лимита времени вместе у нас нет? - я прикрываю глаза и наклоняю голову набок, давая его губам на моей шее больше пространства для поцелуев. - До завтрашнего вечера я полностью в твоём распоряжении, - задохнувшись, ответила я, зарываясь пальцами в его волосы. - Зря ты мне это сказала, - ухмыльнулся он и подхватил меня под бёдра, вынуждая оплести его талию ногами. Я прижимаюсь к нему, отвечая на его ухмылку своей и целуя его губы. Он отвечает мне с тем же жаром, сжимая мои бёдра крепче, неся меня наверняка в спальню. Не имею ничего против - за те три месяца, что прошли с момента нашего условного примирения, между нами не было ничего, кроме головокружительных поцелуев, в основном в машине, доводящих нас обоих до исступления, хриплого дыхания и дрожащих пальцев. Моя голубая рубашка улетает прочь, составляя яркую компанию его домашней серой футболке, мои руки гладят его потрясающий крепкий торс, в то время как его расстёгивают мой чёрный бюстик и укладывают меня на холодящие кожу шёлковые простыни. - Это отвратительное и дешёвое клише - шёлковые простыни, ты в курсе? - не удержалась от комментария я. - Выйдешь за меня замуж, постелешь какие захочешь, - усмехнулся он в ответ. - Вот только ради этого и выйду, понял? - Угу, ради простыней в моей спальне и потому что я дьявольски хорош, ты не можешь этого не признавать, - ухмыляется он и оставляет последнее слово за собой, склонившись к моей груди и слегка прикусив один сосок, второй лаская двумя пальцами. Я закусываю губу, шумно выдыхая, чувствуя как по позвоночнику бегут разряды электричества. - Моя чувствительная девочка, - улыбается Никита, глядя на меня снизу вверх. Не знаю для чего я открыла рот и что хотела ему сказать, мысли вылетели из головы, стоило ему продолжить и проложить дорожку поцелуев по плоскому животу к краю моих чёрных джинсов. Много времени на них ему не требуется, зато мне срочно требуется что-то тяжёлое, чтобы ударить его по голове, когда он комментирует, оглянувшись на мой бюстик из одного комплекта с трусиками. - Драники она приехала жарить, как же, - его скабрёзная ухмылочка выводит меня из себя. - Баш на баш, милый, - я приподнялась на локтях и с прищуром посмотрела ему в глаза. - Чтобы я пожарила тебе драников, тебе сначала придётся хорошо и до румяной корочки отжарить меня. - Как пожелает моя королева. Он стягивает с меня последнюю преграду и нависает надо мной, пальцами пройдясь по моей промежности и предсказуемо обнаружив, что я уже влажная. Два пальца входят в меня, а Никита с удовольствием ловит сорвавшийся с моих губ первый стон. Со школьных времён ничего не изменилось - ему всё также нравилось наблюдать за моим удовольствием, он любил смотреть как мне срывает голову даже от самых незначительных ласк и тем более от таких откровенных как эта, когда внутри меня пара его пальцев, а чуть выше большой ласкает ключевую точку моего удовольствия, заставляя меня выгибаться ему навстречу, стонать и впиваться длинными ногтями в его плечи. Тишину квартиры как нож прорезает сигнал домофона, и я разочарованно стону, когда он выходит из меня и отстраняется, доставая телефон из кармана домашних серых штанов и открывая дверь курьеру доставки продуктов. - В первый раз мне привезли еду раньше, а я этому не рад, - он берёт мою руку, с ухмылкой кладёт на то же место, откуда только что убрал свою, и приказывает: - Не смей останавливаться, пока я не вернусь, поняла меня? Я медленно поднимаю руку к своему лицу, кладу указательный и средний пальцы себе на язык и обсасываю, выразительно глядя ему в глаза, с таким лицом, будто очень старательно и с желанием делаю фантастический минет, а не просто смазываю свои собственные пальцы. В момент, когда раздаётся звонок в дверь, я возвращаюсь к приказу и запрокидываю голову с негромким стоном, намекая, что жду его как можно скорее. Дверь он не закрывает, поэтому я слышу его разговор с доставщиком, не прекращая двигать пальцами. - Так, у вас оплата по карте, - судя по голосу и следующим звукам молодой парнишка вводит сумму на терминале и протягивает его Никите. Между моментом, когда терминал пикнул в первый раз и во второй, проходит достаточно много времени. - Блин, завис походу... Давайте ещё раз попробуем. - Слушай, давай я наличкой тебе оплачу, - раздражённо отозвался Никита. - Меня там ждёт рыжая длинноногая красотка, абсолютно голая и ждущая меня, мне твой терминал вообще не сдался. - У меня сдачи не будет, - явно смутился курьер, а я не сдержалась от пакости и протяжно застонала вслух, кусая губы, чтобы не захихикать. - Не надо сдачи, на, иди отсюда, - хлопок двери, щелчок замка, пакет благополучно брошен на пол, несколько шлепков босых ног по полу и мужчина снова появляется в спальне. - Пакостница, твои драники золотыми выйдут, ты в курсе? - Это ты хотел драники, - напомнила я. - И ты заплатил за свою нетерпеливость, а не за два килограмма картошки. - Моя нетерпеливость кому-то сейчас боком выйдет, - проворчал он и навис надо мной, стянув с себя брюки вместе с бельём. На надевание защиты у него уходит буквально несколько секунд, после чего он устраивается между моих разведённых ног, которыми я обнимаю его, не прозрачно намекая, насколько сильно его хочу. Его бы воля, он бы поиздевался надо мной, но желание, кажется, затмевает не только мой мозг - он входит в меня одним плавным движением, отчего я выгибаюсь ему навстречу и опутываю его шею руками, ловя его губы своими. Несколько пробных толчков во мне, от которых у меня поджимаются пальчики на ногах и внутри всё замирает, а внизу живота собирается тёплый комок удовольствия, растущий и грозящий лопнуть, пройдясь удовольствием по каждой нервной клетке моего тела. Темп постепенно нарастает и очень скоро он вколачивается в меня с той скоростью, когда я даже не успеваю толком застонать и звуки шлепков двух влажных разгорячённых тел перемежаются скорее со скулежом, чем со стонами. - О, боже, - мои глаза закатываются, когда его пальцы ложатся на небольшой бугорок и нежно массируют, резко контрастируя с жёсткими толчками внутри меня. У меня было такое впервые - мышцы скрутило приятной судорогой, по всему телу проходила приятная дрожь, а в моих руках был точно также вздрагивающий и сжимающий в объятиях меня любимый человек, уперевшийся лбом мне в ключицу. - Персик гавно, - флегматично прокомментировал Никита спустя несколько минут, потягивая мой вейп, совершенно случайно обнаружившийся на тумбочке. - Отдай сюда и не кури, раз гавно, - проворчала я и забрала своё устройство, по случайности забытое мной в его машине в прошлую нашу встречу. Положив голову обратно на его плечо, делаю затяжку и выпускаю в воздух облачко сладкого пара. - Ладно, ты прав. - Распробовала наконец? - хмыкнул он и чмокнул меня в растрёпанную макушку. - Нет, я про то, что вынуждена признать: ты дьявольски хорош, - устало улыбнулась я, лениво потягиваясь и кайфуя от ощущения неги по всему телу. - А то, - я не вижу, но почти уверена, что он самодовольно ухмыльнулся. - А постельное бельё у тебя - скользкое, холодное и неудобное гавно, - в отместку буркнула я. - Купи какое хочешь, домработница к твоему следующему визиту застелет, - устало выдохнул мне в волосы и я довольно улыбнулась, добившись, чего хотела. - Даже розовое в цветочек? - Даже розовое в цветочек, - подтвердил он. Я, конечно, не собиралась так похабить его дизайнерскую спальню в тёмных тонах, но мне было приятно, что он готов мне это разрешить. Решив про себя, что уж после такого он свои колдуны точно заслужил, я реквизировала его футболку и учапала на кухню, пройдя через душ, очень надеясь, что ещё пару раз за сегодняшнюю ночь я там побываю. Спойлер: надежды оправдались. - Вы психи, ребят, - улыбается нам Алиса - возлюбленная Вадима. Девушка в живую была ещё симпатичнее, чем на фотках в инсте, и я в общих чертах даже поняла, почему другу год назад чердак сорвало, да и до сих пор рвёт, сюда по впервые увиденным мною влюблённым глаза на лице друга. - Вадим мне даже не с десятого раза только смог объяснить, почему мы идём к его бывшей жене на свадьбу с отцом его дочери. - Звучит и правда так себе, - усмехнулся Никита, приобнимая меня за талию и делая глоток из своего бокала. - Особенно, если не знать деталей. - Тебя не должно пугать, что мы психи, - усмехаюсь я в пику своему супругу. - Тебя должно пугать, что тебе в нашем обществе комфортно. Свадьба у нас, равно как и история, была необычной. С Вадимом у нас толком не было как такового празднования - не с кем было, так, втроём посидели в ресторане и всё. Поэтому мне хотелось размаха, хотелось свадьбы как в фильмах, чтобы за алтарём на фотках было видно море и чтобы мы отлично контрастировали с ним - рыжий он и красноволосая я. Платье я выбрала белое, но короткое, длиной до середины бедра, но с пышной юбкой, а волосы собрала в высокий прямой хвост, на ноги же натянула белые конверсы с белым же носком - празднование было на пляже и переломать ноги в попытках передвигаться по песку на каблуках мне не хотелось. Мы не стали устраивать из этого события коммерческий фуршет, здесь были только самые близкие для нас люди: Саша, Вадим со своей невестой, Денис с женой, Фил с Ленкой и Серёжей, Егор с Варей, да мама Никиты. Свою я приглашать не стала - отпустить обиду на мать с годами я так и не смогла, только разрешила Егору рассказать маме, что со мной всё в порядке и я жива, в качестве благодарности за наглядное пособие "как не надо воспитывать детей". Сейчас, будучи сама матерью, понять свою я так и не смогла. - Папа! - к нам подбегает Саша, а я полу-задушено смеюсь Никите в плечо, когда они синхронно с Вадимом поворачиваются на детский возглас. С трудом, скрипом, боем и детским психологом нам удалось объяснить ребёнку, что Вадим был заместителем папы, пока сам папа не мог быть с ней. Этот вариант предложил сам Вадик, сказал, что так будет лучше и честнее, а он составит конкуренцию Егору и Денису на поприще дядь и без всякого труда сделает их в сухую. Без истерик не обошлось, но в целом ребёнок достаточно благосклонно принял Никиту, только очень по-взрослому стребовал с меня обещание, что этот папа последний, вогнав меня в краску, а Никиту в тридцатиминутную истерику. Сам Никита был от дочери в восторге, с упоением выбирая платьюшки, позволяя красить себе ногти и закипая от мысли породниться с Беловым. Здесь смеялась до икоты уже я, а он ворчал, что недавно приобретённую дочь всяким там Серым-Белым не отдаст и пошёл Фил в жопу. Сам Белов в ответ ржал со мной в унисон и предлагал наклепать ещё детей, потому что на эту дочь уже бронь на имя его сына. - Скажи дяде Егору, что сам пусть готовит жопу для пенальти, я Ковалёва в судьи позову, - выслушав то, что дочурка прошептала ему на ухо, ответил Никита, а я не сдержала откровенного хохота. Если я пообещала Бойко, что сожгу его живьём, если он сделает больно дочери, то Егор даже не говорил ничего, только мрачно посмотрел на некогда друга, без слов обещая ему все египетские казни разом, если тот обидит нас. У Никиты с пониманием проблем не было, поэтому первое время встречи хоть и были напряжёнными, а отношения между ними натянутыми, со временем это прошло. - Устала? - шёпотом меня спрашивает муж и целует в висок. - Есть немного, - кивнула я, бросив взгляд на часы на запястье. - Когда Сашку носила, также было, уставала быстро. - Я правильно тебя понял? - отмерев, переспросил у меня Никита, а я улыбнулась, посмотрела на него и кивнула, подтверждая. - Сколько? - Шесть недель. - Я рад, - как-то по-особенному улыбается он в ответ и вовлекает меня в поцелуй. Спустя ещё час мы оставим друзей и родню праздновать, а сами медленно пойдём прогуляться перед первой брачной ночью вдоль берега, трогательно держась за руки. Он заметит, что я чуть заметно ёжусь от влажного прохладного песка, в котором утопают стопы, предложит перейти на сухой и тёплый, на что я покачаю головой, а он возьмёт меня на руки и скажет, что я вообще-то ношу его ребёнка и в этот раз он проявит максимум заботы обо мне, а я положу голову ему на плечо и скажу, что надо было ему завтра сказать. Он рассмеётся и согласится со мной. Уже недалеко от дома, я постучу его по плечу, попрошу отпустить меня и приглашу его на танец под аккомпанемент прибоя и сверчков. Он не станет спрашивать, а я не скажу ему, что он исполнил мою очередную мечту, я не стану ему объяснять, что прозрачные бусинки в моих глазах появились из-за переполняющего меня счастья, по ощущениям похожего на сладкую как ванильный сироп газировку вместо крови по венам. Мы любим друг друга, здесь и сейчас я прочно в этом уверена, любим такой по-детски взрослой любовью, сохранив трепет шестнадцати лет и рассудок взрослых людей, потерявших невозможно много в этой жизни по собственной глупости. - Я люблю тебя, моя девочка, - шепнёт мне он, как будто прочитав мои мысли. - Я люблю тебя, мой родной, - отвечу ему я и отвечу на его поцелуй.