Рюноске и Гин, Гин и Рюноске

Завтрак готовит тот, кто просыпается раньше. Обычно эта обязанность ложится на плечи Рюноске, которого тяжело представить стоящим у плиты, пусть и все, на что он способен утром — омлет и забрасывание риса в мультиварку. Акутагава зевает и часто прикрывает глаза, ощущая, как ведёт в сторону, из-за чего приходится заставлять себя поднять тяжёлые веки. На помощь приходит сестра: её будильник до ужаса громко трезвонит через двадцать минут после будильника Рюноске. Девушка быстро сворачивает омлет в подобие рулета, останавливает работу мультиварки и, довольно заправив рис сушидзу, садится рядом. Тогда старший довольно обнимает её, укладывая голову на аккуратное плечо. Гин кормит их обоих, но парень фырчит, пока не понимает, что именно ему предлагают. Младшая смеётся в ответ. Они почти не говорят утром. Рюноске лишь быстро целует Гин, уходя, пока та ещё сушит волосы. Их время наступит вечером. Акутагав не учили морали, не пытались вложить негласные нормы в их головы, а даже если бы и нашелся тот, кто попытался — они бы наплевали на все, ещё больше упиваясь своим грехом. Грех, как смешно. На их руках столько крови, что оба заслужили послабление. Чёртовы убийцы, в чьих жилах с самого начала течет чернь, наполняющая злостью и ненавистью. Влюбиться, полюбить и любить — это лучшее, что могло произойти. Рюноске влюблялся в неё бесчисленное количество раз, заменял интерес к Гин одноразовыми встречами, чувствуя опустошение каждый раз, потому что в постели находилась другая, чье имя парень даже не пытался запомнить. Собирался быстро и уходил тихо, ещё до рассвета, чтобы каждый вечер вернуться вовремя. Гин же, спасибо, никто не увидит и не узнает, порвала и сожгла сотни страниц, каждая из которых — письмо. Сказать — выше её сил. Гин любила всегда, настолько сильно, что боялась возненавидеть, потому что, единственное, от чего не отмыться, не убежать и не избавиться — они сами. Акутагавы редко встречаются на работе. Настолько, что даже не знают, радоваться этому или немного скучать друг по другу в течение дня. Если нужно, всегда можно зайти ко второму под предлогом срочного распоряжения Мори, только ни один из них этим не пользовался. Нет, не потому что боятся, что кто-то узнает (в мафии-то людей, знающих о реальной половой принадлежности Гин можно посчитать по пальцам одной руки). Так легче не задевать другого, не марать собственными проблемами, не оставлять запах металла и крови на чужой коже. Притворяться «обычными». Им легче говорить, читать и слушать, привычно устроившись в постели вечером — но теперь в светлой, просторной квартире. Рюноске любит читать перед сном, Гин слушает, наблюдая, как брат поправляет очки и тихо кашляет в кулак. Гин рассказывает о произошедшем за день, пока засыпает у него на плече и улыбается, зная, что завтра все повторится: Рюноске положит свою голову на её плечо, досыпая какие-то десять минут и вернётся домой ровно к пяти часам, чтобы лечь рядом. И, если бы это была временная петля, Акутагавы остались бы в ней навечно.