Революционер

После скоропостижных выводов о разумности моих захватчиков, вихрем пролетевших в голове идей, как можно было их уколоть на эту тему, и краткого исторического экскурса, который я почерпнул из довоенных книг, разговор с Вулином у меня откровенно не заладился. Несколько минут мы просто смотрели друг на друга молча, сверля взглядом оппонента. Я, наверное, не очень хорошо сдерживался, а вот лис был настолько спокоен, насколько это вообще было возможно. Надо было отдать ему должное — он был неплох. И к тому же первым решился начать новый виток наших переговоров: — Судя по вашему молчанию, офицер, вы знаете, что это за политический строй. — Более чем, — согласился я. — А судя по вашему взгляду — вы не очень верите… — Вопрос не в вере, а в действительности, — отрезал я. — Люди пытались. Много где и не один раз. У них не получилось. — Мы не люди, — тут же напомнил мне лис с лёгкой улыбкой. — Не говоря уж о масштабах. Они хотели сделать страну — мы сделали небольшую общину. В её рамках всё работает. Каждому по потребностям и от каждого по возможностям. Всё очень просто. — Но не для меня. — У вас, товарищ военный, дела исключительно плохи, — усмехнулся Вулин. — А у кого они сейчас хорошие… Что будем делать? — А что вы хотите делать? Только честно, товарищ военный, не увиливайте и не хитрите, скажите хотя бы мне правду: что вы хотите сделать, после того как узнали о нас, если так можно выразиться, такое? — Помочь, — не задумываясь ни на секунду, ответил я. — Мы грёбанной секте детей атома помогали, у нас даже есть несколько их «бойцов полураспада». Всё, что нам нужно, — адекватный приём. — Это есть у нас, — кивнул мне Вулин, — и я могу всё прекрасно понять. Но, боюсь, этому не суждено сбыться. — Почему? — Потому что сейчас вы один и ваше предложение сильно теряет в цене после того, что натворили эти долбоклюи, решившие, что им нужно ещё больше оружия, чем у нас есть. Дальше всё очень просто — оставаться здесь у вас явно не будет никакого желания. Попробовать заработать на какой-нибудь из автомобилей, чтобы ни у кого из механиков не возникло вопросов и они отдали бы вам автомобиль, вы тоже не попытаетесь. — И не сомневайтесь, — буркнул я. — Я и не сомневаюсь. Как и не сомневаюсь в том, что вы, будучи тренированным офицером доблестной армии, попытаетесь взять автомобиль силой. Я вскинул брови — надо было всё-таки отдать ему должное… — А значит, мне, вместо того чтобы заниматься насущными делами, придётся не спускать с вас глаз. Либо просто закрыть вас на замок. Я ничего не упустил, товарищ военный? — Даже если закроете, вам надо приставить кого-нибудь, чтобы следил за мной. Мы, военные, знаете ли, очень горазды на выдумки. — Как и любое другое живое существо, которое захочет выбраться из западни, — согласился со мной Вулин. — Угу, — неохотно согласился я. Вулин встал со своего места, а я допил стаканчик воды и тоже встал. — Вы же понимаете, что я этого не хочу и буду сопротивляться? — Разумеется. Я размял шею с характерным хрустом позвонков и махнул пару раз лапами, разминаясь. — Может, хотя бы штаны дадите ради приличия, а? — предположил я. — Нет, я так не думаю. — Ну тогда посмотрим, из какого теста вы сделаны. Лис спокойно кивнул, и шакал, тихо стоявший у двери, про которого я напрочь забыл, врезал мне прикладом в основание затылка. Сноп искр и бесславный полёт мордой в ковёр — и я понял, что разговор ну совсем не заладился. Хоть бы штаны дали, ублюдки. Очнулся я не сразу; в кромешной темноте было очень тяжело понять, где я, кто я, где мои лапы и прочие интересные части тела, но стоило мне сесть, как глаза стали привыкать к темноте. Сначала я рассмотрел очертания моего плена — судя по округлым стенам, это был какой-то тоннель. Эту догадку подтвердил тот факт, что моя камера была сильно длиннее, чем выше и шире, вот только главного — рельсов — здесь не было. Зато было кое-что другое — стеллажи. Я медленно встал на две лапы, кое-как, покачиваясь, дошёл до одного из них, вслепую запустил лапу внутрь полки и сразу же нащупал там какие-то провода. Побоявшись, что они могут быть под напряжением, я быстро убрал лапу. Слепо оглядевшись, я увидел, что один из краёв моей камеры уходил куда-то вдаль, а вот другой оказался глухой ровной стенкой. Присмотревшись ещё и подождав, пока в моей голове заработает ночное зрение, я понял, что передо мной была самая настоящая гермодверь. Я видел такие несколько раз в московском метро и в некоторых бомбоубежищах. — Эй! — тут же крикнул я недовольно, проковылял к ней и стукнул в железную плиту несколько раз кулаком. — Эй! Но ответа не последовало. Зато я споткнулся лапой о что-то, что весело опрокинулось и начало проливать своё содержимое. Судя по резкому запаху, это был как минимум керосин. Я тут же отпрыгнул, но даже так, в темноте, я смог различить старую керосиновую лампу и тут же наклонился к ней. Топлива вылилось немного — где-то с треть, а на кончике лампы обнаружилась старая «вечная спичка». Обмакнув её в разлитый керосин, я чиркнул по кресалу, добыл из неё огонёк и аккуратно пересадил его на фитиль лампы, закрывая стеклянную колбу. Что же, это уже было лучше. Слабый жёлтый свет кое-как выхватил из темноты два ряда огромных, зачастую разномастных, иногда самодельных стеллажей, на которых был собран самый разнообразный хлам, который только можно было найти, — от уже упомянутых мною проводов до каких-то запчастей от двигателей. В основном всё это, конечно, было мусором. Все стены моей импровизированной камеры были в какой-то странной слизи — видимо, от постоянной сырости. Иногда даже рос самый настоящий белый мох. Судя по всему, его даже пытались есть, что не могло не тревожить. Впрочем, я хотел надеяться на благоразумие этих странных дикарей-коммунистов. Пока что надо было изучить это место и посмотреть, что из мусора могло быть мне полезным. Я быстро пришёл к простому выводу, что это был оборотный тупик для поездов, ходивших раньше в пределах стадиона, внимательно разглядывая заваленные мусором стеллажи, периодически останавливаясь и выискивая среди хлама хоть что-нибудь полезное. Я вполне мог понять этих зверей и их страсть к собирательству — я сам вырос на свалке и долго промышлял этим делом в родном Екатеринбурге. Если оно могло принести пользу тогда, в уже разграбленном городе, то здесь это было просто само собой разумеющимся. Путешествие показалось мне вечным — я шёл больше получаса, но, прикинув, что оборотные тоннели могли быть довольно длинными и не обязательно для одного состава, я понял, что пока что моё положение полностью отвечает всем нормам логики и я не поехал крышей от изоляции. И вообще с чего бы мне ехать кровельным материалом от такого дурацкого плена? Этот вопрос я задал себе зря — в ответ из подсознания полезли очень нехорошие мысли, начиная от того, что мне всё это снится, и кончая тем, что койот на приёме у старшего электрика не рассчитал свои силы и сломал мне шею, а всё происходящее со мной — это уже ад. Хлам на стеллажах слева и справа должен был ознаменовать для меня мою никчёмную жизнь и… Додумать эту мысль дальше мне не дала сверкнувшая в отблесках огонька лампы рукоятка явно военного назначения. Вытащив её из горки металлолома, я извлёк на свет раму от неизвестного мне автомата, явно не нашего производства. Хмыкнув и взвесив её в лапах, я решил её оставить — да, собрать Калашников из 14 базовых частей было бы куда проще, но стоило хотя бы попытаться. У меня тут явно было довольно много времени, прежде чем электрик и его шайка имбецилов додумаются, что со мной делать, или поймут наконец, что я — их основная надежда. К тому же чем дальше я заходил в оборотный тупик, тем толще становился слой пыли на хламе, лежащем как попало. Раму от автомата я бросил практически сразу же — мне попался знакомый пистолет, правда, тоже не в полной комплектации и с заклиненным затвором, однако выглядевший вполне боевым! Можно было и припугнуть кого-нибудь, если придётся. Ну а в самом конце тоннеля, куда почти никто, судя по грязи, даже и не заходил, прямо на полу, у путевого сооружения, обозначающего тупик, лежала целая груда всевозможного военного хлама: пулемёты, автоматы, ружья, винтовки — всё в большинстве своём абсолютно нерабочее, но при должном умении… Которого у них явно не было. Тогда мне в голову и залез нужный план — я мог бы обменять рабочие стволы на машину. Делать мне всё равно было нечего, поэтому, организовав себе что-то вроде верстака из подвернувшегося полугнилого ящика, я начал раскладывать остовы и запчасти оружия по разным кучкам. В конце концов, оружия тут было много — должны же были они хоть иногда открывать эту чёртову дверь! Иногда я стучал железом о панели, из которых был собран тоннель, ожидая получить хоть какой-то ответ, но странных зверей из крайне непонятного мне общества явно не слишком заботило, жив я или нет. Интересно, заботило ли их своё оружие? Из пяти-шести автоматов, отвоёванных у плесени и ржавчины, вполне собирался один по крайней мере теоретически рабочий образец. Иногда попадались карабины, собрал даже один пулемёт. Из подручных средств не было даже отвёртки, зато в углу нашлась целая бочка старого оружейного масла. Им я пользовался очень обильно хотя бы потому, что срок его годности в открытом состоянии истёк ещё задолго до моего рождения. Я пытался отсчитывать время. По внутренним ощущениям прошло часов пять-шесть. Умом я понимал, что всего прошло часа два, может, три. Я не знал, сколько времени уходило у меня на один автомат. Я собрал почти дюжину и ещё столько же был готов собрать, если это хоть как-то могло способствовать моему освобождению и дальнейшему плодотворному сотрудничеству. В куче воронёного металла я находил всё новые и новые целые запчасти, как вдруг мне улыбнулась практически неслыханная удача: в глубине металлолома блеснул сталью штык-нож! Я тут же начал проделывать путь до него, разбрасывая в стороны ржавые куски автоматов и протягивая свою лапу к заветному оружию. Внезапно одинокая лампа, стоявшая на ближайшем целом стеллаже, мигнула и погасла. Я тут же остановился, опасаясь порезов. Тратить на бинты футболку или трусы было несподручно, а оставлять рану кровоточить в такой грязи, сырости, да ещё и с плесенью на стенах было просто небезопасно. Ещё пара секунд ожидания — и я медленно вынул лапу из стальной паутины хитросплетения запчастей и медленно, наощупь с отвыкшими от темноты глазами, нашёл лампадку на своём месте. Мои худшие опасения тут же подтвердились — бачок под фитилём был пуст. Чиркнув ещё раз о кремень «вечной спичкой», я на пару секунд осветил помещение и, действуя совершенно наугад, налил внутрь оружейное масло. Огонь на фитиле лампы занялся торжественно и ярко, но начал нещадно чадить, но я решил, что это не такая уж и большая цена за свет. Зато нож никуда не делся, я стал проделывать свой путь дальше. Есть! Вытащив клинок из груды железа, я по привычке проверил его остроту подушечкой большого пальца. Проведя лезвием по лапе, я нашёл нож не очень острым, но достаточно прочным, чтобы нанести им пару тяжёлых ранений. Вопрос был лишь в том, куда я мог его спрятать. Резинка в трусах давно растянулась и не очень его держала, к тому же он был без каких либо ножен — я рисковал очень деликатно порезаться. Отложив нож в сторону, я тряхнул ушами и стал рыться глубже в залежах металлолома: по-моему, я увидел там магазин для автомата, а там, где они, могут быть и патроны… Но моим ожиданиям было не суждено сбыться — мы порой даже в армии выгребали последний порох, чтобы дать кому-то отпор, но тут я почему-то был очень уверен, что далеко не весь мусор здесь проверили на предмет боеприпасов. Или взрывчатки — оружейное масло прекрасно горело, хоть и коптило… Оглядев ещё раз свою импровизированную мастерскую, я забрал с собой готовое оружие, которое смог унести, и понёс его через тоннель обратно, к его закрытому концу, попутно оглядывая стены за хламом на предмет закрытых дверей или каких-нибудь технических проходов, которые здесь должны были быть. И такой действительно нашёлся ближе к концу моего бесславного путешествия — на стене тоннеля была оборудована небольшая узенькая дорожка для машинистов на уровне платформы для поездов. Видимо, с первого раза я её не заметил потому, что счёл одной из полок, заваленных хламом, которого на ней было более чем достаточно. Это недоразумение не позволило мне забраться на неё, но вскоре показалась небольшая лесенка, и я смог забраться. Пробравшись по натуральной полосе препятствий из канистр, ящиков и просто металлолома, я довольно быстро обнаружил технический проход, уходящий в бок от тоннеля. Это вроде бы называется «сбойка». Хмыкнув и дёрнув ручку двери, я тут же решил больше не отдавать никакого должного тому странному лису — дверь оказалась незапертой, а за ней обнаружился проход для машинистов. Осветив проход своей лампой, я хотел было бросить всё оружие на землю, взять самый понравившийся мне образец и найти патроны, чтобы перебить всех моих обидчиков. Но, стиснув зубы, я решил придерживаться мирного подхода… Дальше по коридору я шёл с лампой и десятком винтовок наперевес, иногда заглядывая в подсобные помещения — старые, брошенные и тёмные кабинеты разнообразных начальников, комнаты дежурных, раздевалки и комнаты отдыха для машинистов, которыми почти и не пользовались. Но чаще всего — технические закутки, какие-то пультовые и даже одна пустая диспетчерская. Великое множество служб располагалось в этом мини-городе, построенным только для одного — спорта. Пробирало даже что-то вроде гордости за свою страну — сколько лет положили люди на такие проекты, собирались и работали вместе, чтобы построить что-то вроде такого стадиона, который служил домом для странных, но всё-таки относительно адекватных зверей, пытающихся хоть как-то протянуть на этой планете ещё чуть-чуть. В конце технического тоннеля я наконец-то вышел в более просторное, но всё такое же тёмное помещение. Фонарь с трудом выхватывал его очертания, но что-то подсказало мне, что это был огромный машинный зал, — и так и оказалось. Какие-то зябкие очертания непонятных огромных агрегатов, стены, буквально покрытые огромными электрическими щитами, и многое-многое другое. Через всё это была проложена некая безопасная дорожка, чтобы несведущий в этом всё человек не лез туда, где мог лишиться жизненно важных органов, но я не был человеком и потому со своей масляной лампой начал ходить вокруг агрегатов, которые вблизи оказались огромными вводными трансформаторами. В щитах скрывались огромные рубильники и хитросплетения толстых проводов, медных жил на массивных керамических изоляторах и прочие очень интересные вещи, но самое главное — всё это было не под слоем пыли, как везде, а вполне чистым и даже обслуженным! Наваждение окатило меня резко, как из ведра: Вулин, который меня допрашивал, был кем-то вроде старшего энергетика или главного электрика, а значит, я был на его земле, в его вотчине, в его, не побоюсь этого слова, храме. Моим невесёлым мыслям о том, что со мной сделать электрик в этом помещении, сопроводилась раскатом грома и треском пускаемых агрегатов. Где-то громыхнула высоковольтная связка, и основные вводные трансформаторы натужно загудели. К моему ужасу, сработала автоматика и зал залился ярким электрическим светом, ударив мне по глазам. Понимая, что передвигаться в таком помещении наощупь было бы чрезвычайно глупо, я просто встал на месте и медленно, спокойно приучал свои глаза к свету. К ещё большему ужасу, я понял, что в машинный зал уже торопливо забегал и что-то проверял, крича что-то на непонятном мне языке. — Напряжение растёт! — Синус в норме, десять киловольт! — По фазам тоже всё в норме! — Не давать нагрузки! — отрезал уже знакомый мне голос. Подчинённые Вулина действовали складно и уверено, с хорошим знанием теоретической и практической части, но последнее его указание нарвалось на шквал критики: — Надо дать хотя бы часть — зарядим всё, что сможем! — У нас врачи уже не могут, Вулин! — Мы не знаем, что это такое и откуда оно взялось! — протестовал главный в стране, где главных быть не должно. — Нужно выжать всё, что есть! — Нет! — отрезал лис. — Если это сделал кто-то по ошибке или просто не заметил — повышать нагрузку надо плавно и незаметно, не выдавая себя и не перегружая их сетей! С этим аргументом спорить не стали, а я как раз смог приоткрыть глаза и разглядеть большой и светлый зал. — Вроде стабильно. Давайте подадим три процента нагрузки, но не более. Раздался одобрительный гул сопереживающих, и я как раз смог разлепить глаза. Аккуратно повернувшись на своём месте, чтобы не задеть охапкой автоматов что-нибудь токопроводящее, я поднял глаза и столкнулся буквально нос к носу с самим Вулином, который стоял от меня всего в двух шагах. — Какого?!. — только и успел выкрикнуть он, как его прервал грубый сигнал тревоги и несколько красных ламп. Автоматика разомкнула пусковые цепи, и машинный зал снова погрузился во тьму, в которой осталось лишь пламя моей масляной лампы. — Видимо… — предположил кто-то. — Нет, — не дослушав, ответил Вулин. — Совсем не обязательно, — сказал он, включая небольшой, но очень яркий фонарик размером с флешку и направляя его рассеянный луч на меня. — Я ничего не трогал, — поспешил сообщить ему я, а то вдруг он бы посчитал, что это я был виноват в отключении электричества. — От тебя бы и мокрого места не осталось, если бы тут что-то трогал… Как ты здесь оказался? — Ты не поверишь, — усмехнулся я, держа лапы чуть выше и перескакивая от испуга на более фамильярный тон. — Я вот этими лапами пришёл. — Я велел тебя запереть… — устало вздохнул старший энергетик. — Не, ну ту дверь они, наверное, заперли, хотя… я и не пробовал, — поздновато предположил я с лёгкой улыбкой. — Но суть не в этом. — А в чём? — Я времени зря не терял! — заявил я, поворачиваясь боком и демонстрируя охапку оружия, висящего у меня на плечах. — И я пришёл договориться! Как удачно, что вы мне тут подвернулись… — И чего ты хочешь? — сложил лапы на груди лис. — Мы обсудили с тобой детали, уважаемый офицер… — Да-да-да, — прервал я его. — Но тогда у меня не было этого, — я показал большим пальцем на оружие за спиной, — И нет, это не тот аргумент, что я вас тут всех сейчас перестреляю. — Оно не заряжено, — констатировал Вулин. — Точно. Но стрелять оно будет. Я научу вас делать боеприпасы — сможете лучше защищать себя. И прежде, чем ты скажешь, что у вас ничего нет для меня, скажу я: мне, армии в моём лице, — поправился я, — нужны новобранцы. Рассматривай это как долгосрочное вложение, ведь через какое-то время кто-то из ваших парней решит вернуться сюда, защищать родное поселение… Пока я рассказывал своё уникальное предложение, за спиной у Вулина собирались остальные электрики, разглядывая меня во все глаза, кто-то светил на меня фонариком, кто-то подходил ближе. Когда мои крайне выгодные предложения кончились, один из них — гепард с виду — ткнул на меня пальцем. — Это один из них? Которые колесят на поезде туда-обратно? Армеец? — Офицер, — поддакнул я. — Лейтенант, если быть точнее. — Мне это ни о чём не говорит, — буркнул лис. — Ну он типа круче остальных? Я с ухмылкой пожал плечами. — В какой-то мере… — Ты сможешь нам помочь? — тут же обратился ко мне гепард напрямую. — Я бы с радостью. Только помогите мне добраться до этого поезда, что гоняет туда-сюда. — Мы можем дать тебе большее, — тут же заверил меня гепард. — Если ты возглавишь группу наших бойцов. — Это моя работа! — весело воскликнул я. — Вулин отказался пояснить мне проблему… — Меня зовут Нексион, — тут же представился кошак, протягивая мне лапу. — А вы… — Я занимаюсь транспортом в нашей общине, — тут же пояснил он. — А вы можете отвести меня к кому-нибудь, кто занимается тут вообще всем? Главному? — У нас нет главных, чужак, — тут же кто-то довольно грубо бросил мне в ответ из темноты машинного зала. — Очень жаль, — признался я. — Без главных некому возглавить даже прополку грядок. — Однако мы смогли это организовать, — сухо сказал Вулин. — Однако главного вам сейчас не хватает, — передразнил я его, — так ведь? — К сожалению, это так, — мило согласился со мной пятнистый кошак. — Во времена кризиса это всегда тяжело. Обычно мы организуемся по кризису. Чей кризис настал — тот и главный, и то сугубо временно. — Именно, Некс! — тут же влез в наш разговор лис. — И у меня ему нет доверия. Он не из нас и не знает ничего о наших ценностях! — Мир, труд, май? — предположил я. Вулин несколько секунд сверлил меня взглядом. — Ну почти, — всё-таки согласился он. — Я читал кое-что. Мой друг в армии подогнал мне кое-какие труды. И не сказать, чтобы я обрадовался этому положению дел, но я нахожу в вас адекватных зверей, что в наше время исчезающая редкость, которая может посоревноваться с золотом в его ценности! Давайте договоримся? Звери переглянулись между собой, и вдруг Вулин довольно улыбнулся. — Знаете, товарищ военный, мы можем немного помочь вам с этим. Хотите узнать кое-что о нас? — С радостью, — признался я. — Тогда пойдёмте. И осторожнее, постарайтесь ничего не касаться: в конденсаторах могло остаться напряжение… Если бы они тут были, но лучше перебдеть, чем недобдеть! — Я примерно на это и рассчитывал, — с неловкой улыбкой признался я, свешивая с плеча охапку автоматов и передавая их моему новому лучшему другу. — Вы не подержите? Ситуация, хоть и показалась неловкой, на деле выглядела весьма комично и даже вызвала некоторые улыбки среди остальных электриков. Аккуратно выйдя из трансформаторного зала, мы поспешили наружу — там, судя по разговорам, звери собирались обсудить поступление к ним электричества и произошедший инцидент. И, хотя Вулин и Нексион вели меня под пристальными взглядами, я чувствовал себя более чем спокойно — по крайней мере, договориться с кучей разномастных зверей будет проще, нежели с одним, у которого убеждения не позволяли принять помощь «чужака». И действительно, спустя несколько долгих пеших минут, когда спина уже начала поднывать и я отдал другую половину оружия Вулину, в бесконечных коридорах стадиона потянуло свежим воздухом, а за ним показался слабый ночной свет — выходит, что меня продержали в плену по меньшей мере целый день. И в ту же секунду мой желудок утробным рыком напомнил о себе, а я, посмотрев вниз, обнаружил, что полностью свыкся и смирился с мыслью о том, что у меня не было штанов. Учитывая более чем цивилизованный вид дикарей, к которым я шёл на переговоры, неся им в подарок огнестрельное оружие, это могло нехорошо сказаться на моих дальнейших переговорах. Нагнав Нексиона, я осведомил его об этой проблеме, но тот лишь пожал плечами: — В этом плане мне нечем поделиться с тобой, товарищ. У меня ровно столько пар штанов, сколько мне нужно. Возможно, у кого-нибудь из совета найдётся лишняя пара или кто-то, кто сможет тебе с этим помочь. — Мне нельзя представать перед советом без штанов, — напомнил я ему. — Неприлично, понимаешь? — Это неважно, — вальяжно махнув лапой, ответил мне леопард. — Это тебе так кажется, что неважно! А чисто психологически слушать бесштанного оборванца и серьёзного зверя в серьёзной одежде и с оружием — две большие разницы! — Он прав, — тут же поддакнул мне Вулин, на что я ответил почтительным кивком. В итоге штаны мне нашёл именно лис — от переполняющего его сочувствия он пожертвовал свои. Оказались малы и на меня еле-еле налезли, но лучше уж бояться лишний раз нагнуться или присесть, чем светить на площадь незнакомых зверей своими семейниками не первой свежести. Но и опасения насчёт «целой площади» народа оказались напрасны. Поначалу мне вообще казалось, что на после было совершенно пусто, но потом мы вышли на проторенную тропинку, ведущую к огромным лопастям вертолёта-исполина, и я понял, что здесь кое-кто всё-таки был. И, выйдя непосредственно к исполинской винтокрылой машине, я увидел примерно с дюжину зверей, стоящих небольшим полукругом под носом, где располагалась кабина, галдящих на все лады. Никто не слушал никого, никто не был главным, но на одного пса наседали чуть больше остальных, и он как мог оправдывался перед другими. Заметив этот факт, я сразу же спросил у Вулина: — Кто этот несчастный, на которого наезжают все, кому не лень? — Джонни. Его отец был у нас ответственным за воду и канализацию и преставился пару недель тому назад. Пока мы ищем кого-нибудь, кто заместит его отца на посту, но пока никто не вызвался — вся ответственность на нём… — Не повезло ему, что на его долю выпали такие испытания, да? — Не то слово. Про себя я ухмыльнулся. Возможно, у меня здесь могло появиться больше союзников, чем я сам того ожидал. Но когда мы наконец-то оказались вплотную к негодующей толпе, то на меня даже не обратили внимания. — Вулин, ну наконец-то! — всплеснул лапами чёрно-бурый пёс, которого обозначили водопроводчиком. — Что это было? — Издевательство, — сквозь зубы выдавил рыжий лис, который в одночасье стал всеобщим мальчиком для битья. — Мы пытались дать нагрузку — в первую очередь на насосы, но, как только пошли первые амперы, нас вырубили. — Хочешь сказать, это не обрыв и не катаклизм? — спросил кто-то в толпе. — Естественно, — серьёзно ответил лис. — Это кто-то с руками и мозгами. — Или, наоборот, без них, — усмехнулся я, чем привлёк к себе внимание. — Это кто? Я его не помню, — тут же встрял Джонатан, показав на меня пальцем. — Я твой новый лучший друг, Джонни, — поздоровался я с ним. — Кто это такой?! — возмущённо подала голос какая-то пожилая кошка, показывая на меня пальцем. — Что ж, позвольте представиться, — начал я, выйдя чуть вперёд в совет этих без сомнения цивилизованных зверей, повернувшись ко всем сразу. — Перед вами представитель Федеральной российской армии, офицер Вооружённых сил, боевой командир, лейтенант и просто славный парень! — Не расслышал вашего имени! — подал голос кто-то с задних рядов. — А оно вам и не нужно, — заверил я их. — Как будто вы знаете, что нам нужно! Ты здесь чужой, славный парень! — Я лучше всех вас знаю, что вам сейчас нужно, — заверил я зверей. — Вам нужно решить проблему. Проблему с электричеством и с теми, кто решил его у вас отрубить. Так? Толпа согласно закивала, признавая мою правоту. — Тогда я продолжу. Итак, ваша потрясающая община, до этого запитанная, возможно, от какой-нибудь очень далёкой станции, продолжавшей работать на честном слове, перестала получать свою энергию — вам приходится гонять генераторы, чтобы хоть как-то выживать, тратить топливо и другие ресурсы, чтобы в том числе добывать самое важное — воду. Если мы предположим, что на той стороне сидят не сильно дураки, то случившееся только что было не более чем тестом, испытанием для вас всех вместе взятых. — С чего ты так решил? — тут же перебил меня Вулин. — Я как раз к этому подхожу, уважаемый. Собственно, включив эту систему, они, как и вы здесь, тщательно следили за показаниями приборов. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы зафиксировать тот маленький факт, что потребление началось только тогда, когда напряжение вышло на свой номинальный уровень и продержалось таковым всего-ничего по времени. Где-то, конечно, могла сработать и автоматика, но давайте будем откровенны — они ищут аварии там, где драгоценный ток тратится впустую и бесконтрольно. Могу поспорить — те кабели они просто обрубают на корню и никогда больше о них не вспоминают. Толпа снова согласно зашумела мне в ответ, а я победно посмотрел на Вулина. — А вас они определили как разумных потребителей тока, который они по праву считают своим. Потому что сидят на рубильнике. — По какому праву?! — тут же возмутилась уже знакомая мне кошка. — По праву того, что у них есть рубильник, который делает вам хорошо или плохо. — И почему они просто не могут сделать нам хорошо и оставить нас в покое? — Потому что в этом мире не всё так просто, — улыбнулся я. — И, признаюсь, я бы считал, что вам повезло, если бы вас просто отрубили, но нет… Вас проверят ещё пару раз. — И что? — хмыкнул лис-энергетик. — А то, что это будет намёком на встречу. Встречу с теми, кто сидит рядом с вашим рубильником. И, чтобы рубильник был в положении «хорошо», им тоже должно быть ничуть не хуже, чем вам… Совет местных притих, а я наслаждался произведённым эффектом. Спустя несколько минут первым решил заговорить леопард: — У тебя больше опыта в таких вещах, военный, — спокойно признал он. — Чего они могут захотеть взамен? — Чего угодно, — пожал плечами я. — Если будут адекватные, то как минимум воду и пропитание. Может быть, топливо. Может быть, вам повезёт и вы построите свой анклав где-нибудь в удалении, следящий за вашим драгоценным рубильником. Потом ещё один и ещё один… И так до самого источника драгоценного электричества. Совет местных согласно зашумел, признавая мою правоту, но прежде, чем они понапридумывали себе разных утопических вариантов, я решил резко сменить тон: — А может быть, они потребуют ваших дочерей и сыновей в своё рабство. Первые станут их подстилками по ночам, а другие с промытыми мозгами будут сражаться за них, как цепные псы. Все притихли. Понимали, что такой вариант был куда более вероятен. А я ещё и вишенку сверху докинул: — А вам даже электричества не дадут. Бандиты, рейдеры, налётчики, дегенераты… Я видел их много. Они очень изобретательны, когда дело касается набития животов, заполнения бензобаков и тыканья куда-нибудь членом. А что вы можете им противопоставить? — заключил я, оглядывая серьёзные до невозможности морды совета, но получил очень неожиданный и очень необычный ответ: — Мы можем. Я даже искренне рассмеялся. — Что? Что вы можете даже против обычной шайки каких-нибудь рейдеров? Вас вынесут. У вас ни охраны, ни патрульных, ни часовых, ни ловушек, ни наблюдения — вообще ничего! — Я был одним из тех, — внезапно сказал мне Вулин. — Был… рейдером. — Да ладно? — искренне воскликнул я. — Что-то очень не похоже на это. Рейдерами обычно умирают очень рано. — Это так. Но я и вся моя банда, зайдя в это место… Мы изменились. Остались здесь и стали честно работать. — Вас кто-то сильно по голове стукнул? — Не совсем, — с улыбкой признался Вулин. — Но удар был жестокий. Не физический. — И что же это было? Вулин таинственно оглянулся, смотря на членов местного совета. Некоторые звери согласно ему кивнули. — Идём, — кивнул мне лис. — Благо, тут всего несколько шагов. — Он показал мне на вертолёт. — Вертушка классная, не спорю, — усмехнулся я. — А тебя не интересует то, что она везла, прежде чем оказаться здесь, военный? — А разве вы ещё не растащили это? — в тон ему отвечал я. Вулин вздохнул и промолчал. Он молча прошёл сквозь толпу зверей, которые благоговейно расступились перед ним, и я пошёл сразу за ним, начиная немного волноваться. Мы зашли под фюзеляж вертолёта, где он тихо заговорил со мной — так, что мне пришлось резко его догонять, но и то я услышал лишь конец его вопроса: — …Знакомы с последним оружием людей? — Каким конкретно? Их, говорят, было немало. — Самым последним. С таким, из-за которого они покинули эту планету. — Это не сильно сужает круг поисков. — Некоторые называют его… Это вещество… Убер-напалмом. Я вскинул брови в удивлении. — Вы пытались его у нас украсть, так что знаком, и не понаслышке! — Украсть? — усмехнулся Вулин. — Я велел своим парнять украсть ваш вагон-склад. Нам нужно было обычное оружие. Убер-напалм нам совершенно не нужен… — Да ну? — Ну да, — с улыбкой ответил мне лис, заворачивая на трап вертолёта. — Подожди здесь. Я остался стоять у основания трапа, пока лис поднимался внутрь вертолёта. Постепенно меня окружали другие члены совета, так же как и я, собравшиеся посмотреть на таинственный груз. При входе в грузовой отсек Вулин щёлкнул несколькими тумблерами, и внутри вертолёта загорелся довольно яркий синеватый свет, заливший весь грузовой отсек. Единственное, что в нём осталось в данный момент, — это огромная цистерна размером минимум с железнодорожную, а то и больше, накрытую плотным брезентом. Подойдя ближе, Вулин медленно и спокойно потянул брезент на себя и стащил его наружу. Медленно стягивая тяжёлую ткань с гладкого корпуса цистерны, он в какой-то момент перевесил стянутую часть, и брезент, подняв клубы пыли, упал под собственным весом сам, обнажая мощный железный бак чёрного цвета с жёлтыми буквами на торце «M.O.А.В.» и какими-то надписями ниже на английском языке. Поначалу я не очень понимал, что мне показывают, пока не рассмотрел сзади этого цилиндра что-то похожее на… Хвостовик. Как у бомбы. В остальном это было единственное, что роднило эту железнодорожную цистерну с настоящей авиационной бомбой. Потом, поднявшись ещё немного выше, я смог рассмотреть, что вся конструкция стоит на специальной раме, которая была под завязку забита специальными насосами. Очень знакомыми специфичными насосами, служившими предохранителями для самого страшного оружия людей. Вакуумными насосами. Один грамм убер-напалма закрывал почти квадратный километр площади, превращая этот километр в стеклянную выжженную пустыню. А судя по небольшой цифре на торце этой бомбы, передо мной было по меньшей мере 80 тонн убер-напалма.