Навеки и дольше

So wake up This ain't a dream 'Cause everything's exactly how it seems And now the kids are opening their eyes And now the kids are starting up a fire Dancing around, dancing around the light

Ночью мне страшно ложиться спать. Нет, это не тот самый страх, который обычно испытывают дети перед монстрами из кошмаров. У них всё не так. Они боятся, потому что там, во сне, ждёт нечто пугающее, вроде твари из фильма ужасов. Но оно не настоящее, его не стоит бояться. Дети идут к своим родителям. Они делятся страхами, может, даже плачут, их слушают, утешают, и, в конце концов, они всё же ложатся спать. А кошмары им так и не снятся. Когда они проснутся, они не почувствуют эту удушающую, невыносимую тревогу, параноидальное недоверие. Я не знаю, что увижу. Сегодня мне не снилось ничего необычного, но это не повод отметать вероятность иного исхода событий. Я привык к лодке, к морю вокруг, привык к одиночеству. Я не выбирал плыть к берегу Крокетта (а это был тот самый берег, я не сомневаюсь), но всё равно там оказался. Весь фокус в том, что отчасти мне снится правда. Я действительно не хочу быть здесь, но не могу по-другому. Я не знаю, куда конкретно мне идти, хотя я имею понятие, зачем, и точно уверен, что не сюда. Не на этот остров. Но больше просто некуда. И отец Пол… … Нет. Всё хорошо с отцом Полом. Наверное. Не могу отрицать, что он вызывает у меня странные, неясные чувства, но это, вероятно, безосновательные опасения. И даже если окажется, что какой-то секрет таит в себе этот человек, не удивлюсь и не стану осуждать — уж кто-кто, а я знаю, какими подробностями могут оборачиваться истории прошлого. Несправедливо ужасными. Комната погружается во мрак. Я лежу, уставившись в потолок, мысли становятся какими-то несвязными и бесформенными, эфемерными. Я чувствую, как постепенно проваливаюсь в сон. Когда я был маленьким, мне часто снились кошмары.  — Мам?  — Да, милый?  — Посиди со мной, пожалуйста. — мама смотрит на меня обеспокоенно.  — Что такое, родной? Тебе приснилось что-то плохое? — уже достаточно поздно, но она почему-то не спит. Сидит внизу и читает.  — Мне… снился волк. Мы только недавно ездили на материк. Первый раз меня повели в зоопарк — довольно бедный и не слишком хорошо организованный, ты мог даже принести еду для животных, на тебя и косо не посмотрят, — но впечатления у меня были не слишком приятные. Хотя, помню, сначала было даже весело. Зайцы мне понравились — маленькие и пушистые, с красивыми глазками, какой ребёнок не будет в восторге? Дети толпились в основном рядом с ними. Беззащитные, красивые, могут лишь сбегать от опасности, и в том их прерогатива. И ты смотришь на них, любуешься, думаешь — что же бывает, когда они не успевают удрать?  — Мам, а что, если зайца волк догонит?  — Не догонит, милый. Ты посмотри, какие у него лапы, — мама улыбается, указывая мне на зайца. Тот не обращает на неё никакого внимания. — Он с лёгкостью убежит. Убежит. Как только мы подошли к вольеру с волком — началось. Он не спал, лишь вальяжно развалился на грязной, потрепанной подстилке, отдыхал, видимо. Сам он был красивый, даже, на удивление, очень, а особенно глаза. Приятный жёлтый цвет. По взгляду и не скажешь, что он хоть на йоту менее разумен, чем человек, но разумен он словно в каком-то ином понимании, будто мир для него другой. Как только я оказался рядом, волк приподнялся и уставился на меня. Я испугался, почувствовал — что-то не так, но и виду не подал, ведь я же смелый. Я подошёл ближе и стал смотреть ему в глаза. Я был маленький и не знал, что так лучше не делать — волки этого не любят. Он встал, оскалился на меня и тихо зарычал, даже начал подбираться ближе. Мать увела меня в сторону. Говорят, в зоопарки их должны брать ещё детёнышами, но чёрт знает, что было не так с этим зверем. Я боялся. Но молчал. Упорно молчал, только сжимал кулаки и нервно оглядывался по сторонам. Так было до самого конца нашей поездки. И потом мне начали сниться кошмары. Недолго, правда. Мне снилось, как волк нападал на меня. Словно не было решётки, отделяющей его от меня. Не было никакой перегородки между двумя мирами — миром спокойствия, детской беспечности и наивности, с запахами материнских духов и яркими образами в каждом, казалось бы, заурядном дне, и миром безумия, непредсказуемости и опасности. И никто не мог защитить меня, кроме меня самого. Но смысла в попытках сопротивления не было. Волк смотрел на меня несколько секунд, словно пронзая взглядом насквозь, обнажал клыки. Начинал двигаться медленно, едва слышно рычал. А затем кидался на меня, вгрызаясь мне в горло. Всё вокруг мгновенно темнело. И тогда я просыпался. Я не сразу рассказал об этом. Кошмары продолжались некоторое время. Мать сидит у края моей кровати и ласково гладит меня кончиками пальцев по щеке.  — Милый, волки не встречаются на каждом шагу просто так. К тому же, если увидишь одного из них — у кого-нибудь будет ружьё, чтобы защитить. Да и волк не нападёт на тебя, Бог не позволит этому случиться, Он тебя любит. Ты никогда не будешь один.  — А что, если Бог отвлечётся и не увидит?  — Увидит, солнышко. Он присматривает за всеми нами.  — Я сам смогу справиться с волком.  — Вот как? — она смотрит на меня удивлённо. — И как же?  — У меня будет собственное ружьё. Внимание на лапы зайцев действительно стоит обращать, да, и не только на них Хорошая мускулатура, к тому же когти длинные, раны остаются глубокие, рваные. И зубки у зайцев замечательные, надо признать. Вполне могут ломать мелкие кости. Лодка пристаёт к берегу. Я оглядываюсь по сторонам. Позади море. Впереди остров. И он где-то здесь. Снова этот сон. Ну конечно. На что я рассчитывал? Я медленно выхожу, выжидающе всматриваясь во тьму, но рядом никого. Он ещё не пришёл, или просто испугался? Я не хочу, чтобы мне снился всякий бред. На любого монстра из любого кошмара можно найти управу, при том способы есть куда более действенные, нежели молитва. И тому имеется вполне увесистое подтверждение. Прямо у меня в руках. Ружьё. Раз уж на то пошло, я не имею ничего против настоящего отца Пола. Пусть он и производит впечатление человека несколько странного и не всегда понятного, пока он не причинил никому вреда. Но я не хочу видеть его и в своих снах, и уж точно не в таком амплуа. В детстве мне снились волки. Теперь вот, ещё один монстр, который пусть и не имеет отношения к реальности, но всё же приходит ко мне в кошмарах и весьма, весьма напрягает. Почему? Неважно. Просто покончу с этим. Я довольно долго блуждаю по острову. Как и в прошлый раз, никого вокруг нет, все словно покинули это место, то ли уехали, то ли… … умерли. Лиминальные пространства всегда вызывали у меня ощущение дискомфорта. А это именно оно. Кажется, я могу войти в любой дом, отыскать каждую потайную дверь, но не найду никого. Ну, почти. Отца Пола нигде не видно. И вправду он испугался? Я мог бы никуда не ходить и не искать его, конечно, остаться на берегу и подождать конца. Но нет. Я не зря сюда пришёл снова. Погода стоит, вроде как, даже хорошая. В прошлый раз я не обратил на это внимания. Здесь не холодно, но и не жарко, ветра нет, на небе ни облачка — только звёзды смотрят вниз, сияя такими же мёртвыми огнями, что я видел в глазах отца Пола. Я уверенно иду к церкви, не до конца даже осознавая, что я сейчас собираюсь сделать. Церковь — единственное место, где горит свет. Оттуда раздаются странные звуки, и я только через какое-то время понимаю, что это пение. Кто-то поёт. Или, погодите, это он? Я подхожу ближе. И правда. Это голос отца Пола. Он поёт достаточно чисто, попадая в ноты, и голос у него красивый. Правда я не могу разобрать ни слова — это то ли латынь, а то ли какой-то другой, несуществующий язык. Я заглядываю внутрь. Свечи расставлены повсюду, ни одного прихожанина нет, даже Бев (крайне удивительно видеть церковь без неё) исчезла. В центре стоит отец Пол, повернувшись ко входу спиной, он поёт, словно не замечая меня. Но стоит мне сделать лишь ещё один шаг, и он замолкает.  — Знаешь, забавно. Когда люди напуганы, но им нечем защищаться — они убегают. Но когда у них появляется пусть даже мнимая защита, они предпочитают не жить себе спокойно, а идти прямиком к опасности, в безрассудной надежде покончить с ней. Вот где ты, например, видел зайцев, сознательно ищущих встречи с волками? Неужели тебе так трудно уснуть, зная, что я существую, Райли? — отец Пол поворачивается ко мне. В его глазах всё те же огоньки. Он беглым взглядом изучает меня, отдельно останавливаясь на ружье. — Ну и что, я, по-твоему, похож на волка? Чем это, прости?  — Почему… — мой голос слегка дрожит, но я тут же стараюсь взять себя руки, продолжая уже нормально. — Почему ты мне снишься?  — Хороший вопрос, — он усмехается. — Только зачем ты задаёшь его мне, раз уж сон-то твой? Может, это у тебя нужно спросить, почему священник предстаёт тебе в кошмарах?  — Не пудри мне мозги, — я делаю шаг вперёд.  — Только не говори, что стрелять в меня будешь. Я направляю ружьё на него. Отец Пол устало закатывает глаза.  — Да ладно, Райли, зачем это? Ты ведь знаешь, я всего лишь пытаюсь позаботиться о тебе.  — Не пудри. Мне. Мозги. Я не знаю, что ты там считаешь заботой, но мне это не нужно. Ты прав, лучше избавиться от опасности, чем ждать, пока она нападёт первой.  — Райли, послушай, — он делает шаг ко мне, поднимая руки в примирительном жесте. Я нервно сглатываю, чуть вздрагиваю, но стою на месте. — Мне просто незачем нападать на тебя. Ты зря переживаешь об этом.  — В прошлый раз ты хотел меня сожрать, — Я не отвожу прицел от него.  — Ну и с чего ты это взял? — отец Пол смотрит на меня даже несколько разочарованно.  — Действительно. Ты всего лишь гнался за мной по всему острову, как ненормальный, а затем прижал к дереву, не давая вырваться, и всё это ради того, чтобы сказать мне, что хочешь обо мне позаботиться? — я тихо усмехаюсь. — Мило с твоей стороны.  — Райли, ты бы ведь и слушать меня не стал. Ты от меня убегал.  — От твари со светящимися глазами, да.  — Твари? — отец Пол посмотрел на меня несколько озадаченно. — Что ж, спасибо, Райли, именно этого я и жидал в ответ на попытки помочь, — он снова подошёл чуть ближе. Я не отводил прицел и держал ружьё крепко. — Райли, я ведь не враг тебе. Понимаешь? Я желаю тебе только хорошего. Давай поговорим. Просто поговорим, ладно? Я уверяю тебя, ничего плохого не случится.  — …нет. Мы не будем ни о чём говорить, — я мотаю головой. — Ни сейчас, ни потом, вообще не в этой жизни. Я не собираюсь вести диалоги с тем, кто пытается меня сожрать, как бы он ни прикидывался, что он хороший, и зла мне не желает. Нет.  — Райли, пожалуйста.  — Ты просто монстр, который невесть почему снится мне, и я без понятия, что ты от меня хочешь, но я, чёрт возьми, не в восторге от этих кошмаров.  — Неужели раньше было лучше? Когда ты был один? Абсолютно один в лодке, встречаешь рассвет и не знаешь, куда плыть. Сейчас ты знаешь, Райли, у тебя есть этот остров, у тебя есть я, в конце концов. Мир под ногами не рушится, ничто не ломается, стоит тебе остановиться, и тебя кто-то ждёт. И этот кто-то — я.  — Ты? Ты пытаешься меня убить.  — С чего ты взял, Райли? Неужели ты не видишь, что вокруг тебя существуют тысячи, миллиарды чужих лабиринтов, иногда куда более изощренных, чем твой собственный? Неужели ты не понимаешь, что вокруг тебя есть люди, и отнюдь не всегда они шарахаются в страхе, считая тебя диким зверёнышем? Райли, я хочу тебе помочь. Только лишь помочь. Я знаю, как сложно бывает жить, когда ты словно в ловушку пойман.  — Хватит. Ты лжёшь. Ты просто делаешь вид, что хочешь помочь, а на самом деле ждёшь, пока моя бдительность ослабнет и я останусь безоружным, — я сильнее сжимаю ружьё.  — Зачем, зачем, зачем мне это? Зачем врать самому себе, зачем бежать от моих слов, Райли? — в его голосе слышится отчаяние. Он делает ещё один шаг вперёд, я отступаю, незаметно даже для себя.  — Ты просто лжёшь. Я не верю тебе. Ты хочешь чего-то плохого. Ты просто лжёшь. Ты. Просто. Лжёшь. Я перестаю чувствовать реальность вокруг себя. Всё словно расплывается у меня перед глазами, и я уже не понимаю, где настоящее, где вымысел, где сон. Я забываюсь, всего на секунду, словно на мгновение умираю, и мир принимает меня с этой точкой смерти, позволяя мне словно начать растворяться в себе. Но тут же выкидывает обратно. Видимо, как непригодного. Выстрел. Господи. …Погоди. Выстрел? На груди отца Пола, как цветок, расцветает кровавое пятно. Я вскакиваю с постели и чуть не падаю, спотыкаясь об упавшее на пол одеяло. Дышу тяжело, учащённо, и никак не могу понять, что произошло. Из-за чего я проснулся? Вспоминаю звук выстрела. Я быстро одеваюсь, смотрю на время. Сколько я вообще спал? Кажется, скоро начнётся служение.  — Всё в порядке? — мать тревожно вглядывается в моё лицо. — Я думала, ты давно встал. Ты ведь помнишь, что мы сегодня идём в церковь?  — Да, конечно, — отвечаю я, немного помедлив. Родители уже давно бодрствовали, и, вероятно, собирались меня позвать. Удивительно, что я так долго проспал. Обычно, с кошмарами наоборот не высыпаются.  — Всё хорошо? Ты выглядишь обеспокоенным, милый.  — Да, мам. Всё в порядке. Просто плохой сон. Плохой сон? Я избавился от опасности, своими руками, действенными методами, не оставив ему ни шанса. Если, конечно, ружьё было против него хоть сколько-то эффективным. Почему тогда называю сон плохим? И почему я так сильно испугался? В церкви находиться сложно. Я сижу, раздумывая о кошмарах, и мои мысли, надо признаться, абсолютно не радуют. Какой смысл поднимать вопрос гуманности в попытках избавиться от монстра из снов? Ну и что, что он говорил, мол, не желает мне зла? Я ведь знаю, что в прошлый раз он хотел напасть. Почему я воспринимаю это так серьёзно? И почему так сильно хочу прямо сейчас увидеть настоящего отца Пола? Он появляется с небольшим опозданием, и я с удивлением замечаю, что минуты размышлений и беспокойства длились целую вечность для меня. Он проходит мимо. Живой, абсолютно здоровый, ни намёка на пулевые ранения. Я вздыхаю с облегчением. Что ж, видимо, придётся признать хотя бы для самого себя, что я о нём волновался. … какая глупость. В моей голове звучит пение на неизвестном языке.