Either must die at the hand of the other

Тем же утром Гермиона вместе с Гарри пошла к Кингсли. От своего департамента до офиса министра она скорее перекатывалась, чем шла, но по какой-то причине это еще больше пугало. Он предоставил говорить ей; она гораздо убедительнее. — Я не потерплю пытки. Это должно прекратиться, министр. Со всем уважением, но не для того мы выиграли войну, чтобы превратиться в наших угнетателей. — Он убил Робардса, — сказал Кингсли. Звучал он утомленно. — Что? — всполошился Гарри. — Как? — Не своими руками. Но Робардс дольше всех оставался с ним в комнате. Чтобы сторожить. Он совершил самоубийство две недели назад. — Это поистине прискорбно, — сказала Гермиона после небольшой паузы. — Уверена Волдеморт может довести до суицида, но напрямую это не его поступок. Даже если бы Волдеморт убил собственноручно, пытки все еще не выход. Они не вернут Робардса. Только породят больше монстров… думаешь, пытки над Волдемортом не отражаются на человеке, совершающем их? Ты не боишься, что они приведут к… — Не ты находишься с ним, Гермиона. Он такой кусок го… он омерзителен. Неисправим. Он сдерживался, когда ты приходил говорить с ним, — взгляд на Гарри. — Но когда прекратил, он снова стал прежним, отталкивая любое живое существо вокруг себя. Гарри почувствовал себя виноватым, что было глупо. Он не виновен в смерти Робардса. Он не отвечает за слова и действия Волдеморта. — Министр, если я еще раз услышу, что с ним обращаются не по-человечески, я обращусь в прессу. — Гермиона хороша в шантаже. У нее имелся опыт. — Как по мне, нагота, содержание в клетке и отсутствие еды также характеризуется как пытка. В любых книгах о правах человека говориться о таком. Вы читали Женевскую Конвенцию? Я вышлю ее вам. Они долго препирались. Кингсли также не был в восторге от действий авроров, но не считал это большим делом и не понимал почему Гермиона и Гарри раздувают из мухи слона. Гермиона победила, как и всегда, когда имела действие с аргументами. — Спасибо, — сказал Гарри, по возвращению на площадь Гриммо. — Полагаю, это правое дело, — сказал она, все еще распаленная. Она взглянула на Гарри. — Но… Гарри, почему ты это делаешь? — Ты знаешь почему. Ради Лестрейнджа и других. Похоже она хотела сказать что-то еще, но не стала, сжав челюсти. — Гермиона? — спросил он нерешительно. — Да? — она терпеливо ждала, когда Гарри подберет слова. — Ты знала? О крестражах? Обо мне? — О, Гарри! — Она села рядом с ним на диван, глаза на мокром месте. Она беременная. Не должна волноваться. Не стоило тащить ее через все Министерство, сражаться в защиту Волдеморта. — Я подозревала… парселтанг, видения… но не хотела, чтобы это оказалось правдой! — Он сказал, что крестраж меня защищал. Что я не мог умереть, потому что только он мог убить меня, помимо василиска или Адского Пламени Она вздохнула, вытирая глаза. — В теории. Ты знаешь, что это единственные способы уничтожения крестража… или одни из немногих. Но таково для вещей. Никто не писал о человеческом крестраже или животном, так что я не могу быть уверена. Живые организмы… я не знаю. Никто не знает. — Почему я не читал об этом? — спросил Гарри обеспокоенный. — Я заставил тебя искать информацию… — Гарри… — Ты знаешь, что это правда. В школьные годы ты все делала. Я был хорошо осведомлен, что чрезмерно могущественный психопат охотится за мной, и чем я занимался? Разве я заботился об учебе, получал как можно больше магических знаний? Нет. Я играл в Квиддич и бездельничал, едва выполнял домашку. Не удивительно, что он чертовски разозлен тем, что проиграл мне из всех людей. — Ты великий волшебник, Гарри! — яростно сказала Гермиона. — Не позволяй ему добраться до тебя. (-) Так как на самом деле был слабым, жалким дураком, то он вернулся. Не смог совладать с собой. Волдеморт выглядел лучше. Он был побрит и должно одет: в брюки с футболкой и мантию. Клетки нигде не было, хотя магические блокаторы остались, и он был прикован к стене за ногу. Теперь в комнате было два стула и раскладушка с матрасом и не очень удобной на вид подушкой. Я делил душу с этим человеком. Семнадцать лет. Вот почему я не могу все оставить. Только не было уверенности, что это единственная причина. — Я чувствую, что должен был умереть в лесу. С тех пор как вернулся, нет чувства принадлежности. — Гарри рассказал то, о чем не мог никому другому. — Я чувствую себя вдали от всех, как будто стена отделяет меня от мира. Это началось, когда я потерял крестраж. Волдеморт внимательно рассматривал его, странный блеск появился в глазах. — Я не думаю, что дело в этом. — Сказал он, удивив Гарри. — Смерть – трансформирует. Никто не возвращается не изменившись. — Нет? — Мне лучше знать, я умирал множество раз. — Так ты такое испытывал? Будто не вписываешься. — С тех пор как родился. Сказано так обыденно, между делом. Будто ничего не значит. — Но после Албании было как ты описал; еда на вкус, как пепел. Питье не утоляло жажду. — А теперь? — Я не могу знать. Еще не ел. — Они не должны, я попрошу, чтобы… — Ох, мне рассказали о твоих требованиях. Но похоже, что еда не такая уж необходимость для бессмертного существа. Мне все равно. Я не голоден. Гарри и сам редко бывал. — Что ты сделал с Робертсом? — Не хуже того, что он делал со мной. — Ответил Волдеморт, подняв брови. — В наши дни Министерство держит таких слабаков. Я бы никогда не добрался до Грюма. Грустно, Гарри Поттер, когда ты теряешь старых врагов, потому что новые слишком жалкие. — Бьюсь об заклад ты желаешь видеть Дамблдора вместо меня. Волдеморт наклонил голову. — Нет. Не желаю. Я осознал, что ты никогда не был моим врагом. Ты просто очень покорный приемник неумолимой навязчивой идеи. Он рассказал тебе о шраме или позволил догадаться самому, как частенько любил делать? Решился ли он посмотреть в твои глаза и сказать, что растил тебя, как свинью на убой? Гарри долго медлил с ответом. — Не сработает. Волдеморт наградил его пристальным взглядом. — У тебя не получится настроить меня против него. — Несомненно. Он послал тебя на смерть и ты повиновался, как хороший щеночек; я совершенно не смогу изменить твое мнение о нем, если это не помогло. Можешь представить его, Гарри Поттер, как он сидит в своем офисе месяцами, годами и придумывает когда и как пожертвовать тобой? Иногда Гарри так делал. В по-настоящему кошмарные ночи. — Он сделал то, что требовалось, — сказал он убежденно. Волдеморт внимательно разглядывал его. — И после всех этих манипуляций, расстановки марионеток в подходящие позиции, — он ухмыльнулся. — Вот он я. Я выиграл. Гарри недоуменно уставился на него. — Я бы с натяжкой назвал это выигрышем. — Я жив, — мягко сказал Волдеморт, почти шепотом. — Это все, что нужно. Гарри подавил порыв поежиться. С Волдемортом сложно. Его непомерное чувство собственного достоинства, его заблуждения… Гарри не всегда был уверен пустое хвастовство это или… нечто большее. Они некоторое время оставались в тишине. — Остался только один. — Нарушил молчание Волдеморт. — Мы обсудили все крестражи, кроме одного. А потом все? Задумался Гарри. Что еще осталось сказать? Гарри рассказал ему о медальоне. О Регулусе Блэке. Кричере. Площади Гриммо, как держал его в руках на виду у всех, когда они впервые нашли его во время приборки. О том, как Наземникус украл его. Затем его отобрала Амбридж. Планах пойти в Министерство. Расщеплении Рона; палатке,нескольких месяцах голода; как медальон влиял на них всех, но особенно на Гарри; ссора с Роном. Поход в Годрикову Впадину, поломке собственной палочки, когда Нагини уничтожила ее. Об отчаянии. Волдеморт слушал не перебивая, как Гарри изливает душу. Потребовался перерыв, когда он воскресил те невероятно темные дни без палочки, без Рона. — Тебе снился я? — наконец спрашивает Волдеморт, спустя примерно два часа с начала рассказа. — Да. Я видел проблески твоего местонахождения, ты преследовал Гриндевальда, иногда злился или… — Нет. Тебе снился крестраж из медальона? Гарри отвел взгляд. Никто не знает. Он не рассказывал. Тому Риддлу было двадцать с чем-то, молодой, и красивый, и гораздо более выдающийся, чем Том Риддл в шестнадцать. Гарри тоже был старше, мудрее. Он не позволял крестражу разговаривать, не доверял ни единому его слову. Так что Том перестал болтать. И начал действовать. — Вижу. — Сказал Волдеморт с намеком, когда Гарри не нашелся с ответом и почувствовал как заалели щеки. — Полагаю остальным он тоже снился. — Оборонительно произнес он. — В самом деле. Он заставил Уизли покинуть вас, играл на его неуверенности. Вот что он делает. Находит слабости, худшие страхи и использует против тебя. Или, конечно же, находит желания. Гарри мечтал провалиться сквозь землю. — Рон вернулся. Во время. Потому что Снейп нашел нас через портрет. Он опустил меч в озеро, и я был слишком глуп, чтобы нырнуть за ним с медальоном. Я бы умер, если бы не Рон. — Ты бы не умер. Да. Крестраж. — И все же. — Итак, у вас, наконец, был меч. И медальон. Вместе. — Да. Я уничтожил его. — Разве? — Волдеморт отклонился назад на своем стуле. — Гарри Поттер разве ты еще не выучил, что вранье не пройдет с Лордом Волдемортом. Гарри запаниковал, потому что всегда выставлял все так, будто он уничтожил все крестражи. Он и Дамблдор, потому что не хотел… — Меня не волнует. Вы все были детьми, посланные на суицидальную миссию старым надоедливым козлом. Он ответственный. Я не могу более ненавидеть Уизли и Грейнджер, чем уже. Мне не настолько важно кто уничтожил его. Но я знаю, что это был не ты. Ты не смог, не так-ли? Он тебя привязал. — Он и на них повлиял… — Влиял, да. Но не привязал. Да и как? Крестраж в тебе узнал того, что в медальоне. Он жаждал этого. — Да. — сказал Гарри, чтобы поскорее отвязаться. Да, это было желание крестража слиться с медальоном, не гаррино. Волдеморт улыбнулся и эта существенно отличалась от той, которую Гарри видел до сих пор. Это была улыбка хищника. — Как ты теперь? В смысле… — Гарри прикусил губу. — Когда я умер, то и крестраж тоже. Он был… он был мертв тоже. И невыносимо страдал. — Ты просто кусочек себя, который остался в Большом Зале? — Нет. Я вновь цел. — Но все крестражи погибли… — Как и я. И все же я тут. — Я не понимаю. — Магия не слишком обременена логикой. И я всегда был исключением. Экстраординарным. — Экстраординарно самодовольным… — пробормотал Гарри. — Суть в том, что я владел Воскрешающим Камнем, — Волдеморт притворился, что Гарри не перебивал его. — Даже больше, превратил его в крестраж, это определенно имело какой-то эффект. Не могу с уверенностью сказать какой, так как никогда не изучал Дары. — Могу принести Барда Бидля. — Предложил Гарри, хотя было бы невозможно передать книгу Волдеморту; ее немедленно конфискуют. Но возможно он смог бы читать, пока Гарри сидит здесь. И что ты будешь делать, смотреть на него, пока он читает детскую книжку? — Мне бы хотелось. Но, в конце концов, это просто сказка. Кроме этого должны быть и другие исследования. “Откровенная история”. Гарри никогда не искал. И опять таки, он всегда довольствовался малым. Только когда он вышел, то понял, что не спросил ничего у Волдеморта взамен. (-) Следующую их встречу Волдеморт начал с того, что поведал Гарри, как передал текущему главному аврору, замене Робардса, контр-заклинание к заклятию, которое придумал сам. Люди до сих пор страдают от него в Святом Мунго, так как Целители не в силах излечить их даже годы спустя от проклятий Пожирателями Смерти. — Отлично. — Тупо сказал Гарри. — У нас был уговор, не так ли? — спросил Волдеморт, и Гарри начал подозревать, что тот издевается, но доказательств не было. Повисла тишина. Гарри нечего сказать. С крестражами покончено, Дары забыты… больше ничего. Его жизнь не стала интереснее. Самым захватывающим было недавнее обнаружение кабинета, заполненного старыми картинами, раньше лежавщими на чердаке. Но Гарри не смог открыть его, как и Кричер, и хотя Волдеморта явно развлечет сказ о том, как кусок мебели побеждает Гарри в повседневности, оно ничего не стоит. Тишина затянулась. Чтобы прогнать ее, Гарри заговорил. — Слышал ты создаешь каким-то аврорам проблемы. Волдеморт улыбнулся, позабавленный. — Заметил, что все мои стражники теперь мужчины? — Эм… — Конечно нет. Типичный гриффиндорец. Глаз не наметан. — Волдеморт сидел также неподвижно, как и стоял. Он и вправду восседал на выцветшем стуле, как на троне. — Ты должен был видеть их, Гарри Поттер, в начале; какими осторожными все были, напряженными. Но время точит. Рутина замедляет сознание. Они стали самодовольными. Некоторые забыли, кто я такой… у них проблемы с сопоставлением человеческого лица с предыдущим монстром. Другие помнят хорошо, но им стало слишком комфортно, они уверовали в то, что я не стану бороться. Каков же я? Подумал он. Вижу ли я в нем сразу обоих? Но нет. Гарри не комфортно; ни капельки. — Робардс увел ту девчонку. Но уволил двух женщин из маленькой группки слабоумных стражей. А они испытывали лишь презрение ко мне, но повинны делить с нарушительницей один пол. И они еще называют меня расистом. — Ты расист. — Гарри поспешил напомнить ему, хотя содрогнулся, представив что бы сказала Гермиона по поводу обрывочного сведения. — Да. — Невозмутимо признал Волдеморт. — И я также намерен доказать этим идиотам, что мужчины подвержены моему шарму. Уже положил глаз на одного. Выглядит многообещающим. — Почему ты мне это рассказываешь? — Почему бы и нет? — Я предупрежу Кингсли… — Вперед. Он всех уволит, сотрет им память, приведет новых. Пока он будет приводить мне людей, всегда, всегда найдется тот, кто клюнет. Гарри вздохнул, провел рукой по волосам. — Ты просто хвастаешься. — Сказал он. — Это ничего не значит. Нет тут ничего особенного. Кучка бумажек, вот правда, просто доброта. — Хотя и не могу утверждать, что читал до этого “Ведьмин досуг”, это определенно было моей ошибкой. Знания могут быть найдены в самых интересных местах. Я узнал многое между рецептами тыквенного пирога и лучшими способами чистки ковра. Мисс Скитер действительно обожает тебя. Гарри застонал. — Это все вранье. Она невыносима. — Прошу заметить, что не могу удержаться от любви к этой женщине. Хвост бывало читал мне ее статьи о турнире Трех Волшебников, одухотворенно описывающие твои яркие зеленые глаза. Гарри покачал головой, простонав. — А затем, — продолжил Волдеморт, радуясь, что смог смутить Гарри, — она переключилась. Знаешь, говорят, что ничего не сравниться с гневом оскорбленной женщины. Она так же свирепа с пером, как я с палочкой. — Превратила мою жизнь в ад. — Пробормотал Гарри. — Хуже тебя, правда. На пятом году обучения Гарри в Хогвартсе на передний план выходили Скитер и Амбридж, ужасный дуэт. — Мне интересно, что у тебя было на нее, раз заставило выдать на удивление правдивое и точное интервью о той ночи на кладбище. — Она была незарегистрированным анимагом. Теперь она зарегистрировалась, но тогда нет. Волдеморт рассмеялся. — И вот он я, думал что ты выше этого, заставлять людей… — Это был не я. Я бы никогда не догадался. — Ах. Да, конечно. — После Битвы, ей хватило наглости приходить и спорить, что она единственная дала мне шанс рассказать людям правду о твоем возвращении в том интервью “Придире”. — Выплюнул Гарри, все еще разозленный этим. — Что она была единственным репортером, который рассказал правду и предупредил общественность. — Так по-слизерински. Во время моего короткого правления на нее давили, чтобы печатать пропаганду. Но она не стала, заявила, что занята написанием книги, которая дискредитирует Дамблдора. — Уверен, так и было, — проворчал Гарри. — Вот так подарок был. Это из ее книги я узнал, что у Гриндевальда была Старшая палочка… — Знаю. — Сказал Гарри, и когда брови Волдеморта приподнялись, то просто указал на шрам. Гарри помнил, как видел в голове Волдеморта, находящего книгу в Годриковой Впадине, когда Гарри удалось ускользнуть от него в очередной раз. — И теперь я должен читать статьи о спасителе, герое Гарри Поттере. — Не верь ни единому слову. — Но я полагаю, в ее историях всегда есть капля правды. Бедный Гарри Поттер, выращенный магглами, которые презирали его. И разве не было ли скандала, когда Рита добралась до Дурслей. Что изобразило Гарри, как жертву, а Дурслей – монстрами, куда большими, чем они были на самом деле, что, по мнению Гарри, было невозможно, но она умудрилась. Это нанесло много вреда, утверждала Гермиона, когда волшебники узнали, как магглы иногда относятся к магическим детям, особенно таким, как Гарри, которого они любили. — Не все магглы такие. — Сказал Гарри то, что говорил в единственном интервью после Битвы, вынужденный убеждать всех, что нет причин ненавидеть магглов. Что Дурсли были исключением, и даже так, они не были такими уж ужасными, какими их выставила Рита. Волдеморт просто медленно покачал головой, будто поражен гарриным убеждением, что мир не делится на черное и белое. (-) Темная метка зловеще светилась над домом. Четверо трупов, родители и дети, маглорожденные и полукровки. Волна негодования – огромна. Паника заставляет людей сходить с ума. Вера в Министерство как никогда низка, даже учитывая фиаско с Фаджем, а затем с Толстоватым, который позволил Волдеморту захватить контроль над миром. Просто этот случай стал последней каплей. — Он должен рассказать нам о Лестрейндже. — Потребовал Кингсли после того, как пресса начала задаваться вопросами: способно ли Министерство защитить их. Волдеморт отказался. — Я перестану приходить. — Пригрозил Гарри. Волдеморт свирепо глянул на него. На секунду Гарри мог почти увидеть всполохи красного. — Ты не можешь шантажировать Лорда Волдеморта, Гарри Поттер.   (-) Гарри был решительно настроен доказать, что он так-то может шантажировать Волдеморта. Он почти решился присоединиться к аврорам, стать охотником на темных волшебников, но в этот раз законно. Он тоже был разозлен последней атакой. Они становились смелее и чаще. Гарри ненавидел видеть людей вновь напуганными, магазины на Косой Аллее закрытыми, на всякий случай, волшебников и волшебниц, ускорявщими на улицах шаги. (-)   Гермиона родила и Гарри во второй раз стал крестным. Роуз – самый маленький, крошечный младенец, которого он когда-либо держал в руках, от чего подрагивали колени. Рона так же потряхивало от счастья. Был мимолетный момент, когда они остались одни в комнате, так как члены семьи Уизли приходили и уходили беспрерывно; просто они втроем и Роуз. Гермиона лежала на кровати, ее дочь уютно устроилась на груди, Гарри и Рон с двух сторон от нее. Они по очереди встречались глазами и сильное чувство укоренилось вокруг них. Мы сделали это, подумал Гарри. Каким-то образом нам удалось выжить вопреки всему, и теперь Роуз здесь. Наконец, Гарри отправился домой и решил прогуляться, вместо каминного перемещения. У Рона и Гермионы есть семья, настоящая и они это заслужили, чего Гарри и желал им. “А что есть у тебя?” “У меня есть они”, — отругал он себя. “У меня есть Тедди”. (-) За три месяца случилось еще две атаки. Только одна жертва погибла, но другие серьезно ранены. Гарри вернулся в Министерство, намереваясь разговорить Волдеморта. Как-нибудь. Он нашел его в клетке, снова нагого и всего в крови. — Вот и все, к черту это! — сорвался Гарри. Он вытащил палочку и вскрыл клетку. Волдеморт на этот раз был в сознании, и он вышел оттуда с куда большей грацией, чем в прошлый раз. Гарри стянул мантию и бросил ему, но Волдеморт не взял, уставившись на Гарри. — Почему ты такой чертовски гордый? — Разве Волдеморт настолько ненавидит его, что даже не станет носить одежду, предпочитая оставаться голым. — Почему ты не выучился трансфигурировать мантию из подручных материалов? Тебе за двадцать! — огрызнулся в ответ Волдеморт. — Потому что тупой, вот почему. — И говорит о глупых вещах… — Ты можешь дать Непреложный обет с этим? — он кивнул на браслеты вокруг запястий. — Нет. — Волдеморт посмотрел на него. — Но могу дать магическую клятву. — Что это? — Тот же принцип. Я поклянусь своей магией. Не могу пользоваться ей с этими блокаторами, не так много. — Он мягко улыбнулся. — Но я определенно могу поклясться ею. — Если я вытащу тебя, ты поклянешься не покидать мой дом? Не пытаться сбежать? Волдеморт долгое время раздумывал. — Они не позволят тебе забрать меня. — Знаю, у тебя очень низкое мнение обо мне. Я даже не могу винить тебя. Но я Гарри чертов Поттер и я совершал более невозможные подвиги. Я вламывался и крал не только в Министерстве, но и в Гринготтсе. (-) Кингсли это запомнит. — Я скажу. Всем. Правда, клянусь так и сделаю. Пойду к Скитер, если придется. — Ты просишь освободить его! — Кингсли шокирован. — Мы примем все меры предосторожности, на нем будут наручники, он поклянется и поможет с Лестрейнджем. Ты говорил, что блокаторы работают; и так и есть. Если бы не работали, он бы уже был на свободе. Потому что не семь авроров останавливают его, уверяю! — Все закончится очень плохо. — Если он намерен сбежать, он сбежит и от сюда тоже — Резонно заметил Гарри. — Однажды он сбежит. Сейчас или через год, или семь, или сто лет. Он – Лорд Волдеморт. — Что-то в выражении лица Кингсли подсказало Гарри, что тот знает. — У тебя проблемы с аврорами. Однажды кто-нибудь ошибется. Чем больше людей ты задействуешь, тем больше вариантов есть у него. Я единственный, кто был способен остановить его, пусть и временно. Площадь безопасна. Я знаю его, я знал его всю жизнь, не то чтобы он может одурачить меня. — Скептическое выражение лица Кингсли взбесило Гарри. — Я заберу его, Кингсли. Разве что ты не планируешь убить меня, я заберу его. На секунду показалось, что Кинсли рассматривал этот вариант. (-)   — Клянусь своей магией, что не покину дом Гарри Поттера без его сопровождения или разрешения. Клянусь своей магией, что не попытаюсь сбежать, клянусь своей магией, что не убью его. Или причиню ему вред. Гарри ждал, когда Волдеморт скажет, потому что они прописали это в требовании. Кингли ждал тоже. Волдеморт смотрел на них. Гарри вздохнул. Ну что ж. — Мне достаточно и этого. — Сказал он. Невыразимец наколдовал заклинание на Волдеморта. — Клятва вошла в действие. Наконец-то. Они потратили часы на нее, так как Волдеморт отказывался от различных формулировок. — Как вы можете ожидать от меня слов: я не причиню вреда ни одному живому существу? Клятва может подразумевать и комара. — Людей значит. — Перефразировал Кингсли. — Ты не причинишь вред ни одному человеку… — Я могу задеть чьи-то нежные чувства. — Волдеморт подарил Гарри насмешливый взгляд. — И клятва может интерпретировать это, как причинение вреда. Все это время Кингсли продолжал смотреть на Гарри, как будто невыносимый Волдеморт мог изменить его решение. Не мог. — Под твою ответственность, Поттер. — Сказал Кингсли и удалился из комнаты больше не добавив ни слова. — Так-так. “Поттер”. Это было максимально холодно. — Нам нужно будет подождать еще немного, когда они проверят дом. — Сказал Гарри, потирая рукой глаза. Авроры заблокировали камин, отослали Кричера в Хогвартс, очистили дом от любых ингредиентов для зелий, так как хоть Волдеморт и не может творить магию, но у него осталось достаточно, чтобы сварить зелье. Волдеморт надел мантию — не гаррину, та все еще лежала на полу — но ту, которой обеспечил Невыразимец. Он стоял неподвижно, как и всегда, с невыразительным лицом. — Счастлив? — спросил Гарри. — Выбраться отсюда? — Принимаешь меня за идиота, который будет благодарить за освобождение из клетки, только чтобы быть запертым в другой, хотя и более просторной? — Ты должен. С тобой не будут плохо обращаться там, – сказал Гарри. — Комфорт не играет роли. Только свобода и магия. А я не могу владеть ими. — Волдеморт сжал челюсти. — Пока. — Почему ты такой враждебный? — Гарри не понимал. — Это то, кто я есть, Гарри Поттер. Тебе больше понравилось, если бы я притворился кем-то другим? Ты должен гордиться, что я так не делаю. — О, да. Я очень благодарен. Теперь, когда у него было время подумать, до него начало доходить, что он творит. Он берет Волдеморт в свой дом. В дом Сириуса! Сириус ненавидел это место. Кроме того, Сириус бы понял. Министерство не в состоянии содержать его долго. Но теперь он поклялся, а это на всю жизнь. Естественно он жаждал вырваться отсюда. Если предпринял такие радикальные меры, значит он отчаянно хотел выбраться. В конечном счете Волдеморт мог найти любой способ выбраться из ограничителей, но покуда жив Гарри, покуда жив Волдеморт, он не способен разорвать клятву не потеряв магии. Только поэтому Кингсли не убил Гарри и разрешил это безумие. — Пять минут, — уведомил их аврор, на мгновение открывая дверь. — Это тот самый? — спросил Гарри, от выброса адреналина кружилась голова. — Который, по твоим словам, в перспективе может попасться на удочку? Волдеморт посмотрел на Гарри, в неверии склонив голову. — Нет, Гарри Поттер. Это был ты.